Филипп Лунин и драконье училище

— Ну, вот так, — оценивающе смотрю я на результат трудов. — Нормально? — Отлично, — довольно кивает гончая, шевеля пальцами лап. Я поспешно поднимаю глаза, чтобы не возбуждаться снова, и Лууна хихикает, весело глядя на меня. — А теперь тебе выбор. Смотри: мы сейчас можем или посидеть здесь, любуясь друг на друга… не отягощёнными лишней одеждой — или же вернуться на берег, чтобы полежать в обнимку. Но уже одетыми! Обниматься вот так, как сейчас, было бы уже переходом грани… Что выбираешь? Я ненадолго задумываюсь, прежде чем по моим губам начинает расплываться предвкушающая улыбка. — Так, кажется, ты что-то задумал… — щурится гончая. — В этом выборе ты упустила один момент, — я деликатно опускаю глаза. — И какой же? — с любопытством наклоняет она голову. — Мы не можем одеться здесь, сидя на полумокром бревне или стоя в воде. Так что одежду сюда приносить нет смысла. А поскольку сама ты вернуться на берег сейчас не можешь… если следовать вчерашнему принципу обережения свежевымытых лап от налипания песка… Мне остаётся только снова отнести тебя на руках. Обнажённую. Лууна шлёпает себя рукой по лицу. — Блин. Действительно, упустила… А впрочем… Раздвинув пальцы, она оценивающим взглядом окидывает меня через те. — А впрочем, отчего бы нет? — гончая опускает руку и усаживается на бревне так, чтобы мне удобно было её поднять на руки. — Если ты выбираешь берег… что ж, давай, кобель — неси меня! Тебе сегодня снова повезло. Я слегка подрагиваю от волнения, когда подсовываю руки ей под лопатки и бёдра. Когда же её руки обвиваются вокруг моей шеи, это подрагивание лишь усиливается, и Лууна это не может не чувствовать. — Гляди, не урони меня, — мягко-игриво шепчет она. — Не то чтобы сейчас это было чревато… мы, в конце концов, оба голые, мочить нам нечего, кроме себя… Но всё же. Напрягшись и сосредоточившись, я отрываю её от бревна. — Ты просто очень… соблазнительная. — Даже не уверена, когда меня в последний раз так называли, — по красивому лицу гончей тенью пробегает грусть, но тут же сменяется игривой улыбкой. — Кажется, мне повезло, что у тебя руки так заняты, что облапать меня ты при всём желании не смог бы? — Ну, как сказать… — я медленно разворачиваюсь к берегу. — Руки да, заняты. Но у меня ведь ещё есть губы и язык… Опускаю взгляд на её обнажённую грудь, которая находится сейчас от силы в двадцати сантиметрах от моего лица. Игривая улыбка Лууны сменяется напряжённостью. — Филипп, пожалуйста… не надо. Я снова поднимаю взгляд, встречаясь с ней глазами. На её лице написано что-то вроде… ну, испугом это не назовёшь, а вот желанием обойти неудобный момент — вполне. — Как скажешь, — мягким, успокаивающим тоном отвечаю я, начиная брести к берегу. Гончая со вздохом расслабляется. — Это просто было бы… уже лишним, — говорит она, когда под моими ногами подводный песок переходит в береговой. — Очень лишним… во всех смыслах, понимаешь? — Во всех? — Ну… — Лууна закусывает губу. — Это уже подходит под определение секса… а что ещё главней… это было бы, ну… Я замечаю румянец на её скулах и переносице. — Тебе бы захотелось продолжения? Гончая молча кивает. — Понимаю. Не волнуйся, я не переступлю черту, пока ты сама не будешь согласна. — Спасибо, — с благодарным вздохом отвечает канидка, дотягиваясь носом до моей щеки и оставляя на ней короткую черту. Дойдя до нужного склона, я аккуратно опускаю её на землю. На этот раз она меня не опрокидывает следом — видимо, потому, что тогда бы точно было полное соприкосновение двух обнажённых тел. — Принеси нашу одежду, пожалуйста, — просит она, блаженно растягиваясь на травке. Выглядит гончая при этом снова настолько неотразимо, что я не сразу двигаюсь с места. — Неси-и! — хихикает канидка, шлёпая меня лапой по щиколотке. — Сам выбрал берег. Неси, я оденусь, ты тоже… а затем — пообнимаемся. Что ж, действительно весомый повод, не так ли? Думаю, она считает аналогично, поскольку одевается примерно так же, как раздевалась — не задерживаясь. Лууна успевает сделать это даже быстрее меня — впрочем, с другой стороны, ей не нужно подворачивать джинсы, чтобы не мочить те о нижнюю часть ног. — Ну? — она нетерпеливо протягивает ко мне руки, едва я заканчиваю. — Иди ко мне. — Волшебные слова, — со смешком откликаюсь я, встречая её руки своими и позволяя утянуть себя на траву рядом. На этот раз получается так, что Лууна притягивает меня в несколько иную позу. Удобней всего получается лечь головой ей на живот. Вспомнив, что голова, вообще-то, весит немало, я напрягаюсь… Но канидку, кажется, это не тревожит. — Тебе не тяжело? — уточняю я на всякий случай. — Нет. Ну, то есть, немного тяжело, но это приятная тяжесть. Лежи. Её руки начинают перебирать мне волосы, что мгновенно наводит на всё тело расслабление. — Гляди, не засни только, — хихикает гончая. — О, я бы не отказалась поваляться тут с тобой так же, как вчера… Но сегодня у нас, увы, меньше свободного времени. Ещё занятия. — Да… — со вздохом соглашаюсь я. — Есть такое. — Ну вот. Так что полежим немного, не засыпая… А потом уже пойдём. Да, кстати! Какие у тебя планы на сегодня? Не считая уроков, конечно. — Ну… — я задумываюсь, пытаясь сосредоточиться, что под ласковыми пальцами канидки не так-то просто. — Во-первых, мне нужно навестить Жарегнева. — А его-то за что? — удивлённо спрашивает Лууна, на мгновение даже приостанавливая свои движения. — Ну, то есть, я имею в виду — он-то тебе на что сдался? — Извиниться, — мрачно отвечаю я. — Чувствую себя виноватым, что незаслуженно не доверял ему. Конечно, я ему не забыл то, что он клинок к моей шее приставлял, но на фоне того, что учинила Таната… В общем, мне нужно лично перед ним извиниться, не полагаясь на посредничество Измаила. — Понятно… А во-вторых что? — Кальция, — со вздохом прикрываю я глаза. — Я тревожусь за неё. Её тоже нужно навестить, как минимум, чтобы узнать, как она себя чувствует. — А как максимум — не добралась ли до неё «любящая» матушка? — задумчиво уточняет Лууна. — Именно. — Вроде наш паровозик должен был заняться этим? Знал бы Измаил, как мы его прозвали. — Не доверяй тому, за чем не присмотрела сама. — Верно сказано. Что ж… — её пальцы продолжают перебирать мои волосы и почёсывать мне голову, но уже как-то… более сосредоточенно. — Тогда я с тобой, — наконец, решает гончая. — И туда, и туда. — Но зачем? — приподнимаю я брови и тут же получаю лёгкий шлепок по голове. — Затем, что я вчера уже один раз тебя отпустила. Без присмотра. Итог ты знаешь лучше меня. — Но я не думаю, что мне грозит какая-то опасность, тем паче днём, от Жарегнева или Кальции. — «Не доверяй тому, за чем не присмотрела сама», — язвительно цитирует меня же Лууна. — Довольно, ты прав. Вчера уже доверилась. Довольно, — она делает лёгкую паузу, а движения её пальцев становятся несколько раздражёнными. — Жарегнев… Мало что знаю о нём, но анты… В общем, тут я точно должна быть рядом. Если он попытается снова добраться до твоей глотки, я ему его собственную порву. А с Кальцией всё ещё хуже. Нет, я верю, что сама она тебе не враг, но… Лууна тяжело вздыхает. — Смотри. Во-первых, увы, Таната в одном точно была права: её дочка глупа. Я молчу. После вчерашнего мне на это возразить уже как-то сложно. — А значит, легко может либо угодить в ловушку, либо сама оказаться её частью. Это первое. Второе: уж если и есть во всей академии что-то, что Таната знает, как свои пять пальцев, то это её собственный дом. Уверена, она с лёгкостью может туда пробраться, не будучи никем замечена. Ей явно не впервой такое. А значит, ей легко там и ловушку на тебя устроить. Я надеюсь, ты осознаёшь, что после вчерашней ночи у этой твари на тебя не то что зуб вырос, а целая акулья челюсть? — Ещё как осознаю. — Чудесно, значит, это опускаем. Далее. Самое неприятное… — Лууна сильно морщится. — Кальция — дура. Это я уже сказала, но… Не знаю, чем она думала и думала ли вообще, когда давала клятву в верности этому… свечерогому мудозвону. Не знаю, чем ты думал, когда западал на такую! Но ты понимаешь весь масштаб случившегося? Не знаю подробностей клятвы, но не сомневаюсь, что она полная, насколько только возможно. А значит… Ох, в общем — нисколько не удивлюсь, если она подразумевает, к примеру, возможность ему вселиться в Кальцию в любой момент. Поскольку клятва была дана добровольно — в обход любых обычных защит. Тебе пояснить, какие возможности это даёт? — Не нужно, я вполне понимаю… — мрачно отвечаю я. Пальцы Лууны останавливаются, и канидка рывком садится, тут же вздёргивая в сидячее положение за плечи и меня. — Боюсь, что не в полной мере. Ты с таким банально не сталкивался. Пойми, Кальция сейчас не может воспротивиться его приказу. Она сделает всё. Отравит тебя. Подставит. Заманит в ловушку. Что угодно, ты понимаешь? — Но почему тогда он забрал вчера Танату, а не стал добираться до меня? Это было бы намного проще, чем действовать через Кальцию… — Не знаю… — мрачнеет Лууна. — Кто может предсказать мысли демона такого уровня? В любом случае, в чём я абсолютно уверена — так это в том, что добра тебе от него ждать нечего. И что, если даже пока он не заинтересован в твоей гибели, точно станет заинтересован, когда допрёт, что ты от него не в восторге. Как Таната. — Вообще-то я ему никогда и не говорил, что от него в восторге. — Значит, тем более. Кальция сейчас — самый удобный путь, чтобы подобраться к тебе. Смекаешь? — Смекаю. Твои советы? — Ни за что не оставайся рядом с Кальцией один. Особенно после заката солнца. — Она меня звала нынче утром переехать к ней… — протягиваю я, потирая затылок. — Я надеюсь, ты отказался? — сдвигает брови Лууна. — Да. Сразу же. — Вот молодец. Значит, думать всё-таки умеешь. Вообще-то отказался я по иным соображениям тогда. Но сейчас, наверно, лучше об этом не упоминать. — Но я тебе решительно советую: вообще поменьше с ней пока контактируй, — качает головой Лууна. — Её клятва ночью, увы, не ограничивается, иначе всё было бы проще. Но самое главное — ни за что, никогда не оставайся с ней один, пока мы не разобрались окончательно с Танатой и её боссом! Яд, нож в спину, проклятый артефакт, подстава на предмет нового трупа — да я даже представить не могу всё, что она сейчас может выполнить по приказу этого рогатого недоноска! Притом, заметь, её чувства к тебе тут вряд ли помешают. Я не сомневаюсь, что сама она на такое не пойдёт, но клятва на верность… она может легко просто сковать её волю от и до. — Понимаю… — вздыхаю я. — Ладно, Лууна, ты абсолютно права. В конце концов, в том, что касается вопросов Нижнего Мира, ты разбираешься неизмеримо лучше меня. — Именно. Так что — обещаешь, что без меня к ней не пойдёшь, пока всё не станет безопасно? Пока Таната и её хмырь не исчезнут с горизонта навсегда? — Обещаю, Лууна. Правда, мне жаль, что теперь из-за меня тебе лишнее напряжение… — Поверь, это напряжение — ничто по сравнению с тем, какое я испытывала бы, зная, что ты в опасности, а я ничего не могу сделать… Тень ложится на лицо гончей, и канидка, помедлив, немного неуверенно берёт меня за руки. — Я не желаю тебя терять, Филипп. Вот совсем, ну совсем не желаю. Так что… — она усмехается всё ещё мрачно, но уже мягче, — охотничьей собакой я уже была, верно? Розыскной была. Боевой довелось. А теперь вот поработаю и сторожевой. Самая что ни на есть древняя собачья служба, верно? — Что бы я без тебя делал… — медленно говорю я, глядя ей в глаза и краем зрения отмечая снова вспыхнувший румянец под белой шёрсткой скул. — Да всё то же самое, я думаю. Только намного рискованней, — гончая коротко стискивает мои руки. — Глупый кобель! — Виноват… — опускаю я голову. — Верно, ну да… ладно. В этой истории вообще неповинных пока не вижу. Каждый на свой лад… Ладно! Значит, ты меня понял? К Жарегневу идём вместе. К Кальции — обязательно вместе! Притом назад оборачиваемся до заката. — Как скажешь, — согласно киваю. — Именно. Так, третий пункт имеется? Куда-то ещё ты сегодня собирался намылиться? — М-м… Да вроде нет, — качаю я головой. — Во всяком случае, ничего, что нельзя было бы отложить, я придумать не могу. — Отлично. Значит, так и сделаем, — плечи Лууны расслабляются, а пальцы начинают мягко поглаживать мои запястья. — Кстати, под каким предлогом ты Кальции отказал? — Когда? — Сегодня утром. Когда отказался от её предложения перебраться к ней. Отмечу, кстати, что уже оно могло оказаться ловушкой… так что ты верно смекнул, что лучше отказать. Но всё же — по какой причине ты это сделал? — Так по какой причине или под каким предлогом? — уточняю я. — Оба, — коротко приподнимает брови Лууна. Я вздыхаю. — Ну, я сказал ей, что у меня будет дурная репутация среди студентов. Слухи начнут ползти, что я грохнул Танату, чтобы окрутить её дочку и унаследовать престижный домик. Враги новые появятся. — Логично, — согласно кивает канидка. — Это было бы вполне реально. — Да, так что я не соврал. — Не соврал, но не сказал ещё кое-чего, верно? Да полно тебе, не морщись. Вот уж чем меня не удивить, так это недоговорками. О чём ты умолчал? — О тебе! — снова вздыхаю я, поднимая глаза. — О тебе. Я подумал, что, если я перееду к Кальции… это, конечно, укрепит мои связи с ней, но ослабит с тобой, поскольку я буду жить дальше от тебя… Алые глаза Лууны вспыхивают радостью. Гончая подаётся вперёд, сжимая мои руки сильнее. — Так это… из-за меня? Ты не хотел отселяться подальше от меня? Решил остаться поближе ко мне, а не к Кальции? — Ну… да! — неловко развожу я руками. Точнее, пытаюсь — сложно сделать этот жест, когда тебя держат за ладони. Пышный хвост канидки так и метёт по траве. Лууна явно пытается подавить широкую улыбку… правда, так же явно безуспешно. — Насчёт ловушки, конечно, тоже подумал… — слегка хмурюсь я. — Что Таната, скорей всего, жива, я уже знал на тот момент. Но, всё же… Я подумал — с ней так или иначе разберёмся, а выбранное-то место останется. Так что… В конечном итоге… — В конечном итоге — решающим фактором оказалась я? — Да, — киваю я. — Мне совсем не желалось… быть подальше от тебя. Лууна резким рывком притягивает меня к себе и тут же обнимает, потираясь шеей о мою шею… точнее, пожалуй, ухом об ухо. — Значит, всё-таки я? — нежно урчит канидка. — Я не говорю, что бросил Кальцию, да и не собираюсь этого делать… — аккуратно уточняю я, кладя гончей руки на бока, но пока на всякий случай не переводя это в полноценное объятие. — Знаю. Но всё же у тебя был выбор… и ты предпочёл остаться в тесной комнатке, а не в персональном коттедже, лишь бы поближе ко мне? Кажется, если я сейчас сделаю то, что собираюсь сделать, пойти на попятный будет сложно. Но, если вдуматься… а разве я намерен это совершить? — Да, — выдыхаю я, всё-таки смыкая руки за её спиной. — Да, Лууна… Да. Новое урчание вырывается из её груди, а хвост мечется по траве ещё яростней, ещё размашистей. Гончая снова нежно скользит ухом по моему уху. — Позволишь вопрос? — Конечно. — Если бы ты встретил первой меня… ты бы стал обращать внимание на неё? Только честно, Филипп. Я не обижусь, обещаю, но мне нужно это знать. Чтобы лучше понимать тебя. Я серьёзно задумываюсь над ответом. — Точно сказать тут довольно сложно… Видишь ли, я понравился ей, кажется, практически с первой встречи. Она первая ко мне обратилась. — Догадываюсь, ко мне тоже. Ну так что? В смысле, что дальше было? — Она симпатична и дружелюбна. Я не видел никакого смысла отказывать такой девушке. Тем более учитывая то, кто её мать. — О, да, — фыркает Лууна, слегка шлёпая меня по спине. — Полагаю, сейчас ты это оценил вдвойне. — Да уж, знал бы я тогда… Но, так или иначе, а она мне зашла. А я был свободен. — А если бы нет? — тихо спрашивает канидка. — Предположим, ты бы не заинтересовался… нет, не так: предположим, тебя позвали бы в этот клуб уже после того, как ты встретил меня… Что бы тогда? — Тебя я оценил не так мгновенно, как Кальция оценила меня… Так что тут сложно, опять же, выбрать определённый момент, чтобы точно сказать. — Опуская вариант, при котором ты бы это не успел. Это всё равно то же, как если бы всё случилось так, как уже случилось. Предположим, Филипп, что тебя позвали уже позже… ну, скажем, как раз после того, как нам удалось уладить вопрос с этой дурацкой идеей про ученический рейтинг на вылет. Тобой, предположим, именно поэтому заинтересовалась бы Кальция… Что тогда? Ответь мне, пожалуйста. Честно. Она слегка откидывается назад, чтобы посмотреть мне в глаза. — Тогда? — переспрашиваю я, не отводя взгляда от ало-белых озёр. — Ну… тогда… Думаю, зависит от того, насколько интенсивно она пыталась бы меня добиться. Если не очень, тогда бы я вежливо объяснил, что уже занят. А если вот прямо настойчиво… Тогда бы я переговорил с тобой и поинтересовался, что ты думаешь о полиамории. — Если бы я сказала «Нет»? — Тогда возвращаемся к пункту один — вежливо отказать, — пожимаю я плечами. Лууна вглядывается мне в глаза так пристально, словно желает заглянуть глубже глазного дна. Я не отвожу взгляда… тем более что это не так уж сложно. Я не соврал, даже не использовал ту самую «исландскую правду». Я бы действительно поступил именно так. Контакт длится… не знаю, сколько. Сложно ощущать течение времени. И вот, наконец, в глазах гончей появляется умиротворённость, а напряжение уходит из её мышц… да и всей позы тоже. — Тогда я спокойна. Во всяком случае… ты только что ответил на самый главный вопрос. — Для тебя было так важно, в каком порядке я бы ответил вам? — уточняю я. — Или что именно ответил? — Не совсем. Ты близок, но не совсем. Самое главное другое… — Лууна снова притягивает меня в глубокое объятие. — Особенно если учесть, что никакой бонзы-матушки у меня нет. С учётом этого всё становится ещё выпуклей. — Положим, теперь её и у Кальции нет, — печально хмыкаю я. — В чём ей скорее повезло. Уж лучше совсем матери не иметь, чем такую. Думаю, даже несмотря на всё моё приютское детство — моя судьба сложилась удачнее, чем у неё… — Наверно, ты права. — Не могу понять, как ты продолжал ей верить столько времени. Танате, в смысле. — Не то чтобы я ей вот прямо верил… не был уверен, кто насколько там прав, — слегка качаю я головой. — Но для меня не это было главным. Пока Кальция числится моей девушкой, Таната не могла стать для меня чужой, будучи ей матерью. — То есть, она даже сейчас для тебя не чужая? — скептически хмыкает гончая. — После всего, что она сделала? — Нет. Она сделала то единственное, чего я просто так не могу простить… то единственное, что моментально переводит из категории «свои» в категорию «чужие». — Пыталась тебя убить? Или подчинить? — Предала меня. Притом, что я был бы готов и дальше ей содействовать. Ну, конечно, не настолько усердно, как раньше, но… При всём моём сочувствии к Альре, она для меня, в общем-то, никто, так что одного этого сочувствия было бы мало, чтобы отречься от Танаты. Но она меня предала… предала, притом что я даже в помине не собирался делать этого сам. Такое — непростительно. — Навсегда? — уточняет Лууна, внимательно меня слушая. — Ну… вообще, если я увижу с её стороны искреннее деятельное раскаяние, то, пожалуй, могу простить, — признаюсь я. — Но вряд ли такого можно от неё ожидать, верно? А значит — да, навсегда. Никогда ей больше не видать ни моего расположения, ни моего доверия. Это — железно. — Вот и правильно, — кивает гончая. — Абсолютно правильно. Кстати, не вздумай доверять ей, если вдруг примется валить всё на босса. Приказал-то, как я понимаю, он… но, даже не прикажи — уж если она ради пиара лучшую подругу сгубила… сам понимаешь. Опять же, кто поручится, что свечерогий не прикажет ей снова тебя атаковать? — Полностью согласен. Да что там, я бы прямо там её с удовольствием убил, но ты же понимаешь — несмотря ни на что, при Кальции… — М-м… — с какой-то задумчивостью тянет Лууна. — Возможно… Будем надеяться, что она всё же окажется лучше, чем её матушка. Кальция, конечно, добрее намного, спору нет, но, если уж она додумалась добровольно клясться в верности демону… Да на что она рассчитывала, дура несчастная? — Не знаю… — грустно отвечаю я. Эта мысль меня тоже угнетает. — Вот и я не знаю. Ладно… Сумеем мы подгадать момент, чтобы старую суку в асфальт закатать не при дочке. Во всяком случае, на меня ты точно можешь рассчитывать. Я отвечаю не сразу, раздумывая, что бы лучше ответить, и Лууна снова слегка отодвигается, чтобы заглянуть мне в глаза. — Филипп. Я это не просто так говорю. Я — адская гончая. Я собачьего рода, в конце концов. Чем он славен, напомнить? — Верностью? — Именно. Я не говорю, что я вся такая идеальная. У меня за плечами много чего, правда, — по лицу Лууны прокатывается тень. — Я приютская… от меня отказались мои же родители. Я убивала не раз, «паровозик» правду обо мне сказал. Я родилась и выросла в… том месте, которое ты деликатно назвал Нижним Миром. Всё так. Но всё же… всё же эта собачья верность, которая наше благословение и наше проклятие… Она со мной. Я тебя не брошу. — Достоин ли я такой верности? — задумчиво спрашиваю я, отводя взгляд. — Я ведь тоже… не самый благородный человек, мягко говоря. — А я вообще бестия, кого ты спрашиваешь? — неожиданно смеётся Лууна. — Но ты решил выбрать в первую очередь всё же меня… Этим утром. Не правда ли? Я вздыхаю с мягкой улыбкой. Произнести эти слова непросто… Чувствуется, будто я Кальцию… ну, не то чтобы предаю, конечно, но всё же позволяю её обогнать на невидимой трассе. Но отрицать не поворачивается язык. — Да, Лууна. Не отрекаясь от Кальции… всё же, если выбор будет жёстким… — Ты выберешь меня? Словно переступаю последний рубеж. — Да, — наконец, подтверждаю я. — Предпочту, конечно, сделать всё, чтобы до остроты не доводить, но всё же… если никакого иного выбора не будет… я выберу из вас тебя, Лууна. — Принято, — с безмятежной улыбкой кивает она. — Да, и… не думай, что я тебя так сильно виню за то, что не можешь от неё отказаться. Я чувствую, что это не из похоти или алчности, а всё из той же верности. Не желаешь отрекаться от своей девушки, даже при всех неудобствах, доставленных ею? Не могу не уважать. Опять же, ты прав: раз не отрекаешься от неё, значит, от меня тоже не отречёшься… Лууна задумчиво смотрит куда-то ввысь за моё плечо, в небо. — А ради интереса — есть ещё кто-нибудь, кто привлёк твоё внимание? — В любовном смысле? Ну, были потенциальные кандидатки… до Кальции. Но остались потенциальными. В смысле, сейчас не рассматриваю. — О, интересно. А кто? Небось, Аврора? — Фе, — я кривлюсь. — Вот уж нет. — А как же знаменитая эльфийская красота? — смеётся Лууна. — Или пирсинг мешает? — Нет, он тут вообще ни при чём. Просто… Не знаю, никогда даже не рассматривал её в этом плане. Совсем не интересна. — Даже занятно… А кого же тогда рассматривал? — Кин’Нару, — признаюсь я. — Но она со Снежком, так что дальше я копать не стал. — Что, мужская солидарность? — фыркает Лууна. — Что-то вроде того. — Понятно. А ещё? — Будешь смеяться… — Не буду, обещаю. — Ну… Думал одно время насчёт Ярины. Когда только ещё встретил её. Лууна всё-таки улыбается, но тут же гасит улыбку прямо пальцами. — Готова поспорить, сейчас ты только доволен, что не вышло. — Ты абсолютно права. — Ещё бы. Вовек не забуду, как мы пришли к этой чванной мымре за помощью, а нас даже на порог не пустили… Ну да тьфу на неё. А ещё кого-нибудь вспомнишь? Я серьёзно думаю. — Нет. Во всяком случае, на данный момент здесь, в академии, нет никого, кого бы я всерьёз рассматривал в качестве кандидатки. — Не считая меня с Кальцией, понятно? — А вы уже не кандидатки… — Прошли на следующую ступень, — смеётся Лууна. — Понимаю. Ладно. Это успокаивает. С Кальцией-то никак не придумаю, что решить, а если бы ещё пришлось с третьей за тебя бодаться… точнее, грызться… — Ты уверена, что нужно непременно грызться? Гончая со вздохом закатывает глаза. — Филипп, я же тебе уже говорила. Да, спору нет, расписываешь ты это благостно, но я же знаю, что язык у тебя на ура подвешен. Я не желаю, абсолютно не желаю быть в гареме. Даже в статусе «любимой жены». Всё равно это получается так, что ты один такой сидишь султаном, а вокруг тебя увиваются сучки, толкаясь боками, лишь бы тебе угодить. Даже официальный брак тут мало что изменил бы. Скорее, ещё бы только больше сложностей доставил, ведь на меня тогда все прочие клыки будут направлены. Тут не получится никакого равноправия, которое ты расписываешь, понимаешь? Сам подумай: неужели та же Кальция согласится делить тебя поровну со мной? Нет, ну, может, поначалу согласится… но рано или поздно ревность дорожку проточит. Вот ты сам бы разве согласился делить меня с другим парнем? — Ну, при условии, что парень этот достаточно симпатичен и приятен, чтобы мне тоже в стороне не оставаться… — Уууу, тпру! — резко вскидывает передо мной ладонь Лууна, ошарашенно глядя на меня. Уши канидки так и взмывают ввысь, настораживаясь в самый зенит. — Ты что же, хочешь сказать, что… ты и по парням тоже? — Снежка я рассматривал наравне с Кин’Нарой… — Вот так новость… — гончая сосредоточенно потирает затылок. — То есть что, мне теперь и к парням присматриваться, чтобы тебя не увели? — Ну, «увели» — это нет, — качаю я головой. — Новое не отменяет старого. Кто принят, тот принят. Тем более что я всё же больше по девушкам… — М-м… — Лууна продолжает тереть затылок. — Не адским созданиям тебя осуждать... Но тут что-то… подожди, минутку… Я послушно жду, вопросительно глядя на неё. Наконец, её лицо озаряется торжествующей улыбкой. — Нашла! Нашла решение нашей проблемы с Кальцией, — Лууна лихо прищёлкивает пальцами, подняв руку высоко над головой. — Ты уверен, что она вообще любит тебя, а не дружит с тобой? Привязалась потому, что ты редкий добрый человек в её окружении, контраст с маманой. В постель не пускает — а, может, нашёлся бы тот, кого впустила, ты проверял? Попробуй для начала, если ты желаешь быть одновременно с ней и со мной, найти нам четвёртого! Парня. Чтобы всё было действительно поровну, действительно справедливо! Если у тебя будут две сучки разом, то я тоже желаю иметь второго кобеля. У тебя буду я и Кальция, но и у меня тоже ты и он, и у Кальции тоже! Не самый дикий вариант для ада, зато равноправный. И, если в процессе поиска найдётся кто-то, кто устроит Кальцию больше тебя… думаю, ты всё равно пожелаешь ей счастья и отпустишь. — Интересно… но, если так вдуматься, выглядит действительно справедливо, — признаю я. — Тем паче что мне уже доводилось вот так вот… отпускать, как ты говоришь. Но позволь уточнить: ты доверяешь этот поиск именно мне? Что, если найденный кандидат тебе не зайдёт? — В этом случае, по твоим же правилам, я всегда могу от него отказаться, верно? — Да, верно, — признаю я. — Любой новый участник табуна может войти в его состав только при согласии всех остальных, кто там уже имеется. Именно поэтому, в отличие от гарема, до большого размера табун обычно не разрастается. — Табун, трахать... Косяк ещё скажи... Ну вот и отлично. Значит, ищи! А что доверяю поиск тебе — так всё просто. Вот смотри: если бы Кальции не было, а найти нужно было бы ещё одну девушку. Новую сучку было бы проще принять тебе или мне? — Думаю, мне. — Правильно, поэтому искала бы я, поскольку мои запросы были бы выше. А сейчас наоборот, поэтому нового кобеля ищи ты. Я так думаю — скорей всего, кто тебе зайдёт, тот и мне вряд ли противен окажется, а разборчивости Кальции всё равно не доверяю, учитывая её любимые книги. Скажем так — не считая вопроса доверчивости, вкус у тебя хороший. В конце концов, ты выбрал меня. Гончая весело улыбается и протягивает мне руку. В ало-белых глазах Лууны мне видятся хитрые, но весёлые и беззлобные искорки. — Ну, что? Согласен? Найди подходящего четвёртого. Не четвёртую, а четвёртого. И тогда… тогда я соглашусь быть с тобой, ним и Кальцией. Как только удостоверюсь, что ты нашёл подходящего кандидата… можешь считать, что одиноко в постели тебе больше не будет. Обещаю. Перед тем, как ответить, я проверяю озвученные условия, но не нахожу в тех ничего неприемлемого. Лууна права, это справедливо. — Согласен! — я уверенно пожимаю её руку. — Условия честные. Я найду нам четвёртого. Не поручусь только, что смогу это сделать быстро — но найду. — Договорились! — кивает Лууна, отвечая на моё рукопожатие. Оно длится довольно долго — мы оба покачиваем сцепленными правыми ладонями, не торопясь разжимать те. Наконец гончая со смехом делает это первой. — Значит, договорились, — удовлетворённо кивает она. — Спасибо. — За что? — За то, что согласился признать меня равной. А то знаю я вас, кобелей… На словах да-да, равноправие, а сами при первой же возможности себе договоры подчёркиваете. В вашу пользу, в смысле. А ты… Ты согласился. — Ну, уж если на то пошло — отчего бы нет? — развожу я руками. — Я здесь ничего не теряю. Даже наоборот — приобретаю. Мне с таким парнем, который согласится, не конкурировать нужно будет, а объединяться. — Ну да, — весело ухмыляется Лууна. — Если захочется разнообразия, помимо двух сучек, к твоим услугам и кобель найдётся. Я согласно киваю. Что ж, находка интересная. Но, действительно — возразить тут мне, по факту, нечего. Да и неохота. Одна только теперь задача: найти этого загадочного четвёртого. И тогда… все в выигрыше. Задача непростая. Но оно того стоит! — Ну, что ж, — Лууна довольно потягивается, — этот вопрос мы решили. Во всяком случае, путь нашли к его решению. Наконец-то… Ну, а пока… — её взгляд снова делается игривым. — Секса пока нет, да. Но ведь сегодня у нас никакого секса не было? Я принимаю шутливо-серьёзный вид, начиная загибать пальцы. — Вагинального — не было. Орального — не было. Анального — не было. Наконец, даже мануального — и того не было! Ты ещё какой-нибудь знаешь? — Даже если глубокий петтинг тоже зачесть… его тоже не было, — смеётся канидка. — Так что… Думаю, мы вполне можем повторить. Завтра. — А ты пойдёшь со мной завтра на охоту… снова? — играю я бровями, делая тон ниже и теплее. — Пойду, — в тон мне отвечает Лууна, лукаво прищуриваясь. — Буду следить, чтобы с тобой ничего не случилось. И чтобы ты ни с кем не случился… В следующее мгновение мы разражаемся смехом, падая друг к другу в объятия. На душе у меня шипяще бурлит живая, игристая смесь теплоты и веселья. По всем ощущениям — у Лууны тоже. — Ну что, посидим ещё? — вволю насмеявшись, гончая нежно касается носом моего уха. — В принципе, у нас есть ещё сколько-то времени. — Нужно посмотреть, — со вздохом откликаюсь я, доставая расписание. — Что там нынче… А, вот. Менталка. С полпятого до шести. Кстати, не помешает после занятия подойти к учителю, поинтересоваться, нет ли новостей. Раз уж он заодно теперь для Кальции вроде душевного целителя… — Ого! — довольно щурится Лууна. — Отлично. Значит, у нас времени достаточно. — Но у тебя другое расписание, — я убираю в карман листок. — Общее у нас только ксенобиология, натурфилософия и артефакторика. Её взгляд делается неожиданно нежным, словно я сказал что-то, что ей очень понравилось. — Я говорила это всего один раз, в том ресторане, и ты озаботился запомнить? — Я уже тогда… ну… смотрел на тебя, — признаюсь я и получаю в награду лёгкое довольное урчание. — Хоро-о-оший мальчик, — гончая шутливо треплет мою шевелюру. — Ну, а что до времени… Да, сегодня у меня другое, но тоже уже ближе к вечеру. Время у нас имеется. А завтра… я надеюсь, ты ни с кем не озаботился ещё систематически садиться? — Лууна, какое там систематически, когда натурфилософия у нас всего один раз была? — Ну, мало ли. Что ж, отлично! Завтра садишься со мной. — Разреши предложить тебе вообще теперь всегда садиться со мной, когда у нас занятия совпадают? — слегка понижаю я голос, улыбаясь и беря её за руки. — Разрешаю, — улыбается в ответ канидка. — Более того, я согласна на это предложение. Я перевожу взгляд на её ладони, которые держу в руках. Они очень похожи на человеческие. Разница только в наличии когтей — впрочем, аккуратно подточенных, так что видывал я не раз человеческих девушек с ногтями подлиннее, — лёгком слое серо-белой шёрстки с тыльной стороны и подушечках на пальцах и в середине ладони. Медленно подношу её руки к губам. Держу мягко, позволяя Лууне в случае её нежелания легко отвести те в сторону. Но, как и в прежний раз, я чувствую лишь некоторое напряжение её мышц, но не более того. Она не возражает, когда я мягко касаюсь губами костяшек её пальцев. Подняв же затем на неё глаза, я обнаруживаю несколько неуверенную, но всё же улыбку. — Только не увлекайся, — полушёпотом произносит она. — Это только для этого места. Пока, во всяком случае. — Как скажешь, милая. — Милая… — задумчиво повторяет Лууна, снова глядя в небеса. — Да. Она задумчиво вздыхает с ноткой мечтательности, прежде чем перевести на меня взгляд и снова улыбнуться. — У нас нынче ещё несколько часов, даже с учётом дороги. Что думаешь? Я ошибалась — мы вполне можем подремать здесь в обнимку. Поразмыслив, я тоже вздыхаю, но уже с совсем другой ноткой — досады. — Знаешь, был бы счастлив! Но есть одна проблема… — Какая же? — вопросительно склоняет голову набок Лууна. — Учитывая время заката — если я соберусь наведаться к Жарегневу и Кальции после урока, то рискую как раз задержаться уже до ночи, а ты говорила… — Точно, — прерывает меня гончая, раздражённо мотнув головой. — Точно. От слов не отказываюсь — после заката тебе лучше туда в принципе не являться. Так. Имеешь в виду, что лучше бы тогда сбегать к обоим до урока? — Ну… в общем, да, — несколько виновато признаюсь я. — Тогда… что ж, пошли, — грустновато фыркает Лууна. — Я только надеюсь, это не потому, что тебе охота поболтать с ними больше, чем со мной? — Лууна! — Хех, знаю. Извини, — она мягко похлопывает меня по шее. — Имей в виду, иногда я буду задавать тебе глупые вопросы, так что пойми меня правильно. Впрочем, думаю, с этим у тебя проблем не будет. Всё-таки кобель ты умный. Я довольно приосаниваюсь, а Лууна хихикает. — Ага, нашла, чем тебя одобрить. — Можно не только этим… — О, я не сомневаюсь, но физиономия у тебя достаточно выразительная, чтобы было ясно, что особенно зайдёт. Ну что, пошли? Я со вздохом киваю и поднимаюсь на ноги, а затем протягиваю руку ей. Лууна изящно опирается на неё, поднимаясь — даже неожиданно изящно, я бы сказал. — Да, представь себе. Я и это умею, — с лёгким фырканьем сообщает она. — Ну, что вылупился? Я же говорю — физиономия у тебя выразительная. — Ну, «морду кирпичом» держать я умею! — хмыкаю в ответ. — Но… с тобой совсем неохота так делать. — Знак доверия, да? — серьёзно спрашивает Лууна. — Сочту за комплимент. Мы стоим напротив друг друга, стоим так близко, что я без особых усилий могу разглядеть собственное отражение в её глазах. Я беру её и за вторую руку, охотно подающуюся навстречу. — Породистый домашний кобелёк запал на беспризорную адскую сучку? — гончая снова переходит на полушёпот. — Как в дешёвом дамском романе. — Такие берут только самые проверенные сюжеты, чтобы точно не ошибиться, — через пару секунд мягко отвечаю я. — Те, что стали классикой. А классика — это лучшее, что накоплено в опыте. Канидка издаёт короткий хохоток — гортанный, но нежный. — Вот же дипломат нашёлся. — Так неспроста же я на Буктвор собираюсь идти. — Верно. Нужно будет, кстати, поразмыслить самой, куда лучше… ну да ладно, это потом. Всё — потом… Мы стоим, не разрывая глазного контакта. Мне донельзя неохота его разрывать и куда-то идти. Лууна тоже не торопится. Внезапно она слегка прикусывает губу. Затем сильнее. Зажмуривается, слегка трясёт головой, потом снова открывает глаза. Её взгляд начинает неуверенно метаться по сторонам. — Лууна? — я наклоняюсь к ней. — Что? — Ничего. То есть… то есть… Она снова встречает мой взгляд, и я вижу в её глазах отчаянные колебания. Наконец она явно решается и медленно, глубоко вздыхает. — Это не вот чтобы что-то значило. Собственно, я беру это в долг у будущего. Всего один раз, ты понял? Просто чтобы как следует тебя… простимулировать. Искать. Чтобы ты лучше себе представлял, что будет. — Что ты имеешь в виду? — вопросительно приподнимаю я брови. — Стой смирно, домашний кобелёк… — по губам гончей неторопливо расползается неуверенная, но радостная улыбка. — А вот рукам место найди. Лууна подаётся вперёд, навстречу мне, и моё тело помимо воли пробивает взволнованная дрожь. Её руки ложатся мне на плечи, а мои обнимают её за талию. Она практически одного роста со мной, так что это так просто — ответить встречным движением… податься вперёд губами… и встретить её губы. Судорожный, неровный вздох вырывается у меня навстречу такому же — её собственному. Лууна осторожно склоняет голову набок, немного углубляя поцелуй, и я отвечаю на него, изо всех сил пытаясь уравновесить бережность движений с желанием передать всю страсть, которую сейчас испытываю. Её руки соскальзывают мне с плеч на щёки, затем неровно цапают волосы на висках, прежде чем перейти на затылок и прижать меня ещё сильнее. Язык канидки скользит мне в рот и касается моего, вызывая ещё один судорожный вздох с моей стороны… Увы, длится это недолго. После ещё одного страстного, богатого мазка своим языком по моему Лууна с усилием отрывается от меня, тяжело дыша и глядя немного осоловело. Подозреваю, впрочем, у меня взгляд сейчас не лучше. — Чтоб тебе… — медленно мотает она головой. — Давно ведь уже не целка. А сейчас чувствую себя так, словно мне снова пятнадцать. — Я тоже… — моргаю несколько раз, фокусируя взгляд. — Даже ещё лучше. — Что, я целуюсь лучше, чем те старшеклассницы, что у тебя были? — довольно осведомляется гончая. — Старшеклассниц у меня не было… — признаюсь я. — Первый поцелуй у меня уже в университете случился. — Серьёзно? — её взгляд делается сначала изумлённым, а потом сочувствующим. — То есть ты не целовался в школе? Не было романов? — Ну… да! — неловко повожу я плечами. Лууна утешающе растрёпывает мне волосы на виске. — Ладно, будем считать, что ты то вино, которое с возрастом только лучше становится… А вообще… О. А как насчёт того, чтобы возместить упущенное? — В смысле? — В прямом. Если ты себя со мной чувствуешь так же, как я с тобой… Мы вполне можем отыграть все те прелести, которые от тебя в то время ускользнули. — А как отыгрывать будем? — улыбаюсь я. Мне начинает нравиться эта затея. — Это нужно обдумать. Вдобавок не забывай, тебе ещё искать нужно, чтобы получить доступ ко всем особым возможностям, — игриво подмигивает мне гончая. — Но кое-что можно уже сейчас. — А ты что получишь с этого? — уточняю я. — Просто… неохота пользоваться тобой, ничего не даря взамен. — Хоро-о-оший мальчик, — хихикает Лууна, одобрительно потрёпывая меня по шее. — А я получу то, что тоже недополучила в то время. Нацеловалась-то я вволю… Да вот только не совсем с теми, с кем мечталось! — Неужели я — тот самый? — Во всяком случае, ты явно ближе к нему, чем те, что у меня тогда были! — серьёзно отвечает канидка. — Ну так что? Поиграем на досуге? — Отчего бы нет? Звучит отлично! Лууна снова смеётся. Кажется, завершение нашего сегодняшнего отдыха у заводи привело её в отличное настроение. Канидка легко разворачивается в объятиях и прижимается ко мне спиной, игриво покачивая бёдрами. — Старшекла-а-ассница! — Плохая девочка? — я прижимаю её ещё теснее. — О, да! — с готовностью подтверждает она, накрывая ладонями мои. — Как раз такая, на которую западают хорошие мальчики. Будешь моим хорошим мальчиком? — С огромным удовольствием! — соглашаюсь я, переплетая с ней пальцы. — Вот и чудесно. Значит, у нас впереди ещё одно веселье… — довольно вздыхает Лууна, откидываясь головой мне на плечо.

* * *

На обратном пути в наши рестораны мы заглядываем тоже вместе — Лууна сообщает, что нет нужды разделяться, раз уж дальше всё равно сегодня бродим дружно. Мой оказывается поближе, так что начинаем с него. Отыскав Тильвер, я показываю ей нынешний довесок — собранную в лесу небольшую коллекцию грибов: — В нашу первую встречу ты сказала, что в приоритете то, что сложно добыть большому дракону… А потом Астора сказал, что вам здесь много чего пригодится. Сегодня мне часто встречались в лесу грибы — может, сезон пошёл тут, не знаю… Я тут собрал по штучке. Имеется что-то, что подойдёт? — Сейчас, посмотрим, — Тильвер достаёт небольшой поднос и распределяет на нём собранные результаты добычи. — Так, вот это, это и это не бери. Ядовитые. А вот этот, с зелёной шляпкой и бурой подложкой, вполне подойдёт, особенно для супа. Этот пятнистый… как тебе сказать. Вообще, он несъедобен, но его кладут в одёжные шкафы, чтобы моль отпугивать. Нам тут такое без нужды, но тебе может пригодиться. Вот эти, с фиолетовыми оттенками — это один на самом деле, только в разном возрасте. Но вкусный, в салаты очень кстати будет. Этот, с загнутой шляпкой, самый обычный, но вполне съедобный. На него тоже спрос найдётся, приноси. Вот этот, со шляпкой конусом — его отдельно готовят, в масле. Если как следует сделать, как деликатес пойдёт. А вот этот… Драконица аккуратно шевелит когтем большой сине-пятнистый гриб с широкой выпуклой шляпкой. — Ого! А этот особенно запомни. Он ценный. — Тоже деликатес? — Нет, ещё лучше, это мушрум. Вкус у него на любителя, специфический, но он помогает восстановить магические силы после долгого колдовства. Можно даже прямо так есть, но лучше, конечно, приготовить. Особенно нужным способом. За каждый такой гриб буду отдельно по пшику приплачивать. Всевозможные чаротворцы блюда с ним особенно ценят. — Ясно-понятно… — я наклоняюсь, внимательно рассматривая синюю ценность. — Буду знать! — Я тоже буду иметь в виду, — говорит Лууна, когда мы выходим наружу. — Что-что, а еда, помогающая восстановить магические силы, всегда будет в спросе. Не удивлюсь, если мне за эти синие грибы тоже приплачивать будут… — Нужно будет поглядывать, вдруг ещё какие полезные найдём. — Верно, — соглашается гончая. — За грибами охотиться — одно удовольствие: не убегут, не набросятся. А польза большая. — Это точно. Кстати, а где ты свою добычу сдаёшь? — Во-о-он там — отсюда пока не видно, но скоро покажется. Ресторан «Степное приволье». Он вроде твоего, только там семейная пара не драконов, а кентавров заправляет. На берегу речки стоит, так что там не только еда годная, но и вид тоже. Кухня у них травами богатая, но, я полагаю, грибы тоже зайдут. Добавлю им разносолов в следующий раз. Что-то похожее на Камурену и Тильвер в хозяевах этого ресторана мне действительно видится, даром что я затруднился бы чётко сформулировать, что именно. Возможно, сама профессия семейного ресторанщика даёт определённый отпечаток. Пока Лууна сдаёт принесённую добычу кентаврессе, я с любопытством изучаю меню. Оно мне кажется чем-то похожим на кухню кочевников, как я её себе представляю. Много мяса в самых разных вариациях, но, действительно, в приправах много разнотравья, да и салаты наличествуют. — Твой новый? — улавливаю я левым ухом негромкий, на грани шёпота, голос хозяйки «Приволья». В следующую секунду, уловив боковым зрением кивок её головы в мою сторону и сообразив, о ком речь, я прямо застываю — наполовину от смущения, наполовину от любопытства, что Лууна ответит. — Пока нет, — так же, вполголоса, отвечает гончая. «Пока»? Я невольно улыбаюсь, тут же, впрочем, гася улыбку — не нужно, чтобы заметили… — «Пока»? — тем временем вторит мне вслух кентавресса с понимающей интонацией. — Ну, приводи, как будет «уже». Супа нужного налью — скакать всю ночь будете. Лууна смущённо фыркает в ответ, отводя взгляд, а я ещё усердней делаю вид, что всецело увлечён меню. Правда, буквы как-то уже совсем не различаются. Когда мы выходим из ресторана и поворачиваем в сторону основного кампуса, я размышляю о том, что сегодня прямо с самого утра меня всё словно подталкивает к Лууне. Начиная с моего собственного решения остаться в общежитии, а не у Кальции. Как, интересно, чувствует себя сейчас она? Зайти нужно совершенно точно, чувствую себя ответственным за неё. В конце концов, если бы не я, она бы сейчас спокойно была при матери… А впрочем, ведь Лууна тоже права — ещё не факт, что при такой матери было бы лучше.