Душу в руках твою держал, На святой воде взгляд задержал. Книгу за страничкой я листал, Заметки матери изучал. Испугаться правды я успел, И смерти улыбнуться захотел.
13.05.1921 Эндрю совсем не мог забыть белоснежную кошку, которую видел пару дней назад, когда ходил в церковь к Ники за святой водой. Это стало традицией, обыденностью, и Тильда позволяла ей продолжаться. Эндрю больше не зацикливал внимания на том, что она отпускала его на свободу. Ему было плевать, пока была возможность утаить сильную боль. Прошло три года. Его боль не была такой страшной и сильной, как до 1918. Встреча с Ники подарила ему лучик света в темном царстве. Два дня назад Тильда бросила в него кусок хлеба, на удивление свежего, и буквально вышвырнула его за порог, сказав свое излюбленное: «Не вернешься — убью» и, не прикасаясь к дверной ручке, хлопнула дверью. Для него было загадкой, как мать могла управлять предметами с помощью неведомой силы, будто бы она в один миг приобрела ее из ниоткуда. Хэммик говорил о том, что она для этого принесла в жертву Сатане своего мужа, ведь была ведьмой, а ведьмы не только служанки Сатаны, но и его жены. Эндрю долго думал над этими словами. Точного ответа ему никто не даст, а спросить ее саму - равно смертной казни. Она вышвырнула его из дома, потому что он отказывался есть стряпню, приготовленную ее руками. Но Эндрю не жалел: он потом хорошо поел с Ники (потом тайком отнес и Аарону, за что тот всегда одаривал брата счастливой благодарной улыбкой) чувствовал себя слишком хорошо, а сильные перепады будто бы уменьшились, как ему сболтнул Ники. Белую кошечку, которую он встретил подле церкви, покормил хлебушком, что бросила мать, так больше не видал и близко, словно она исчезла из сего мира. А еще он не видел Эрика. Тот куда-то пропал, и Николас выглядел слегка утонувшим в себе, хоть и пытался это скрыть свои эмоции всеми силами. Несложно было догадаться, что с Эриком что-то да случилось. Эндрю старался не поднимать эту тему, желая, чтобы Ники сам открылся ему. Хэммик с Эриком были спасательным кругом, и Эндрю был им благодарен, ибо они утихомирили мрачность и ужас в его жилах: показали ему, что любовь между ними была неотъемлемой наполнена гармонией. Они также старались придерживаться правила не прикасаться к нему, чтобы не спугнуть — знали, какова жизнь у парнишки. Эндрю лежал на своей кровати и смотрел в потолок, где трещины расползались хаотично, а желтизна поверхности заставляла его внутреннее морщиться от гадюшного вида своей комнаты. Он снова чувствовал чернейшие руки тьмы. Ими было пропитано все поместье ведьмы Тильды Миньярд. Те по ее приказу обвивали все его тело: саднившие запястья, щиколотки, шею - не оставляя и капли свободы. Быть может она сидела в своей мастерской на первом этаже, зачитывала какие-нибудь строчки из своих излюбленных книг, параллельно традиционно обвивая красной нитью те участки, где у Эндрю виднелись увечья. Тильда явно ухмылялась, пока ее глаза заливались черной отвратительной вязью. — Сегодня пятница тринадцатое мая, — Эндрю сел со сдавленным болезненным стоном, что вырвался, когда он в очередной раз почувствовал ржавую иглу в грудной клетке. Он кое-как прохрипел: — Тысяча девятьсот двадцать первый год. Мне и Аарону двадцать лет, и у ведьмы сегодня день рождение. Ей уже… — он посмотрел на пустую стену, покрытую паучьими трещинами и сморщился, вспоминая цифры. — Сорок лет. Старая карга, — хмыкнул Эндрю, и его тело начало ломить. Резкая игла напряжения пробила все его существование. Он, будто бы марионетка, извивался в судороге с хрустом костей, меняя ломающие позы каждую секунду. Парень не успел осознать, что с ним произошло, но он чувствовал ломку. Ломку тела. Его ломало, изгибало, выворачивало, как какую-то куклу, а дрожь в конечностях не прекратилась даже тогда, когда ломка резко остановилась. Эндрю лишь сморгнул удивление и из-за бессилия не смог удержать вертикальное состояние, боком падая на пол с больным и громким приземлением. Плечо ударило настолько сильно, что парень равнодушно, без какой-либо боли в глазах, прошептал: — Ауч… — и разложился спиной на полу. Но когда повернул голову и устремил свой взгляд под кровать — его глаза начали расширяться от увиденной книги, что лежала там, он потянулся за ней, шепча: — Откуда это здесь?***
За пару дней до этого
Аарон сидел у шкафа, глядя на каждый узор, простилающий по дереву. Он сморщил нос, чувствуя, как куклы покойников излучали мертвый, пронзающий холод и определенно отвратительную вонь. Они забились в углах, грязные, беспомощные, в некой степени злые, что их души привязаны к этим игрушкам, а не находят покой где-то за пределами досягаемого. Это заставляет его сглотнуть, когда он открывает шкаф, а между рваной ткани под названием одежда на него смотрят фантомные глаза нескольких людей. Он знает, что там что-то есть. Когда он клал туда очередную куклу, заприметил кое-что, к чему не имел смелости даже прикоснуться. Да и слышал ночью, как мать прокралась в его комнату, не стараясь даже сделать все по-тихому, и что-то, что не являлось куклой, положила в тайник. Но после того, как Эндрю регулярно приносил по средам ему какие-то лакомства от Ники, решил открыть этот тайник для брата. У него было предчувствие, что он должен это сделать. Что-то или кто-то указывал ему это сделать. Тильда в мастерской, а Эндрю отбывает четырех часовое наказание, сидя во тьме подвала. Что его брат сделал, Аарон не знал, но знал, что тот находится в спокойствие, и Тильда не пытает его с помощью Вуду, а просто оставила сына на растерзание фантомных рук этого дома. Однажды за ужином, (который, потом он вытолкал из себя) Эндрю рассказывал, что чувствует какие-то руки, на что Тильда ответила: — Видимо, души покойников не в восторге от заточения. После этих слов Аарон никогда не чувствовал себя одиноко, находясь в подвале. Худые пальцы скользнули по выпирающих боках доски и пытались ногтями зацепить краешек, дабы потянуть за него. Аарон с минуту пытался тщетно открыть тайник и уже начинал чувствовать зуд на кончиках, как вдруг доска поддалась, открывая небольшое пространство. Но когда парень потянулся за внутренностями тайника, то понял, что в стене огромная дыра и что маленькая дощечка со шкафом закрывают намного больше тайн, нежели он думал. Схватив от руки написанную книгу, что больше походила на дневник, Аарон поспешил стереть за собой следы преступления, так же пытаясь остановить свое сильно колотящееся сердце. Он только успел закрыть шкаф, как услышал тихие шаги, что уже были около его комнаты. Парень быстро кинул под шкаф книгу, даже не успев встать на ноги, как на пороге настежь открытой комнаты явилась мать с ничтожно кровавой улыбкой, будто бы ее план начал действовать. — Мальчик мой, чем ты занимаешься? Неужто бездельничаешь? — ее голос был отвратительно тонким, заставлял Аарона съежиться под ее тоном, когда спина матери вытянулась по струнке, а лицо приняло высокомерное выражение. Эта поза заставила Аарона почувствовать себя загнанным в углу щенком, а отведенные за спину руки начали непроизвольно сильно потеть. Он потирал их, параллельно пытался унять дрожь в коленях, когда Тильда вышла за границы его комнаты, вздернув подбородок. — Нет, матушка, — он кое-как тихо смог выбросить жалкие слова из своего горла, чувствуя себя в 20 лет десятилетним испуганным мальчишкой. — Не бездельничай, а то твой брат без дела на кровати отлеживался, вот и сидит теперь… — она выдала злой смешок, — отсиживается. Я тут к тебе за книгой хотела прийти, — на лице оскалилась довольная гримаса, ведь Аарон не умел сохранять спокойствие и хладность рядом с матерью. Она будто бы считывала каждое движение на его лице, в отличии от Эндрю, который то изнывался от какой-то ломки, то сам ломался, как марионетка; был безумцем и одновременно столь спокойным, что было страшно в глаза глядеть. В них сочилось то, что сразу могло опасливо отталкивать. Аарон понимал, что если Тильда сейчас не найдет книги там, откуда он ее взял, то он может прощаться с живым телом. Через пару дней была та самая смертельная дата, которой опасался не только он, но и даже его брат, ведь понимал, что мать его еще тот ужасающий монстр. Он даже не понимал, почему она держит их обоих в живых, если одно движение ее руки может убить их. Ведьма могла оторвать голову кукле, тем самым смерть наступила бы моментально. А после Аарон вспомнил, что мать любила наблюдать за каждой искоркой испуга в его глазах, и именно сейчас она этим занимается. Отойдя от прохода, Тильда будто бы давала немое приглашение выйти из комнаты, и небольшая надежда, что он сейчас уйдет, поселилась глубоко в груди. Но он не давал ей сочиться по всему его телу: закончиться все фатально. Тильда склонила голову набок, и в чернейших очах блеснули искорки лихого задорства. Она ясно дала Аарону понять, чтобы он покинул помещение. Тот, кое-как сдерживая дрожь в ногах, смог переступить через порог, как вдруг к нему наклонилась Тильда и начала что-то шептать, отчего все горло свело тошнотворным обручем ужаса. — Забери Эндрю из подвала и уложи на кровать, — она в улыбке оголила свои зубы, и Аарон, стоя настолько близко к ней, смог увидеть черную гниль на зубах ведьмы. Аарон с опаской двинулся туда, куда ему было приказано. Доброжелательная улыбка слетела с лица матери, заставив сердце парня сжиматься от вида, когда он лишний раз обернулся. Та нахмурилась, и Аарон осознал, что не стоит ему задерживаться на лестнице, и тихим бегом ринулся к коморке, где пытался привести ручку в ход, ведь та явно за долгие года требовала, чтобы ее заменили. Он настолько сильно дергал за дверную ручку, что ему казалось, что со стен на него выйдут разные иллюзии, что трещины превратятся в длинные извилистые иголки и проткнут его со всех сторон, как снилось ему немало раз. Его руки начинали синеть от удушающего холода, ведь от их подвала веяло таким холодным чувством смерти. Пятна на руках темнели, и ему казалось, что его телом овладевает мертвая пелена, давая ему умирать медленно. Но когда ручка наконец-то поддалась, он буквально упал в коморку. Помещение было довольно маленьким и узким, утесняя его полками и забирая нормальный свежий кислород, которого в этом доме и подавно не видать. Его отпустило. Он сидел на полу и смотрел через открытую дверь на помещение напротив — мастерскую Тильды, где она создает все куклы Вуду, хранит то, что никакой живой или мертвой душе нельзя было знать. Все скрывала черная дверь. Облезлая краска. Хищные царапины подле отверстия, где должна быть круглая дверная ручка, но ее там не было: она при Тильде. Эти массивные царапины вселяли неведанный ужас, ведь Аарон даже понятия не имел, как Тильда их оставляла. Но однажды он увидел это. Женщина пыталась вставить дверную ручку, но у нее никак не получалось, а горло, из которого рвались ругательства на неясном ему, но устрашающем языке, начинало окрашиваться в темные холодные оттенки вместе с черными очертаниями нечеловеческих пальцев. А после ее голос звучал, словно ее охватил дьявол, и гневным взмахом руки она оставила хищные царапины на дверях. Благо тогда она не увидела Аарона, который успел скрыться. Теперь же парень схватился за дверь коморки и прикрыл ее, ведь боялся, что она не сможет потом открыться, тем самым Аарон застрянет здесь. Небольшой комочек волнения поселился на кончиках пальцев. Сжав губы в ровную полоску, он все-таки решился отворить двери в подвал, откуда слышал приглушенные всхлипы Эндрю. Его сердце начало сжиматься сильнее, чем тогда, когда Тильда шептала ему на ухо своим омерзительно холодным дыханием приказ. Когда дверь заскрипела, открывая ему вид на подвал, Аарон ничего не увидел. Он стоял в кромешной тьме, и только какое-то свечение с коридора кое-как прорывалось на пол, но этого было категорически мало. Тогда Аарон попытался в немалой панике наощупь найти свечу, которая должна была лежать около подвала, на тех самых полочках, где грациозно плели свою паутину пауки. За всю свою жизнь парень привык к тому, что весь дом был в этих излюбленной Тильдой пауках. Поэтому, когда его руки обвила легкая щекотка, он никак на это не отреагировал. Свеча со спичками упала ему в руки, и он спокойно выдохнул, понимая, что все это время задерживал дыхание. Огонь спохватился в танце перед его лицом. Аарон сморщился от резкого света, а потом осторожными шагами пошел в подвал. Он не знал, насколько может быть ужасающей атмосфера подвала, когда адреналин только начинал в него вселяться. В панике он не сразу мог понять, что его что-то душит. Он всегда думал, что это была Тильда. Наказания были для него редкостью, отчего он не сразу приходил в себя, а только тогда, когда его тут запирали. Сейчас же он осознал, что длинные черные руки тянуться к его шее с неприступным холодом металла. Парень одолел только две ступени, которые, как и все в этом доме, болезненно скрипели, моля о помощи и спокойствии, которые Тильда забрала как и у людей, своих детей, так и у самого дома. И видимо, сейчас этот дом пытался схватиться за Аарона, как за какую-то опору. Он чувствовал, как по ногам ползет что-то, будто-то бы слизь омывает его и тянется выше щиколотки к самому колену. Но, посмотрев на свои ноги, в еле видном свете он ничего не увидел. Сглотнув тревогу, что душила горло вместе со всей возможной призрачной казнью, он с опаской повернулся к двери. Он был будто бы приклеен к ступеньке и не мог сдвинуться. Он смотрел на двери, закрывающие подвал, и думал, что они сейчас в один миг захлопнуться. Хлопок последовал со второго этажа, такой неожиданный, что Аарон дернулся, кусая язык, дабы не закричать. Осознание того, что нужно наконец-то действовать, давило на него узким проходом в подвал, где ступени кричали, что сейчас ты провалишься в какую-то неведанную бездну и все, о чем ты мечтал, исчезнет в один миг. Но… о чем мечтал Аарон? Свобода. Он мечтал не для себя свободы. Он мечтал свободы для Эндрю. Знал, что тот не верит в «Мечты сбываются», что прочитал в одном романе, который принесла им Тильда, сказав, чтобы прославляли свои головы хоть чем-то. Пока она позволяла наслаждаться тихими секундами в этом доме, Аарон сразу же направлялся к своему брату. Он хотел проводить все время с ним, ведь того постоянно наказывали.Чувство вины всегда терзало его изнутри, тем самым он не оставлял Эндрю наедине, когда у него начиналась ломка в не подвала. Его сердце болезненно сжимается каждый раз, когда он видит, что его брат ломается, как какое-то дерево, выгибается с хрустом костей в разные стороны, тихо умоляя о чем-то. А потом пьет ту святую воду из пузырька, что дал ему Ники, и Эндрю начинает чувствовать облегчение. Он уверен, в этом виновата Тильда. Она явно замешана в этом, и Аарон слишком сильно ненавидит свою мать, что причиняет боль Эндрю. Но он ей потакает, боясь, что с ним это тоже произойдет. Правда, за последнее пару лет, после того, как Эндрю вырвал для себя часовой билет на свободу, Аарон получил наказаний больше, чем за всю жизнь до переломного момента. Но он был искренне рад, что Эндрю видится с Ники раз в неделю, хоть самому Аарону такого не позволено. Аарон благодарен Ники. Эндрю постоянно возвращается с неким счастьем, что светится в его глазах. Брат приносит Аарону разные лакомства, которыми угощает Ники, даже не зная, что в это время твориться с самим Аароном. Тильде становиться скучно, и она начинает ковыряться иглой в кукле Аарона. Его тело покрыто множеством колотых ран, и их он тщательно скрывает от Эндрю, зная, в какой гнев он может прийти. Уже сколько лет его брат находиться в нетрезвом состоянии. Он знает, каков гнев может плескаться в оковах темных глаз. Смотря в эти глаза, Аарон заметил, что зрачки Эндрю заполняли чуть ли не всю радужку. Тильду веселило, когда она увидела, как тот смотрит в глаза своему брату, пытаясь найти объяснения странному поведению. И снова все раны будто бы открылись. Аарон пытается сделать еще один шаг. Он морщиться от какого-то гнилого запаха, который врезается в него отвратительным омутом. Сжав свечу до такого состояния, что воск немного прогнулся под силой его руки, он двинулся вперед. Скрип заполнял все пространство собой и бил по ушам неистово, громко. Но сквозь него он слышал тяжелое дыхание Эндрю, свинцом налитые вздохи и всхлипы. С каждым его шагом они затихали, словно Эндрю боялся, что это Тильда. Свеча освещала черты лица парня, и Эндрю смог судорожно выдохнуть тому, что это его брат. Аарон слышал, что зубы Эндрю подрагивали, и он шел на этот звук, ведь свеча светила не достаточно яро, чтобы осветить такое весьма большое пустое помещение, пропитанное гнилым мраком. Сколько раз бы сюда не заходили близнецы, они все равно постоянно ощущали опасность; все стены дома скользят под пеленой этой опасности, каждая пылинка кишит ею, и даже сами пауки содрогаются. — Аарон… — тихо и рвано прошептал Эндрю. Аарон знал, что тот спрашивает, он ли это, ведь здесь верить своим глазам было для Эндрю опасностью, он говорил, что не только чувствовал, но и видел какую-то черную слизь, а потом руки, такие же черные, в такой же смеси. И прямо сейчас Аарон ощущал их. — Да, Эндрю, это я, — он продолжал держать натуру шепота, дабы ненароком не спугнуть брата, который забился в самом дальнем углу и изнывал. Он пытался разглядеть лицо Эндрю во мраке, но у него выходило плохо, ведь тот мигом уткнулся в колени, которые поджал под себя и крепко сжимал до побеления пальцев. Аарон был уверен, что под одеждой сочатся небольшие ранки. — Пойдем, я помогу тебе. — Он начал протягивать руку, приближаться к брату, как тот устремил на него глубокий и долгий взгляд, который сочился каким-то неведанным ядом. Это заставило Аарона глухо замереть на месте. Он просто дожидался, когда Эндрю ответит ему взаимностью, а потом он вспомнил и отдернул руку, словно его током пронзило. Эндрю с благодарностью на него взглянул, и сочившийся яд превратился в усталость. Эндрю кое-как встал на ноги: те дрожали, и это было видно невооруженным глазом. Аарон следил за каждым его движением и молчал, сдерживая дистанцию, только бы не прикоснуться к брату, ведь понимал, что тот среагирует остро и снова придет в панику. Ни одно прикосновение в жизни Эндрю не было хорошим. Каждое приносило ужас и боль. Это и вызвало травму, которую спокойно приняли Ники с Аароном, начиная соблюдать границы, чтобы Эндрю было не комфортно, а хотя бы терпимо. Каждый шаг давался с трудом. Аарон это понимал. Его раны так же ныли, но он даже не обращал внимания на них, когда у него перед глазами находился сломленный брат, пытающийся сделать небольшой шаг, пока тело походило на неконтролируемую марионетку. Сложилось впечатление, что фантомный кукловод не умел управлять куклой, а хаотично дергал за ниточки, чуть ли не ломая конечности тем, кем руководил. От этой мысли Аарон скривился и продолжал идти медленно за каждым шагом брата, дабы свечой немного осветить темный путь к лестнице. Их ноги были босыми, и чувствовалось, как что-то продолжало их омывать. Аарон подумал, что это то же самое, что преследовало его, и теперь оно поглощает его в свой омут еще сильнее. Послышался скрип ступени, а спустя долгую тянущуюся минуту послышался и второй, протяжнее первого. Эндрю делал шаги по мере своих возможностей, и Аарон следил за тем, чтобы с ним ничего не случилось. Он не дышал, пока сопровождал брата. Он затаил дыхание, еще и прислушиваясь к шагам на втором этаже, которые скрылись в дальнем конце дома, где находилась спальня Тильды. Наверняка она уже нашла книгу, либо не нашла… Опасность немного миновала, и сейчас главное было воспользоваться моментом, дабы не наткнуться на мать. Если это произойдет… Аарон даже не хотел об этом думать. Мысли снова образовались тугим камнем в горле, и он попытался его проглотить, да так, что даже голова начала пульсировать от всего навалившегося на него испуга. Пока он тенью двигался за Эндрю, тот уже сумел преодолеть дверь и начинал выходить из коморки. Это позволило Аарону немного выдохнуть перед тем, как снова затаить дыхания. «Дом — место, куда можно вернуться и окунуться в безопасность» — гласила строка из очередного прочитанного близнецами романа. Но эти строчки никогда не были им понятными, ведь то, что у них называется домом — сплошна боль и ужас. Прямо сейчас они идут по дому, пытаясь делать тихие невесомые шаги, которые в тишине, словно звонкий колокол, отбивались ото всех стен и шумом разносились по всему помещению. Аарону все это время было тревожно за книгу под шкафом. Что с ним будет если Тильда или найдет ее, или не найдет. Что будет если они с Эндрю сейчас попадутся матери на глаза. Все это время он не дышал, пока Эндрю не упал в свою кровать, хрипло выдыхая, а потом лениво начал что-то искать по всей поверхности. Ему не хватало сил: руки дрожали, даже спина не слушалась, все его тело делало дерганые движения. Аарон потушил свечу и положил ее на прикроватную тумбу рядом с пузырьком воды, если присмотреться, на дне маленькой баночки виднелись кристаллические осадки, которые заставили нахмуриться. — Воды, — почти неслышно вымолвил Эндрю не своим голосом, дрожащим пальцем указывая на тумбу, где кроме свечи и бутылочки ничего не было. В комнате Аарона было совсем наоборот: чуть ли не каждая поверхность укрыта черно-белыми фотографиями их «семьи» половину которых ему всучил Эндрю. И понятно было почему. Тот Тильду даже матерью не называл. За все года, которые покоились в памяти Аарона, он ни разу не слыхал, как его брат даже обращается к матери. Он никогда не шел на прямой контакт с ней, а за пределами всегда называл по имени, либо ведьмой, в отличие от Аарона, который все-таки удосужился называть этого монстра своей матерью, как бы это плачевно не звучало. Схватившись за бутылочку, осадок на дне теперь виднелся лучше, заполняя всю воду так, что та превращалась в белесую субстанцию, которой Аарон явно не доверял. Он слишком часто смотрел на ту воду, что давал Ники, а спустя время эта же вода имела кристаллические отблески белого. Это явно не та вода, которая была дана кузеном. На свой страх и риск Аарон протянул брату этот пузырек, дабы глянуть, как тот себя поведет. Эндрю лениво, но по большей частью с болью в конечностях, лег на спину, испустив тяжелый и болезненный вздох, который заполнил все пространство неким отвратительным током. Руки его боролись с минуту, чтобы открыть пузырек, и тогда он выпил содержимое наполовину. Бутылочка была отдана Аарону, и тот, аккуратно взяв ее, не прикасаясь к пальцам Эндрю, решил на нюх понять, что это такое. Это была явно не святая вода: та пахнет чем-то свежим и ярким. Да, у воды нет ни вкуса, ни запаха, но отблески этого всегда мелькают в ней, когда там есть некие факторы, изменяющие принципу. Святая вода - она легкая, она будто бы облако чего-то теплого и хорошего. Однажды Аарон на запах ощущал такую воду, когда попросил у Эндрю в первые дни ее на запах воспринять. А это не святая вода. Это даже не питьевая, из которой и делают святыню. Она запахом походила на ту отвратительную воду, которую Тильда наливала им из-под крана. Запах ее был гнилой и отвратителен, а вместе с этой кристаллической смесью — глухим, что не давало воде выдать себя сразу же, ведь она еще и острой бывала. Но Аарону не помешало это, чтобы осознать, что в бутылочке не святая вода. В этом замешана Тильда, и она явно что-то туда подсыпала. Быть может это и есть то, что вызвало у Эндрю отклонения в эмоциях, в чувствах? Что заставило его превратиться в неконтролируемую марионетку. Самому Эндрю сейчас было глубоко плевать, чем его брат занимается около него. Он звездочкой распластался, натягивая обезумевшую улыбку эйфории, и просто с закрытыми глазами дрейфовал где-то вдалеке от сей реальности, совсем позабыв о мерах безопасности. Аарон поджал губы и не стал думать о том, чтобы оставить Эндрю в одиночестве. Тот попросту игнорировал нахождение Аарона в помещение, что было на руку. Он остался рядом. Сел на пол около кровати, спиной упираясь в ее деревянный каркас. Он глядел на двери: та же облезлая краска, синеватый оттенок, жизнью заржавелая дверная ручка, как и сама дверь, пропитана мраком и холодом. Аарон молча ссутулился, как вдруг рука Эндрю упала ему на голову, и он недовольно сморщился, отодвинувшись к тому месту, где конечности близнеца не будут беспокоить его голову. У него начинало болеть тело спустя пару минут после того, как он остался. Эндрю выдавал какие-то мучительные звуки, выговаривая невнятно что-то, а потом старался кое-как встать с кровати. Аарон подрывался и останавливал его, брал концы одеяла и пытался подвернуть его, дабы перекрыть Эндрю доступ, чтобы тот мог только ворочаться. Он только сейчас смог толком узреть такое состояние Эндрю. Сердце клокотало в груди слишком сильно, ибо страх за брата, бурлящий в крови, разносился повсюду, и даже виски болезненно начинали пульсировать от этого нагнетающего испуга. Аарон лег на пол, повторив позу, в которой лежал Эндрю: сложа руки на груди крестом, как людей зачастую клали в гроб, что они узнали из одной небольшой книги о трупах, что приносил им Лютер. Будучи детьми, они внутренне сморщились от отвращения к своему дяде, что принес такую поучительную информацию шестилетним мальчикам. Но в подростковом периоде они прочитали чуть ли не все романы найденые в доме, некоторые перечитывали, и тогда книга о мертвых сочлась новым интересным вариантом скоротать время до наказания. Аарон повернул голову в ту сторону, где под кроватью была та самая книга, окутана между тенями паутины. Значит, Тильда нашла ее под шкафом и занесла сюда, пока они были в подвале. Аарон настороженно перевел взгляд на потолок, глотая тошноту. Через пару дней будет 13.05.1921. Эта дата наводила ужаса.***
13.05.1921 Вечер. Пятница.
Эндрю держал книгу в руках, вытирая ее от совсем свежей пыли, которая явно скопилась за пару дней. Он чувствовал неприятное ощущение грязи на кончиках пальцев, поэтому начал вытирать руки об штанину, но даже не осмеливался оттянуть глаза от коричневой обложки. Ники имел хороший слух, как понял однажды Эндрю, после того, как тот признался ему, что Лютер с Тильдой что-то замышляли и собирали немало информации о чем-то. Они сами составляли эту книгу, добавляя в нее крупицы информации, вручную записывали ее. И немало Хэммик слыхал о каких-то сделках с дьяволом и обманах. Быть может, именно эту книгу имел в виду Ники, ведь здесь были вырванные странички, видневшиеся из-за контура. Рукописи походили больше на толстый блокнот. Но если присмотреться, можно увидеть название книги.Все о мертвых
Оглавление Виды Сделки Заключение контракта с дьяволом Материализация души
Эндрю аккуратно, с неподдельным интересом открыл первую страничку, начиная читать. Духи, дьяволы, призраки и полтергейсты хитры и умны, они готовы на все, чтобы отобрать вашу душу, найти покой, достигнуть своей цели. Но иногда случаются исключения… Парень не стал зацикливаться на этой странице, его интерес упал на разделы, где виднелся отдел со сделками, который зацепил его внимание. Выпрямив для своей же уверенности спину, он, игнорируя заметки неясным почерком то ли матери, то ли дяди, перелистнул туда, где было о сделках с мертвыми, первая, что ему попалось, наверняка была сильная. В ней говорилось о том, что следует делать человеку и что следует делать самому призраку. Соединив свои души, у связанных появляются метки, которые чем-то могут быть схожи на обряд брака. Призрак своим же когтем безымянного(!) пальца левой(!) руки выгравирует на коже человека своеобразное кольцо, на котором должны быть скреплены первые буквы имен связанных. Призрак должен шептать нужные слова: «Соединив души наши в единое, соедини сердце, пыл и тела», повторив несколько раз для необходимости, пока кровь будет течь с раны. Черные дефекты… Эндрю перелистнул. Стоит быть осторожным и запомнить… Он листал страничку за страничкой. Глаза бродили по всей книги, по немного стертым рядам, где также грифелем было вычеркнуто что-то ненужное. Каждое слово сочилось некой ядовитой информацией, которая вбивалась удушающее в горло от такого количества неземных слов, заставляя его взгляд затуманиться в недоумении. Эндрю сначала не обращал никакого внимания на неаккуратные заметки, где корявым неровным почерком были выведены непонятные для него слова, но кое-что заставило его врасплох: Суицид привяжет тебя к этому миру, ни Бог, ни дьявол тебя не сможет забрать, срок сделки истекает 13.05.1931 в 19.30, свершишь самоубийство и будешь жить после смерти вечно. Чтобы ты смог забрать свое тело от человечества, вылей на себя немало святой воды. Дорога в рай тебе закрыта, дьявол не прикоснется, руки твои смогут забрать тело в иной мир, но чтобы там оставаться ты должна продолжать… Ровные и внятные буквы обрываются. Часть листа исчезла, и Эндрю, ища по всей книге в панике вторую часть, не смог ее отыскать. Но что стало ему известно: мать действительно могла свершить сделку с дьяволом. Это могло объяснять ее мертвость в теле, ее смоляные глаза, наполненые жаждой смертной мглы, ее нечеловеческие возможности, которые он смог наблюдать на протяжении нескольких лет, как тот самый первый момент, когда, не прикоснувшись к двери, стоя от нее в нескольких шагов, она с легкостью смогла ее отворить, только лишь взглянув. Теперь он понимал, как она вырастила в себе ведьму, как она обрела все то, что могло происходить только в сказках, не в реальности. Но… живет ли Эндрю в реальности? Он осознал, что все это время жил бок о бок не с простой женщиной, а с ведьмой, которая заключила сделку с самим дьяволом. Но каким образом? Почему именно куклы - ее орудия убийства? Она хочет жить вечно? А чтобы это сделать, она обязана продолжать приносить в жертвы людей? Она обязана продолжить убивать? Следующей ее жертвой будет он и брат? Смотря перед собой в стенку, Эндрю не мог перестать задавать себе столько вопросов, ответ на которые он явно никогда не получит. Его движения становились слабой частью всего его тела. Он был наравне с колышущимся от сильного ветра колоском, которого сейчас мог вырвать ненавистный поток. Парень был готов бесстрашно упасть со скалы, но никак не взглянуть в черные глаза матери, что поджидала его со смертью каждую живую секунду его жизни. Она желала заполучить его душу, чтобы он стал ее марионеткой после смерти. Ведь в отличии от Аарона, Эндрю при жизни ей ни за что не подчинялся, что его тело могло быть красным маячком в кромешной тьме игло-кукольных пыток. Но разум внезапно осенило. Святая вода. Он подорвался, глядя на пузырек, где половина воды была выпита, и напрягая глаза по давящей истерией, он всмотрелся, глядя на белесый порошок на дне, а открыв он почувствовал совсем иной запах воды. Это была не та вода, которую ему давал Ники. В порыве ломящего состояния он совсем не заметил, что выпил. Он не ощущал запаха, а размытым взглядом и вовсе ничего толком не обозрел. Тильда была в этом замешана. В первые дни вода действовала как нельзя лучше. Она притупляла боль, которую ему приносила мать с помощь Вуду. А потом он окончательно начинал ломаться, и у него возникала зависимость от воды. Он думал, что тело ломило от пыток Тильды, но на самом деле ломило его от того, что находилось в подмененной ведьмой воде. Некий порошок на дне простой воды. Она позволила ему ходить в церковь, ибо знала, что Ники слышит и знает, как ослабить ее действия. Она знала, что ему дадут святую воду. Она все планировала с самого начала. Она подменила воду, когда Эндрю пошел за ней во второй раз, она добавляла туда порошок, чтобы сделать его более уязвимым и не наблюдающим, чтобы он потерял концентрацию в мире и в самом себе. Она специально наносила ему меньше вреда, стараясь ввести в иллюзию, тем самым обманом вылить на него правду через книгу, которая явно принадлежала ей. Она специально забрала слишком много нужной информации оттуда, давая лишь малую часть, и ввела в заблуждение перед самой его смертью. Эндрю невидящими глазами смотрел на бутылочку в своих руках и начинал сильно ее сжимать, осознавая одновременно многое и ничто. Гнев закипал в его венах, а в глазах плясало безумное счастье, имеющее загадочный испуг веселья. Быть может, в книге он сможет найти некую затаенную на темном дне тайну. Эндрю откинул на постель бутылочку, сказав своему организму больше не прикасаться к воде. И будь он проклят, но пусть его лучше сломает ломка. Он будет только счастлив, что умрет не от рук матери, как думал на протяжении всей своей жизни. Он схватил книгу, но не успел что-либо дальше прочитать, как вдруг его имя разнеслось по дому с сильным эхом, словно гром средь ясного неба. Было ясно, что сейчас время ужина. Эндрю словно ошпарило кипятком от резкого тона Тильды, которая шла по лестнице, создавая слишком много шума скрипящими досками. Он с накипающей тревожностью закрыл книгу, поднимая небольшую тучу пыли. Книга вернулась на место, под кровать. Движением руки Эндрю попытался прибрать парящую в воздухе пыль и когда подавил желание чихнуть, встал на ноги, да так, что перед глазами все яро поплыло.