Кукла в виде мальчика

      Ночь того же дня.       Холод ударил по чувствительной коже, когда теплая пелена ускользнула в бок к жене. Натан не мог долго находиться без одеяла, которое оставляло его в уюте, даже если мрачный холод все равно умудрялся заползти под толстую ткань и вонзиться в мужчину. Мэри закуталась в кокон из теплого одеяла, не дав своему мужу и небольшого клочка. Он в сонном состоянии тянулся за краешек покрывала, но жена только сильнее закуталась под тихий скрежет кровати.       Натан повернулся на спину с тяжелым вздохом. Он не имел теплой пижамы, в какой ютилась его жена, поэтому спал только в нижнем белье и холод сдирал с него все оставшееся от одеяла тепло. Ему было неистово холодно, когда от этого глаза невольно приоткрылись. Он все еще не мог полностью сконцентрировать свое зрение из-за невообразимой усталости, но несколько проснулся, ощущая здешнюю прохладу слишком отчетливо.       Рука потянулась к лицу, дабы пройтись по подбородку, где немного видная щетина начинала чесаться, как ему внезапно показалось, что он прикоснулся к чему-то мокрому, и тут же в нос ударил гнилой запах, он только открыл глаза в непонимании, думал спохватиться встать и глянуть, что это такое. Глаза немного заслезились, а после, когда он снова решил прикоснуться к подбородку, то ничего не почувствовал. Лишь остаток гнилого запаха витал у него перед носом, оставляя не самые приятные ощущения. Потерев глаза, Натан избавился от нахлынувшей пелены слез. Голова облегченно провалилась в мягкую до невозможности подушку, а на устах было лишь:       Показалось.       Он уже начинал привыкать к отсутствию тепла. Снова готов был провалиться в сон, когда почувствовал, что к его ноге стремится слишком ядовитый холод, который не может сравниться с тем, который был в помещении. Он не обратил внимания, когда этот холод незаметно обвил его ногу, немного выше щиколотки. Невесомые пальцы ухватились за него, а после сжали сильнее, но он только поморщился и тихо прошептал:       — Мэри, это ты? — от голоса прикосновение с ноги вмиг исчезло, когда он открыл глаза и посмотрел на свою жену затуманенным взглядом. Ему не хватило освещения с окна. Он морщился от тьмы, что не давала ему толком рассмотреть все вокруг, поэтому рука потянулась к прикроватной тумбочке, на которой стояла небольшая настольная лампа. Натан включил ее и закрыл резко глаза от яркого и неожиданного света. Жена его даже не шелохнулась. Он взглянул на нее, но та сопела и спала крепким сном, так что сомнения, что это Мэри к нему прикасалась, развеялись.       Выключив лампу, он даже не взглянул на свою ногу. Просто закрыл глаза в надежде, что сейчас как можно быстрее заснет. Нога чесалась. Прикосновение холодного фантома оставило после себя неприятный след, который зудел и пульсировал, словно дикий пес укусил, пронзая плоть клыками. Натан лишь немного потер ногу об ногу и уже успел расслабиться, но ком подскочил к горлу и что-то мужчина почувствовал неладное. За его ногу резко схватились и стянули чуть ли не к самому краю кровати. В горле застрял крик, а сам Натан моментально проснулся и отсахнулся к самой подушке, резко включая лампу, свет которой ударил по глазам. Он быстро моргал, смотрел на Мэри, которая только дышала размеренно и ровно, пока он задыхался от неожиданного схвата. Кто-то ухватился за его ногу, кто-то, кто был слишком силен и хладен. Кто-то, кто явно не был ни его ребенком, ни его женой.       Глаза сами невольно дернулись к ноге, где был оставлен темный след — отпечаток чьих-то пальцев. Это точно были пальцы. Натан должен был отправляться сегодня утром на собеседование насчет предложения устроиться шерифом местной полиции, поэтому он прекрасно знал, что такое отпечатки и как они выглядят. Эти отпечатки явно оставил не человек. Для мимолетного касания след был слишком ярко выражен. Человеку не присуща такая сила.       Детские сказки о монстрах под кроватью часто слышали маленькие ребята. Взрослые понимали, что это полная чепуха, но что-то подсказывало Натану, что сейчас это могло быть правдой. Ресницы трепетали. Нельзя было смотреть под кровать ни в коем случае. Нельзя. Он вспоминал все фильмы ужасов, о которых ему часто рассказывал Кевин, когда приходил в гости и советовал провести вечер за кино с семьей. Парень неоднократно говорил, что все персонажи в ужастиках поголовно шли на звук чего-то ужасного, а потом попадались в лапы монстров.       — Когда переедете, и вас начнет пугать призрак, ни в коем случае не делайте того, что делают в фильмах. Вам следует бежать, — сказал как-то Кевин Нилу, снова шутя и запугивая своего друга. Это было в конце предыдущего месяца, когда Нил с Мэри готовили ужин, а телефон был на громкой связи. Натан тогда помогал своему сыну и жене, параллельно с удовольствием общался с Дэем, иногда слыша голос Ваймака, который оставлял мимолетные комментарии и пересекался фразами с Натаном. Дэвид и Кейли были расстроены, что те переезжали, но их радовало, что сыновья будут учиться в одном университете. Они частенько навещали Кевина на учебе, даже несмотря на расстояние. Ваймак немало раз говорил, что они подумывали о переезде в Пальметто. Кевин был только рад этой новости, а Нил так еще сильнее, ведь это означало, что те смогут часто их навещать, потому что Рейвен Фокс, где жили Веснински на данный момент, был недалеко от Пальметто.       Кевин тогда лишь шутил, но сейчас эти слова были металлическим обручем, который обвил голову Натана и беспощадно сжался вокруг. Он пытался успокоить свое сердце и восстановить дыхание, но у него совсем не получалось. Он смотрел только на край кровати, дожидаясь чего-то ужасного. Все было слишком тихо. Слишком. Не слышалось даже тиканье часов. Будто бы все замерло. Рядом с лампой стояли небольшие часы, которые были повернуты циферблатом к стене, а не к нему. Натан подумал о том, почему они повернуты от него. Дрожащие пальцы потянулись к часам, как мужчина обреченно вздохнул. Часы замерли на 19:30.       Снова.       Телефон он оставил на кухне на первом этаже. Его озарил тяжелый вздох. Он смотрел на эти часы с какой-то необычайной тревожностью, что просочилась ему в голову, как и нога, за которую его что-то потянуло. Мужчина почувствовал взгляд, слишком пристальный и холодный, как температура во всем доме. Что-то сбоку стояло. Он чувствовал, как не что-то, а кто-то стоит и глядит прямо на него. И это точно не были его дети. Краем глаза он заметил силуэт чуть ниже Нила, но намного выше Люси. Тело замерло, а спина начинала обливаться напряженным потом. Он боялся повернуть голову, потому что этот кто-то откровенно и смертельно на него смотрел. Натан даже не моргал, пока рука, повисшая в воздухе над часами, начинала ныть от тревоги и болеть.       Силуэт исчез, но облегчения не оставил. Натан не поворачивал голову, медленно перемещался ближе к жене, будто бы та могла его защитить. Он боялся, что этот кто-то навредит ей. Ему было страшно за себя, но за жену и детей больше. Годами он учился контролировать себя и свой гнев, научился по-настоящему любить и быть отцом, хорошим мужем. Хоть злость и может брать верх, но поставлены для нее границы были возведены столь хорошо, что ничего не сможет пробить крепкие стены. И даже чувствуя дыхание смерти у себя на шее, он начал тянуться к Мэри, собираясь обвить ее собой, не давая этому неведанному тронуть ее.       Он только стал поворачивать голову к женщине, но распахнул глаза настолько широко, что немой крик озарился на его лице. Прямо в нескольких сантиметрах от него явилось чье-то незнакомое лицо. Оно смотрело на него своими мертвыми карими глазами. Какой-то парень смотрел на него, не дышал и не двигался, просто смотрел прямо в глаза Натану. Но что-то в нем кричало о помощи. Этот кто-то явно не был свободным. Он был запертым, обвитый невидимыми нитками, и кто-то дергал за них, руководя парнишкой.       — Простите, — одними губами прошептал отмерший от лица Натана неведанный, и на секунду сердце мужчины остановилось, когда силуэт прошел сквозь него, а после спокойно покинул комнату, уходя прочь.       Натан дышать не мог. Он подскочил с кровати на ватных ногах, а перед глазами все плыло. Он стоял с минуту или две, дабы восстановить равновесие и наконец-то вернуть власть над своим телом, которое не могло никак его начать слушаться, потому что паника вселилась слишком сильно, а понимание реальности и вовсе его затмило, потому что такое происходить в реальности не могло. Он всегда смотрел опасности в глаза, работал на экстремальных заданиях, что позволило ему оставаться в себе даже при стрессовых ситуациях, но сейчас Натан не мог собой овладеть и вернуться в тело, словно его разум вытягивали.       Глаза начинали привыкать к обстановке, как несколько мгновений спустя Натан резво обернулся к стене, потому что боковым зрением снова уловил движение. Это не был какой-то силуэт, это не был тот неведанный беловолосый парень, это было что-то другое. Свет лампы не мог дотянуться к тому, что заприметил мужчина, потому и рассмотреть было сложно. Он начал проникаться некой суетой, когда не мог никак увидеть, что же все-таки это было. Начинало действовать на нервы. Он аккуратно обошел кровать, как можно дальше держась ее краев, чтоб из-под постели ненароком что-то не вылезло и не схватило за ногу, потому что ощущение мертвых холодных пальцев до сих пор чувствовалось на его ноге и гневно пульсировало.       Пальцы ощущались как камень. Свет ударил по глазам и залил остальную часть комнаты, которую следовало Натану изучить немедленно. Любое движение заставляло его ноги подкоситься, а голова вертелась во все стороны с надеждой найти ответ на свой вопрос и успокоить колотящее сердце. Мэри повернулась на живот и окончательно закрылась от мира, спрятавшись под одеялом. Натан не хотел ее будить и пугать, но сам-то понимал, что тревога обвила его со всех сторон, беспощадно пленив.       Голова сразу же повернулась на то место, где Натан уловил движение, но вместо кого-то он увидел, что вся стена, до этого, которая была совсем пустая, была заполнена многими фотографиями. Все были плохого качества, где-то казалось фото, где-то — картина. Все были без рамок. На всех фото жильцы этого дома были хмурыми, словно ничего хорошего и счастливого в этом доме им не приносило. Натан не понимал, кто эти люди. Все фотографии были проткнуты иглами. Сколько человек на фото — столько игл воткнуто.       Мужчина вспомнил о фотографиях, о которых говорил Нил, но он не мог понять, откуда те взялись. Их здесь явно не было и не должно быть. Самая большая картина привлекла немало внимания. Женщина, а по сторонам от нее два идентичных мальчишки. Один из них напоминал того неведанного, что предстал перед Натаном среди ночи.       Спина скрутилась от чего-то, будто бы под чьим-то тяжелым взглядом, а дыхание и вовсе стало неслышно в тишине. На всех картинах были одни и те же цифры — 13.05, только видимо года были разными. Самая приближенная к ним дата была 13.05.2005 — самое четкое и цветное фото средь всех, на котором изображены два родителя, а между ними маленькая девочка лет десяти. У нее были роскошные блондинистые волосы, если бы только не отчаянное лицо, просящее о помощи, о спасении, эта картина бы сияла счастьем.       Он подошел поближе, что позволило ему осознать — кто-то писал на этих фото даты. Они были чуть ли не выцарапаны, корявым почерком написаны, и что-то в этих надписях заставляло сердце в бешенстве биться, пока его глаза медленно исследовали каждое фото, и тут прямо перед лицом возникает знакомая фотография — их семейное фото, сделано за несколько дней до переезда. Он, Мэри и Люси с Натаниэлем на фоне их прошлого дома, а рядом с ними в камеру влез Боб. На фотографии, что висела на стене, пес был вырезан. Натан прекрасно помнил и знал это фото, ведь именно оно стояло в рамке на холодильнике в кухне, но там был пес, а здесь кто-то оторвал часть фото, где он был изображен. Все улыбались и были счастливы, только вот… Люси была будто бы лишней на этой фотографии. Она не улыбалась, хотя на фото, что в кухне, она сияла ярче всех, а здесь была явно не она. Натан и Мэри ярко улыбались, тогда как Нил немного застенчиво с грустным унынием в глазах. Но это были они. Люси была будто бы серым пятном, а сверху над ее головой была воткнута игла. Сбоку дата:       13.05.2015 Через три дня. Три дня. Три. Люси. С ней что-то должно случиться?       Рука сама тянулась к фотографии с мимолетным, но откровенным желанием ухватиться за этот кусок бумаги, где была изображена его семья. Семья, которая выглядела мертвой на этом фото. Семья, которая больше никогда не сходит куда-то вместе, не сыграет в любимый спорт, и не будет дурачиться на кухне, пытаясь приготовить семейный ужин. Эта семья перестанет существовать спустя пару дней — шептал ему сам воздух, налитый тяжестью. Опаляло и душило в этой комнате само его присутствие в ней.       Он не мог остановить свой пыл желания прикоснуться к данной фотографии, пока по дому не разлились размеренные, почти неслышные удары, но в гробовой тишине они были отчетливо слышны, чтобы Натан моментально обратил на них внимание. Ему удалось развернуться, убежав от желания коснуться прицепленной иглами фотографии; он глянул на приоткрытую в спальню дверь, будто бы за ней кто-то стоял, пытаясь отвлечь его. Он отвернулся от стены на некий миг, когда, развернувшись, стена была абсолютно чиста, без намека на то, что там висели фотографии, обволочены пыльной паутиной. Голая стена, которая заставила Натана отшатнуться и наконец-то навострить слух.       Стуки были глухими, доносящиеся где-то с самого конца коридора. Прислушаться было достаточно легко, когда некоторый гул в его ушах перестал быть столь звонким и позволил ударам вломиться в голову, простилая там тропу бездонного эхо. Нерешительно двигаясь к выходу, Натан захватил дубинку из-под кровати, пересилив свой страх, крепко сжимая ее в кулаке, да так, что костяшки побелели. Его глаза бегали по стенам и тянулись к самой двери. Он только готовился ее толкнуть с помощью биты, как сонный голос его жены резко разнесся в его разуме:       — Дорогой? — Мэри глянула на мужа сквозь мрак и темень, потирая глаза от еще не ушедшего сна. Она приподнялась на локтях, тем самым позволил теплому одеялу спасть с ее тела. Натан выглядел ужасно напуганным. Вместо того, чтобы опустить биту, он со страху и неожиданности направил ее на Мэри, но когда та склонила вопросительно голову, лед в нем живо растаял, а плечи опустились в немом расслаблении. Мэри всегда была его заземлением, а сердце каждый раз влюбленно трепетало при взгляде на нее. — Ты почему с битой ходишь? — спокойно спросила она, не имея ни капли тревоги, которая билась в венах Натана.       — Я… — он медленно опустил оружие в своих руках, когда ровно три уверенных удара вновь послышались.       — Люси лунатит, — снова потерла глаза Мэри, а после уставилась на перепуганного Натана, но сейчас ей этого не было заметно в темноте, которую разбавлял еле видный лунный свет, она лишь вновь укуталась в одеяле, тихо озвучивая просьбу: — Можешь уложить ее спать?       — Хорошо, милая.       Биту он оставил около входа в спальню, а сам вышел обезоруженный. Замечание жены насчет того, что это попросту небольшая детская выходка лунатизма, которая часто возникает у маленьких детей, немного заставила его припустить пыл. Люси всего-то пять, это было неудивительно, когда она вновь вернулась к тому периоду, когда ходит во сне. Однажды Люси разбудила даже соседей, взорвав микроволновку, что вызвало еще и небольшой пожар, а все из-за того, что ей приснилось, что какая-то бабуля попросила ее приготовить попкорн к вечеру кино. Вместо попкорна девочка положила металлический баллончик с лаком для волос. До конца кухню они так и не восстановили, но благо, Люси осталась целой и невредимой только благодаря тому, что захотела в туалет.       Идя по коридору, Натан вслушивался в размеренные удары и делал шаг тверже и резвее, дабы дойти к спальне Нила быстрее, откуда как раз-таки и доносились удары. Три удара. Пауза. И вновь три удара. Этот круговорот будто бы заводил его в совершенно иной мир, а коридор, как казалось, становился длиннее, несмотря на быстрый шаг, он ходил на месте не в силах сдвинуться вперед. После у него вышло, но как только он доходил к комнате Нила и собирался открыть дверь, то появлялся в своей спальне и открывал двери, ведущие в коридор. Посмотрев себе за спину, там лежала в кровати его жена, хотя только что он открывал двери в спальню сына.       Мэри спала. Она не слышала постоянного скрипа открывающихся дверей и досок в коридоре, что гнулись под весом Натана. Время замерло, пока Натан был отмершей частичкой в этом застывшем круговороте. Три постоянных удара становились столь быстрыми, что Натан больше не был уверен в том, что это действительно Люси что-то ударяла. Громадное и оглушительное эхо становилось невыносимо громким, что голова начинала пульсировать от нахлынувшей паники. Чувство, что кто-то бился прямо над ухом, а то и в голове, заставляло терять рассудок, ощущая длительное головокружение. Натан только продолжал идти. Ему было плевать в этот момент, что с ним могло что-то случиться, но ему не было плевать на то, что что-то могло случиться с Люси. Он любил свою дочь и сделает все, чтобы сейчас преодолеть бесконечные похождения по коридору, не имея шанса добраться к такой доступной, но далекой комнате.       Обороты ударов становились все быстрее и быстрее, когда Натан, кое-как преодолев путь к комнате Нила, начал терять ориентацию в окружении. Рука тянулась под оглушающие стуки к дверной ручке. Он замер в ожидании, думая, что одно движение, и он вновь окажется в своей спальне, но со звуком открывающейся двери, рой ударов в один миг прекратились и забылись, как страшный сон. Натан не имел понятия, что он только что преодолел. Он был потерян, когда скрип растворился в воздухе и перед ним возникла маленькая фигура беззащитной девочки, которая стояла около шкафа и билась головой об дерево, через каждые три раза делая небольшую паузу, а после продолжая. Бьющихся об барабанные перепонки ударов как будто бы и не было.       Натан растерялся. Глаза невольно глянули в сторону сына, чье тело мелко дрожало: Нилу вновь снилось что-то нехорошее. Его вздох стал чем-то заземляющимся для Натана, чтобы тот смог прийти в себя. Он подумывал о том, чтобы вернуть сына в реальность, вывести его из кошмара. Воспоминания о том, как сын в свои ранние годы корчился и кричал во сне из-за ужасов, вновь заставили родительское сердце Натана волноваться. Натан являлся причиной многих ужасов Нила — в этом он был уверен. Та жестокость, которая кипела в Натане, однажды вырвалась наружу и причинила Нилу слишком сильный удар, как моральный, так и физический. Натан до сих пор не прощает себя и свои давние действия. Он, как и Нил, посещал психолога, в случае Нила тот зачастую посещал еще и психотерапевта, который так же прописал таблетки, которыми Нил мог, злоупотреблять, что только ухудшило его моральное и физическое состояние. Для мальчика это был сильнейший удар, и это стоило исправлять. С годами, конечно, все улаживалось, как и у Нила, так и у Натана, но страх, что он вновь мог навредить своему сыну очень пугал его, даже если Нил наконец-то смог принять тот факт, что он в безопасности и отец ему не навредит.       Испустив вздох, Нил настолько расслабился, что даже камень с сердца Натана упал. Он увидел, что Нил больше не был напряжен, а сильная дрожь унялась, переставая тревожить сон. Не могли же ужасы так резко перевоплотиться во что-то хорошее, что заставило Нила так резко успокоиться, но, наверное, все-таки это было возможно. Острие напряжения ушло даже с Натана, который не мог никак сдвинуться с места и направиться к Люси. Та продолжала биться каждые три раза об шкаф, делая небольшую паузу, недостаточно длинную, чтобы можно было уловить разнообразие в этих стуках, прислушавшись к тишине, заставая цикл пару раз, Натан смог сделать такие выводы, не придавая им какого-либо значения.       Он ступал тихо, почти невесомо, и даже старый пол не выдавал его присутствия в комнате, но было чувство, что здесь был не только он и дети. В этом помещении кто-то однозначно знал и видел его присутствие. Кто-то, кто наблюдал за ним из самих глубин этого дома. В этих стенах он часто чувствовал взгляды. Думалось, это дети или жена на него смотрят, но когда он находился в помещении совершенно один, кто-то все же продолжал слишком пристально за ним следить. И вновь это. Нил спит, Люси лунатит, а чьи-то глаза продолжают заглядывать в самую душу Натана.       Осторожное прикосновение к оголенному плечу Люси заставляет его почувствовать сильнейший холод. Девочка была ледяная. Ее кожа слишком бледная, будто мертвая, и от нее веяло запахом отвратительной гнили. Натан не мог узнать свою дочь. Это не та жизнерадостная девочка, которую он любит всем своим сердцем, это что-то мертвое под его ладонью, неживое и холодное. Натан не дышал. Он пытался себя вразумить, пытался себя переубедить. Все сон.       Ему просто вновь нужно лечь спать, чтобы проснуться и действительно принять всю реальность за сон.       Сейчас все нужно уладить. Уложить спать Люси. Рука мелко подрагивала, прикасаясь к девочке. Натан не дышал. Он не хотел чувствовать запах гнилого, которым была пропитана его дочь. Он аккуратно подставил руку под ее лоб, чтобы Люси больше не билась об шкаф. Что казалось странным — лоб не имел красной отметины, что указала бы на постоянные удары кожи об дерево. Он был бледным и таким же хладным, как и все маленькое тело.       Медленными шагами Натан начал уводить Люси. Ему становилось ужасно, когда приходилось дышать и делать короткие вздохи, дабы ухватить воздух. Темнота вокруг рассеивалась и видеть все вокруг становилось немного легче. Он почти довел дочь к выходу из комнаты, как снова раздались те же три ровных удара, что и до этого разносились по всему дому.       Все внутри сжалось и замерло, когда Натан чувствовал мертвенную тяжесть своих рук, которые удерживали Люси в правильном направлении. До этого стучала Люси. Она билась об шкаф лбом, создавая тройной гул, но сейчас она находилась под хваткой Натана, а удары не прекращались. Все те же стабильные три стука, но сейчас они как будто бы доносились из самого нутра шкафа.       Натан не мог оторвать своего взгляда от того, что происходило. Нил спокойно себе спал, словно младенец, не реагируя на все происходящее, пока его отец медленно превращался в каменную статую. Он полностью был обездвижен и даже пытался не дышать, чувствуя, как его колени подкашиваются с каждым оглушающим ударом, что становились все сильнее и громче. Шум наковальней ударялся об его разум, пока он не почувствовал движение у себя под руками — Люси проснулась. Девочка глядела вглубь комнаты. Ее усталое лицо стало неким заземлением для Натана, а ее пробуждение резко прекратило удары. Кто-то будто бы чувствовал вину, что разбудил ее из-за шума, поэтому резко стих.       Натан не мог прийти в себя, когда послышался голос девочки:       — Это Аарон, — легко заявила Люси, склонив голову к отцу. В ее глазах все еще были отблески сна. Она снова повернулась к шкафу, дверки которого сами по себе открывались с характерным скрипом, а внутри была лишь зловещая тьма. Люси мило улыбнулась кому-то, кого видела там, в мертвом тумане: — Ему не нравится, что Нил спит в его комнате, а еще он хочет познакомить меня со своей мамочкой. Ее Тильда зовут.       Натан начал ощущать, как его тело обвивали иглы, так сильно они вонзались в его тело, но Люси потянула его за руку, обратив на себя внимание, когда двери вновь заскрипели, но теперь в закрывающемся гомоне. В этот раз Натан не смог туда посмотреть, лишь слышал отдаленно. Его разум был весьма далеко, чтобы принять все происходящее за реальность. Люси выглядела одновременно странно и обычно. Она вела отца к себе в комнату. Двери перед ними открывались сами по себе, а за ними закрывались. Эти звуки почти что незаметны, но глаза видят. Кто-то стоял и открывал перед Люси все дороги, она мило и благодарно улыбалась, заставляя Натана теряться еще сильнее. В нем пульсировал ужасающий страх и паника, но спокойствие дочери было до того заразно, что в нем боролись две противоположные эмоции, вводя его в бушующий транс. Тело двигалось по тянущимся ниткам, пока разум был в тумане тяжелого спокойствия.       Люси завела его в свою комнату, и только тогда он, сморгнув все своих глаз, смог осознать насколько сильно его руки охладели и дрожали. Он смотрел на мир совсем трезвым взглядом и мог с уверенностью заявить, что меж столбов стоящей темноты были проблески чего-то скрытого от человеческого глаза, и это что-то явно пыталось их довести до сумасшествия, медленно крадясь. В этом доме они только несколько дней, но ощущение нарастающей опасности въелось в самое нутро разума, становясь неотъемлемой частью их жизни. Его дыхание глубокое и громкое средь всей тишины. Люси быстро заглушила гул в его голове шуршанием теплого одеяла. В доме слишком холодно.       Девочка замерзла. Она смотрела на своего отца глазами, которые требовали внимания. Натан сдвинулся с места и подошел ближе к Люси, присел около нее и положил руку на рыжие кудряшки. Люси, как кот, ласково подстроилась под руку и мило улыбнулась, что сердце Натана сжалось. Он никак не мог забыть то, что видел на стене. Его горло сдавливали сильные пальцы, они душили воспоминанием. Натан не мог представить, что с ним происходит. Он ничего не знал и ничего не понимал. Стоит ли довериться собственному крику о помощи или все же стоит воспринять все за игры мозга на основе того, что это просто стресс. У него ведь бывали галлюцинации, у него бывали кошмары, и все, что он пережил задолго до этого, тоже мог воспринять за правду, но на самом деле это были лишь игры его мозга, сейчас ситуация могла повториться. Все-таки отголоски, что все предельно наоборот, плескались у него на подкорке сознания, но он их не мог, точнее, не хотел видеть.       Если же все действительно — реальность, то…       Смерть своей дочери он не переживет. Он умрет, если умрет кто-то из его семьи. Натан до сих пор скучает по Бобу и не может поверить себе, что любимый питомец уже мертв.       Сложно сейчас ориентироваться в пространстве, когда на тебя смотрят фантомные ужасы этого дома, вводят в заблуждение и пытаются намекнуть на то, что Люси в их руках. Голубые глаза дочери спокойно разглядывали его, будто бы ничего и не случилось несколько мгновений назад. Это помогло ему забыться и возвести в своих мыслях только Люси и приятные чувства, которые она вызывала. Ему хотелось защитить и уберечь свою дочь.       — Папуль, — тихо позвала Люси, привлекая на себя все его внимание, — тебе стоит пойти поспать, — она склонила голову, а после, улыбнувшись, продолжила: — Не бойся, Аарон не будет тебя беспокоить.       Его сердце сжалось.       — Аарон это…? — неуверенно спросил Натан, когда голова Люси повернулась в сторону окна. Она улыбнулась кому-то, что сильно насторожило его, ведь никого там не было.       — Мой друг. Мы с ним играем, — счастливо засверкали глаза девочки, да так, что они были ярче любых звезд. Рядом с Люси была ее любимая кукла, которая очень сильно была схожей с ней, но она не обнимала ее, как это было обычно, она была на прикроватной тумбе почти не тронута. Сама же Люси завернулась в одеяло и прикрыла глаза, чем намекнула Натану, что засыпает. Он напоследок оставил легкий поцелуй на лбу и аккуратно поднялся с кровати, решив, что ему стоит выпить воды.       Ноги сами вели его по лестнице вниз. Голова абсолютно пуста, нет ни одной здравой мысли, которая бы приводила его в панику. Наступила отчетливая тишина, ведь в доме не было слышно ничего, даже часы замерли, не издавая ни единого звука. Спустившись к первому этажу, Натан попытался руками найти настенную лампу и включить ее, дернув за какой-то шнур. Коридор был ослеплен глухим светом, что позволило видеть здешнюю обстановку, когда голова повернулась на часы у входа. Натан надеялся узнать, сколько сейчас время, но застыл, осознав, что часы остановились.       — Что здесь, вашу мать, творится…? — тихо прошептал он и на грани тревоги прошелся руками по лицу, смывая нарастающий страх, ведь он точно помнил как менял батарейку в этих часах еще днем.       И снова это время.       И снова 19:30.       Он пошел на кухню, где были маленькие часы, и вновь там его встретило то же самое время. Реальность переплеталась с его мнением о сне, будто бы ему стоило осознать все и вернуться назад в сон, где его не будут преследовать неизвестные фантомы прошлого этих стен.       Телефон, лежащий около раковины, напомнил о своем существовании, когда экран ярко загорелся, и раздалась раздражающе громкая мелодия. Кто-то ему звонил, судя по циферблату, было около трех ночи. Незнакомый номер чего-то требовал от него в такое время суток, но Натану не было даже до этого дела, он лишь скинул трубку, даже не зациклившись на том, что за человек мог ему наяривать во время густой ночи. На секунду его руки остановились у телефона. Экран, будучи выключенным, вновь загорелся, но теперь Натан глядел не на время, а на то, что вместо диаграммы качества связи был перечеркнутый круг, говорящий о том, что связь отсутствует. Он просто отключил звук, чтобы, вдруг что, мелодия не разбудила всех в доме. Телефон был перевернут экраном вниз, и из-за краев виднелся свет, значит, ему снова позвонили.       Рука потянулась к дверкам тумбы, на которую он упирался. Пришлось напрячь все свое зрение, ведь глухого освещения из коридора было недостаточно, чтобы увидеть, что было внутри тумбы. За дверками покоилось ведро с бумагами, которые они использовали для безопасной перевозки посуды, а рядом была небольшая запечатанная коробка, но это было не то, что ему нужно было. Посредине находился фонарь внушительного размера, который он использовал, когда искал детей средь леса в темноте на ночной смене, когда взволнованные родители прибегали в участок и наводили шум о том, что их ребенок пропал. И это было слишком часто для их мирного городка, откуда они переехали, где преступниками были школьники, кравшие шоколадки и жевательные резинки у хиленьких продавцов. Но дети пропадали так же неожиданно, как и находились, а приходилось терпеть взволнованных родителей зачастую ему. С одной стороны он их понимает, ведь пропади Нил али Люси, он бы не смог сидеть на месте и минуты, чтобы не отправиться на их поиски.       Фонарь знакомо лег в его руку, и яркий свет озарил всю кухню. Где-то в какую-то тумбу Мэри спрятала то, что ему нужно было. А нужен ему был алкоголь. Он хотел выпить чего-нибудь крепкого, чтобы его разум не пульсировал в тревожном колебании, а расслабился под пьянеющим эффектом напитка и вовсе распластался в лужицу. Натан открывал и закрывал шкафчики, пока не заметил несколько бутылок. Из него вырвался вздох облегчения, но как только рука потянулась за алкоголем, он мигом отдернул ее и закрыл дверки. Натан не хочет расстраивать Мэри. Он дал ей обещание, что пить будет он только с ней по праздникам. Он дал обещание, а значит, его нужно сдержать. Ему не хочется расстраивать свою жену и видеть ее грустное лицо и разочарования. До рождения Люси он часто выпивал, несмотря на все скандалы с женой, но завязал, когда его пьянство оставило на Ниле сильную травму. Он пообещал и себе и жене, что не притронется к бутылке, несмотря на свое сильное желание. По праздникам он стал выпивать лишь для приличия, прекрасно зная поставленные границы.       Натан тяжело вздохнул и принялся искать чайник, ведь кофеварку он понятия не имел, где искать, чувствуя приближающийся холод. Он неосознанно постоянно поворачивался назад, будто бы кто-то стоял у арки в дверном проеме, дожидаясь, когда он ослабит бдительность, чтобы напасть. Хмуря брови, он искал сахар и кофе. Все находилось в полнейшем беспорядке и найти что-то доставало немало неудобств. Он лишь поставил чайник на газ: сил искать электронный не было.       Недолго длилось его спокойствие. Он мог поклясться, что его боковое зрение увидело детскую ладонь, которая прикоснулась к окну с той стороны настолько неожиданно, что можно было подумать, что ему и вовсе показалось, но он видел ладонь не мельком. Она, ладонь, резко явилась, но достаточно спокойно испарилась в глушащей темноте ночи. Натан видел, что кто-то убирал медленно свою руку. Небольшой шум греющегося чайника был опорой, чтобы не уйти в свои тревожные мысли, но глаза неотрывно глядели на окно, с желанием вновь почувствовать укол сердца, когда неведанное вновь прикоснется к стеклу.       Послышался родной скрежет, знакомый и такой… обычный, что плечи расслабленно опустились, чувствуя, что он оказался дома, что он здесь и все хорошо, все оказалось кошмаром, а он в полусонном состоянии даже не понимал, что происходило. Но теперь все было ясно. Все это время он находился в столь реалистичном тумане, который вовсе ввел его в заблуждение, но родной вой любимого пса наконец-то вернул жизнь в его тело. Он вздохнул, а на губах расцвела счастливая улыбка, когда он понял, что Боб, его песик, пытается войти в дом, поэтому он скребётся, в надежде, что кто-то его услышит. Его услышал Натан, который подорвался с места и мигом бросился к двери. Ему хотелось как можно скорей запустить пальцы в мягкую шерстку пса и почесать того за ушком. Двери мигом открылись, и на пороге показался пес, который активно и счастливо вертел хвостом при виде своего хозяина. Натан почувствовал душевный укол, когда Боб развернулся в сторону кресла-качалки, что находилось здесь с самого их прибытия.       Глаза метнулись в сторону кресла, но счастье покинуло его легкие, так же как и воздух, ведь пес был на веранде не один. В кресле сидело небольшое тело какого-то ребенка. Тело не двигалось, а пес и вовсе исчез, тогда как кресло издавало скрипящие звуки из-за того, что длинноволосая девочка качалась вперед-назад. Лицо ее было скрыто за золотистыми прядями, которые были испачканы в чем-то черном и вязком, а ее белоснежное платье и вовсе превратилось в некое испещренное грязью месиво. Это был не тот мальчик, которого Натан видел в спальне, это девочка. Такая маленькая и зловеще спокойная. Она сидела в кресле и не дышала, пока ее укачивали колебания. Натан не чувствовал жизни, исходящей от нее, он не чувствовал угрозы, он не чувствовал страха, пока глядел на эту маленькую девочку.       Сзади нее раздался лай пса, такой плачевный, будто бы пес был подвергнут смерти. Он скулил от боли и подступающей гибели, а сердце Натана сжималось от того, насколько же это было громко и неприятно, ведь он никогда не слышал от своего пса таких душераздирающих криков. Девочка в кресле необычно дернулась, напрягая свое тело сильнее, чем был напряжен Натан. Он услышал со стороны всхлип, который раздался эхом в его разуме. Будто бы кто-то потерпел крушения от собственного злодеяния. Скулёж пса резко прекращается неким звоном, что дает девочке резко подорваться с кресла, заставив Натана замереть, оставаясь наблюдательным. Свет из дома помогал видеть ему происходящее и тогда, когда маленькая тень появилась с противоположной стороны, он сумел среагировать, чтобы отступиться на несколько шагов от нее.       Все происходило настолько быстро, словно ему в мозг вкачивали непрерывный поток информации. Запомнить, а то и осознать все предоставленное было невозможно даже при огромном желании. Тени кружились вокруг него, передвигаясь до того резко, что, казалось, на глаза оседали черные капли, затуманивая все поле зрения, сужая его до жестокой нехватки, и даже спустя толики бесконечного моргания смахнуть потерю зрения невозможно было. Руки неприятно терли глаза. Не пойми куда, он отступал, лишь бы избавиться от фантомной пелены, которая, как руки, тянулась к нему, дабы ухватить в свое гнилое царство, кое видеть ему явно не было желанно.       Послышался плачущий голос девочки, которая стояла к нему спиной, а плечи ее содрогались от поступающих слез, пока в разуме Натана всплывали недавняя увиденная фотография. Та фотография на стене с датой 13.05.2005, на которой изображена семья из трех человек. Посредине была девочка с длинными золотистыми волосами. Голову будто бы раскаленным металлом обвивало. Плач продолжал становиться столь громким и невыносимым, что становилось страшно, ведь пульсация становилась невыносимее, пока где-то в разуме мерцала фотография со стены, она то исчезала, то появлялась, каждый раз под новым углом. Фотография переворачивалась с каждым всхлипом девочки, пока полностью не повернулась обратной стороной, где корявым почерком было написано: Allison Reynolds 13.05.2005 19 30       — Я не хотела… — плачущий голос дрожал, обливаясь тяжестью, а каждое слово становилось все тише и тише, как будто бы в девочку вонзали иглы, пытаясь завладеть ею, но она продолжала содрогаться над чем-то, что лежало у ее ног. Послышался хруст, когда ее кости начали крошиться от движений. Она падает на колена, начиная нашептывать столь быстро и неслышно, что ему не удается стоять на месте и тело само тянется к ней, возможно ли то, что это его родительский инстинкт начал совладать им и тянуться к ребенку с желанием успокоить его. — Я не хотела. Я не хотела. Я не хотела… Она заставила меня… Она. Она заставила меня убить песика. Эта ведьма…       Она начинает хвататься за собственное горло, ведь оно ломается под удушьем чьих-то пальцев, которые Натан не видит, но он понимает, что эту девочку неистово ломит. Ее кости трескаются, а на белоснежной коже начинают виднеться темные следы от пальцев: кто-то медленно заставляет ее страдать, ведь она ослушалась, ведь она пошла против правил, ведь она не повиновалась. Девочка хватает фантомные руки и пытается от них избавиться, ей больно, но кричать не может. Ее руки кое-как слушаются, потому что она не руководит своим телом, ибо кто-то дергает за ниточки, находясь в совершенно ином мире, где-то там, усмехаясь от своей приторно сладкой победы над ней.       Ее голова оборачивается, когда он подходит к ней неимоверно близко и тогда удается увидеть то, как глаза девочки наливались темной пеленой крови, которая выглядела в свете ночи как жгучая черная вязь, которая затягивала все живое в свои деяния, мокрыми руками хватая за конечности, на пути к бездне отрывая их, избавляясь как от назойливых мух. Где-то глубоко в кровавых слезах таится чья-то ядовитая усмешка, что образовывается за каждым тяжелым несчастным вздохом девочки. Она глотает воздух и выглядит столь мертвой, что кажется, что она смотрит в глаза смерти снова, а костлявые пыльцы убивают ее и это явно повторится.       Девочка…       Элисон... казалась такой живой и одновременно вовсе иллюзией его нездорового разума. Он не мог смотреть на ее плачущее лицо, как по глазам стекали мрачные следы слез, а ее выражение кричало о том, что ей нужна помощь, что она хочет кричать о ней. Элисон одним своим видом умоляла спасти ее из некого ужаса, в котором она погрязла даже после того, как умерла. Она ведь мертва… так ведь? Она слишком бледная… нет живого блеска в глазах, но тело ее болит и крошиться, она требует воздуха, но, несмотря на то, что в гробовой тишине повис характерный звук переломанной шеи, она продолжала нашептывать лишь одно слово:       — Простите… Простите. Простите. Простите. Простите…       Ее ломало у него на глазах, но он продолжал стоять на месте и слушать, как ее кости крошатся, а она лишь с немым криком принимала удары за то, что не повиновалась перед кем-то. Натан не сможет забыть этого зрелища, в котором его тело не могло даже пошевелиться. Кто-то вымещал всю свою злость на бедном ребенке, который плакал от того, что ее руками этот же кто-то убил песика. Она искреннее просила прощения за его смерть, пока труп самого пса бездыханно лежал у ее ног.       Натана резко бьет током из-за того, что на его плечо положили теплую руку, в сию же секунду он молниеносно оборачиваться, вглядываясь в удивленное и немного взволнованное лицо своей жены, которая не сумела сдержаться и пошла на поиски Натана. Он наверняка долго не появлялся, что явно насторожило Мэри. Сколько он здесь простоял? Как долго наблюдал за мучениями девочки? Вспомнив на секунду о девочке, он оборачивает голову, но в этот раз он не видит никого…       Перед ним не улица, не веранда, на которой он стоял, на которой качалось кресло, на которой в адских агониях утопал ребенок перед его глазами. Все это оказалось забытым ему в тот же миг, когда он понял, что находится в спальне, в кровати. Рядом сидит взволнованная Мэри, а по телу стекает жгучий пот, пока горло неприятно щиплет из-за сухости.       — Я чайник на кухне поставил… — он с испугом в глазах глядит на сонную Мэри, которая выгибает бровь в вопросе, а после убирает свою теплую руку с его напряженного плеча. Его сейчас почему-то волновал чайник? Он же только что был на улице, как тогда оказался в кровати? Ноги спутались в одеяле. Кидает в сильный жар и мрак, как будто бы его сознание сейчас попросту исчезнет. Мэри замечает плачевное состояние мужа: несмотря на холод в этом доме, от него исходит какой-то жар. Он сильно вспотел и его тело сильно дрожит, пока глаза мельтешат по всей комнате, а в тишине слышна отчетливая отдышка. Мэри незамедлительно берет его лицо в свои руки, промолчав о том, что чайник-то она давно выключила.       — Да у тебя жар! — она так громко восклицает, что Натан тут же морщится. Женщина подскакивает с постели, включая в помещении ослепительно яркий свет. Она начинает в небольшой панике искать что-то в еще неразобранных коробках, пока Натан пытается сообразить, что сейчас происходит. Все, что он видел до этого, было словно за пеленой белесого тумана. Невозможно понять, что он чувствует. Это был сон, фильм, реальность, галлюцинация или же он сам себе из-за небольшого стресса что-то да и надумал. Его мысли Мэри подхватила так же, как и наверняка тяжелую коробку с вещами: — Ты сегодня ночью какой-то… Испуганный? Но я бы скорее сказала, что взволнованный. Тебе приснился кошмар? Это из-за стресса к скорому собеседованию? Или здесь настолько холодно, что ты успел заболеть? — она постоянно на него оглядывалась, пытаясь понять его состояние, пока руки активно открывали коробки одну за другой, ища ту, в которой будет аптечка. — Черт, да где же я аптечку-то положила, не могла же я ее куда-то в другое место деть… — Мэри настолько сильно засуетилась, что подол ее одежды немного открыл вид на свежие синяки на ноге. Отпечаток руки был настолько отчетливый, что к сухости во рту добавился ком отвращения к самому себе, ведь он внезапно задумался, не он ли причинил вред Мэри?       — Синяк, — начал хрипло Натан, тут же обратив на себя все внимание жены, которая смотрела на него таким приятным для сердца взглядом. Ему было ужасно страшно услышать ответ на свой вопрос, ему было страшно узнать правду и оказаться правым в своих догадках. — Откуда он у тебя?       Мэри удивленно прищурилась, не отрываясь от разглядывания состояния Натана. Ей сейчас важно было найти хотя бы градусник или жаропонижающее, что должно находиться было вместе.       — Тот, который на икре левой ноги, — он пальцем указал на ногу женщины, и та даже не удосужилась внимательнее всмотреться в синяк и увидеть там отчетливый след ладони, она просто обернулась, продолжая поиски чего-то нужного, а после начала безустанно лепетать:       — Да-да, есть такое. Я не ударялась толком, просто… появились? Причины могут быть разными, — она копошилась в коробках, параллельно начиная перечислять: — Это может быть из-за недостатка витаминов и микроэлементов, нарушения со стороны крови, та-а-ам недостаток тромбоцитов, снижения прочности соединительной ткани… — она немного замедлилась, когда резко выдала: — Нашла! — Мэри начала из одной коробки доставать множество контейнеров разных размеров, в каждом из них царил порядок из разных лечебных средств и все, что только могло понадобиться.       Натан смог немного выдохнуть, когда наконец-то удалось успокоить бешеный ритм своего сердца и осознать, что все ему приснилось из-за жара. Что только не происходит при высокой температуре. Ему стало дышать легче не от того, что Мэри дала ему выпить некие лекарства, а от того, что он не причинял ей никакого вреда. Заснуть у него больше не вышло. А часы все так же стояли на 19:30, хоть к окну медленно крался восход солнца.

***

Вторник 10 мая. Час дня       Нил устало вздохнул, когда с уст Эндрю вновь срывались лепестки надоевшего вопроса: «Когда мы уже пойдем?». Он пытался сдержаться и не проглотить зубную щетку от небольшой раздражительности. Эндрю мог не только успокоить его, и заставить сердце Нила чувствовать себя в тепле и комфорте, что заставляло его в один момент ужаснуться, но и мог шипами врезаться в него, раздражая, забирая все насыщенные соки себе — для него это было не проблемой. Казалось, даже забрать жизнь Нила и хранить ее у себя между пальцев не составляло ему труда, пусть только его попросят о помощи — он протянет руку, но Эндрю непредсказуем: что-то щелкнет у него в голове и его руки не сохранят твою жизнь, а раздавят ее под напором янтарных очей. Нила неимоверно пугал Эндрю местами: в один момент он мог быть громким и забавным, в другой — тихий, но агрессивный, а в третий уже хочется сдавить его горло из-за сильного раздражения, что он вызывал.       Нил немного интенсивнее начал щеткой водить в ротовой полости, тем самым он пытался сбавить раздраженные обороты; паста уже стекала из уголков рта, заставив его заканчивать утренние (уже обеденные) процедуры. Эндрю распластался звездой на поверхности стиральной машинки как на кровати, тихонько ногой стуча по ребрам квадрата, вызывая головные боли у Нила.       — Когда мы уже пойде-е-е-ем? — тянул Миньярд, и его рука уже с готовность поднялась, чтобы явно со всей силы ударить по дверке стиральной машинки. Заприметив это рискованное движение в зеркале, Нил мигом развернулся и кинулся к Эндрю, дабы перехватить его руку, ибо этот призрак решил угробить технику, а если он это сделает — маминого расстроенного лица не избежать, а ему не хотелось видеть мать грустной, а отца недовольным. Но Нилу не удалось схватить того за руку, потому что он резко поскользнулся об маленький коврик, который Мэри не знала куда деть, поэтому постелила на холодный кафель в ванной комнате, чтобы ноги не мерзли. Рука Нила благополучно прошла насквозь через неживую плоть Эндрю. Зубная щетка выпала изо рта, когда Нил недовольно глянул на лукаво ухмыляющегося Эндрю, который оголял свои зубы в довольном зрелище, будто бы хищник издевался над своей жертвой.       — С тобой в прятки и догонялки не играем, — Нил ненароком проглотил зубную пасту, что была во рту, и тут же сморщился из-за едкости. Он начал подниматься с пола, предварительно захватив еще и испачкавшуюся зубную щетку. Его широкая футболка немного спала с плеча и приоткрыла вид на оголенные ключицы. Взгляд Эндрю сразу прильнул к коже Нила, но тот проигнорировал скребущееся любопытство, что искрами билось из Миньярда, пока воздух не покинул легкие Нила, когда он ненароком узрел, как Эндрю закусил губу в попытке остановить рвущийся из языка вопрос.       Нил ловко с помощью воды избавился от ничтожного привкуса во рту, кидая испорченную щетку в урну, потому что побывать на таком ужасном кафеле для нее стало последним вздохом своей мирной жизни, больше ей нежеланно наводить порядки в ротовой полости. Нил сморщился, а после повернул голову к Эндрю, который продолжал со скуки отбивать тихий ритм ногой, лежа на машинке.       — А ведь эта комната выглядела совсем иначе, когда я был живым, — неожиданно начал Эндрю, а после испустил ехидный смешок, — бьюсь об заклад, эта комната после тринадцатого мая станет такой же, которой я ее последний раз видел при жизни.       — Ты только что назвал себя мертвым, хотя считаешь это оскорблением своей персоны, — выгнул брови Нил, подходя ближе к призраку, он смог почувствовать некий запах спокойствия… Это был не тот мертвый гнилой запах, иногда преследующий его; нос немного чесался от неприятных воспоминаний, но их тут же прогнал Эндрю, лишь приподнявшись. Он сел и скрестил ноги друг на друге, рядом с ним была та кукла, обвязанная красными нитями. — И что ты имеешь в виду, говоря, что эта комната вернет свой прежний вид? — Нил облокотился на самый край стиральный машинки, его руки немного проходили насквозь через колени Эндрю, а расстояние между их лицами было довольно-таки короткое, что позволяло Нилу тихо говорить, зная, что его, кроме Эндрю, никто не услышит.       — Во-первых, я не мертв, — насмешливый огонек сверкнул в глазах Эндрю, но его улыбка померкла. Плечи Нила рефлекторно напряглись. Чувство опасности холодом проходилось по нему острым лезвием, когда лицо Эндрю приблизилось еще ближе, а между их носами оставалось всего ничего. Левая рука призрака скользну в пространстве между ними, и указательный палец тяжело коснулся грудной клетки Нила, заставив того втянуть больше воздуха. Эндрю явно наслаждался мимолетным прикосновением. След от сделки горел искрами, обжигая фантомную плоть, а губы приоткрылись с готовностью что-то сказать, но голодный взгляд Нила отвлек его, и он резво вымолвил: — Не смотри на меня так, словно я пирожок с мясом.       Это прозвучало несколько обиженно, что Нил, не сдержав такого напора, рассмеялся. Эндрю немного отстранился от его улыбки, морщась от того, что внутри душевного тела разлилось горящее и неясное тепло, он отвернулся к потолку, начиная созерцать его так, будто бы находился на выставке лучших произведений мира, попросив бы кто-то указать по его мнению на лучшее из них, Эндрю, не задумываясь, указал бы пальцем на смеющегося рыжего парня.       — Извини, можешь продолжать, — Нил смахнул с глаз еще не выступившие слезы от смеха. Он даже сам не понял, что его так рассмешило. Но видимо все же осознание к нему пришло: — Пирожок с мясом?       — Ники, мой кузен, постоянно угощал меня ими. Только я мог нечасто покидать дом, а Аарон оставался с Тильдой. Мы с братом зачастую голодали, Ники же приносил на наши встречи пирожки и давал мне парочку, чтобы я относил их и Аарону. А еще мы с тобой слишком далеко ушли от темы, — на секунду Нил смог уловить неясную грусть между пальцев Эндрю, которые он нервно перебирал, смутно вспоминая те времена, которые медленно стирались с его памяти. — Во-вторых, дом всегда будет возвращаться в прежний вид. Он находиться во временной петле, каждый раз, когда приходит нужная дата, Тильда отматывает ее на какой-то год… Не помню на какой именно, потому что некоторые детали, а именно отсутствие одной двери, заставляли усомниться меня в том, что дом возвращал себе вид именно того года, в который умер Аарон. Я это узнал случайно, когда кто-то нашел куклу меня в подвале, и, конечно же, я последовал за ней, ибо исчезну, если далеко от нее отойду. Тогда было ровно тринадцатое мая пятница, не трудно было догадаться, когда на моих глазах ребенок уронил куклу, выбежав куда-то в коридор. А после тут же умер, и его поглотило что-то черное так же, как это что-то поглотило моего брата. Я тогда больше обратил внимание на дом: он был в таких пестрых цветах, такой живой и новый… Стены не имели трещин и располагались совсем иначе, но когда часы пробили ровно полвосьмого, не успел я оглянуться, как прежний вид дома вернулся. Снова стал таким, коим был при годах живой Тильды. Обои выцветали, вернувши свой блеклый облик, а по стенам разносился громкий треск, когда мебель изменялась из новизны в старье. Я как будто бы находился в потоке, в котором не должен был быть. Видимо здесь уже был небольшой ремонт перед тем, как вы сюда приехали, но я уверяю тебя, что если Тильда осуществит свой план, то ваши вещи вместе с вами исчезнут, и вернется все в прежнее состояние, даже если вы сейчас соберетесь и выедете. Смысла этого делать нет, ведь как только вы пробыли здесь больше суток, ведьма поняла, что вы ее следующая жертва, и она вас убьет в любом случае, будь вы на самом конце мира сего.       Эндрю парящее спрыгнул со стиральной машинки, отнекиваясь от пораженного выражения лица Нила, который не был готов услышать столь много правды, что скрывалась раздробленными костями в оскверненных стенах. Он осознал, что дело действительно серьезное и Эндрю не так-то просто свершил с ним сделку. Миньярд с помощью Нила надеялся вернуть себе утерянные фрагменты памяти, в которых так же царил ответ, от которого зависели жизни многих. Но он был утерян больше восьмидесяти лет назад, а осуществить его не было так-то просто, Эндрю был в этом уверен. Его задача лежала в основе того, чтобы пройтись точными шагами в прошлое и узреть, что же скрылось за туманом в его голове. Возникшие воспоминания ударяли по нему, говоря, что нужно направляться к церкви, где он проводил свои лучшие дни жизни, кои только могли быть в мертвой мгле.       Раздражение Нила к этому призрачному телу страдания сменилось искренним непониманием всей истории, а логичная цепь никак не могла стать единым целым со своими утерянными частичками. Ему не хватало информации, дабы сложить пазл воедино и осознать все детали творящихся событий в этом доме. То, что мимолетом срывалось с губ Эндрю, было слишком непонятным и обрывистым, он до сих пор не мог отпустить с головы вертящиеся вопросы на языке: «Как он попал в Зазеркалье? Как Эндрю создал это Зазеркалье? Что за портал, который нелепо открывал Аарон? Почему Эндрю рвется спасти кого-то? Почему Эндрю говорит, что он не мертв?».       — Итак, — начал было Эндрю, раздумчиво касаясь своих губ пальцами, он внимательно глядел то ли на куклу, к которой привязан, то ли на белесую металлическую поверхность. Нил слишком сильно напрягся, что это напряжение заметил даже Эндрю. Миньярд сменялся на глазах. Было неизвестно, что сейчас сбрело ему в голову, ведь Нил уже осознал то, что Эндрю отвратительно непредсказуем и становилось тяжело предположить, что сейчас он скажет, возможно ли, что он снова спросит, когда они уже уйдут отсюда. Или не вопрос повиснет в воздухе, а новая информация для Нила, но… — Что это за белая металлическая коробка с дыркой?       Нил чуть не провалился на первый этаж от такого вопроса. Он ожидал чего-то серьезного и колючего, но Эндрю глупо указал на стиральную машинку, начиная стучать по ней пальцами. Он все это время сидел на ней и выбивал ритм, даже не интересовался, что это за чудасия покоилась в углу. Эндрю заставил Нила жестоко напрячься и наверняка разнервничаться, а после выстрелил прямо в сердце своим глупым вопросом, что выбил из Нила весь дух. Нил вдохнул и выдохнул, а ранее услышанную информацию решил вложить в золотой конверт и положить его в надежный ящик своего разума.       — Это… — начал он, когда Эндрю уже сел на холодный кафель, не чувствуя его колкости. Призрак начал смотреть на круглую прозрачную дверцу машинки, за которой покоилось серебряное пупырчатое пространство. Нил сделал шаг назад, ведь спина Эндрю проходилась прямо сквозь его ноги, что Нил посчитал это немного дурным тоном и из вежливости дал больше пространства, в котором Эндрю не нуждался. — Это стиральная машинка, — немного неуверенно сказал Нил, а после ужаснулся: Эндрю каким-то образом смог открыть дверцу и начал лезть внутрь, подвергаясь движению крутящегося под неаккуратными действиями барабана.       — Она стирает? А она может стереть меня с лица Земли?       Нил закрыл свое лицо руками, разглаживая все неровности, дабы немного остудить пыл и некую нервозность. Он издал невеселый смешок от пессимистичного вопроса Эндрю. Такие суицидальные шутки он слышал только от Кевина, когда тот готовился к сессии. Что ж, его это тоже ждет в будущем, если он не помрет, по словам Эндрю, совсем скоро, этот факт его несильно да и пугал, скорее вводил в заблуждение и неверие.       — Нет, она стирает только вещи.       — У нее вырастают руки? — Эндрю звучал весьма приглушенно из-за того, что находился наполовину в стиральной машинке. Нил уже хотел возразить, когда он наконец-то осмелился взглянуть на Эндрю, а точнее его оголенную спину, потрепанная рубашка задралась, оголяя лишь наполовину тело, но этого хватило, чтобы к горлу подкатилось что-то непонятное. Это не была тошнота, это не был страх или агрессия, это было что-то злостное и неприятное, но при этом он не чувствовал отвращение к телу Эндрю. Он чувствовал некую злость на того, кто превратил его, Эндрю, в хладное месиво из разных гематом. На спине было столько много темных, чуть ли не черных кругов, будто бы кто-то проткнул его насквозь несколько сотен раз, целясь по разным болевым точкам. Раны пытались затянуться, но у них это не вышло, ведь кто-то прервал их работу. Это были даже не синяки, что цвели у Эндрю на шее, щиколотках и запястьях, это было что-то ужасное. Плоть, как выжженная огромным прикуривателем, но слишком неправильные круги, больше походящие на черные дыры. Нил вспомнил, что такие же имеются на кукле, к которой Эндрю привязан. Ее туловище было проткнуто столь множество раз, что только сейчас Нил смог осознать, как именно травмы на кукле выглядели на самом Эндрю. Его руки начали немного подрагивать. Он даже не заметил того, как Эндрю вылез из стиральной машинки, а его лицо оказалось прямо перед ним. Только его спокойный голос смог вытянуть Нила из раздумий: — Поглядел на мою спину? Теперь прекращай, — он немного замедлил, смотря прямо в небесный ураган эмоций: — Чувствуешь отвращение, не так ли?       Эндрю как-то слишком сладостно улыбнулся, протягивая задорно свой вопрос, как будто бы на его спине не было черных дыр, как будто бы они не тянули болезненно его кожу, но видимо, ему действительно не было больно. Он ничего не чувствовал. Он даже здешней температуры не чувствовал, а значит собственная боль для него и вовсе не существовала.       — По одному взгляду на куклу ты можешь понять, что тело мое не будет блестеть как отполированный фарфор, — Эндрю немного прикрыл глаза, а после пальцем, на котором была метка их сделки, коснулся оголенной шеи Нила, заставив того сглотнуть появившийся жар. Палец скользнул по ключицам, а после двинулся к плечу, резко задевая край футболки, оголяя изуродованную кожу треугольным шрамом. — Чистое любопытство, — заверил его Эндрю, — откуда у тебя этот треугольный шрам?       Нила немного спугнуло то, что Эндрю так просто касается его. Прикосновения казались такими тяжелыми, но легкими одновременно, что кожу действительно обжигало холодом, оставляя длинное послевкусие. Нил молчит. Он приоткрывает рот, а после Эндрю выжидающе заглядывает в его глаза, что Нил обратно закрывает его. Эндрю понимает, что тот ничего сейчас не в силах сказать, но он решил не отступать, а наоборот наступить на парнишку еще сильнее, выбив его из колеи. Что-то запело в голове Эндрю, тянущимся нотами приказывая немного поиздеваться. Он заметил, как тот отреагировал на прикосновение. Да, Эндрю точно так же сейчас чувствовал под пучком пальца, что что-то разрастается, что-то, что заставляет внизу живота тянуться. Последний раз он чувствовал этот отвратительный узел, когда отравился от того, что долго не принимал воду, в которой все это время находилось некое вещество, что подсыпала ему Тильда. Но сейчас, внизу живота тянулось приятно и бархатно, что он решил спросить:       — Можно ли я прикоснусь полностью?       Эндрю не был уверен, сможет ли его рука полностью лечь на плечо Нила, но в глубине собственного разума он надеялся на это. Ему нужно было это прикосновение. Эндрю не совсем понимал, как ему удается иногда прикасаться к Нилу. Очень раздражал тот факт, что он не может почувствовать мимолетные прикосновения, а лишь небольшую вибрацию, когда тело Нила проходило сквозь него. Это вызывало столь отвратную злость, что озадачивало, ведь Миньярд совершенно не мог понять, почему же его так волнует та дрожь, а не чувство прикосновений. Это же то, что он желал. Желал же, чтобы к нему не прикасались костлявые мертвые руки ведьмы, или пальцы Аарона, которые с жалостью к нему тянулись, когда Эндрю в очередной раз брал на себя удар. Он наконец-то получил неприкосновенность, но сейчас ему очень хотелось почувствовать касания Нила, чтобы Нил тоже к нему прикоснулся, потому что Нил не причинит ему вред. Нил не такой, как люди в мутных воспоминаниях. Нил что-то новое. И что-то странное. Что-то, что вызывает непривычные для него эмоции и чувства, что становится… ужасно и приятно.       Нил положительно кивает. Казалось, его вовсе не удивило то, как себя резко повел Эндрю, и как быстро он догадался о шраме, который уже несколько лет покоился на плече Нила как старое и неприятное воспоминание, с которым больше он в реальности не столкнется.       Рука Эндрю полностью ложиться на шрам, и Нил чувствует, как ему хочется утопать в столь ярком прикосновении. Оно не ощущалось как касания любых живых людей, прикосновение Эндрю не было безжизненным, оно наоборот искрилось жизнью больше, чем искрилась жизнь от улыбки жизнерадостного ребенка. Столь яркого и запоминающегося касания Нил никогда не чувствовал. Это ощущение было столь новым, будто бы новое изысканное блюдо покоилось у него на тарелке, и столь велика цена была за него, что смаковать его вкус было страшно и жалостно, но так хотелось насладиться тем, что было подано тебе в лучшем виде. И Нил наслаждался, наслаждался, пока блюдо не было доеденным, пока Эндрю медленно не отстранился от шрама, заставив Нила утопать в желании большего и тянущегося касания. Нил не ощущал никогда ничего подобного. Для него это некий адреналин, испытав его однажды — захочется дважды.       Эндрю, как оказалось, не полностью отстранился. Он снова прикоснулся, снова отдалился, и начинал, как ребенок, нажимать на кнопку — прикасаться к шраму Нила, не веря, что его ладонь полностью чувствует живую плоть под своими пальцами. Эндрю нуждался в прикосновении все больше, он жалостливо глядел на то, что рука иногда проходила сквозь плечо Нила, и дрожь разливалась по призрачному телу, но когда ладонь вновь ложилась на теплую кожу, он подольше останавливался, ощущая некую трещину в своем мраке.       — Та-а-ак… откуда же он? — любопытство не могло так просто взять и покинуть Эндрю, как сильно бы этого ни желал Нил. Ему было не очень принципиально отвечать на этот редкостно озвученный вопрос, что застал его врасплох. Будь он немного сдержаннее, сдержал бы тягостный вздох, что вырвался попутно с дрожью, которую Эндрю почувствовал одним лишь взглядом на его тело. Губы Нила сомкнулись в единую линию, что не скрылось от Эндрю. Тот наблюдал за каждым движением на лице парня, сжимая руку на плече, и тут же его глаза опустились на губы. Нилу хотелось спрятаться куда-то от такого изучающего выражения лица; оно его пожирало маленькими кусочками, да так, чтобы и крошек не осталось.       Почему Эндрю вообще смотрит так на него? Это он так намекает на то, что Нил быстрее умрет от его руки, нежели от руки его матери?       Атмосфера в ванной комнате, что и до того маленькой была, так сейчас стены и вовсе сужались, они наполнялись браздами вечной тьмы, которая плачевно и туго ложилась на всю стресканную поверхность.       Эндрю, сам того не понимая, излучал отвратно опасные волны и заметить их было слишком легко. Как будто бы Нил находился под грудой камней, привязан кандалами, не имея возможности сдвинуться, пока каменная лавина надвигалась громовой тучей на него. Невозможно было сбежать от этой ужасной участи, и прямо сейчас он не мог даже и слово выкинуть изо рта, так сильно тревога пробиралась под его кожу от одного лишь взгляда на серьезного Эндрю, что так и дожидался ответа на свой поставленный вопрос.       — Довольно долгая история, — тихо заверил Нил, и грудную клетку сдавило со всех сторон, ведь рука призрака больно сжалась на его плече, как будто бы собиралась его проломить. Нил не понимал, почему лишь сдавливая плечо, Эндрю сдавливал его полностью. Он был готов услышать однажды, что его кости заплакали трещинами и в сию же секунду могли осыпаться пеплом.       — Не бойся, — хищно улыбнулся Эндрю, чем спугнул Нила, ведь тот не ожидал услышать такой злостный тон голоса. Наверняка Эндрю был недоволен тем, что ему сразу не рассказали все. Оставалось только дождаться того момента, когда он сможет вытянуть из парнишки всю правду. Почему-то Нила хотелось изучать не только пальцами, но и раскрыть завесы прошлого, роясь во всей доступной и недоступной информации. Именно этого парня хотелось знать лучше кого-либо, изучать как книгу, где большая часть была зашифрованной. Эндрю, доставая Нила из механического сна, слышал как Тильда звала того Натаниэлем. Это разразило огонь интереса сильнее, потому что ему было любопытно, что с этим именем не так, и почему обычный подросток так панически относится к нему; шрам на плече хотелось разодрать ногтями, будто бы избавиться от испещренной пелены — найти что-то стоящее и скрытное от глаз сего мира.       Нил не понимал, к чему эта фраза приведет, ведь Эндрю замедлился, утонув в своих недолгих раздумьях. Пальцы — тонкие, почти стеклянные и холодные — прошлись по шраму с огромным желанием разодрать человеку кожу: Эндрю нахмурился, и стали ясны его желания по одному выражению лица. Недовольство исчезло, когда ухмылка бережно коснулась лица, а голос был предвкушающий чего-то неведанного. Эндрю неотрывно глядел в живые глаза Нила, где плескалось желание убежать от него, то ли от чего-то страшного, что излучал призрак. От этой мысли ухмылка на лице разразилась с нескрываемым удовольствием, а тихий шепот заставлял тело ощущать кол озноба:       — Есть одно местечко, Зазеркалье называется, — игриво подмигнул Эндрю, отступая от Нила, давая наконец-то возможность вдохнуть больше воздуха, ведь он был столь сильно покрыт напряжением и мглой, что становилось невозможно просто находиться в таком тесном, как оказалось, помещении. — Там у нас будет столько времени, сколько ты пожелаешь, — сказал напоследок, а после был стерт из глаз Нила, как блеклые пятна в очах после крепкого сна. Это заставило его бегло пробежать по помещению, в надежде найти призрака, но нет.       Он исчез. Эндрю просто исчез. Растворился в воздухе. Если бы не кукла, сидящая на стиральной машинке, Нил бы подумал, что Эндрю всего-то его галлюцинации, но холодное покалывание на коже было таким обжигающим, что, даже прикоснувшись к плечу, пытаясь стереть хладный озноб, у него не выходило — тот впитался, залез под кожу, въелся в нее.       Эндрю оставил Нила в полном недоумении происходящего с небольшим испугом во всем теле, а сам, как ни в чем не бывало, просто испарился, исчезнувши с поля зрения Нила полностью, но нахождение призрака ощущалось яро и насыщенно. Эндрю не мог далеко уйти от него, пока кукла была тут. Взгляд глаз мертвых был пугающим, но одновременно казался спокойной песнью средь дряхлых стен, расписанными трещинами горя.       Нил устало выдохнул, ведь после пробуждения испытал такой разносторонний спектр эмоций, кой Эндрю провертел, как монетку между пальцем: умело, уверенно и до того быстро, что явно все соки были выжаты из Нила. Сейчас он ощущал некую опустошенность по сравнению с тем чувством, что грелось в груди каждый раз, стоит Эндрю показаться из тени и стать видимым его глазу. Это было странным ощущением, ведь раньше до этого он и не замечал, что оно вообще могло существовать. Даже в первую встречу с Эндрю ему было страшно скорее от осознания того, что перед ним стоял призрак, кричащий о том, что стоит убегать, нежели его пугало само присутствие кого-то, кто явно не был обычным человеком. Его пугало само нахождение в этом доме, но Эндрю дарил чувство безопасности и доверия, или это было побочным эффектом от их совместной сделки? Нил все еще ощущал то, как кожу на пальце стягивало, казалось, рана сейчас могла начать кровоточить. Ощущение чужих ногтей, режущих кожу, все так же плясало пульсацией, но отдавалось не так ярко. Некий шрам от сделки был достаточно заметен, Нил мельком подумал о том широком кольце, которое ему на восемнадцатилетние подарил Кевин. Он так и не решался надеть его, потому что тяжесть на пальцах была ему незнакома и дискомфортна. Нил всегда задавался вопросом, как Кевин вообще на постоянной основе ходит с кольцами, периодично сменяя сами украшение и их расположение, а еще Кевин умудрялся носить и по два кольца на одном пальце, что заставляло глаза Нила лезть на лоб от такого зрелища. Но, конечно же, от лишних украшений Кевин сразу избавлялся, стоит ему только подумать о тренировке.       Из своих раздумий о кольцах Нила вывела вошедшая в помещение мать, которая удивленно уставилась на своего сына. В ее руках была корзина с грязными вещами, которые они притянули еще с прошлого дома. Она упустила корзину из рук, сразу направляясь к Нилу, немного встревоженно дыша. Холодные материнские руки коснулись лба, а после обвили затылок, наклоняя голову сына к своим губам, ведь тот был выше ее на пару сантиметров. Немного сухие губы коснулись кожи, а после руки начали ощупывать шею на наличие температуры. Мэри слабо выдохнула, понимая, что температуры у сына нет.       — Ты так долго спал, что я уже начала волноваться, все хорошо?       — Да, мамуль, все в порядке, не стоит волноваться, просто отсыпался. Ночью плохо спал, а под утро заснул нормально… — заверил ее Нил, нежно улыбаясь. Мать от него отстранилась, начиная рыться в корзине.       — Знаю я твое «я в порядке»! — с укором на него взглянула Мэри, а после расслабила плечи. — Говоришь, спал плохо ночью? — на ее вопрос согласно кивнули. Нил немного напрягся, когда из-за закрытой двери, сквозь дерево высунулась лишь голова Эндрю. Мэри, конечно, не видела призрака, но заметно для сына поёжилась: — Холодно в этом доме… — тихо про себя проговорила она, и Нил заметил, что Эндрю довольно улыбался. — Натан мне говорил, что ночью ты спал как убитый и тебя даже Люси не разбудила.       — Люси? — недоуменно спросил он, когда осознал, что его версия про глубокий сон была весьма не правдоподобна, но мать и вовсе забылась об этом, начиная что-то рассказывать:       — Да! Сегодня ночью она снова билась головой об шкаф, я проснулась и смотрю — Натан с битой по комнате гоняется, ну я ничего не поняла, попросила сходить его и уложить Люси, вот… — она немного нахмурилась, раскидывая парочку вещей на разные новоиспеченные кучки, фасуя все по цветам. — А потом Натан пропал, думаю, ну слишком его долго нет! Лежу, жду, а он не возвращается. Люси затихла, никаких звуков, только когда вышла из комнаты услышала что-то непонятное, стало немножко страшно, — она замедлилась, что-то обдумывая. Все это время Нил пытался смотреть на нее, но выглядывающая сквозь двери голова Эндрю не давала ему спокойствия, а тот еще умудрялся корчить рожицы, от которых становилась только дискомфортнее. — В доме так холодно, ну черт бы его побрал! На улице и то теплее, ну май месяц, в конце концов! Иногда складывается такое ощущение, что в этом доме стены из холода сделаны. Так вот, о чем это я? — она засуетилась, поправила нервно штаны, пытаясь понять в какую кучку кинуть футболку, пока Нил незаметно перевел взгляд на Эндрю, который в одно мгновение оказался вновь на стиральной машинке, скрещивая ноги.       — А ведь она права, — тихо и безразлично заметил Эндрю, — в стенах-то мертвые детишки пляшут, — неожиданно вспомнил Эндрю об этом, но не до конца осознавая смысл своих слов. Он вспомнил небрежно о парне, которого поглотил этот дом и об Аароне, который таким же способом ускользнул с его рук. Но всей поставленной системы он не мог вспомнить, не хватало больше информации, но будучи в стенах дома он ощущал эти мертвые руки собственной душой, он ощущал что-то хладное, которое было внутри всех стен, будто бы на этой черной вязкой тайне строился сам скелет дома. И все же, мертвое здесь ощущалось как кровь в человеческом организме — ее много, но ее не видно до первого ранения. Эндрю чувствовал пустоту мрака, но одновременно ощущалась наполненность толпой. Он не был уверен насчет детишек, которые возможно были запечатлены в стенах, или могли покоиться в черной вязи, но и не был уверен, что это именно они. Возможно, было еще что-то, что он забыл или не знал…       Нил попытался контролировать эмоции и собственное выражение лица, ведь услышанное его поразило до костей. В стенах были мертвые дети? Это казалось до того ужасно звучащим, но осознания того, что это могла быть и правда, выводила на некую тошнотворную тропу, по которой пройтись и не сойти с ума, было той еще задачей. Нил судорожно вздыхал, контролируя себя, пытаясь не выкрикнуть что-то, поэтому спустя пару вдохов он продолжил слушать мать, будто бы не слышал о пляшущих мертвецах.       — Выхожу к лестнице, вижу включенный свет и распахнутые настежь двери! — воскликнула она, завидев на лице сына вопросительно выгнутые брови, уточнила: — Входные двери, — Нил ей благодарно кивнул, и она так же продолжила свой монолог, который, как оказывается, с интересом слушал не только ее сын, а и сидящий на стиральной машинке Эндрю. Тот не только слушал, но и наблюдал за ее действиями, чтобы понять, как работает та штуковина, на которой он удобно устроился. — Заглянула в кухню, кто-то чайник поставил на газ, ну я ничего не поняла и выключила его, а потом пошла дверь закрыть, а то сначала забыла. Только собралась закрывать двери, замечаю Натана. Он стоит и на что-то испуганно смотрит. Я так перепугалась! И до сих пор не могу понять, что с ним произошло, ему какой-то кошмар наверняка приснился, еще и температура поднялась! Ужас какой-то, да и только! Я его пока уложила, чуть не чокнулась! Он начал говорить что-то о Люси, про какого-то Аарона и Элисон. Что за Аарон и Элисон? Понятия не имею… Он говорил, что Элисон извинялась за то, что убила Боба, что ее заставила какая-то ведьма, и что какой-то Аарон извинялся перед ним, а еще что этот Аарон — друг Люси. Он все так встревоженно рассказывал, что я почти ничего не поняла, вот это сны, конечно, ему приснились. Утром дала успокоительное, главное, чтобы снова не начал нервничать на собеседовании. О, точно, он, кстати, на собеседование поехал, так что держим за него кулачки! А мне в понедельник уже выходить на работу… Еще столько нужно сделать!       Нил напрягается при упоминании знакомого имени. Аарон. Аарон — друг Люси?       Эндрю пожал плечами, мол, ничего сам не понимает, но он даже не был как-то взволнован или вовсе сбитым столку. Его спокойствие было непоколебимо и то, как Мэри засовывала в стиральную машинку вещи, было для него намного интереснее, нежели услышанная информация, что заставила Нила съежиться. Он понимал, что Аарон — брат-близнец Эндрю, но то, что он еще и друг Люси — пугает. Ему стало нехорошо, когда он осознал, что контролируемый ведьмой призрак находится рядом с его сестрой и может причинить ей какой-то вред. Вырваться из этой комнаты не позволил возглас Мэри, от которого даже Эндрю испуганно дернулся, ведь женщина смотрела прямо на него, не отрывая своего взгляда. Мэри глядела удивленно и несколько перепугано, из-за чего Нил натянулся, как струна, надеясь, что реагирует она так не на призрака. Эндрю вопросительно поднял брови, постоянно указательным пальцем указывая то на Нила, то на его мать, которая так и застыла, а когда наконец-то двинулась и потянулась за что-то, рукой проходя сквозь живот Эндрю. Тот выглядел оскорбленным и явно хотел возмутиться, но осознание того, что рука схватила куклу, привела его в ужас, что на лице отразилось яро, давая Нилу некий знак, но тот оставался напряженным и не двигался. Эндрю подавился возмущением, уже собираясь вопить о том, чтобы Нил забрал куклу из рук матери.       — Это же та кукла, которую Люси нашла в подвале, — Мэри с брезгливостью повертела игрушку в руках, а после взглянула на сына: — Люси в последнее время себя странно ведет, ты не заметил? — Нил в ответ лишь пожал плечами, а Мэри продолжила: — Сегодня утром она была такой агрессивной, что на нее не похоже. Она постоянно говорила о том, что ей нужна эта кукла, и что ее друг расстроится, если она ее не отдаст.       От слов Мэри возмущение Эндрю превратилось в веселую, но немного нервную гримасу, когда под словом «друг» было понятно, что речь идет об Аароне. Нил нервно сглотнул, когда Мэри что-то невнятно повторяла, рассказывая о том, какое сегодня выдалось утро — одно из самых странных.       Эндрю прикрывает глаза с неким гневным подергиванием, стараясь как можно спокойнее сидеть на месте и не прикасаться к женщине, которую ему так хотелось задушить, что, даже не будучи в теле, его руки чесались это сделать, дабы она наконец-то отпустила куклу. Его злило, что кукла находилась в руках кого-то другого, кто не был Нилом: ощущалось невесомое тепло, когда тот просто держал игрушку, к которой привязана его душа, но сейчас была лишь ярость, и он гулко постукивал пальцами об стиральную машинку. Это действие было так же ощутимо и для Мэри — та с нескрываемым удивлением смотрела на стиральную машинку, по которой стучал невидный ей призрак. Она лишь закрыла дверку и нажала на кнопку, заставив Эндрю остановить отбивание ритма, когда его рот с немым шоком открылся от увиденного. Он нагнулся, сидя на машинке, и взглянул на прозрачные дверки, за которыми вращался барабан.       — Оно крутится! — воскликнул громко Эндрю, не отрывая взгляда от крутящейся одежды.       — Надо ее выкинуть, — резко заявила Мэри, имея в виду куклу, от которой ее откровенно воротило, будто бы эта кукла имела собственную ауру, что была угрожающая и отвратительна. Само ее ощущение в руках не приносило никакого удовольствия, а только желание поскорее вымыть руки. Нил видел ее недовольство слишком хорошо, чтобы не предпринять что-то.       — Себя выкинь, шмара! — выплюнул оскорбление Эндрю, недовольно смотря на Мэри; спина была резко выпрямлена, а руки уже тянулись к шее женщины, как вдруг резкое и приятно тянущееся тепло неожиданно пронзило Эндрю, заставив его застыть в окаменелой позе — кукла оказалась в руках Нила. Тот даже не глядел на Эндрю, на которого так и хотелось шикнуть и спросить, откуда он таких умных слов поднабирался.       — Давай я ее выкину, я как раз собирался прогуляться по улицам, изучить местность, ты же не против? — он натянуто улыбнулся, отбирая куклу с неистовой аккуратностью, что противоречило его названным намерениям. Эндрю расслабился, подавшись размеренному гудению и дрожанию стиральной машинке, вновь удобно устроившись на ней. Эндрю неотрывно следил за куклой в руках Нила — чувствовалось тепло, что пугало его, ибо он заметил подобное не впервой. Каждый раз, когда кукла оказывалась в руках Нила — с ним происходило нечто странное, из-за чего хочется вырвать себе это щекотливое чувство, но оно было столь приятным, что хотелось подольше насладиться. Было ли это побочным эффектом того, что теперь душа Эндрю привязана не только к кукле, но и к Нилу?       — Ты собираешься на прогулку? — недоуменно спросила Мэри, успокаиваясь, когда кукла исчезла из рук. Нил не ощущал тех иррациональных чувств, что бились наковальней об его мать, наоборот, он чувствовал размеренное спокойствие, когда кукла была у него, он знал, что никто и ничто не угрожает призраку.       — Да-а-а-а, — тянул Нил, немного неловко переступая кучки одежды на полу, направляясь к самой двери. Эндрю бормочет себе под нос что-то и проходит сквозь стену, оказываясь в коридоре. — Ну, я пошел! — воскликнул он, резко захлопнув двери перед носом Мэри, что та удивленно начала моргать. Нил осознал свою грубость и снова открыл двери, говоря: — Извини, сквозняк, — и аккуратно закрыл. Немного отойдя от уборной, Нил шикнул на Эндрю недовольно, начиная тихо и немного агрессивно: — Шмара? Серьезно? Будь ты не призраком, я бы тебе язык вырвал за оскорбление в сторону своей матери.       Эндрю довольно растянулся в улыбке, показывая язык, а после исчезая из поля зрения Нила, оставляя того. Нил вздыхает, а после успокаивается, не собираясь долго держать обиду на Эндрю.       — Кстати, Эндрю, — Нил заходит в свою комнату с целью найти кольцо и сумку, ибо он все это время старался скрыть левую руку от Мэри, а куклу все же придется в чем-то переносить, не все время в руках держать-то. Призрак окликается на имя, появившись около шкафа с выгнутой в немом вопросе бровью. — Это случаем не ты маму в подвале вчера закрыл?       Эндрю глядит на него пару мгновений, а после, пожимая плечами, отвечает:       — Ха, ну а кто же, как не я, кукла была у Люси, почему бы и не повеселиться малек, кой возможность явилась, — заулыбался Эндрю, явно вспоминая какую панику навел. Он начал внимательно всматриваться в шкаф, и Нил решил проигнорировать это, потому что Эндрю слишком уж любит этим заниматься, видимо.       — А при чем тут кукла у Люси? — Нил открывает ножницами небольшую коробку, где точно было кольцо.       — Будь кукла в подвале, я бы исчез, не дойдя даже до дверей. Если далеко отойти от куклы, то… меня полностью не станет? Душа сотрется.       — Я думал, призраки свободны, ну… ты умираешь, а после твоя душа вольно гуляет по миру, — он машет ножницами в разные стороны и смотрит на то, как Эндрю медленно поворачивается и смотрит на него, как на идиота.       — Понапридумывают всякое… — шепчет с отвращением Эндрю, а после натянуто ухмыляется, — в прочем, я сам не понимаю, что случается после смерти.       Теперь Нил смотрит на него, как на идиота. Он достает из какой-то коробки кольцо, а после кое-как натягивает его на палец, поднимаясь на ноги. Кукла продолжает лежать около коробки, а Нил пытается отыскать что-то, куда можно было поместить куклу и носить с собой — он резко вспоминает о ветровке, что имела большие внутренние карманы на застежке.       — Ты же мертвый.       Эндрю с нескрываемым возмущением глядит на Нила, но тот спокойно роется в своих вещах, не обращая внимания на то, как Эндрю пожирает его спину своим недовольством.       — Я не мертвый! Кто тебе такое сказал?       Нил поворачивается на него, параллельно вытягивая из кучи вещей ту самую ветровку, накидывает ее, куклу засовывает во внутренний карман, давая вопросу виснуть в воздухе, пока сам специально сдерживает драматическую паузу, чтобы на обреченном вздохе сказать лишь:       — Ты.       Будь Эндрю живым, вдавился бы воздухом, думает Нил, когда призрак лишь фыркает, отвечая:       — Не припоминаю такого.       Эндрю сложил руки на груди, неотрывно смотря на Нила, который не понимал, почему Эндрю выглядит оскорбленным и весьма обиженным…? Нил, несмотря на противоречия призрака, не понимает, каким образом тот может являться «не мертвым», если он погиб еще в 1921 году. Наверняка он узнает ответ, через некоторое время, стоит лишь дождаться.       Он поправляет ветровку, выходит из комнаты и направляется к выходу, отчетливо ощущая, как на него из ниоткуда глядит Эндрю.