Будешь моим Кисэн?

В покоях лишь горело пару свечей. Намного меньше, чем обычно, видимо намекая, на то что хозяин комнаты скоро отойдет ко сну. Шим и сам не против был видеть уже пятый сон, однако кровь прилипающая к щекам от душноты вытесняла весь настрой. Рука господина очень легкая. Она аккуратно, будто наконечником пера порхала у его лица, обрабатывая рану на правой щеке. Сам же Джеюн терпеливо жмурился и шипел, сжимая приятную на ощупь ткань подушки на которой сидел. Все-таки господин использовал слишком сильную настойку, по запаху он не узнавал её среди местных трав. Вдруг все зашипело еще с большей силой, а едкий запах ударил в нос от чего резко отдернулся назад, но у Пака, к счастью ли или к сожалению, была быстрая реакция. Тот захватил свободной рукой его затылок и придерживал крепкой хваткой. Недолго, конечно, но этого хватило, чтобы у Шима душа ушла в пятки. Боясь лишний раз шевельнуться, он мог только высоко вздымать грудь от тяжелого дыхания, и прикусив губу глазеть на господина. Как наваждением в голове всплывали мысли: Какому же духу молилась его матушка от чего тот вырос настолько благообразным. Наверняка у такого человека суженых несчесть. Может он уже кому-то положен… Однако такие сплетни до джеюновых ушей еще не доходили, поэтому уверен он быть не мог… — Что это? — чтобы как-то отвлечься от своих глупых переживаниях Шим указал на бутылек с непонятной жидкостью — Это отвар женьшеня из центральных гор и яд диких пчел — невозмутимо Пак опытно раскладывал обратно все приспособления в свой обшитый красным бархатом знахарный сундучок. — Вещь сильная. У вас может начать кружиться голова. — Вот как — удивлено отреагировал он— Наши отвары так не пахнут. Запах действительно стоял сильный настолько, что казалось он проникал через кожу в кровь не только по царапине, но и по всему телу. В какой то степени опьяняло. — Вам следует научиться защищать себя — господин сразу на ражон кинулся с нравоучениями — Иначе сегодняшняя ситуация повторится — Полностью увлеченный своим делом Пак не поднимал глаз на Шима, но интонация определяла его высоту и величество, осуждая своей статью. — Я не так силен на самом деле — замялся Шим, он был слишком уставший, чтобы как-то оправдывать себя по-другому. Ему лишь хотелось лечь, закрыть глаза и ощущать эти легкие приятные движения на своей коже, только без этой дикой вони. — Иногда мне кажется — вдруг расслаблено начал Шим, скрестив ноги бабочкой, стараясь хоть как-то взять себя под контроль и не расползтись лужей прямо на деревянном полу — Что даже мои сестры выносливее, чем я, особенно Хани. Я серьезно. Она один раз мне так влепила по глазу, когда мы играли, что мне казалось я лишился его навсегда! Поэтому я с ней больше не спорю, честно, я вообще мало с кем стараюсь спорить. Разве что с Иной — он неловко затушевался, но добавил — И с вами случалось… Пак внимательно слушал россказни юноши, пристально уставившись на него. Глаза Шима сверкали и хлопали в слабом свете, словно он глядел на маленькие горящие свечки перед служением. Губы забавно надувались, а брови то поднимались строя домик, то волнительно опускались, также волнительно он и выглядел, как еще толстопузый щенок впервые, играющийся во что то помимо своего хвоста. Шим чуть смутился от такого проницательного взгляда и сбавил обороты в своей истории, так что это перетекло в тихое бурчание, а дальше просто в неловкое молчание. — Честно говоря… я не понимаю, почему вы настолько добры ко мне — вдруг прозвучало в возникшую тишину. Джеюн старался твердо глядеть в глаза господина, но получалось больно неуклюже. — Я думал вы меня невзлюбили возможно даже и ненавидели…потому я считал вас высокомерным, алчным человек, таким как и многие верховные чины, что я мог лицезреть — эти слова ему давались с трудом — Порой я был груб с вами… мне очень жаль. — перебирая складки он то и дело вытирал пот с лица и шеи, что кажется с каждой секундой становился все больше Пак выгнул бровь и даже слегка усмехнулся, словно услышал глупость от ребенка — Ненависть это огромное чувство, а такими чувствами не разбрасываются на кого попало. Так с чего вы решили, что я дарую вам свою искреннюю ненависть? Шим раскрыл рот хлопая глазками, в внутри сердце начало бить ещё сильнее Он хотел уже было неловко надуться, но заостренные уголки рта поднятые наверх и сжатые губы в этой дурацкой и даже детской улыбке, заставили Джеюна зациклиться и прерывисто вдыхать воздух, чтобы не задохнуться от непонятного чувства. Он не понимал в чем именно была проблема: в его теле или в чем-то другом. Несущном… — Но… я хотел бы знать — неуверенно пробубнил он — Ваши прошлые визиты в поместье…всегда сопровождались косыми взглядами в мою сторону, несмотря на все попытки быть угодным вам На лице советника вдруг ненадолго пропала улыбка, принимая прежний вид. Его руки зависли, но еле уловимый звон ударяющихся бутылечков, вскоре снова прошелся по комнате и брякнулся хлопком, закрывающегося сундучка. — Я был слишком юн, чтобы понимать некоторые вещи должным образом — он кажется еле уловимо занервничал, будто ему было не особо приятно вспоминать и он явно собирался еще долго говорить загадками — Честно говоря, тогда я имел — он скупо фыркнул, скрестив руки на груди — Довольно скверный характер. Однако я смог оставить это в прошлом. Так что думаю вы были отчасти правы в своих суждениях обо мне тогда. — Пак скомкано подытожил явно не договаривая. — Вот как — Шим не знал, что более ответить. Сердце то ли от волнения то ли просто решило выскочить из груди, а капли пота уже давно стекали по его лбу на белоснежную ткань. Джеюн старался не выдавать, то как он возбужден хоть и крупицами, но ночного откровения господина — Вас это настолько заботит? Ваше лицо покраснело Джеюн тут же опустил голову, прикрыв лицо рукой. На самом деле он тоже чувствовал будто его лицо начинает гореть — Думаю тут очень душно. Мне жарко — отмахнулся он, а по голове уже шли вибрации и покалывание в конечностях — Кажется вы говорили, что у меня закружится голова, видимо настойка — Она не должна так действовать — подал он с тревогой, пристально наблюдая за ним, будто все его органы рассматривал прям так на нем. — Вы кажется очень горячий — Что? — заикнувшись Джеюн взметнул вопросительно бровями, а глазки то и дело бегали в непонимании — Пак приблизился так близко, что Шим ощущал его дыхание на своей коже. Прищуренный и обеспокоенный взгляд уперся на него. Еле теплая, шершавая от меча ладонь упала на его лоб а другая зарылась в затылок, чтобы у Джеюна снова не было никаких путей отхода. Внутри забилось сильнее от того насколько близко был Сонхун к нему, так что тот мог пройтись только по очертанию широких статных плеч, что окружили его. — Странно — высказал он крайне обеспокоенно — Вы горите — Мне душно! — резко Шим привстал с колен, вырываясь из этого капкана, но голова так закружилась, что он рухнул назад, чудом упав головой на подушки рядом — Джеюн! — расплывающийся силуэт господина, нависнув сверху пытаясь привести парня в чувство, но Шим был все еще в крайне мутном сознании — Что-то мне не хорошо — прошептал он еле губами. Однако среди звона в ушах и прочих вдруг возникших звуков в голове, Шим все же еле разбирал голос господина — Похоже на аллергию…так Джеюн — спустя секунды задумчивого молчания он схватил его за плечи — Тебя раньше кусали пчелы? Шим ощущал, как его подергивают, старательно удерживая в сознании и он отрицательно мотнул головой. Его действительно ни разу еще не жалила пчела, вот Ину один раз ужалило прямо в нос так у нее он потом так смешно опух, что Джеюн еще долго шутил над ней и называл бабуином. Он бы посмеялся от внезапно нахлынувших воспоминаний, но его мышцы начали сильно жечь, так что он не мог двигать ничем кроме еле шевелящихся губ Он слышал, как господин начал в чем то рыться и хлопать шкафчиками, пока быстрые шаги вновь не приблизились к нему — Это должно помочь — он потянул подбородок юноши и раскрыв тонкими пальцами его пухлые сухие губы начал заливать бутылек. Жидкость была горькой и неприятной, вязко разливаясь по горлу, а в глазах рассыпались и кружили черные точки, пока они и вовсе не погрузили его в мрак.

***

Еле отлепив слегка распухшие веки Шим пробежался руками по поверхности, пытаясь вспомнить, где он и когда он. Ощутив мягкие одеяла под собой и до боли знакомый потолок с изощренно вышитыми саше в виде лотоса, висящими в четком порядке, он очевидно находился в ложе господина. А рядом, смирено у стола сидел и сам хозяин в теплом свечении изрядно расплавившихся свечей. На его красивом точеном лице виднелись синяки под глазами и слегка взлохмаченные волосы. Все потому что Пак до глубокой ночи практически не отходил от покоев. Ждал когда он проснется. И Шим не знал, как это объяснить, но в безмятежности он будто ощущал его присутствие, а в мыслях все стоял расплывчатый силуэт, приятное дыхание у кожи и древесно сладковатый аромат господина, что было единственной спасительной соломкой его спокойствия. — Мне очень жаль — вместе с легким ночным ветром, продувающим через стены пронеся голос Пака. Он не двигался словно статуя, способная отвечать на молитвы. Но вдруг силуэт статный и величественный, несмотря на взволнованный вид встал на ноги и приблизился к Джеюновой постели, а после с грохотом, как тяжелый мешок рухнул на колени. Голова была опущена а взгляд устремлен к полу, руки были прижаты к коленям — Я по глупости подверг вашу жизнь нелепой опасности Вот он-Воин и Десница короля, на упование которого преданное служение до самой смерти. Лишение головы и страшный суд неугодным жизни Принца, были частью его существа, вовсе не укладывалось в образе, что сейчас смел лицезреть Шим. В полнейшем сожалении господин Пак стоял на коленях и просил прощения у ни разу не государственного Джеюна, к тому же и безродного. Ему сразу же захотелось встать и самому кланяться чином о пол и говорить, что господин ни в чем не виноват, лишь бы тот не сидел таким поникшим и сердобольным — Вы хотели как лучше господин — его тонкая рука накрыла ладонь Пака и мягко сжала от чего тот наконец-то поднял голову — Ну или просто хотели меня убить Глаза советника тут же бросились в панику — Нет я…я бы — он был искренне напуган — Я бы не посмел! Прошу вас отрекитесь от этих мыслей! Еле пробирающий звонкостью смех окатил комнату — Я же шучу, господин! Разумеется я так не думаю, но вы иногда бываете таким доверчивым, это забавно. — Можете попросить о чем угодно. Я все сделаю. Если понадобится отдам и свою жизнь взамен. Вы вправе взять эту плату — он был полностью серьезен, несмотря на шаловливую выходку Джеюна. И младший был бы гнусным лжецом, если сказал, что не трепещет от слов господина. От его стука сердца, что четко улавливали уши Шима, от чего у него возникало непреодолимое желание дотронуться до его груди и почувствовать это биение. От серьезности в своих намерениях. Пак казался героем тех писаний о которых Джеюн мог только слышать, ведь он не настолько хорошо умел читать, чтобы околдовываться рассказами, но он был околдован господином. Словно отчаянный чувствами принц на смертном одре обещает своей госпоже бросить к её ногам всего себя без остатка. Вот так сейчас чувствовал Пака Джеюн. Господин маячил над ним молча, меняя полотенце на лоб, ставил очищающий компресс на грудь лицо и шею и прочие вещи. Все таки он и вправду был сыном главного королевского знахаря. Шиму уже было значительно лучше, хоть он не проспал до утра. Лишь липкая от пота ткань, так неприятно прилипла к коже, что ему хотелось просто снять с себя все. Влажно было везде и Шим, в силу своей неопытности не понимал, что это не только пот и полощеные в холодной воде ткани, что служили компрессом. Пак же настаивал на лежачем режиме, несмотря на все недовольные бурчания Шима — Тогда помогите мне раздеться — вывалил он — мне так липко. Я уже не могу! Советник замер на несколько секунд, прикусив губу, его взгляд упал на слегка обнаженную от процедур грудь, что тихонько вздымалась и подрагивала от стекающих капель воды. Постояв так в тишине некоторое время, он слегка неуверенно подсел ближе и сделал большой вздох, будто и сам не верил в происходящее. — Присядьте — приказал лишь коротко Джеюн же молча хлопал глазами. Честно говоря, он и сам был в шоке от своей просьбы. С округленными хлопающими глазами и поджатыми губами он послушно поднялся и спиной уперся о плотную перьевую подушку сзади — Господин — выдал он почти шепотом, будто их кто-то мог услышать, пока бледные руки развязывали атласный пояс с его ночного платья. Пак выжидающе молчал, уступая вопросу свое внимание — А вы влюблены в кого-нибудь? Казалось на непринужденном лице появилась складка на лбу — Есть ли человек, которому вы желаете даровать свои чувства? Джеюну действительно было интересно, кто же таится в таком строгом, но способном на такие нежности сердце господина, он даже не до конца понимал позавидовать ли или пожалеть избранницу. — Меня пока не интересует замужество — Выходит вы одинокий? — поторопил ответом Шим, будто бы и не хотел услышать иное — Это хорошо. Если бы у вас кто-то был… — он завис облизнув засохшие губы — Думаю ей было бы неприятно если слух ушел дальше нашей деревни и дошел до неё… Ради меня вы решили рискнуть своей репутацией… поэтому я благодарен вам за все, что вы сделали для меня! И сейчас то что вы сделали для меня. Я буду молить духов за вас — Шим таял. Его распирало от желание сделать для него больше, чем он мог себе позволить. — Вам не стоит лелеять. Сначала я её чуть не лишил вас — Пак старался возвращать свое холоднокровие, но стена будто была давно разрушена и стояла напоказ, всем кто когда либо хотел её пересечь. — Да — неловко замялся Шим — Точно — в голове вдруг всплыла их недавняя встреча, где Пак упер свой меч в горло Шима. И что же сейчас? Джеюн был так близок к лезвию, и теперь почти также близок к господину. Он слышал его старательно выдерживающее ровное дыхание. Его острые черты лица, будто выточенные собственным мечом. Широкая линия заостряющихся плеч, заслонившая почти весь обзор. Его руки холодные от полоскания для горячей кожи Джеюна создали приятные ощущения, которые с каждой секундой желали большей силы. Любовь хорошая вещь, она не является чем то постыдным. Старшая всегда отзывалась о ней с теплотой. Но ради нее нужно осмелиться. Она как плод каштана. Чтобы добраться до плода нужно пройти через колючую скорлупу и Джеюн хотел попробовать Господин с опущенными веками и сосредоточенным задумчивым взглядом уставился вниз, не замечая очертания приближающегося Шима. Он поднял глаза исподлобья успев лишь застать сильно зажмуренные напряженные веки, прежде чем почувствовал влажное тепло на своих губах Шим ожидал всего: тот его оттолкнет, либо позовет стражу и выставит его за дверь либо же того хуже-лишит головы. Но чего он точно не ждал, так это с каким жадным рвением начнет отвечать господин. Словно Шим собственноручно выпустил затихшего зверя из клетки, что в считанные секунды одичал, вкусив свободу. Пак был жаден, он врывался в Шима все больше наваливаясь вперед. И что еще хуже, чем дольше Джеюн позволял, тем большего он хотел. — Стойте — упёрся он в грудь Пака — Я сожалею — тот действительно, как ошпаренный отдернулся и отвернулся от него. Взгляд то и дело бегал по полу не осмеливаясь более подняться — Я не знаю, что на меня нашло Джеюн лишь неловко замялся — Это я…виноват…не корите себя Сонхун нервно кашлянул, поспешив спрятать свои руки за шелковую ткань — Но извиняться я не буду — вдруг выдал Джеюн — Дело в том — пробубнил он все больше краснея Господин задумчиво нахмурился — Если продолжим — его былая дерзость улетучилась в считанные секунды — То боюсь я возжелаю большего Пак в полном молчании бросил взгляд, казалось на его лице ровным счётом ничего. Ноль реакции. Но воздуха, как будто стало меньше. — Вы правы, мы должны остановиться — его тон звучал строго У Шима даже плечи опустились. Это явно не то что он хотел услышать. Сонхун засуетился пытаясь будто отогнать плохие мысли в голове — Я потушу свечи. Ложитесь спать — договорив он уже было хотел встать, но рука младшего, что почти вцепилась в локоть остановила его — В…вы сказали, что я могу попросить о чем угодно — лицо Джеюна красило бредовое желание, мольбу и просьбу. Словно человеку, что никогда не знал сладости дали в руки вкусить спелый плод, от первого укуса которого возникала непреодолимая тяга к большему — Эта ночь в ваших руках — он облизнул свои сухие губы от чего на них возник нежный блеск — Все о чем я попрошу. Шим, схватив за воротник и притянув к себе целовал в губы. Он ощущал, как передавалось приятное тепло изо рта в рот. Дыхание тёплое вибрирующее щекочущее, вызывало мурашки по коже. Господин отзывался с неохотой. Невидимой силой все пытаясь отстраниться, будто в голове сейчас его было совсем другое. Сражение. Но видимо вышел он проигравшим, ведь вскоре и сам принялся с новой силой брать борозды. Пак опустив руки на талию склонился вперёд, укладывая Шима на спину — Мы не должны — сквозь тяжелые вдохи между чужими губами выдавливал Пак, явно не собираясь останавливаться. — Ну и пусть — на вздохе отвечал Шим, пока волна наслаждения от приятных касаний правило его разумом — Просто делайте это еще, прошу вас — в голосе он уже жалко умолял — Везде Неужели это реально чувствовать это? Если его проклянут одержимым демоном и закидают камнями за вещи которые сейчас происходили, то Шим готов смириться, лишь бы это продолжалось. — Вы такой прекрасный— Пак жадно всасывал и покусывал кожу, вызывая приглушенные стоны и охи от Джеюна — Я желаю вас всего — руки бесщадно спускались по бедрам к почти освобожденному поясу, поднимая табун мурашек — Желаю каждую крупицу вашей кожи. Каждую ноту вашего звучания! Всего вас! Всего тебя Шим Джеюн. От этих слов Шим поклялся бы, мог просто сойти с ума, пока он тянулся руками, губами пытаясь полностью обхватить господина. Обнять и впечатать в себя и носить на себе, как розовое масло на коже. Этот злосчастный пояс тут же полетел в сторону, позволяя ткани обнажить чужую кожу, которая, так трепетно скрывалась от чужих глаз все годы мальчишества. У Джеюна была поцелованная южным солнцем кожа и Пак в ту же секунду раскрыл в себе скудную черту характера. Пак Сонхун оказывается — жадный человек. Отнюдь неблагородно, но о какой благородности идёт речь, размышляя над вещами, которые он хочет сотворить. Руки господина холодные, как металл остывали и будто издавая пар, блуждали по коже, вжимались, ласкали. Джеюн чувствовал это. Чувствовал свой жар, пресекающий внизу живота. Что так долго осталось загадкой, открывалось для него. Его тело само подсказывало чего оно хотело, а господин был верным слушателем, и казалось, будто Пак вовсе знал Джеюна лучше, чем сам Джеюн. Он долго тянул, настолько, что Шим поклялся бы заплакать задержись бы тот еще на пару секунд. Он не знал почти ничего о таких деяниях и все, что он мог это ждать и довериться старшему. Рука господина, отвлекающе ласкала его внизу, пока что-то горячее и твердое начинало погружаться в него. Шим никогда не чувствовал такого. Боль, что превращалась со временем в нечто иное. Внутри что-то росло и сливалось вместе с другим телом, создавая пожар. От чего кружилась голова в удовольствии. Джеюн запрокинул голову назад, опускаясь навстречу неспешным толчкам. Пак опустился ближе кожей к коже вылизывая, целуя дорожкой от шеи к губам юноши. Шим ощущал насколько напряжено было тело господина, словно струна. Каким твердым он был, вбивающийся во внутрь. Какие звуки они издавали. И пик, растекающееся внутри. Джеюну хотелось плакать от того насколько хорошо ему было. Насколько хорошо обнимать, прижимать тело, впечатывая все глубже в себя до искр в глазах, словно он мог управлять каждой частичкой его, пока дыхание навзрыд опаляло уши, а мягкие поцелуи утешали его. Так вот, что это за чувство о котором он лишь слышал. Шим был на грани этого чувства. Он не знал, что оно настолько всепоглощающее, настолько до дрожжи захватывающее. Он отдал этому все свои силы и готов был отдать больше, но как только оба тела бессильно рухнули в объятия друг друга, всесильная ночь, будто позавидовав им ухватила их в свое сонное ложе.

***

На утро Шим не застанет господина рядом с собой, чуть позже он узнает, что весь королевский состав покинул поместье ранним утром, продолжая свою дорогу к назначенным землям, вместе с принцем и его верным советником. С его господином.