Всё сложилось иначе

Визирь бережно открыл футляр и трепетно вынул завернутую в платок старинную скрипку. На глазах мужчины навернулись слёзы. Это была скрипка его матери,  единственная вещь, напоминавшая о ней… Когда Ибрагиму было лет пять, он с неподдельным интересом слушал музыку, лившуюся из скрипки, любил смотреть, как играет мама. Ему казалось, что он переносится в завораживающий и загадочный мир. Скрипка возвращала Ибрагима в беззаботное детство, где он чувствовал себя счастливым до того времени, как визиря увезли из родного дома в чужую, неизвестную страну. И вот спустя много лет мужчина почувствовал себя мальчиком, который был не Великим визирем Османской Империи, а обычным греческим крестьянином, чьи плечи были свободны от государственных дел. С одной стороны он был Ибрагимом, с другой — Тео. Пару месяцев назад, беседуя с Нико, Ибрагим признался брату, что хочет уйти с должности визиря и вернуться в Паргу, чтобы начать новую жизнь, полную покоя и счастья. Но это было лишь мечтой, заветной и неисполнимой. Вытерев слезы, Ибрагим тронул струны скрипки, и полилась удивительная, спокойная мелодия, которая была похожа на голос его мамы. Такой тихий, нежный и родной. Визирь подтянул струны, после чего положил смычок и скрипку обратно в футляр. Сегодня Ибрагим пригласил Нигяр в сад, чтобы провести время вместе. Он очень соскучился по возлюбленной. Паше эти пять дней не хватало её широкой улыбки, сияющих глаз, милого носика. Мужчина улыбнулся, предвкушая будущую встречу, а затем вспомнил, что должен написать отчёт Султану. Сев за рабочий стол, Ибрагим принялся писать отчёт Султану Сулейману о том, как он съездил в соседнюю провинцию по делам. Мужчина обмакнул перо в баночку с чернилами, дописал последние слова, перечитал отчёт пару раз, после чего поставил на нем печать, удостоверяющую его личность, и, скрутив бумагу, положил её в футляр, покрытый золотым орнаментом, который был очень похож на узор платья Хатидже. Грек планировал написать письмо Хатидже, но он не знал, что писать: идеи и мысли крутились в голове, не стремясь стать единым целым. Письма Османской принцессы для Ибрагима были наполнены бездонной пустотой. Ревность превратила её в депрессивного человека, стремящегося не уважать, не доверять, а любить истерично-эмоционально, исступленно. Мужчина давно не испытывал к ней никаких чувств и только из-за преданности к Повелителю оставался её супругом. В сердце Ибрагима была Нигяр, милая, красивая и любящая по-настоящему. Паша перед встречей с любимой хотел переговорить с начальником корпуса янычар, поэтому, взяв тюрбан и плащ, вышел из покоев, где в приёмной его ожидал Матракчи, с которым они должны были пойди на переговоры.

***

У зеркала стояла женщина, застегивая пуговицы фиолетового платья с завышенной талией, прикрывавшее её округлый живот. Разгладив складки на платье, Нигяр накинула на плечи шаль, после чего открыла шкатулку, стоящую на столике, и достала из неё жемчужное колье молочного цвета, переливающееся при свете свечи. Это был подарок Ибрагима, который Нигяр ценила и берегла. Женщина дрожащими руками надела украшение, застегнула его и поправила. Нигяр готовилась к долгожданной встрече с Ибрагимом. Сердце её билось чаще от волнения и радости, ведь после напрасных страхов и переживаний они наконец-то встретятся с Пашой и насладятся общением друг с другом. Женщина очень хотела увидеть Ибрагима, очутиться в его крепких объятиях, полных нежности и любви, вдохнуть его аромат, почувствовать, как визирь с трепетом целует её живот, кладёт руки на него, пытаясь почувствовать шевеления малыша. Нигяр ещё раз поправила платье и вышла из своей комнаты в коридор, ведущий в зал, где на тахте возле зашторенного окна сидела Дайе, читая книгу. Хазнедар услышала шаги, оторвалась от чтения и, положив книгу на столик, посмотрела на Нигяр, которая подошла к ней. — Милая моя, какая же ты красивая, — улыбнулась Дайе. — И как это колье украшает тебя. Оно тебе очень к лицу! — Правда? — переспросила Нигяр, получив одобрительный кивок в ответ. — Правда, не переживай. — Ты не представляешь, как я рада, что мы наконец-то встретимся с Пашой! — радовалась Нигяр. — Очень-очень рада! — А меня радуют твои сияющие глаза и счастливая улыбка! — сказала Дайе. — Только... Нигяр тревожно взглянула на Дайе, но, услышав умиротворенную, спокойную песню муллы, призывающую к молитве, возлюбленная Паши охнула, поняв, что она опаздывает на встречу. Наскоро попрощавшись с Дайе, женщина быстрым шагом вышла из дома, захлопнула за собой двери и направилась в сторону сада, который медленно терял свою красоту и цвет, преклоняясь перед новой правительницей  природы — осенью.