Всё сложилось иначе

Нигяр шла по саду быстро, желая не опоздать на встречу. Чувство вины, любви и тревоги смешались в душе женщины, и она была взволнованна. Нигяр переживала, что заставит Ибрагима ждать, а ведь он Великий Визирь, второй человек в Империи после Повелителя, и такое отношение к нему будет неприемлемо. Вдруг он передумает и, не дождавшись её, уйдёт? Эти мысли крутились в голове Хатун, не давая ей успокоиться и представить будущий разговор с любимым. Солнце спряталось за горизонт, оставив за собой розовые облака, которые поглощала тёмная ночь. На небе появился бледно-жёлтый полумесяц — дарующий необъяснимое спокойствие и безмятежность в душе. Дорожку в саду обрамляли факелы на шестах, освещающие её своим ярким пламенем. Подул прохладный, порывистый ветер, поднимавший листья с земли. Нигяр увидела приближающийся силуэт человека и замедлила шаг. Душу женщины окутал страх, ведь кроме неё и этого человека в саду больше никого не было. Она не знала, кто он и чего от него ожидать. Хатун побледнела, по спине её пробежал холодок. Незнакомец подходил все ближе, и Нигяр напряжённо пыталась рассмотреть его. Это был мужчина, синяя накидка которого развевалась, открывая его чёрный камзол, подпоясанный кушаком, отливающим золотом. Тюрбан был обшит сияющими сапфирами, похожими на маленькие звезды. Его черты лица были резковатыми, мужественными и родными. Женщина выдохнула с облегчением, в глазах её заблестели слёзы радости, ведь этим человеком оказался Ибрагим. Визирь, улыбаясь, шёл к Нигяр навстречу, забыв обо всем на свете. В этот миг он думал только о любимой и малыше, больше ни о ком, кроме них. — Нигяр! — грек приобнял женщину за талию и поцеловал её в висок. — Красавица моя! — Паша, как же я рада вас видеть! — счастливо улыбнулась Нигяр. — Я тоже очень рад, что Аллах дал мне возможность увидеть тебя, любимая, —с нежностью произнёс Ибрагим, после чего спросил, — пройдёмся по саду? — Да, конечно! Во время прогулки у Ибрагима и Нигяр завязался разговор. Визирь интересовался здоровьем Нигяр и малыша, а Нигяр — делами Ибрагима. Женщина рассказала Паше о том, как переживала, волновалась за него, а Ибрагим извинялся, ведь он был виноват в том, что не предупредил Нигяр о своём отъезде, и она очень тревожилась за него. Они шли по дороге, усыпанной жёлто-оранжевыми листьями, мило беседовали и чувствовали радость, счастье и любовь. Увлечённые беседой возлюбленные, услышав ночной намаз, поняли, что уже наступает ночь, и Ибрагим, взглянув на женщину, которая от усталости прильнула к его плечу, заботливо поинтересовался: — Нигяр, ты устала? Или проголодалась? — Я немного устала и проголодалась, — слабо улыбнулась Хатун. — Я приглашаю тебя к себе, — предложил визирь. — К вам? — переспросила Нигяр. — Да, ко мне. Выпьем с тобой щербета, перекусим, отдохнём. Покои мои посмотришь. Ну что, пойдём? Женщина мечтала увидеть покои Ибрагима, её очень интересовало то, как живёт Ибрагим, чем он занимается в свободное время, что делает утром и вечером, и поэтому с радостью согласилась. — Да, конечно, — кивнула Нигяр в знак согласия, после чего Ибрагим трепетно поцеловал её в макушку, приобнял Нигяр за плечи, и они направились к гостиному дому, шагая медленно, спокойно, прислушиваясь к шелесту листьев, которым вскоре предстояло или улететь от сильного ветра, или остаться на ветках кустов...

***

— Паша, какие у вас покои! — с восхищением произнесла Нигяр, перейдя порог комнаты. Покои были большие, просторные. Слева у окна стояли рабочий стол, заваленный документами, высокий шкаф и тахта с подушками, расшитыми необычными, но красивыми узорами. В середине комнаты находился камин, огонь в котором весело потрескивал. Справа были две софы, а рядом с ними — двери, ведущие в спальню визиря, и хамам, располагавшийся рядом с ним. — С теми, что в Топкапы, они, конечно, не сравнятся, но красивые, — сказал Ибрагим, помогая Нигяр снять шаль. — Очень хорошие покои! — Милая моя, скоро принесут ужин, а пока можешь получше осмотреть покои, — ласково произнёс Ибрагим. — Нигяр, ты ведь не будешь против, если я заполню один договор? Мне нужно будет отойти в приёмную. — Хорошо, Паша, — ответила Хатун. Ибрагим вышел из комнаты, оставив Нигяр одну. Женщина с интересом рассматривала покои Ибрагима, обращая внимание на, казалось бы, неважные детали, которые открывали ей Ибрагима с другой, незнакомой стороны. На стене возле камина висела сабля в ножнах, украшенных драгоценными камнями, серебряным орнаментом и арабской надписью "شجاع", что означала "храбрый". Ибрагим был храбрым и благородным воином, чья сабля с лёгкостью рубила головы предателей и врагов. Неожиданно на рабочем столе Ибрагима, помимо бумаг, Нигяр заметила чёрный футляр. Подойдя к столу, она осторожно провела рукой по крышке и открыла её. В футляре лежала скрипка, завернутая в бархатную ткань...