***
Юнги ожидал любого звонка после рабочего дня, хотя вариантов было не так много: рабочий телефон на то и рабочий, что звонят только по острой необходимости. Переставляя сковороду на выключенную конфорку и снимая с плеча полотенце, он подходит к столу и смотрит на экран смартфона, на котором показан вызов и скромное «Миён (Чёрный лебедь)». Не самый частый кандидат на разговор в последнее время, и хоть Юнги предполагал, что его снова могут попросить кого-то заменить на вечер, реальность оказалась ещё более неожиданной. Подрабатывать в БДСМ заведениях довольно выгодно по многим причинам, хоть это и не приносит таких огромных денег, как основная работа. Ему не на что жаловаться: он востребованный продюсер в агентстве, со своей долей популярности в кругах музыкальной индустрии и даже имеет свою студию, о чём в свои четырнадцать мог только мечтать. «Чёрный лебедь» — не такое уж и большое заведение, если сравнивать с другими, но там уже давно выстроилась своя клиентура, постоянные посетители и довольно дружелюбный коллектив, с коим Юнги познакомился лишь немного, но этого было для него достаточно. Работая там на полставки не часто удаётся с кем-то завязать хорошее общение или даже дружбу. У Юнги не складывались постоянные отношения уже давно, а выступать клиентом в таких же клубах, как и «Чёрный лебедь», не прельщало по личным причинам. Отличается ли это от того, чтобы быть непосредственно сотрудником? Нет, наверное нет. И всё же в голове есть чёткая разница между человеком, который приходит в заведение, чтобы ему помогли пережить Голод, и тем, кто помогает кому-то другому получить свою долю удовольствия. Дело не в том, что ему не хочется быть зависимым от сабмиссива, которому он заплатил, в этом больше участвует его малая «сервис»-часть Доминантной личности. И, конечно же, Юнги трудно отказать Миён, когда та просит по каким-то причинам выйти в смену за кого-то всего на несколько часов. Это прописано у них в договоре, как и часы работы, выпадающие на поздний вечер в любой будний день. Последняя сессия была меньше недели назад — с очаровательной девушкой Мириам, которая знакома с «Чёрным лебедем» уже года два. Юнги был удовлетворён её покладистостью, а запросы были не такими уж и сложными: подвешивание, воск-плей и флагелляция хлыстом. Сессии с ней чаще всего беспроблемные, ей нравится нежность, переходящая в грубость, и если сначала она просит, то под конец — умоляет, срывая голос. До неё у Юнги была вторая встреча с Джейкеем, являющимся для него до сих пор загадкой, и он так и не получил никакого звонка. Он знал, что парень не позвонит ему, даже если будет падать, однако после того срыва тяжело было отпускать его. Юнги не знал, хорошо ли он позаботился о Джейкее, достаточно ли ему было того афтеркера или стоило задержать его ещё на какое-то время. В любом случае через несколько дней это стало уже не так важно. Пока он не услышал Миён, говорящую своим приветливым голосом, что этот самый Джейкей хочет с ним личной встречи по обсуждению временного контракта, привязанного к стенам «Чёрного лебедя». На заднем фоне шипело мясо на горячем масле, когда Юнги прокашлялся и вежливо переспросил: ― Извини, Миён, я не совсем понял, ― со слабым недоумением и неверием услышанного. Нет, тот парень никогда бы не попросил о чём-то таком. Да и разве они не разошлись на плохой ноте? ― Кто и что? Миён на той стороне тихо рассмеялась, не привыкшая слышать настолько сбитого с толку Юнги. ― Джейкей-щи, парень, с которым у вас была встреча на прошлой неделе, ― спешит конкретизировать она. Юнги думает, что никогда бы не забыл того самого Джейкея. ― Он позвонил, чтобы спросить, возможна ли с тобой личная встреча и заключаешь ли ты временные договоры, будучи непостоянным сотрудником здесь. Я сказала, что это не запрещено, но мне надо спросить у тебя. Юнги хмурится, сжимает в пальцах полотенце и поворачивается к окну, медленно подходя к нему и заглядывая на вечерний пейзаж Сеула. Довольно приятно иметь квартиру в солидном районе города. ― Да, я не отказывался от возможности контрактов, ― слабым голосом подтверждает он, кивая самому себе. ― И смею сказать, что Джейкей-щи является последним человеком, на которого я бы подумал, ― это так, мысли вслух, учитывая, что Миён не посвящена в их ситуацию и смешанные чувства по поводу друг друга. ― Он ничего больше не говорил? ― Нет, ― отвечает Миён и наверняка мотает головой. ― Если ты согласишься, то я назначу подходящее время и перезвоню ему, чтобы оповестить о твоём решении. Впрочем, можешь и отказаться, тебе за это ничего не будет. Ты довольно плохо его знаешь, да? У вас было всего две сессии вместе. ― Я всегда открыт для обсуждений, ― прерывает её Юнги более уверенно, сжимая телефон в ладони и оглядываясь на недоготовленное мясо на плите. ― Мне ничего не стоит встретиться и просто поговорить, а там уже решить. Я свободен на этой неделе в любой день после семи, как обычно, выкрои там время, хорошо? ― просит он, осматривая кухню и гостиную, которую видно через дверной проём. ― Скажи, что я буду рад увидеть его снова. ― Как скажешь, Юнги-щи. Я скину время встречи сообщением, ― оповещает она. ― Хорошего вечера. ― Хорошего вечера, Миён, ― прощается Юнги и отнимает от уха трубку, наблюдая как звонок завершается, а после экран гаснет. Клиент, который, вроде как, возненавидел его с первой встречи сейчас просит временный контракт, подразумевающий некую эксклюзивность, ответственность и правила, прописанные обеими сторонами. Джейкей показал себя как непредсказуемого, и эту черту он оправдал на сто процентов ― удивить Юнги стоило многого. И всё же, что этот парень хочет от него на этот раз? Юнги проверяет время на своём телефоне, кладёт его стеклом вверх на деревянный чёрный столик, расположившийся между двумя кожаными диванчиками, и расставляет две кружки. Рядом стоит коробка яблочного сока, дополнительная бутылка с водой и блюдце с несколькими шоколадными конфетами и солёными крендельками. Ему необязательно делать такие вещи перед встречей с сабами при договоре контрактов, но это то, к чему он привык: преподносить себя с хорошей стороны и заботиться о своём клиенте-тире-партнёре. Он не знает, оценит ли Джейкей вообще что-то из приготовленного, и вполне возможно, что их разговор не продлится и двадцати минут, но постараться стоило. Быть терпеливым и стойким Юнги умеет с давнего времени, как и иметь дело с такими чуть наглыми и эмоциональными сабами, как Джейкей. Конечно, эта встреча исключает всякую игру с динамикой между ними, что является хорошей возможностью всё-таки поговорить о чём-то без их естественных ролей натуры. Это предложение поступило в первую очередь от парня, и наверняка ему самому выгоднее, чтобы всё прошло замечательно и без лишней нервотрёпки. Возможность временного договора с Джейкеем отзывается в голове интригой и замешательством, и так происходит не первый раз, у Юнги и раньше был подобный опыт. Многие сабы, зная его всего сессию, сразу же предлагали такой рисковый шаг, а он просто отказывался. Сложно найти ту искру в отношениях, к которой он так стремится. Если с партнёром нет никакой химии, а сердце не стучит быстрее от мысли, что этот саб в его власти, готовый отдаться добровольно, отдать всего себя, то это проигрышный вариант для Юнги. Поэтому у него не так много опыта с постоянными сабмиссивами. Джейкей умеет приковывать к себе внимание, наверняка и сам не догадывается об этом, но будь они в каком-нибудь клубе, то Юнги готов поклясться, что многие захотели бы его к себе. Разумеется с учётом склонности к обучению таких непослушных сабов, как Джейкей. Довольно опасная и рисковая практика, но от этого не менее притягательная и сладкая. Этого мальчика не нужно ломать и подстраивать под себя. Его просто нужно научить и показать, протянуть руку и заставить преклониться, а дальше дело терпения и аккуратности. Юнги умеет быть терпеливым. Он сидит в расслабленной позе на диване следующие минут десять, листает ленту в соц. сети и успевает отправить сообщение Хосоку о планах на завтрашний день с учётом дедлайна в агентстве, и после слышит стук в дверь. Опоздал на семь минут. Могло быть и хуже. ― Заходи, ― чуть повышает голос Юнги, блокируя телефон и откладывая его справа от себя на кожаную обивку. Тёмная макушка проскальзывает первой, а через мгновение открывается и чуть настороженное выражение лица Джейкея из-под длинных прядей, которые тот спешит откинуть назад. Он одет в обычную футболку и мешковатые брюки, похоже, подмечает Юнги, у этого парня есть стиль с преобладающим в нём чёрным цветом. Никакого осуждения, он тоже не приверженец чего-то яркого. ― Шуга-щи, ― первым говорит Джейкей, закрывая за собой дверь и проходя к маленькому дивану напротив Юнги. Он держит в руке рюкзак и опускает его рядом с собой, когда присаживается, и взгляд тут же цепляется за вкусности на столике. Шуга молчит какое-то время, позволяет устроиться поудобнее и улыбнуться сквозь маску, сам подтягиваясь на своём месте. Джейкей не кажется нервным или обеспокоенным сильнее, чем в их предыдущие две встречи. Возможно, дело в том, что они оба знают об отсутствии какой-либо сцены между ними и динамики — вещи, которые тревожат Джейкея больше всего. ― Добрый вечер, ― наконец здоровается Шуга, кивая на столик под внимательным взглядом. ― Вода, сок, конфеты, крендельки, ― перечисляет он. ― Бери, что хочешь. Нас ждет долгий разговор, так что расслабляйся, ― не знает, послушают ли его, но очень надеется. Они оба должны быть в хорошем расположении духа и открытыми к беседе, и Шуга не знает, действительно ли Джейкей может это сделать. Он надеется на другие обстоятельства, в которых они находятся, и атмосферу в целом, и если в его возможности входит обеспечить комфорт парню, то он постарается. Искренне. Потому что это то, что он привык делать, независимо от произошедшего между ними ранее. ― Здравствуйте, ― отвечает чуть запоздало Джейкей, хмурясь. Он тянется к соку чуть неуверенно, ждёт какого-то подвоха или дальнейших слов от Юнги, но в тишине наливает себе кружку и притягивает к себе, делая глоток. ― Это становится между нами всё более странным, ― добавляет он следом и пожимает плечами, когда Юнги, глядя на него, поднимает в вопросе брови. ― Не говорите мне, что вы ожидали сегодняшней встречи, ― и Юнги позволяет смешку, приглушённому из-за ткани на лице, сорваться с губ. ― Нет, не ожидал, ― признаётся он, подтягиваясь на диване. Джейкей ставит кружку обратно на столик. ― Это не значит, что я не удивлён. Приятно удивлён, ― делает акцент на предпоследнем слове, из-за чего получает скептический взгляд в ответ. ― Эта наша третья встреча, и мой интерес к тебе никуда не пропал, Джейкей, ― ему не хочется скрывать очевидные вещи, особенно когда происходящий разговор должен быть как можно более искренним. Парень прокашливается, видимо, не ожидая такой прямолинейности и открытости, и откидывается на спинку дивана. Его взгляд бегает по чему угодно, но не по собеседнику, и Юнги думает, что его придётся научить некоторым правилам вежливости. Сейчас это отходит на второй план. ― Да, кхм, ― он прочищает горло. ― Возможно, что сегодня Вы поменяете своё мнение, ― слова переходят в бормотание, которое можно с трудом различить. ― Позвольте кое-что прояснить, ― вдруг с новой силой и громкостью начинает Джейкей. ― Я здесь… ну, я не совсем уверен в идее контракта или чего бы то там ни было, ― Юнги сохраняет молчание. Вряд ли бы он смог поверить, даже если бы Джейкей сказал противоположное. Парень не кажется тем, кто уверен вообще в чём-либо, касаемо динамики или сессий, и Юнги просто интересно узнать причину его нахождения здесь. Ведь, в конечном итоге, это то, чем они сейчас занимаются ― обсуждают временный контракт по инициативе Джейкея. Добровольность для этого мальца ― шутка? ― Друг сказал, что я мог бы попробовать, ведь контракт не несёт никакой ценности за стенами «Чёрного лебедя», и я могу в любую минуту его аннулировать, так? ― он смотрит на Юнги, который только кивает в подтверждение. ― Да, ― бормочет парень. ― Поэтому я решил посмотреть, что мы могли бы… к чему мы могли бы, возможно, прийти, обсудив это всё. И у меня нет никаких надежд или чего-то ещё, так что, ― он нервничает, сглатывая, его язык тела читать довольно легко. ― Вы тоже не надейтесь на многое. Вот, ― и неловко замолкает. Юнги играет желваками, сохраняя молчание на несколько секунд, в течение которых ему приходится осмыслить всё услышанное и сделать свои выводы. Он слышит упоминание друга, замечает сомнение в голосе и вариации «может быть», и думает, что ему не совсем нравится то, к чему это идёт. ― Позволь уточнить, Джейкей, ― Юнги откашливается и наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени. Парень перед ним вытягивается стрункой в ожидании чего-то ужасного. Юнги почти жаль его. ― Ты уверен, что хочешь этот контракт? ― секундное удивление не останавливает его. ― Не потому, что твой друг сказал или подтолкнул тебя на это, а потому что ты действительно захотел попробовать заключить со мной что-то постоянное? Парень хмурится и кивает. Быстро и чётко, без лишний раздумий. Юнги ставит галочку у себя в голове. ― И ты полностью осознаёшь свои действия? ― задаёт он ещё один вопрос следом. ― Учитывая наши предыдущие две встречи? Всё ещё не хочешь кого-то другого? О, Юнги хочет этого мальца себе. Он противоречив, утверждая Хосоку и Джину, что не хочет иметь дело с кем-то, кому явно сначала нужно разобраться со своими тараканами и переосмыслить в целом большую часть своей личности, но одновременно с этим Джейкей может быть полон сюрпризов, стать самым отзывчивым сабмиссивом, который когда-либо был под рукой Юнги, и какая-то часть его жаждет этого. Показать. Научить. Отдать. И забрать. Интерес и предвкушение создают невероятный коктейль, но ему нужна уверенность, что всё это осознанно и добровольно. Он не получит никакого наслаждения от насилия. ― Вы не единственный, кого я рассматривал, ― Джейкей не отвечает на вопрос. ― Мои друзья считают, что всё-таки Вы лучше подходите для этого, и я не против попробовать. Если они ошиблись, то мы просто разойдёмся. Это одна из причин, по которой я уверен, что хочу контракт именно с Вами. Юнги выпрямляется, кивает и рад, что сказанное кажется искренним и обдуманным. Это уже неплохой старт для них. ― Нам нужно многое обсудить, ― говорит он, смотря на парня. Контракт ― всего лишь бумажка во всей этой договорённости. Разговоры и обсуждение ― вот главная составляющая, к которой Юнги относится с каким-то искренним трепетом. Они хорошо ему даются, и особенно приятно иметь такого же собеседника, открытого ко многому. ― Я знаю, ― выражение лица парня отражает готовность. О, кажется он и правда много думал над своим решением. ― У меня есть требования, у Вас есть требования. Я всё прекрасно понимаю, хотя не уверен, сколько это займёт времени. Юнги вздыхает и встаёт с дивана под внимательным взглядом, который тянется к кренделькам и соку. Он направляется к маленькому комоду в комнате, стоящему по левую сторону, и тянется к ранее распечатанным им анкетам. Ещё раз пробегается глазами по таблице и названиям столбцов, удостоверяется, что всё его устраивает и берёт их в руки, возвращаясь на диван. ― Иногда хватает всего двух часов, ― отвечает Юнги на сомнение парня. ― Иногда приходится растягивать это на два дня. Всё индивидуально, ― подводит итог. Смотрит на Джейкея перед собой, чьё внимание приковано к листам формата А4, на лице вопрос и неуверенность. Юнги понимает, что ставит сабмиссива в неудобное положение своим молчанием. Время начинать любимую часть обсуждения контрактов. ― Я выслушаю все требования и предложения, которые у тебя есть, ― даёт он знать. ― Всё, что хочешь сказать мне ― пожалуйста, будь добр. В ответ я прошу того же. Не хочу никаких недопониманий или подводных камней в том, что требует максимального доверия и обговорённости. Это, на самом деле, почти единственная вещь, которую Юнги будет требовать от Джейкея без каких-либо «но». Кажется, что в теории парень понимает, что такое контракт и отношения Дом/саб, насколько важны в них аспекты эмоционального вовлечения и готовности прилагать усилия, чтобы всё не разрушилось после одной же сессии или не оставило после себя какую-то серьёзную психологическую травму. Теория сидит в головах каждого человека с того момента, как только тебе начинают её преподавать в учебном заведении, но всё это теряет смысл без практики. Из-за малого опыта Джейкея в таких делах, практика и является вещью, где возникают трудности. Сможет ли он свободно говорить, что ему нравится или не нравится? Сможет ли он сказать стоп-слово посреди экшена, если вдруг что-то пойдёт не так? Будет ли он настолько уверен в Юнги, как в своём Доминанте, и доверять Ему, чтобы чётко понимать, что после остановки сессии не последует никакого наказания? Именно это является частой причиной, по которой сабмиссив давит на себя и толкает к границе, которую в итоге переходит и срывается. И Юнги не готов продолжать отношения, если не будет уверен в той же вещи ― его сабмиссив сможет сказать «нет» при необходимости, первым поднять разговор о желании что-то поменять в экшенах или контракте и даже нагрубить Ему, если в этом будет нужда при отстаивании своих границ и мнения. Юнги нужен человек, а не игрушка. ― Я понимаю, ― отвечает Джейкей, играясь со своими пальцами ― признак тревожности. ― Что это такое? ― всё-таки спрашивает он, кивая на распечатанные листы в чужих руках. Юнги улыбается сквозь маску и протягивает их через столик вместе с ручкой. Джейкей молча принимает и тут же начинает бегать глазами. Приходится наблюдать, как эмоции на лице сменяются друг за другом, останавливаясь на неуверенности: вполне понятной. Юнги прислоняется виском к кулаку руки, устроенной на подлокотнике дивана. Сейчас это кажется немного забавным, особенно видеть смущение напротив. Ещё никогда на своей практике Юнги не встречал кого-то столь невинного. Конечно, не в полном понимании этого слова: Джейкей наверняка имеет теоретические знания обо всём, что перечислено в таблице, но вряд ли ему приходилось обсуждать их возможность осуществления на практике. С собой в главной роли, в частности. ― Ах, эм… ― говорит парень, перелистывая страницы. Он смотрит исподлобья на молчаливого Юнги. Юнги ждёт. ― Это что-то вроде анкеты? Мне нужно это заполнить? Он сосредотачивается на том, чтобы всё-таки полностью ознакомиться с врученными ему листами, и хмыкает себе под нос, пока Юнги предпочитает наблюдать: ждёт вопросов или отказа иметь с этим дело. Впрочем, его ожидает кое-что другое. ― Это бессмысленно, ― отвечает Джейкей, поднимая взгляд и указывая на анкету. ― Я не смогу это заполнить, как бы ни хотел, и Вы знаете об этом, ― объясняет он. ― Почему? ― спрашивает Юнги. Он не видит возможную проблему действительно чем-то, что помешает делу. ― Отсутствие практики не означает, что ты не знаком со всеми этими вещами. Ты наверняка можешь сказать, что точно тебя отталкивает, лишь прочитав. Тот мотает головой, облизывая губы. ― Да, хорошо, чёткие табу я смогу определить, но всё остальное? ― поднимает брови. ― В моей голове это выглядит хорошо и привлекательно, а на деле получится совсем по-другому. Вдруг мне не понравится? ― любопытен, озабочен, и Юнги думает, что парня тревожит что-то еще. ― Значит тебе это не понравится, ― просто отвечает Юнги, пожимая плечами. ― Мы пересмотрим эти вопросы: вычеркнем полностью или найдём то, что тебе подходит, ― аргумент заставляет парня задуматься и притихнуть, но он всё равно кусает губы, тревожась, и это рождает ещё один вопрос: ― В чём дело, Джейкей? Сабмиссив мнётся на месте, поглядывает на листы и прячет глаза за чёлкой, пытаясь стать меньше на диванчике. На этот раз дело не в Юнги, а в собственной неуверенности, и приходится лишь ждать в тишине комнаты, пока она не нарушается полу утвердительным: ― Мне это не надо, ― говорит Джейкей. Юнги молчит. Тот продолжает. ― Я не собираюсь делать ничего из этого. Я пришёл сюда не за такимиуслугами, ― взгляд исподлобья, который Юнги ловит напрямую. ― Мне нужны лишь встречи два раза в месяц, устроит и то, что мы делали в прошлый раз: связывание и порка. Обычно этого достаточно на полмесяца. Проблемы никуда не делись, мелькает в голове у Юнги, вздыхающего на услышанное. У парня действительно странный психологический блок на тему своей сабмиссивности, либо полное отрицание своих нужд. Стыдится ли он, подчиняясь? Боится чего-то? Хочется спросить, узнать, может быть, с этим возможно работать, поговорить и обсудить, но Юнги не глупый. Его разговоры ничем не помогут, Джейкей лишь закроется ещё сильнее или снова проявит агрессию, защищаясь. Но так хотелось бы поиграть с ним во многое, проверить границы дозволенного и насладиться чувством контроля, отданного в руки Юнги. ― Никогда не хотел попробовать что-то новое? ― интересуется Юнги, слегка склоняя голову к плечу. Джейкей смотрит на него и медленно мотает головой. ― Каждому сабмиссиву нужна своя доля доминирования, ты ведь слышал об этом? ― риторический вопрос. Это проходят в рамках образования. ― Кто-то обходится малой, а кого-то надо подталкивать почти к самому краю. Какой из этих случаев ты? На лице Джейкея не мелькает задумчивость; взгляд тут же отводится в сторону, а губы поджимаются. Он не знает, вот и весь ответ. Произнести это вслух не спешит, как будто признаться — стыдно. Юнги испытывает искреннее сочувствие, не только к Джейкею, но и ко всем людям, которые так или иначе сталкиваются с проблемой принятия своей динамики. Он почти ничем не может помочь, его навыки продюсирования музыки и написания лирики не находятся в специализации по проработке травм, поэтому приходится только молчать. ― Несмотря на твои слова, ― подаёт голос Юнги через секунд десять тишины. ― Я всё-таки прошу тебя заполнить эту таблицу, ― о, Джейкею не нравится эта идея. ― Если ты передумаешь и захочешь попробовать что-то новое, то мы оба будем знать, на что опираться. Джейкей фыркает: недоверчиво и с насмешкой, которую Юнги пропускает мимо ушей, и всё-таки берёт в руки анкету. Его движения рваные, быстрые и резкие, как будто он переступает через своё упрямство и делает одолжение, всё-таки решаясь заполнить анкету. ― Здесь семь страниц, ― с приподнятой бровью высказывает очевидные для Юнги вещи Джейкей. ― И я видел там что-то, о чём даже никогда не задумывался. Юнги улыбается сквозь маску и кивает. ― Задавай вопросы, если какие-то вещи ты хочешь обсудить особенно сильно, ― он уже может предположить, какие именно, но позволяет Джейкею уткнуться в анкету и начать читать её более внимательно. Юнги данный этап заключения контрактов даже в какой-то степени нравится. В его практике ещё никогда не попадались люди, чьи предпочтения были бы похожи друг на друга полностью. Всегда есть что-то, что отличает их, и узнавать об этом — невероятно интересно. Конечно, вряд ли опыт Джейкея его удивит, учитывая все обстоятельства, но это такой огромный шанс узнать себя, раскрыть даже самые глубокие желания и полюбить их. ― Я предположу, что многие вещи ты внесёшь в свой список жёстких «ограничений» совсем не потому, что они тебя отталкивают, ― тихо говорит Юнги, когда на лице Джейкея мелькает чуть ли не страдание, направленное на листы бумаги. Парень поднимает взгляд и молчит. Он качает головой и машет анкетой в воздухе. ― Для меня это бессмысленно, но я знаю всю важность контрактов, Шуга-щи. Он имеет значение в этих стенах, так что я постараюсь отвечать настолько правдиво, насколько могу, ― слова даются Джейкею с трудом, но Юнги рад и этому. ― К тому же, ― прочищает горло. ― У меня правда есть вопросы. Юнги разводит руками в приглашении. ― Конечно, я весь в твоём распоряжении. Юнги не любит хвастаться своим опытом и экспериментами в вещах, касаемых Темы. У всех свои границы и табу, и соблюдать их — лучше для себя самого и своего партнёра. Его первые годы в роли Доминанта были насыщенными, любопытство руководило им большую часть времени, и не было никого, кто ему бы запрещал исследовать свои симпатии и антипатии. Большинство вещей, включённых в анкету, которую держал в руках Джейкей, он пробовал: что-то всё-таки попало в список его табу, а в чём-то он решил разобраться менее поверхностно. И, о, он был хорош в том, что делал. Без преувеличений. У него есть все возможные заверения о своём обширном опыте даже в наименее (на первый взгляд) привлекательных вещах, и если Джейкей хочет послушать всю его подноготную, то Юнги — открытая книга. ― Тут много вещей, которые я удивлён видеть, но это меня не так сильно интересует, ― парень растягивает слова, бегая глазами по листу, а после медленно перелистывает на вторую страницу. ― Хорошо… Полиэтиленовая плёнка? ― недоверчиво, взгляд обращён на Юнги с приподнятой бровью. ― Один из вариантов обездвиживания, ― отвечает спокойно Юнги. ― Мумификация, если быть точнее. Мало опыта в подобном, это не одна из моих любимых вещей. Джейкей поджимает губы, о чём-то раздумывая, а после качает головой. ― Никакой мумификации, ― бормочет он, но достаточно громко, чтобы Юнги слышал. ― Остаться без полного контроля над своим телом вот так кажется ещё страшнее, чем бондаж. Возможно, даже несмотря на свою полную уверенность, что эта анкета не нужна Джейкею, тот всё-таки серьёзно раздумывает над предоставленными практиками. Юнги просто позволяет ему. Через секунду звучит ещё одно уверенное: ― Никакого свингерства, ― Джейкей стучит по листу бумаги, смотря на Юнги. ― Я имею в виду, ― спешит он объясниться. ― Мы не эксклюзивные, и Вы можете… ― пауза. ― С кем угодно, но я не хочу никакого обмена или участвовать в этом как-то ещё, хорошо? ― Хорошо, Джейкей, ― Шуга кивает. ― Я услышал тебя. Джейкей, кажется, хочет добавить что-то ещё, но опускает взгляд к анкете и замолкает. Его поза напряжённая, пальцы постоянно теребят край бумаги или ткань своей футболки, и выражение некоего страдания не пропадает с лица. Кажется, что он воспринимает эту встречу как испытание, особенно с тех пор, как Юнги попросил его заполнить таблицу. С чем он борется? Юнги уже не так уверен во всей этой задумке: может быть, он переоценил себя и свои силы. ― Что имеется в виду под татуировками? ― спрашивает Джейкей. ― Я не имею ничего против них, ― он жирно намекает на свой рукав, хвастаясь, и Юнги улыбается сквозь маску. Ребёнок. ― Но не совсем понимаю их в контексте сцены. ― Думаю, это не совсем для нашей ситуации, ― подбирает слова Юнги. ― Я бы отвёл тебя в профессиональный салон, и тебе бы сделали тату — выбранную мной или нами обоими. Возможно, это несло бы в себе какой-то смысл принадлежности мне, твоему Доминанту, а может это больше было бы сосредоточено на получении боли при нанесении. Всё зависит от намерения и контекста. Джейкей хмурится, облизывает и кусает губы, отмечая что-то у себя в голове, и никак не отвечает на объяснение. Впервые за время их разговора он всё-таки начинает что-то отмечать ручкой в анкете, и Юнги не мешает. Он тянется к стакану, наливает себе соку и опускает маску, не спеша делая глотки. Тишина становится ненавязчивой и не удушающей, каждый занимается своим делом. Иногда рука Джейкея застывает в воздухе, то ли не знающая, что писать, то ли сомневающаяся. Юнги не любит нагружать анкету множеством деталей: всего три столбца, в которых надо указать имеющийся опыт, готовность попробовать ту или иную практику/кинк, а также поле для заметок и нюансов, если таковые имеются. Он знает, с какими вещами чаще всего возникают проблемы, но пока Джейкей обдуманно подходит к анкете и задаёт вопросы, то Юнги останется довольным. ― Кхм, ― прочищает горло парень. Юнги натягивает маску обратно на лицо и ждёт. ― Петплей? ― спрашивает он. ― Игры с кровью? Игры с ножом? Медфетиш? Феминизация? ― слова вылетают со скоростью, к которой, кажется, никто из них не был готов, и тон Джейкея становится удивлённее и удивлённее. ― Послушайте, Шуга-щи, Ваша анкета становится всё более абсурдной. Я не буду практиковать такие вещи, ― по лицу можно понять, что он и правда не хочет воспринимать перечисленные практики за реальную вещь, тем более отмечать их в анкете. Кажется, Джейкей даже не собирается воспринимать это как за то, что может быть связано с ним. Да, именно про эти сложности говорил Юнги. Он специально структурировал анкету от самых мягких ограничений до жёстких, по крайней мере, опираясь на свой опыт. Ни капли удивления не проскальзывает в его мыслях. ― Это твои жёсткие ограничения? ― спокойно спрашивает Юнги, пока Джейкей сжимает ручку в пальцах. ― Никакая из этих практик тебя не привлекает? ― интересуется он следом, а после: ― Или ты напуган, что что-то тебе всё-таки хочется попробовать? ― Шуга-щи, ― с новым пылом начинает парень, но его тут же перебивают. ― Я прошу от тебя честности, Джейкей, ― жёстко и чётко, не допуская никаких «но», на что сабмиссив реагирует подобающе: опускает взгляд в пол и выпрямляется в спине. ― Ничего из происходящего в этой комнате не является абсурдностью, ― он выделяет последнее слово, режущее слух. ― Перед тобой стоит задача ― заполнить анкету, и я ожидаю, что ты выполнишь её без лишних проблем. Не так ли? Джейкей не смеет поднимать глаз, упрямо молчит и вряд ли берёт для себя время, чтобы обдумать ответ. Нет, он просто не хочет отвечать на прямой вопрос Доминанта, который поставил его на место. Юнги не собирается втягивать в эту встречу больше динамики, чем уже: голова сабмиссива должна быть чиста ― но, возможно, Джейкей нуждается в более чётких указаниях, чем Юнги думал изначально. Даже в таких лёгких вещах ему нужна чья-то твёрдая рука, чтобы не сойти по наклонной, и, что ж, разве это не обязанность Доминанта? ― Скажи мне свои жёсткие ограничения, ― требует Юнги. Джейкей смотрит в свою анкету. ― И не смей лгать. Проходит пять секунд, десять, пятнадцать. Юнги отмечает каждую невербальную реакцию сабмиссива перед собой, готовый в любой момент отступить. Джейкей, кажется, проигрывает внутреннюю борьбу с собой. ― Эксгибиционизм. Мумификация. Медфетиш. Объективизация, ― после каждого слова следует короткая пауза, и хоть ответ выходит не совсем охотным, парень всё равно пытается. Возможно, это минута слабости, а возможно он просто немного устал, поэтому и не показывает свой характер, к которому Юнги, честно говоря, уже привык. Дерзость, из-за которой сабмиссива стоит наказать. Интересно узнать, насколько жёсткую дисциплину выдержит Джейкей. ― Что-то ещё? ― спрашивает Юнги. Парень добавляет через силу: ― Кляпы. Асфиксия. Остальное… ― неуверенно. ― У меня много вопросов, но они могут быть мягкими ограничениями, ― и никакой игры с кровью или с ножами не упомянуто, подмечает про себя Доминант. Всё-таки многие вещи Джейкей допускает в своей практике, но по какой-то причине решил возмутиться по этому поводу. Юнги оставляет это на рассмотрение на будущее, потому что сейчас тот вряд ли пойдёт на какой-либо контакт. Кажется, сабмиссив счёл исчерпывающим свои ответы, молча продолжая заполнять анкету. По соображениям Юнги Джейкей уже подходит к концу. ― Медицинское заключение и другие обследования находятся в моём деле, ― говорит он, глядя на Шугу. ― Вы ведь знаете, да? Юнги кивает. ― Как и моё, если ты в этом нуждаешься, ― добавляет для галочки. Прохождение обследования каждый месяц в «Чёрном лебеде» считается обязательным, чтобы не возникало после никаких проблем вроде ЗППП или заражения крови. ― И насчёт всех этих вопросов. ― продолжает Джейкей. ― Я не знаю, что здесь писать, ― признаётся он. ― Я не замечал ничего, что вызывало бы у меня триггер, а насчёт терминов. Никаких «сука», «шлюха» или других прозвищ, образованных от них, ― Юнги наблюдает, как парень морщится, выражая своё мнение. ― И вопрос про гениталии, ― добавляет следом. ― Пожалуйста, никаких «дырочек» или, ― Юнги сдерживает смех. ― Не знаю, «попка», «яички» или… фу. Юнги всё-таки смеётся сквозь маску, потирая висок. Ему никогда не приходилось ещё обсуждать такие вещи. Обычно в этом пункте люди писали противоположные гендерно-окрашенные термины, имея в виду это в контексте своей дисфории или феминизации, но Джейкей смог отличиться даже тут. С другой стороны всё вполне понятно, и Юнги соглашается. ― Я услышал тебя, ― говорит он, кивая. Парень тоже выглядит задетым сказанным собой, сдерживая короткую улыбку, и записывает всё в анкету. ― Есть ли какие-то мысли по поводу поцелуев? ― интересуется Юнги ещё одной вещью, которую стоит обсудить. Джейкей на секунду зависает на месте, хмурясь, и с губ слетает слегка сбитое с толку: ― Я люблю целоваться. Юнги улыбается. Этот парень даже милый, если так подумать. ― Я спрашивал о поцелуях в контексте сцены, ― уточняет Дом, и Джейкей издаёт тихое «оу», смущаясь. ― Ну, ― он уставился в пол, ёрзая на месте. ― Ну, Тэмин-щи иногда целовал меня во время афтеркера, это считается? ― Юнги кивает. ― Тогда да, поцелуи это хорошо. ― Что насчёт игр, как-либо связанных с аналом? ― буднично, слегка беспечно, но с любопытством. ― Что ты написал в анкете про анальные пробки и анальный секс? ― уточняет он, чтобы Джейкею было на что опираться при ответе. Джейкей мотает головой. Он выглядит неуверенным, с долей борьбы на лице; почти каждый вопрос противоречит сказанному им «никаких практик, кроме бондажа и порки». Наверняка он сейчас думает, что вопросы Юнги неактуальны и неуместны, ведь планы на сессии уже и так расписаны, зачем тратить время на какие-то анкеты? Юнги не хочет заставлять парня стрессовать и переживать сильнее, чем он уже, но эти вопросы нуждаются в том, чтобы быть перед ними на столе, даже если пока сабмиссив упрям. Юнги вовсе не самоуверен, но полон надежд, что с Джейкеем можно попробовать что-то гораздо интересное. Вопрос только во времени и доверии, и он готов постараться, чтобы этот мальчик стоял на коленях перед ним из желания, изнывая, и умоляя о награде или наказании. Что может быть сексуальнее, чем доверие между Доминантом и Его сабмиссивом? ― Никаких практик с аналом, ― отвечает отрицательно парень, мотая головой для большей убедительности. ― У нас с Вами другая договорённость, ― напоминает он, и Юнги со вздохом кивает. ― Конечно. И всё-таки я не оставляю надежду, что мы можем попробовать что-то ещё из списка, ― показательно смотрит на анкету в чужих руках. ― С твоего согласия, ― следом же. Джейкей кусает нижнюю губу, но сохраняет молчание. Не знает, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить, и Юнги оставляет это право за ним. Он встаёт с дивана и берёт с тумбочки готовые экземпляры контрактов, опуская их на столик и двигая к парню, тут же берущему листы в руки. На его лице полная сосредоточенность, когда глаза скользят по стандартным пунктам. Обе стороны совершеннолетние, готовы соблюдать БРД и R.A.C.K., контракт имеет силу только в стенах «Чёрного лебедя», основные вещи, касаемые динамики ДС и согласие на получение каких-либо физических повреждений в практиках СМ, что, в целом, подразумевается под Осознанным Риском. Юнги знаком с контрактом вдоль и поперёк, лишь иногда он слегка видоизменялся в зависимости от клуба. Контракты вне стен какого-либо заведения намного объёмнее и сложнее, и это не то, чем сейчас Джейкей должен загружать свою голову. ― В контракт можно в любое время внести какие-либо изменения, если оно требуется, ― говорит Юнги, привлекая внимание. ― Только, пожалуйста, согласуй это со мной. Как там и написано, контракт также не имеет юридическую силу за стенами «Чёрного лебедя», и он может быть расторгнут любым из нас без объяснения причин. Джейкей медленно кивает. ― Я… мы могли бы договориться сказать о причинах? ― просит парень и пожимает плечами. ― Если вдруг Вы решите... Юнги поднимает брови в любопытстве, но с губ слетает только: ― Думаешь, что из нас двоих я тот, кто скорее всего расторгнет контракт? ― потому что он уверен больше, чем на половину, что это не так. Джейкей интересный сабмиссив, и Юнги хочет поиграть с ним до тех пор, пока тот позволит, и данное желание не особо взаимно, если посмотреть объективно. Неверие в голосе Юнги, кажется, заставляет Джейкея задуматься о шансе такого поворота событий, и поэтому ответа не следует. Юнги всё ещё смутно понимает, чего парень хочет от него и от их сессий, и вряд ли даже сам Джейкей об этом знает. Это немного раздражает, признаться честно: гораздо легче, когда чётко знаешь, что от тебя хотят и на что ты соглашаешься. Контракт лишь помогает систематизировать это на бумаге; Джейкей же не дал почти никакого конкретного ответа. Всё расплывчато и непонятно. ― Прежде чем ты поставишь подпись, ― говорит Юнги, когда видит, как сабмиссив берёт ручку. Он привлекает чужое внимание к последующим словам: ― Позволь сказать ещё кое-что, если не возражаешь. Парень пожимает плечами, как бы давая зелёный свет. ― У меня нет чёткого графика работы здесь, так что любое назначение сессии я прошу осуществлять заранее и обговаривать со мной. Мой личный контактный номер ты можешь спросить у Миён-щи на стойке, когда будешь уходить. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы наше время совпадало, и если тебе необходима будет встреча, то скажи мне об этом. ― Вы имеете в виду… ― неуверенно начинает Джейкей, и Юнги кивает на его догадку. ― Если ты начнёшь падать или плохо себя чувствовать из-за Голода, то я прошу назначить встречу со мной так быстро, как ты это можешь, хорошо? ― он спрашивает, но на самом деле это требование, граничащее с приказом. Юнги хочет, чтобы парень это понимал. ― Если это будут две встречи в месяц, то хорошо. Три и больше ― я не имею ничего против. Деньги не играют огромной роли для меня. Джейкей хмурится, недовольный последними словами. Юнги понимает: это заведение предоставляет услуги, и никто из посетителей не приходит сюда бесплатно, так же, как и Доминанты не работают без платы. У Юнги нет проблем с такими вещами, «Чёрный лебедь» для него не является местом для заработка, агентство прекрасно его обеспечивает, вместо этого он делает акцент на то, чтобы выполнять свои обязанности для клиентов настолько хорошо, насколько это вообще возможно. В конце концов, обе стороны получают то, чего хотят. ― Я ничего не обещаю, ― недоверчиво тянет Джейкей. ― Вы просите слишком многого. Вы никак не обязаны нести ответственность за мои дропы или Голод, потому что мы, вроде как, привязаны к этому заведению. Вне его — вы не мой Доминант, ― выходит слегка резко и жёстко, и Юнги не удивляется такому тону. Непозволительному, между прочим, но этот парень почти ничего не знает об уважении. Он нуждается в дисциплине. Юнги понимает, от чего тот отталкивается, и это его немного раздражает. У него никогда не было клиентов, которые бы отказывались от проведения сессий в особо плохие дни, тем более почти за бесплатно. Кажется, Джейкея это абсолютно не волнует: насколько сильно он не заботится о своём благополучии? ― Ты не понимаешь, ― отвечает таким же тоном Юнги, наклоняясь вперёд на диване. ― Я не просил. Это одно из моих правил, применимых ко всем сабам, с которыми у меня заключён контракт, вне заведения или в его стенах. О, теперь этот ребёнок злится. Юнги чётко может это видеть. ― Вы не будете держать меня на коротком поводке, ― следует незамедлительный ответ, пронизанный презрением и дерзостью. ― Я назначу встречу, когда захочу, потому что я покупаю услуги у Вас, а Вы всего лишь предоставляете их, ― о, эта уверенность и убеждённость в голосе, то, что Юнги не полюбил с самого начала. Джейкей настолько плохо знает тонкости отношений в контексте динамики, что в любой другой ситуации Юнги даже не стал бы пытаться. Он любит сложности, но даже у него есть свои пределы, и иметь дело с этим парнем — то же самое, что пытаться обучить несмышлёного щенка, чей возраст для дрессировки, мягко говоря, прошёл. Ломать чужие устои — не работа Юнги, но пока эти стены возведены в голове сабмиссива, ничего путного из их отношений не выйдет. Юнги не играет по правилам Джейкея. Потому что из них двоих Он — не сабмиссив. ― Я отказываюсь подписывать с тобой контракт, ― тон принимает безразличие и спокойствие, как и пару минут назад. Он видит, как шок на лице парня проступает быстро: приоткрытый рот и расширенные глаза. ― Что? ― слышится незамедлительный вопрос. Юнги устраивается на диване поудобнее. ― Я сказал, ― повторяет он твёрдо. ― Я отказываюсь от контракта с тобой, ― Джейкей не успевает вставить ни слова. ― Если ты думаешь, что всё будет так, как ты этого захочешь, то можешь встать и выйти из этой комнаты в поисках другого Доминанта. Сабмиссив пытается справиться с неожиданным заявлением, то открывая, то закрывая рот с желанием что-то ответить или спросить. Вероятно, что он не ожидал подобных слов — теперь, когда они находились в шаге от заключения контракта. И всё же Юнги готов увеличить время их встречи, если требуется провести разговор об этом — очевидной вещи, казалось бы. ― Вы шутите, ― с недоверием и смешком выдавилвает из себя парень. ― Вы не можете быть серьёзным, требуя от меня этого. Вы ― никто, ― и всё та же уверенность сквозит в его тоне, от которой Юнги съёживается. Невероятно. ― Я — твой Доминант, ― отвечает Юнги, но бросает взгляд на неподписанные бумаги. ― По крайней мере, это подразумевается. И у меня есть свои требования, так же, как и у тебя, ― он поднимает бровь в невысказанном вопросе «разве это не так?». ― И я ожидаю, что между нами будет взаимопонимание. Для блага обоих, конечно, и наших отношений. ― О каком благе вы говорите, если хотите контролировать меня и мониторить, когда вздумается? ― возмущение разрывает парня изнутри, и он правда не понимает, что Юнги имеет в виду совсем другое под своим требованием. ― Я сам буду решать, что делать с моим состоянием, у Вас совсем другая обязанность. Обязанность. Это режет по ушам сильнее, чем Юнги мог представить, и совсем немного его спокойствие пошатывается. О, он мог бы многое проигнорировать, даже оскорбления, невежественность и неуважение, потому что такие вещи легко исправить правильной дисциплиной, но чего он точно не будет терпеть ― чтобы кто-то говорил ему, что он обязан и кому. Юнги знает, кто он. Он знает, что от него требуется, и он знает свои обязанности. И никто не смеет тыкать ему этим в лицо, думая, что имеет на это право. Этот сабмиссив не знает ничего. ― Хочешь я скажу тебе об обязанностях, которым я должен следовать, как Доминант? ― интересуется Юнги, сбивая этим с толку парня. Тот не знает, как ответить, но его возмущение чуть угасает. ― Да, я обязан контролировать тебя и твоё состояние, ― Джейкей стискивает зубы. ― Да, я обязан мониторить и «держать на коротком поводке», если это то, как ты видишь данную ситуацию, ― и ему не хочется спорить об этом, потому что, кажется, с таким мнением сабмиссиву лучше живётся. ― Я беру на себя ответственность заботиться о тебе во всех возможных смыслах, которые только подразумеваются под нашим контрактом, и я хочу прояснить одну вещь: я не считаю, что ты не можешь сделать это сам. Но это моя обязанность, как Доминанта. ― И какая же у меня обязанность, как сабмиссива? ― вопрос с издёвкой, Джейкей даже не надеется на ответ, как будто его не существует. Очередная попытка выставить Доминантов с плохой стороны, как манипуляторов и насильников. ― Заботиться обо мне, конечно же, ― с лёгкостью отвечает Юнги, несмотря ни на что. ― Присматривать за моим состоянием, если не физическим, то ментальным, и «держать на коротком поводке», как ты и сказал. Секунда, две, и Юнги с готовностью принимает презрительное: ― Сабмиссивы не заботятся о Доминантах, ― и вместо вопроса «почему ты так думаешь?» Юнги сразу же спрашивает ответное: ― Разве у тебя нет знакомых или друзей в отношениях? Обычно именно мысль о ком-то из знакомых помогает посмотреть на ситуацию под другим углом, давно известный факт, которым иногда полезно пользоваться. Можно назвать это психологическим приёмом или как-либо ещё, не особо важно, главное, что Юнги добьётся этим того, чего и хотел ― подтолкнуть Джейкея к небольшим раздумьям. И это работает, если судить по замолчавшему парню напротив, кусающему губу с недовольным видом. Не нравится, что смогли придумать контраргумент? Для Юнги отношения — вещь с двухсторонним движением; никакие дополнительные ярлыки в виде рабочего контракта не сделают реальность другой ― между ним и сабмиссивом отношения. Возможно практическая часть запомнится Джейкею больше, чем теоретическая. Что Юнги бы сейчас здесь не говорил, всё приведёт к очередному конфликту, а у него нет ни желания, ни времени на такие детские вещи. ― Я хочу знать, что ты в порядке, потому что я забочусь о тебе, ― повторяет вкрадчиво Юнги, пока Джейкей справляется со своим хаосом в голове. ― Потому что теперь ты мой сабмиссив, а я ― твой Доминант, и мы должны работать в тандеме, чтобы каждый из нас удовлетворял свои потребности. Разве когда твои друзья интересуются твоим здоровьем, ты считаешь, что они контролируют тебя? ― спрашивает он, поднимая бровь на медленное мотание головой напротив. ― Я говорил тебе раньше и скажу снова. Не ищи двойного дна в моих словах, ты ничего не найдёшь. Юнги знает, как прошлые отношения с Доминантами могут влиять на последующие, как они формируют мнение о Доминантах, сабмиссивах и обо всем прочем, закрепляясь в голове на долгое время. Иногда это хорошее мнение, исходя из такого же хорошего опыта, а иногда это мнение, основанное на неправильных вещах. Как раз то, чему подвержен Джейкей, если Юнги правильно понял (он не знает, как такое пренебрежение к Доминантам можно понять неправильно). Из этого следует вопрос — почему и кто помог Джейкею сформировать такое мнение. И вряд ли это личностные отношения, нет, Тэмин, кажется, был единственным, с кем парень когда-либо связывался. Друзья или родители? Это не имеет огромной важности, если честно. Последствия всё равно одни и те же ― прямо перед Юнги. ― Как я могу Вам верить? ― глухо спрашивает Джейкей, хмурясь и оттягивая край своей одежды в нервном жесте. ― Я доверяю своим друзьям и знаю их, а Вас ― нет. Юнги пожимает плечами. Его радует, что за сказанным в ответ снова не полетели дерзкие, злые слова. ― Нам обоим придётся научиться доверять друг другу, ― это не тот ответ, который Джейкей, кажется, ожидал, и у Юнги нет другого. ― Доверие и честность в общении ― запомни эти две вещи, без которых наш контракт будет лишь бумажкой в стопке прочей макулатуры, ― он машет рукой в сторону, показывая куда-то за стенку, там, где должен находиться бухгалтерский кабинет «Чёрного лебедя». ― Это мои требования, Джейкей, и я жду, что ты будешь их соблюдать. Джейкей жуёт губу, выдерживая взгляд Юнги какие-то секунды, пока не срывается с места, не хватает ручку и не подписывает давно залежавшуюся бумагу на столе. Его подпись быстрая и резкая, как будто боится передумать, если затормозит ещё на мгновение, и с глухим стуком кладёт ручку рядом. Его взгляд исподлобья, направленный на Юнги, так и кричит «Довольны?». Дерзко, непокорно. Неуважительно. ― Я Чонгук, ― говорит парень, хватая свой рюкзак и вскакивая с дивана. Он, кажется, больше не намерен оставаться в этой комнате ни на минуту. ― Я не люблю псевдонимы, так что… ― пауза. ― Я Чонгук. Если Юнги и удивлён, что один из пунктов конфиденциальности нарушен по инициативе Джейкея — Чонгука, ― то не позволяет проступить эмоции на лице. Это не идеально, но хорошее начало, чтобы сблизиться. ― Приятно познакомиться, Чонгук, ― со сложенными на коленях руками отвечает Доминант. ― Я Юнги. Кивок служит знаком, что Чонгук услышал и принял к сведению. Его взгляд последний раз цепляется за контракт и анкету на столике, а после ноги поспешно ведут к двери, которая открывается и закрывается через секунду. Юнги остаётся в тишине комнаты, и с губ слетает громкий усталый вздох. Он прикрывает глаза. ― И мне тоже было приятно иметь с тобой дело, Чонгук-щи, ― ему нужно выпить.III
15 мая 2023 г. в 10:13
Примечания:
Спасибо за любую помощь в ПБ!
Чонгук думал, что его встретит та же картина, что и две недели назад, стоит ему только перейти порог квартиры и направиться в гостиную. Чимин и Тэхён никогда не могли спрятать своё любопытство, и они, как и в предыдущий раз, накинулись бы на него сразу же. К счастью, диван и островок кухни абсолютно пусты, если не считать на столе тарелку с едой. Наверное, они уже поужинали и не стали его дожидаться.
Ноги сами ведут на кухню, и хоть ужин уже остыл, Чонгук всё равно забирает его и направляется в свою комнату. Ему хочется немного побыть в одиночестве, но одновременно с этим мысль об уединении претит ему. Было бы лучше с кем-то поговорить? О сессии, о Шуге, о срыве, обо всём и сразу, что навалилось на него за последние полтора часа?
Во время афтеркера, на котором Доминант настоял, они не обронили ни слова, кроме короткого «больно» от Чонгука, когда Шуга чуть сильнее надавил на пострадавший участок кожи. Никаких вопросов больше не прозвучало, хотя в глубине души парень знал, что Он хочет поговорить. И Чонгук ненавидел своё упрямство, потому что вряд ли бы пошёл на контакт. Не в лучшем эмоциональном состоянии, чтобы вести разговоры.
Как Намджун и говорил: Чонгук — плохая кандидатура для длительных отношений.
Это не значит, что он не пытался. Перед уходом они смогли спокойно попрощаться и поблагодарить друг друга, хоть всё было довольно неловко и поспешно. Чонгук не стал разбрасываться громкими фразами по типу «я больше не приду к вам на сессию», как это было когда-то. Вместо этого предпочёл молчание, граничащее с возможностью прийти вновь. Может быть.
Мозг Чонгука вновь подкидывает идею серьёзно задуматься и сравнить Шугу и Тэмина между собой, понять, на ком он всё-таки остановится для следующей сессии. И это, на самом деле, мало имеет смысла. Сравнивать Доминанта, с которым он провёл две сессии с Доминантом, к которому он ходил почти год? Нет, преимущество Тэмина очевидно, по крайней мере, для Чонгука.
Спроси он кого-либо из хёнов, те точно ответили бы иначе. Это ожидаемо.
Намджун, Тэхён и Чимин знают о Тэмине только самое основное, потому что Чонгук не особо хотел обсуждать человека, с которым встречается каждый месяц максимум на час. Да и что он мог сказать о Нём? Обычный Дом, выполняющий свою работу, вполне опытный, давно устроился в «Чёрный Лебедь» и имеет рейтинг среди клиентов чуть выше среднего. Удовлетворительно. Не на высшем уровне, но Чонгуку этого и не надо было. Тогда он искал кого-то, кто просто сможет молча провести сессию с минимальными требованиями и утолить Голод.
Про Шугу неизвестно почти ничего. Кроме огромного опыта, разумеется, если вспоминать Его анкету. Самовлюблённый мудак, думает Чонгук, но это так, маленькая приписка ко всему прочему.
Перед тем, как выйти из комнаты, Доминант упомянул что-то о том, чтобы предупредить Его, если вдруг Чонгук почувствует, что падает или плохо себя чувствует в первые сорок восемь часов с момента окончания сессии. Это… Что ж, пора смириться, что Шуга почти постоянно делает что-то странное.
Подобные заведения связывают участников сессии только лишь на момент пребывания в их стенах, но как только ты выйдешь через дверь, то ты сам по себе. Для этого «Чёрный Лебедь» и создан ― предоставить анонимность без дальнейшего раскрытия личностей и Доминанта, и сабмиссива. С чего вдруг Шуга решил, что Чонгук будет связываться с Ним после экшена ― не совсем ясно. Даже почувствуй он надвигающийся дроп, то вряд ли бы решил оповестить об этом Его. Что Он сделает с этим? Придёт на помощь, как супергерой и магическим образом всё вылечит?
Шуга — не Доминант Чонгука, это не его ответственность и обязанность.
По этой причине Намджун не проявляет особую симпатию к таким «клубам», потому что давно верен своему мнению на этот счёт. И всё же никогда не отговаривает младшего от похода туда. Да и вряд ли бы у него получилось.
Чонгук не спеша переодевается в домашнюю одежду, ставит телефон на зарядку и включает компьютер, ставя тарелку на стол с тихим звоном. Завтра у него учёба и вечерняя смена в магазине, и мысль об этом немного угнетает, но не настолько, чтобы зацикливаться на этом. Честно говоря, аппетита нет, только какая-то странная облегчённость, которую легко можно перепутать с опустошением. Да, это было ожидаемо после эмоционального срыва, но приносит ли он на самом деле облегчение?
Крутясь на стуле и кидая взгляд на появляющийся рабочий стол на мониторе компьютера, ему не нравится чувство, появляющееся в груди с каждой секундой. Что-то тяжелое, сжимающее лёгкие и переходящее на горло. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох, но это не совсем помогает; цепляется за ткань домашних брюк, сжимает пальцы почти до боли, и с губ срывается полузадушенный вздох. Почему ему хочется плакать? Комната кажется пустой, несмотря на звук включённого процессора, душной, хотя окно открыто на проветривание, и Чонгук ощущает себя слишком маленьким на этом стуле.
Хочется спрятаться куда-то, оставить на своём теле синяки, отзывающиеся болью, когда надавишь на них, чтобы просто отвлечься от роя мыслей в голове, сменяющихся с неизмеримой скоростью. Это плохо, плохо, очень плохо, думает Чонгук и замечает за собой, что вскакивает с места и выбегает из комнаты.
Ноги сворачивают влево, по маленькому коридору, и останавливаются около невзрачной двери, такой же, как и у Чонгука. На ручке нет никаких предупредительных знаков, означающих, что хёны могли бы быть чем-то заняты, и парень как будто со стороны наблюдает за тем, как он хватается за неё и опускает вниз.
Даже через небольшую щель взгляд тут же цепляется за сидящего за столом Намджуна, погружённого в тетради с конспектами и учебниками рядом с собой. Его лицо сосредоточенное, рука быстро что-то пишет, скользя по поверхности, и Чонгук не хочет его отвлекать.
Намджун, видимо, всё равно замечает какое-то движение периферией, поэтому отрывается от написания и с вопросом на лице смотрит на застывшего Чонгука, чьё лицо слегка покраснело, а глаза бегают туда-сюда, не находя себе места. Сам парень не замечает, как сильно сжимает ручку двери, каким напуганным выглядит в целом, стоя в проёме, и только когда хён вскакивает со стула с тихим: «Гук-а?», Чонгук понимает, что ему не хватает воздуха.
Намджун действует оперативнее, чем можно было предположить, и с лёгким испугом бросается к младшему, мягко выталкивая его из комнаты, чтобы не потревожить спящих Чимина и Тэхёна.
― Чонгук? ― зовёт он, рассматривая лицо, на котором написана паника. Чонгук хватает чужие руки, которые обхватили его щёки и держат его голову приподнятой.
― Х-хён, ― звук похож больше на всхлип, чем на слово, и нехватка воздуха не даёт сказать что-то большее. Намджун громко ругается и толкает Чонгука к его комнате, и тот просто следует, как потерянный щенок, пока мысли путаются.
Почему он не может успокоиться? Становится слишком холодно, хотя это не имеет никакого смысла, а через секунду Чонгук ловит себя на том, что его комната такая же душная, какой и была пять минут назад. Хочется куда-нибудь сесть, избавиться от этого надоедливого звука работающего процессора и сковывающей тело одежды, и Намджун продолжает что-то говорить, говорить, говорить.
― Чонгук! ― прерывает поток мыслей настойчивый голос, на который Чонгук реагирует испугом. Намджун заставляет его сесть на кровать, и конечности ощущаются так, будто принадлежат кому-то другому.
Что он здесь делает? Почему Намджун так на него смотрит? Он напуган? Встревожен? Точно, ему была нужна помощь. Помощь в…
― Я-я… я думаю у меня… ― пытается выдавить Чонгук, хватая ртом воздух, и почему он, чёрт побери, просто не хочет поступать в лёгкие? Он задыхается?
― Чонгук, тебе нужно дышать, ты слышишь? ― Намджун удерживает зрительный контакт и не позволяет смотреть куда-то ещё. Руки сжимают запястья Чонгука до боли, и это то, на чём легко сосредоточиться.
Чонгук знает, как она ощущается. Он знает, что иногда боль может быть приятна, и иногда она ― всё, что хочется чувствовать. Слабые отголоски до сих пор дают знать о сегодняшнем наказании, и… точно, Шуга. Шуга наказал его, дав двадцать ударов, а потом случился срыв, и Чонгук выставил себя дураком, снова нагрубил и вёл себя не лучше, чем в первую сессию, хотя он обещал себе, он обещал быть лучше. Хорошим.
― Ты не помогаешь, Чонгук! ― Намджун бьёт его по запястью; удар получается хлёстким и отвлекающим от вихря в голове, и Чонгук не может не попытаться сфокусировать взгляд на хёне. ― У тебя приступ тревожности или паники, и ты должен дышать, а не отвлекаться, ― его лицо суровое и серьёзное, но всё ещё напуганное. Глаза на мокром месте, губы сжаты сильнее обычного, а скулы напряжены. ― Сделай со мной вздох, Гук-а, ― просит Намджун более мягко и тихо, когда удостоверяется, что полностью завладел чужим вниманием.
Чонгук видит, как плечи Намджуна медленно и показательно поднимаются, он выпрямляет свою спину и задерживает дыхание, ожидая, когда младший повторит. Выходит, честно говоря, паршиво. Чонгук сбивается ещё на полувздохе, как будто заходить дальше ― физически больно. Лёгкие горят, умоляя не давать им расшириться, как и диафрагме, и поэтому паника накатывает с новой силой. Приступ тревожности, говорил Намджун? Он уверен, что это уже не что-то более серьёзное?
Чонгук пытается ещё раз, сбиваясь, и быстро выдыхает, когда Намджун перед ним делает то же самое, с такой же дрожью. Пальцы всё ещё обхватывают запястья дрожащих рук.
― Хорошо, Чонгук-а, давай ещё раз, ― слова мягкие и не напористые, почти успокаивающие и вселяющие надежду. Ему просто нужно следовать указаниям, так? Чонгук может это сделать. Чонгук умеет выполнять приказы, но Намджун ведь не приказывает?
Процессор компьютера всё ещё бесит и отвлекает, думается ему, когда он позволяет необходимому кислороду наполнять и покидать его тело: медленно, глубоко и столько раз, сколько понадобиться, чтобы различать мысли из какофонии в голове. Она пульсирует и болит, что Чонгук осознаёт только спустя пару минут.
Пять вещей, которые ты видишь? Намджун. Компьютер. Стул. Стена. Разбросанная одежда.
Четыре вещи, которые чувствуешь? Хватка на запястье. Боль на ягодицах. Тяжесть кулона на шее. Резинка от нижнего белья.
Три вещи, которые слышишь? Процессор. Дыхание Намджуна. Собственное дыхание.
Две вещи, которые ты можешь унюхать? Какой-то слабый отголосок одеколона хёна. Еда на столе.
И вкус. Что у него во рту? Кисло. Кажется, он не прикусил язык или щёку.
― Намджун-хён, ― шепчет Чонгук, делая глубокие вдохи и смотря на хёна, который слабо улыбается. Страх исчезает, оставляя только беспокойство, и Намджун поднимается с колен, присаживаясь рядом на кровать и до сих пор удерживая чужие запястья в своих руках.
― Ты напугал меня, ― признаётся он и позволяет Чонгуку опустить голову на свое плечо, прижимаясь ближе к боку. Намджун чувствует, как тот продолжает дышать всей грудью и не настаивает на разговоре ещё какое-то время.
В квартире тишина, означающая, что Тэхён и Чимин не проснулись, и не понятно, хорошо ли это. Лишние паникёры не нужны, и всё же их присутствие было бы желанным. Чонгук прожигает взглядом спинку стула, повёрнутую к нему, наверняка из-за того, как быстро он вскочил и выбежал из комнаты. Еда вызывает тошноту, и он закрывает глаза, сосредотачиваясь на дыхании Намджуна.
И Чонгук знает, что последуют вопросы. Он даже готов ответить на них в какой-то степени, если бы только разобрался какого чёрта сейчас произошло и почему. Неужели сегодняшняя сессия так сказалась на его эмоциональном состоянии? Он чувствует себя отвратительно: выжатым и слабым, готовым расплакаться просто потому что.
Намджун тоже не особо терпелив в данный момент, раз прерывает тишину и переходит сразу к делу:
― Что случилось сегодня с Шугой-щи? ― вопрос, который он мог бы задать раньше, когда Чонгук только вернулся. Он бы лежал на диване в гостиной вместе с Чимином и Тэхёном, обнявшись, со снэками под рукой и включенной музыкой на колонке. Они бы улыбнулись ему и потянули к себе, в кучу объятий и заботы.
Но они сидят после приступа тревожности Чонгука, граничащей с панической атакой, слушают дыхание друг друга и справляются со слабым ознобом, вызванным пережитым стрессом. Намджун боится что-либо спросить, Чонгук ― что-либо сказать в принципе, и от этого тошно. Он не знает, что произошло. Откат после сессии? Но Шуга провёл с ним афтеркер, и это было даже неплохо, если скромно признаться. Ну, не считая всплеска упёртости Чонгука и желания поскорее покинуть комнату и здание «Чёрного лебедя».
Хочется плакать. Он так устал.
Он падает? Боже, чёрт возьми.
― Хён, ― руки дрожат, тело дрожит, голос ― тоже. ― Я думаю, что, ― это тяжело, почему это так тяжело? И страшно. Все же было хорошо, разве нет? Шуга позаботился о нём и даже предоставил Чонгуку выбор.
Он помнит это чувство удивления и эйфории, когда смысл Его слов дошёл до него. У него был выбор: сказать «нет» и уйти, хоть в конечном итоге и подчинился приказу остаться. Шуга был искренен, Чонгук мог видеть это по чуть распахнутым карим глазам и вскинутым бровям. Никогда не было идеальных экшенов, ни с Тэмином, ни тем более с Джеем. Шуга не должен был стать исключением, и Он не станет, думается Чонгуку.
Потому что, с чего вдруг?
― Ты в дропе? ― заканчивает Намджун предложение, затаив дыхание, и так тихо, будто боится, что скажи он громче ― предположение станет реальностью.
Рука Чонгука взлетает ко рту и закрывает его, но это всё равно не помогает заглушить громкий, отчаянный всхлип, после которого всё ломается. Через мгновение он падает в крепкие объятия, за которыми следует тревожный лепет и заверения, что всё в порядке. Ложь, наглая ложь, в которую Чонгук хочет поверить, цепляясь пальцами за широкую спину хёна, поддающегося молчаливой просьбе упасть на кровать и закутать рыдающий комок нечто в кокон рук.
Может быть, он и не падает, думает Чонгук, когда пачкает чужую футболку и даже не смущается этого. Намджун гладит его по голове, медленно и уверенно, больше никак не комментируя происходящее. Наверное, ему и не надо. Чонгук бы не знал, как ответить или реагировать на слова хёна, кроме как ещё одним всхлипом и извинениями ни за что.
В его случае с дропом всегда шёл комок из чувств стыда, сожаления, злости и желания отмотать всё назад. Сейчас нет ничего, кроме эмоционального опустошения, более неприятного, чем это было после срыва во время сессии, и там был Он. Шуга смог заземлить своей заботой и последующими приказами, хоть Чонгук и пытался отмахнуться. Намджун ― всё, что у него есть в данную минуту, никакого доминирования и динамики в целом; Чонгук не знает, в чём именно нуждается, и выбирать особенно не приходится.
Нет, он ни за что не собирается звонить этому Шуге. Это идёт вразрез всем протоколам «Чёрного лебедя» и пункту про анонимность и встречи только стенах данного заведения. Неправильно и даже жестоко, подумают некоторые, ведь как заботиться о сабах, если те упадут в дроп после сессий? Что ж, все знают, на что подписываются, идя туда. И все осознают возможные риски.
― Расскажешь? ― Намджун прерывает тишину через какое-то время, стоит Чонгуку успокоиться и продолжить делать дыхательные упражнения для собственного же блага. У него болит голова.
Чонгук сдвигается ровно настолько, чтобы иметь возможность заглянуть в лицо хёна, который выглядит таким же хрупким, как и младший. Чёрт, было бы неплохо позвать сюда Тэхёна или Чимина, чтобы сам Намджун имел хоть какую-нибудь опору в виде своих партнёров. Чонгук не простит себе, если его психологическое состояние как-то скажется на другом сабмиссиве. Намджун всегда был довольно эмпатичным.
― Это не Шуга, ― отвечает Чонгук с непонятно откуда взявшимся желанием защитить Доминанта. Хорошо, может быть это громкие слова, но он просто хочет, чтобы Намджун не винил в этом сотрудника «Чёрного лебедя», выполнившего свою работу. Это у него случился срыв, который он не смог предусмотреть, и Шуга был удивлён не меньше.
И всё же, да, Он позаботился о Чонгуке. Как и должен был, правда?
Намджун хмурится и отодвигается чуть дальше для удобства. Они лежат лицами друг к другу, рука Чонгука покоится на талии хёна и цепляется за футболку, и тот просто позволяет это.
― Хорошо, и это всё ещё не объясняет твоего состояния, ― тихо поясняет Намджун, получая в ответ неуверенное пожатие плечами. Он хмурится, смотря на донсена. ― Ты правда падаешь?
Чонгук сглатывает; вопрос между ними похож на мину, и ступить на неё ― означает взрыв, который заденет не только его, но всех, кто живёт в этой квартире.
― Не знаю, ― честно отвечает он, со вздохом ложась на спину и рассматривая потолок. ― После наказания у меня случился срыв, ― поясняет следом, слыша мычание хёна. ― Полагаю, для многих сабов это ничего особенного, ты говорил, что такое случается. Эмоциональная дамба даёт сбой, и та-дам, ты плачешь, как не плакал последние десять лет.
Ему немного стыдно за это, всё ещё. Если обдумывать случившееся, то легко можно прийти к выводу, что его чувства по этому поводу имеют смысл быть, но не то чтобы для них есть оправдание. Шуга не сказал ничего плохого, только прокомментировал, что действительно мог бы подготовиться и к таким последствиям. И в этом не было ни капли негативных эмоций, насколько Чонгук помнит. Так что перед кем ему должно быть стыдно? За что? За слабину? Он не был слабым в тот момент, это могло случиться с любым другим сабмиссивом, и ему не должно быть стыдно.
Чонгук вздыхает, приходя в такому выводу у себя в голове, и замечает, что Намджун всё ещё молчит. Он поворачивает голову к хёну и натыкается на суровое выражение лица, более серьёзное, чем когда-либо. Серьёзный Намджун означает поучительные монологи, и в каком бы настроении Чонгук не находился, даже если он не хочет всё это выслушивать, он слушает. Потому что это Намджун, и хён всегда был умным и рассудительным.
― И Шуга-щи был с тобой после срыва? ― спрашивает он, на что Чонгук закатывает глаза.
― Конечно, Он был, ― тянет младший. ― Мне кажется, Он наслаждается этим больше, чем я. У Него огромный пунктик на это, и Он не отпустил меня, пока не удостоверился, что всё в порядке, ― Чонгук знает, что так и должен поступать хороший Доминант, даже в случаях, когда кажется, что этого не требуется, ведь сабмиссив после сессии вполне себе эмоционально стабилен.
Чаще всего дроп начинается позже, и это «всё в порядке» уже становится чем-то далёким и нереальным. Разве действительно всё было в порядке? В случае Чонгука это было не так, и он знал это ещё в той комнате после своего всплеска, так что… последует ли за этим падение?
― Ты ведь понимаешь, что так не может больше продолжаться? ― Намджун звучит суровее, чем обычно. И когда Чонгук смотрит на него, то замечает сжатые челюсти и взгляд, полный непоколебимости. ― Чонгук, ты должен что-то сделать с этим, иначе последствия будут ужасными, в первую очередь для тебя.
― И что ты мне предлагаешь? ― устало и с чувством поражения выдыхает младший, мотая головой и вскидывая руки в воздух, выражая свою растерянность. ― Вы говорите это снова и снова, что-то там доказываете, и я благодарен вам, хорошо? ― он смотрит на хёна. ― Вы правда иногда мне помогаете, но ваши предложенные решения всегда сводятся к одному и тому же, хотя вы прекрасно знаете, что я откажусь. Каждый раз это делаю.
Найди постоянного Доминанта.
Вещь, которая для Чонгука звучит как приговор и огромная куча проблем сверху, как вишенка на торте. Он не создан для таких отношений, осознавая всю проблему с отрицанием своей сабмиссивности. Это влияет на всё, что с ним происходит, стоит зайти на территорию, где на первое место становится динамика Дом/саб, и ничего больше. Как ему в таком состоянии заводить длительную договоренность? Кто вообще на это согласится? Она принесёт больше проблем, чем наслаждения и удовольствия.
Шуга хороший тому пример.
Новенький Доминант, решивший найти свой подход к Чонгуку на экшене, и это абсолютно разнится с тем, какую общую волну в этом деле Чонгук нашёл с Тэмином. Они понимали друг друга, потому что долго работали вместе, а ещё потому, что, кажется, хотели от этих встреч одного и того же.
Шуга совсем другой. Его взгляд на сессии другой, и поэтому Чонгук не знает, что думать и как поступать. Привыкание ― длительный процесс, и в ближайшее время найти взаимопонимание, как с Тэмином, не получится. По крайней мере, Чонгук так предполагает.
― Предложи Шуга-щи временный контракт в «Чёрном лебеде», ― спустя долгие секунды предлагает Намджун, наблюдая за тем, как младший перед ним морщится от глупости услышанного.
― Я не собираюсь устанавливать с Ним что-то длительное. Я не сделал это с Тэмином, почему думаешь, что Шуга другой? ― Намджун поднимает бровь и молчит, и вопрос Чонгука превращается в риторический, хотя таким не является.
Чонгук громко вздыхает.
Он знает, что временный контракт с Доминантом в подобных заведениях не такая уж и серьёзная вещь. Это не постоянный контракт и в целом далёкая вещь от какой-либо серьёзной договорённости, но само по себе подразумевает, что Доминант и сабмиссив настроены на более-менее эксклюзивные отношения. Меняя Дома каждую сессию в контракте нет смысла, иначе это занимало бы огромное количество ненужного времени.
Доминант и сабмиссив решаются на обсуждение всех возможных предпочтений, которые только могут возникнуть во время сессии, чтобы найти общий язык и взгляд на экшены, которые им предстоит устроить, и заключают контракт. Люди решаются на такие вещи, когда предпочитают не заводить постоянного партнёра, обращаясь к услугам заведений, но в то же время им нужна уверенность и стабильность в Доминанте или сабмиссиве.
Для Чонгука первое время это казалось идеальным решением, и под эту договоренность вполне подходил Тэмин, даже если у них не было обсуждения и никто никогда не предлагал такого варианта. И, конечно, с обеих сторон это было далеко от эксклюзивных отношений. Чонгук не был уверен в Тэмине настолько сильно, хоть и гнался за стабильностью, которую Тот обеспечивал.
Шуга ― сомнительный кандидат на контракт. Это и понятно, они встречались всего два раза, и всё заканчивалось не лучшим образом, так почему Ему вообще бы соглашаться на такое? Почему Чонгуку предлагать такое? Ну, кроме того, что Намджун вставил своё слово. Логичнее было бы пойти к Тэмину, не так ли?
Тот, кто, по словам хёнов, не особо подходит Чонгуку.
А Чонгук чаще всего прислушивается к их мнению.
С другой стороны им неоткуда знать все детали проведённых экшенов и уж точно не решать за Чонгука такие вопросы.
Но…
― Аргументируй? ― тихо просит Чонгук, поглядывая на Намджуна, чьи губы растянуты в довольной улыбке, а глаза блестят.
― Я просто предложил, ― тянет он в ответ, пожав плечами, как будто не имеет к разговору никакого отношения. ― Это необязательно должен быть Шуга-щи, может ты найдёшь кого-то ещё. Попробуй другое заведение, я не знаю. Я говорю о возможности контракта, а не о возможности конкретного Доминанта.
Этот тон такой сладкий, слова непредвзятые, как будто Намджун и правда не имеет ничего конкретного, но Чонгук глупо хихикает с попыток хёна сделать вид, что он не намекает на что-то ― кого-то. Этот Шуга начинает раздражать ещё и потому, что словил какой-то взявшийся из неоткуда авторитет и симпатию у Намджуна и Чимина с Тэхёном после… чёрт возьми, да они ничего о Нём не знают.
Даже Чонгук не может похвастаться багажом знаний об этом человеке, а его первое мнение может быть немного предвзято в связи с искажённостью из-за со своей эмоциональной нестабильности, вызванной Голодом. Временные контракты для того и созданы ― попробовать. Они не заключаются на официальных бумагах, только в документации заведения, и не имеют никакой юридической силы. Они имеют более свободную форму заполнения, а также легки в расторжении и отсутствии каких-либо последствий.
В обществе, где динамика играет огромную роль и большую часть обыденной жизни человека, к заключённым в отношения Дом/саб по постоянному контракту относятся очень серьёзно. Иногда дело доходит до уголовной ответственности, и таких примеров достаточно. Конечно, случаев с Доминантами больше, чем с сабмиссивами или свитчами, но никто не отрицает существование пси-садизма со стороны нижних.
― Ты подталкиваешь меня к тому, к чему я не готов, ― говорит Чонгук. ― Тем более с Шугой.
Намджун молча приподнимется на одном локте, заглядывая в лицо младшему со скепсисом во взгляде.
― Но ты готов менять Доминантов чуть ли не каждую сессию, не будучи в них уверенным. И готов падать в дропы, зная, что твой Дом тебе не поможет, потому что Его в принципе нет. И ты готов, ― резко замолкает, сдерживая свой гнев, на который Чонгук реагирует желанием стать меньше под чужим вниманием. ― Готов продолжать отрицать себя и очевидные вещи, да? Но никак не готов заботиться о себе.
Если бы Намджун мог повысить голос ― он бы это сделал. Или что-нибудь ударил. Но вместо этого просто продолжает испепелять взглядом и ждать от Чонгука какого-то вразумительного ответа или попыток оправдаться. Чего у него, конечно же, не получится, только не перед Намджуном.
― Игнорирование своих потребностей, отсутствие которых сказывается на твоём физическом и ментальном здоровье? ― уже тише говорит Намджун, и на его лице проскальзывает боль за Чонгука. ― Никакого соблюдения концепции БДР, которая должна быть твоим главным приоритетом, когда дело доходит до сессий, и я не говорю уже об 4С, к которому ты когда-то стремился, ― это напоминание заставляет Чонгука сморщиться. ― Разве не ты говорил, что будешь лучше, чем…
Стук зубов. Тишина.
Чонгук приподнимает бровь, и Намджун замолкает с чувством вины.
― Лучше, чем мои родители? ― договаривает он, принимая сидячее положение и уткнувшись взглядом в свои ладони перед собой. ― Полагаю, это просто ещё одна вещь, в которой я немного облажался, ― горький смешок сам срывается с губ, хотя в этом нет ничего смешного. Просто ещё одна правда.
До Чонгука, может, некоторые вещи и доходят долго, пробираясь сквозь тернии и скрываясь в уголках сознания из-за упёртости и умения просто игнорировать их, но свои травмы он осознаёт чётко, как и причины их появления. Это немного даже избито, думается ему. Детство, воспитание, пример родителей для тогда маленького Чонгука, который только начал осознавать себя, своё место в социуме и то, как устроен этот мир с динамикой.
В школах сексуальное образование является обязательной вещью, а в старших классах к этому приплетаются ещё и теоретические знания о БДСМ и динамике отношений. Кто-то скажет, что подросткам 18-19 лет такое знать ещё рано, неправильно позволять им погружаться в сексуальную жизнь с доминированием/подчинением, когда некоторые даже не знают кем хотят стать в будущем. По некоторым статьям психологов и исследованиям Всемирной Ассамблеи Здравоохранения, Чонгук понял, что в данном вопросе всё не так однозначно, как казалось, и в какой-то степени люди правы.
Не все к своим девятнадцати годам могут чётко сформулировать ответы касаемо своих сексуальных предпочтений и сексуальной жизни в целом, а тем более не все готовы к этому с психологической точки зрения.
Тесты по выявлению склонности к доминированию, подчинению или свитчизму ― не всегда верны. За эту мысль Чонгук цеплялся несколько лет назад, когда только понял, что склонен к сабмиссивности, и хотел даже перепройти тестирование, пока не узнал, что процент ошибочности очень мал. Примерно в десяти случаях из ста люди получают другой результат, и Чонгук знает, что он не станет одним из них.
Ему нравилось подчиняться, а мысли о доминировании над кем-то ни разу не всплывала в его голове. То, что он отрицает эту часть себя ― совсем другой вопрос, и за многое стоит сказать «спасибо» родителям.
― Ты ― не твой отец, ― говорит Намджун с непоколебимой уверенностью. ― И не все Доминанты похожи на твою мать. Ты просто не позволяешь себе уйти дальше своей травмы, и я не заткнусь про психотерапию, как бы сильно тебе этого не хотелось.
― У меня нет денег на психотерапевта, вы знаете это и так, ― бурчит себе под нос Чонгук, слыша цоканье со стороны друга. ― Если бы они были, ― он выделяет первые слова тоном, ― я бы подумал, хорошо? А пока приходится справляться как-то по-другому.
― Закапывать себя в яму, конечно, ― саркастично замечает Намджун, плюхаясь обратно на кровать. Чонгук чувствует его недовольство даже на расстоянии. Но что ещё он может сказать? Извиниться? За своё финансовое положение? Глупо.
Его мать не была плохим человеком, по крайней мере, так Чонгук думает. Она была плохим Доминантом и женой, делает ли это её тогда плохой в целом? И всё же она воспитала ребёнка и смогла дать всё необходимое, хотя в плане духовных ценностей немного прогадала. Отец Чонгука заполнял эти пробелы своими силами как только мог. Это не избавило Чонгука от детских травм, совсем нет.
Маленьким он ещё многого не понимал. Ему и не надо было понимать, если честно: личная жизнь родителей никак его не касалась, до тех пор, пока она не начала сказываться на общей атмосфере в семьей и отношениях в ней. Тогда Чонгук ещё не знал заумных слов вроде «абьюза» или «токсичности», не понимал динамику между папой и мамой, и почему первый всегда был в таком подавленном состоянии, шарахаясь почти каждый раз, когда сын звал его по имени.
Тогда Чонгук лишь замечал, что мама «очень злая и постоянно кричит на папу», но это ведь взрослые ― они всегда ссорятся и решают какие-то «взрослые дела». И когда он впервые увидел мать, которая загнала отца в угол и била по голове и лицу, то в слезах и с криками убежал обратно в комнату, думая про себя, что взрослые слишком жестокие. Раньше этот статус занимали его сверстники в школе.
Чонгук вырос. Многое понял и осознал, пережил уход родителя из семьи в шестнадцать и пообещал себе, что не станет доверять свою безопасность и жизнь Доминанту, думающему, что Ему это позволено лишь по какому-то там психологическому тестику.
Это неправильно, глупо и по-детски. БДСМ и отношения с динамикой намного глубже и серьёзнее, чем Чонгук мог подумать, и его хёны до сих пор являются некими проводниками и «просветителями», имея больше опыта и понимания таких тонкостей.
Эти трое прошли через собственный ад ― личностный и касаемо их отношений, ― так что Чонгук привык прислушиваться к их словам, но это не мешает ему делать собственные выводы. Например задаваться вопросом: действительно ли ему нужен более или менее постоянный Доминант.
― Ты заставляешь меня сомневаться, ты ведь понимаешь это? ― с поддельным недовольством спрашивает Чонгук, поглядывая на Намджуна, рассматривающего потолок и отбивающего у себя на груди какой-то мотив песни. ― Твои психологические штучки.
― Я лишь забочусь о тебе, Чонгук-а, ― прерывает Намджун, мотая головой. ― Если Шуга вызывает в тебе страх, неуверенность, отвращение или любое другое негативное чувство, и ты уверен, что вы не сможете найти общий язык, ― нет, ты вряд ли даже пытался это сделать, не ври мне, ― то возвращайся к Тэмин-щи, ― добавляет он, слабо улыбаясь младшему.
― Вы сказали, что Тэмин никогда не мог понять мои потребности, ― с нахмуренными бровями напоминает Чонгук.
Намджун кивает.
― Мы всё ещё так считаем, ― подтверждает он. ― Но если с Тэмин-щи тебе спокойнее и комфортнее из-за вашего долгого знакомства, то это для тебя безопаснее, чем пытаться начать что-то с Доминантом, в котором ты не уверен.
Чонгук хмурится ещё сильнее, подтягивает к себе колени и обнимает их в попытке успокоить себя. Он размышляет над словами хёна и отчасти понимает, что тот имеет в виду. Тэмин был удобным. Это не то, что ты должен искать в своём Доминанте, удобство не поможет установить доверительные, длительные отношения с взаимопониманием, и Чонгук знает это. Он всё ещё не настолько глупый.
Хотя по лицу Намджуна такого сказать нельзя.
Без попыток пробовать что-то новое далеко не уедешь. Ему известны множество историй, в которых сабмиссивам приходилось проходить через десятки сессий с разными Доминантами, пока они не находили Того самого. Тэхён поменял около четырёх Верхних, пока не познакомился с Чимином и не понял, что они в какой-то степени идеально друг для друга подходят. После к ним присоединился Намджун, но он не оказал существенного влияния на динамику этих двоих.
И Чонгук, который за год «активной» жизни в стенах «Черного лебедя» имел двух партнёров, один из которых являлся лишь подменой в особо загруженные дни или (чаще всего) в отсутствии Тэмина на сменах, не может сказать, что правда пробовал найти себе кого-то подходящего. Ну, он считал, что этого и не требовалось. И хёны снова давали ему подзатыльник, так что всё довольно трудно и хвастаться особо нечем.
Но Шуга? Дать этому самоуверенному Доминанту шанс? Да, он красив, хорошо держится в своей роли, опытный (и это один из фактов, который Чонгук вряд ли когда-либо поставит под сомнение), довольно ответственно относится к афтеркеру и заботе о сабмиссиве в общем, может быть, мягок больше, чем был бы любой другой Дом на его месте, но Чонгуку наверняка просто с этим повезло.
― Разве ты никогда не хотел чего-то большего? ― тихо спрашивает Намджун, прерывая рассуждения младшего. Чонгук вопросительно мычит. ― Я не говорю про твоё желание… подчиниться, ― он подбирает слова аккуратно, боясь спровоцировать. ― Ты говорил уже об этом. Я о Доминанте, твоём Доминанте.
«Твой Доминант» отзывается в Чонгуке по-странному тепло и в то же время чужеродно. Он не знает, что это словосочетание значит, кроме как из рассказов других или смутного образа из уроков в школе и университете. Спроси он сейчас об этом Намджуна ― что для него значит Его Доминант, ― он без колебаний опишет Тэхёна и Чимина со своей точки зрения сабмиссива ― Их сабмиссива.
Даже если их отношения другие, а динамика никогда не была и не будет сексуальной, и даже если любовь Намджуна к этим двоим не романтическая и не платоническая, потому что это что-то другое, как он когда-то пытался объяснить, он всё равно любит их всей душой. Показывая через своё желание отдать им своё тело и разум, свой контроль и автономность, опускаясь на колени. Намджун знает, что это такое — Твой Доминант.
Для Чонгука это странная фигура, омытая туманом, расплывчатая и далёкая. И это понимание горько отзывается на языке.
― Могу предположить, что ты испытываешь, когда встречаешься с Тэмин-щи, ― продолжает Намджун. Чонгук поглядывает на него краем глаза, снова ловя улыбку и ямочки на щеках. Но хён всё равно грустит. ― Но сессионные партнёры никогда не заменят человека, которого ты можешь назвать своим, и это взаимно. Отдаваться только Ему одному ― или Им, в моем случае, ― добавляет он поспешно, смеясь. ― Это глубже и интимнее. И разве ты не хочешь узнать каково это?
― Красивые слова вряд ли сделают реальность такой же, ― скептически бормочет Чонгук, на что Намджун смеётся без злобы и с каким-то мягким смирением, как будто разговаривает с маленьким ребёнком. ― Менять партнёров означает каждый раз прыгать в неизвестность, и я не готов наткнуться на какого-нибудь психа, как моя мать, с манией величия из-за своей роли.
― Быть осторожным это хорошо, ― комментирует Намджун, кивая и принимая сказанное с необъятным пониманием, как это умеет делать только он. ― Но в тебе говорит травма, Чонгук-а, и ты это знаешь.
Может быть, и знает. А может и нет.
Да, ему бы не помешал психотерапевт.
― Поспишь сегодня со мной? ― спрашивает Чонгук, ложась на спину в позе звезды, чуть теснясь с Намджуном, который наблюдает за ним. ― Можешь не выключать свет.
― Хорошо, ― слышен тихий ответ, а после копошение: хён укладывается поудобнее. ― Тебе много о чём есть подумать сегодня ночью, но лучше поспи после такого тяжёлого приступа, ― советует Намджун, прекрасно зная, что вряд ли его послушают.
Но Чонгук и правда закрывает глаза.
Примечания:
Мой тг канал: https://t.me/+HXCMErCz6FJkODhi
Да, это был почти год, но вот я здесь. И нет, я не собираюсь забрасывать эту работу, честное слово. Спасибо за ожидание тем, кто дождался и тем, кто, возможно, этого всё-таки не сделал.
Всегда с любовью и благодарностью,
Ваш Mr.Fenrir