***
Когда Талли приходит в спальню, Алдер все еще сидит на кровати. Она не сразу замечает появление девушки, но, стоит той переступить порог, как слова сами слетают с губ. — Думала, Изадора оставит тебя на ночь понаблюдать, — Алдер говорит тихо, но так и не смотрит на девушку. — Думала, мы уже прошли тот этап, когда за меня решает Изадора, — Талли усмехается и подходит к зеркалу. Она стаскивает с себя рубашку, оставаясь в майке, и, взяв резинку с полки, быстро завязывает волосы в небрежный пучок. Неожиданно она понимает, что Алдер так ничего и не сказала ей в ответ, поэтому оборачивается и внимательно смотрит на нее. И сначала кажется, что все как обычно, но они вместе достаточно долго, чтобы понять, что это совсем не так. Талли только тогда обращает внимание, что Алдер все в той же одежде, как и два часа назад, когда допрос пошел не по плану. На брюках до сих пор пыль от сидения на полу. Пальцы у Алдер подрагивают. — Сара, — Талли ступает к ней осторожно, что-то в ней буквально кричит о неправильности всего, что происходит. Но Талли привыкла прислушиваться к себе. — Все хорошо. От слов Алдер смеется, горько, губы натянуто кривятся в улыбке. И она, наконец, позволяет себе поднять взгляд на стоящую перед ней девушку. — Я чуть не потеряла тебя. Талли выдыхает, ей хочется обнять Сару, притянуть к себе и никогда не отпускать. Но она сдерживается, потому что знает, сейчас нужны не только голые эмоции и желания, она нужна ей. Талли опускается перед ней на колени, как делала много раз в такие моменты, накрывает ее дрожащие руки своими и заглядывает в глаза. — Ты меня никогда не потеряешь, — Талли говорит тихо, отчетливо произносит каждое слово, стараясь, чтобы смысл сказанного передался полностью. — Ты не можешь этого знать, — Алдер качает головой и, высвобождая руку, легко касается щеки Талли, проводя легкую линию от скулы до шеи. Там она задерживается, цепляется взглядом за белесую линию, а после проводит по ней большим пальцем, буквально ощущая, как девушка перед ней задерживает дыхание. В мыслях мелькают кровавые образы с войны, Талли на операционном столе и жаждущие ее смерти Камарилья вокруг. Алдер сглатывает и хочет убрать руку, но Талли удерживает ее, встречаясь с взглядом. — Те дни давно прошли, — ее голос звучит увереннее, Талли сжимает пальцы сильнее, не позволяя Алдер отстраниться. Только не после всего, через что они прошли. Не после того чертового операционного стола, когда Камарилья, узнав, что Талли связана с Первой Песнью, решили выяснить, что же это такое. Резанули по горлу так, что Талли до сих пор с содроганием вспоминает тот день и этот медный привкус во рту. Если бы не Алдер тогда... Талли одергивает себя от мыслей. — Тебе нечего бояться, Сара. Алдер улыбается, ведет пальцами по щекам, поглаживая, наклоняется к Талли и целует, нежно, растягивая удовольствие. — Моя бесстрашная Талли, — шепчет ей в губы, отстраняясь, во взгляде вновь мелькает серьезность, — лучше испытывать страх, чем быть слепым глупцом. Талли поднимается на ноги и садится рядом с Алдер, накрывая ее руку своей. Она пару минут смотрит прямо перед собой, пока, наконец, не озвучивает то, что вертится на языке. — Она совсем не боялась… — Талли замолкает и смотрит на Алдер, пытаясь подобрать слова. Алдер выжидающе наблюдает, она точно знает, что та хочет сказать. — Она хотела, чтобы ты… — Знаю, — Алдер прерывает ее, но взгляда не отводит, он становится более тяжелым, плечи ощутимо напрягаются. — Скорбь, порой, заставляет идти на необдуманные поступки, — только и говорит она. Они молчат, обе погруженные в свои мысли. Алдер думает о женщине, чью жизнь она чуть самолично не забрала, разбитой, но при этом такой сильной. Она вдруг понимает, что та вполне могла бы дать ей отпор, если бы захотела. И мысль о том, что она сознательно перестала бороться, режет больнее ножа. Сара вспоминает и себя на ее месте, только ее при этом спас долг и служба, некогда было устраивать самобичевание. Ее передергивает. И она слишком напоминает ей саму себя. И от этого становится тошно. Талли внимательно смотрит на Алдер, отмечая, как та бледнеет, вздрагивает и резко встает с кровати и бросается в ванную. Талли спешит за ней, внутри все сжимается от волнения и беспокойства за любимую женщину. Алдер включает холодную воду и умывает лицо, хоть как-то желая прийти в себя. Чувствует, как Талли водит тихонько пальцами по ее спине, поворачивается к ней и заключает в объятия. Наплевать, что вода не выключена, наплевать, что руки сырые, она хватается, будто все еще боится потерять, себя или ее, не знает, да и какая к черту разница. Просто слишком близко было знакомое чувство. Слишком болезненна чужая скорбь, когда и со своей то не всегда справляешься. — Все хорошо, Сара, я здесь, я рядом, — шепчет Талли, поглаживая ту по спине и волосам, позволяя пальцам путаться в прядях, лишь бы не отпустить. Она знает, что чувствует Сара, что ощутила тогда и почему сейчас не готова ее опустить. Слишком много болезненного опыта, ни одному человеку это не по силам. И Талли готова стоять так, сколько потребуется, быть якорем, который вернет ее к себе. И они так и стоят так, обнявшись и не обращая ни на что внимание. На фоне бежит вода, но им все равно. Спустя какое-то время, Талли чувствует, как Алдер, наконец, расслабляется в ее руках, нет больше той скованности и напряжения в теле. Она обнимает в ответ и целует куда-то в шею, чуть ниже уха, а потом немного отстраняется и смотрит прямо в медовые глаза. — Прости. Талли качает головой, улыбаясь. — Все мы люди, никогда не извиняйся за это, — она притягивает Алдер снова к себе и целует в уголок рта, чувствуя, как та кивает в ответ. Им никогда не нужно было много слов, они понимали друг друга одним взглядом, движением, вот и сейчас, стоя совсем рядом, Талли лишь отступает и тянет Алдер за собой к душу. Она тихо, не говоря ни слова, расстегивает ее пиджак и стягивает с уставших плеч. Рубашка летит куда-то за пиджаком следом на пол. Туда же приземляется и ее собственная майка. Талли снимает пыльные штаны вместе с бельем и вновь смотрит на Алдер, которая так и стоит наполовину в одежде, и только волосы растрепаны. Она ловит ее за запястье и притягивает к себе, позволяя из коже соприкоснуться. И целует, жадно и страстно, надеясь хоть на секунду забыть обо всем, что сегодня произошло. Алдер готова позволить ей буквально все. Поэтому, когда Талли тянет ее на себя, все так же целуя, Алдер поддается. Прохладная вода льется на них, стоит им переступить порог душа. Талли смеется, как же она не любит такой контраст. Но Алдер не отпускает ее, целует сильнее, опускаясь к шее и покусывая там, где пульсирует вена. Рукой нащупывает кран позади нее и крутит горячую, вызывая на губах Талли стон наслаждения, как только вода становится достаточно теплой. Дверь душа за ними закрывается, погружая их в горячее месиво. Поцелуи и стоны, прерывистое дыхание, струи воды, стекающие по телам, но не приносящие ничего, кроме желания, и руки на затуманенных стеклах, упирающиеся и в то же время оставляющие влажные отпечатки на стекле. Они и не вспоминают, что в раковине у зеркала до сих пор льется холодная вода.Глава 3/10
16 августа 2022 г. в 15:20
Примечания:
Промо-визуализация: https://i.postimg.cc/KvZHB68Z/3.jpg
Если бы огонь мог говорить, она бы оглохла от его крика.
Талли ощущает языки пламени, ласкающие ее, они вдруг окружают со всех сторон, не давая возможности сделать вдох, выкачивают воздух, теснясь ближе. Шипят, словно поленья потрескивают где-то на задворках сознания. И треск этот такой громкий, что хочется уши прикрыть.
А потом кто-то кричит, и мелькают смутные очертания в темноте. Слышится звон разбитого стекла.
Талли ударяется затылком и раскрывает глаза. Все тело ломит, но она не сразу понимает, что отбросило ее на приличное расстояние. Голова раскалывается, и, стоит поднести руку к затылку, на пальцах ощущается влага. Видимо, и правда, все пошло совсем не так, как планировала. Сознание темнеет на долю секунды, но Талли борется с подступающим желанием закрыть глаза. С губ срывается болезненный стон.
— Тихо, Тал, мы уже здесь, Раэлль сейчас поможет тебе, — голос Эбигейл раздается совсем близко, и Талли только сейчас понимает, что та практически стоит на коленях рядом с ней, когда Раэлль опускается по другую сторону. В голове словно места нет для новой информации, только образы и красные вспышки, сливающиеся с черным, и Талли вновь позволяет себе закрыть глаза и зажмуриться. Во рту вдруг ощущает привкус крови. Неприятное чувство лезет откуда-то изнутри, возрождая в уме давно забытые кошмары. В прошлый раз этот вкус чуть не стоил ей жизни.
— Алдер, — выдыхает Талли и открывает глаза, встречаясь взглядом с Эбигейл.
— Немного занята, — Белвезер смотрит куда-то в сторону, и Талли только тогда осознает в каком положении она находится.
Они все еще в допросной. Сколько времени прошло? Талли пытается сесть, шипит от боли. Раэлль хоть и залечила основное, но последствия от полета через комнату дают о себе знать. Но сесть все же удается. Вокруг разбитое стекло, наверное, влетела она как раз в него, на руках кое-где порезы, мелкие и саднящие, но все это сейчас не имеет значения. Талли в замешательстве смотрит сначала на друзей, а лишь потом куда-то позади них. Только теперь, придя в себя окончательно, понимает, что в воздухе буквально сквозят искры. Ослепляющий красный повсюду. И по настороженным взглядам друзей, Талли уверена, она не одна их видит. Магия в воздухе.
Алдер стоит спиной к ней, словно ограждая и защищая, руки расставлены в стороны, тонкий свист исходит от женщины. Талли замечает сиреневое свечение, стекающее с пальцев, и понимает, что если Алдер призвала Мать, значит, все действительно плохо. Талли пытается приподняться немного, сесть удобнее, несмотря на ноющую боль по всему телу, опирается на стену позади нее, чтобы еще раз оценить положение вещей. Раэлль и Эбигейл по обе стороны от нее, одна придерживает, другая что-то пытается сказать. Слова не долетают до сознания, нужна только картинка.
На ведьме больше нет оков.
Первое, что бросается Талли в глаза. Она лихорадочно осматривает пол перед ней, но так и не находит желаемого. Что тогда произошло, понятия не имеет, но вдруг отчетливо осознает, что оковы та могла снять в любой момент. Эта сила в ней, с таким они еще не сталкивались, она словно живая только и ждала, чтобы вырваться. Талли неуверенно пытается вспомнить, что еще она ощутила, проникнув той в сознание, но мыслей слишком много, такие же хаотичные, как и все, что происходит перед ней.
На ведьминских пальцах сгустки красной энергии, беспокойные и колыхающиеся, словно языки пламени. Талли смотрит на них лишь секунду, но в отголосках сознания, наконец, возникает нечто, похожее на образы. И все они обрамлены этим цветом. Словно тонкая красная нить сплетает их между собой. Другой мир, люди, ее семья.
Талли вдруг вспоминает, что именно она увидела за красной маской. И это ощущение, тягучее и горькое на вкус, заставляет ее широко раскрыть глаза. Все должно быть совсем не так.
Именно в этот момент Алдер, которая все так же стоит перед ней, издает такой низкий гортанный звук и отталкивает ведьму в сторону, и та отлетает на несколько метров и с рваным стоном впечатывается в стену. Под ней тут же расходятся трещины, особенно в местах, где она цепляется пальцами. Красное свечение вокруг нее будто становится темнее, в глазах кровь, а не цвет. Но Алдер, как ни в чем не бывало, ступает к ней ближе. Ей не страшно.
Талли же, наоборот, позволяет эмоциям овладеть собой. Потому что она вдруг понимает, чего хочет эта женщина перед ними. Все вело к этому, ее отказ сотрудничать, отказ от еды, от всего. У Талли горло сжимает от одной только мысли о том, что они могут допустить такое.
— Алдер, — зовет она, но голос предательски дрожит. Талли видит, как Алдер оборачивается к ней, в глазах той злость и желание отомстить обидчице. Сиреневые жилки проступают под веками, а с пальцев тянутся пряди Мицелия. Алдер и правда не страшно. Уже нет. Было, когда ведьма вдруг отбросила Талли от себя на несколько метров или когда ее оковы буквально рассыпались словно прах. Но страх исчез, стоило только злости овладеть ей. Потому что никто не посмеет тронуть ее ведьм.
Поэтому Алдер отворачивается, стараясь не думать о застывшей просьбе в любимых глазах, и ступает вперед.
От Ванды же не ускользает то, как генерал перед ней смотрит на сидящую на полу девчонку. И в сознании что-то кликает. Она прекрасно знает этот взгляд.
Так она смотрела на Пьетро.
Так она смотрела на Вижена.
На Билли и Томми.
Семья, любимые, главные люди. Которых больше нет.
Последнее отрезвляет, и Ванда опускает взгляд на собственные руки, черные, обрамленные их кровью. Внутри словно что-то переключается и трещит, хотя, казалось, собирать уже нечего. Сердце давно разбито и непонятно, что вообще стучит в груди, если только не груда осколков. Разве она хочет, чтобы кто-то прошел через ту же боль, что она? Остаться сломленным, не способным ни на что, кроме ненависти к самой себе. Никто такого не заслуживает. А она снова чуть не позволила монстру внутри нее вырваться на свободу.
Глупая, глупая Ванда.
Второй такой ошибки она не допустит.
Ванда смотрит в светящиеся глаза напротив, ощущая, как нити обвиваются вокруг нее, проникают почти под кожу и смыкаются на горле. Она видит, как женщина смотрит с яростью, и в глазах ее бушует гнев. И Ванда не хочет сопротивляться. Она виновата, снова. Внутри хаос безропотно треплет сознание, на пальцах то возникает, то гаснет свечение. Она знает, уступи она сейчас, хаос отвоюет ее, защитит, возродит в ней чудовище, которое она так старательно прячет. Но Ванда не даст себе такой возможности. Она смотрит в глаза, в которых плещется разъяренное море, бьется о скалы, желая сточить их. И Ванда, подавляя магию внутри себя, не замечает, как из глаз текут слезы. Она просто хочет утонуть.
Алдер не сразу понимает, что меняется, но то, что видит перед собой, выбивает из себя. Боль, оголенная, острая, натянутая, словно нерв. В глазах напротив нет ничего, кроме этого щемящего чувства, и женщина, чуть раскрыв губы и ловя ртом воздух, смотрит на нее так, словно ищет спасения.
В смерти.
Алдер вздрагивает и отступает, Мицелий послушно растворяется в воздухе.
— Сара, — почти одновременно слышит она, как зовет ее Талли, но не поворачивается. Взгляд прикован лишь к женщине перед ней. Ведьма, не в силах стоять на ногах, сползает по стенке и падает на колени. Ее сгорбленная фигура теперь кажется еще более крошечной и хрупкой. Алдер сглатывает, внутри неприятно саднит, но она не отходит. Что-то не дает двинуться с места, ощущение, давно забытое чувство.
А потом они слышат всхлип, и еще один. И стук.
Ведьма бьет сжатыми кулаками по полу так, что красные искры летят в стороны. Ее трясет от подступивших рыданий, и она плачет, так надрывно и горько, что у Алдер в груди все сжимается. Она понимает, что знает это чувство. И эту боль, которая не оставляет ни на секунду, скребет в груди, будто не зияющая дыра вместо сердца.
Скорбь.
По воздуху проходят вибрации, когда ведьма бьет еще раз по полу, она буквально излучает силу, так что стены трескаются и стекло дрожит. Анакостия делает осторожный шаг к Алдер, но та и вовсе не обращает на нее внимание. Перед ней открытая рана, кровоточит и пульсирует в агонии. И Алдер прекрасно знает, каково это. У нее руки дрожат, но она не замечает. Неожиданно для всех, Алдер опускается рядом с женщиной на колени и легко касается ее головы. Такой простой, но важный жест.
Очередной импульс проходит по комнате, заставляя каждого замереть.
— Я знаю, что ты чувствуешь, — голос Алдер звучит тихо и спокойно, когда она обращается к ведьме, и та вдруг смотрит на нее в ответ. Красные глаза застланы слезами, но за ними такая чернота, словно нет ничего и никого, кто мог бы разжечь в них свет. В них так же мелькает недоверие, но лишь на какую-то долю секунды, потом угасает, словно его и не было никогда. Ведьма закрывает глаза, позволяя слезам скатиться по щекам, губы ее дрожат. И, когда она вновь смотрит на сидящую рядом с ней, Алдер понимает, что та хочет что-то сказать. Но с губ срывается только всхлип, и она смотрит в пол на то место, где пальцы касаются щебня. Черный там сливается с красными ссадинами от ударов. Сжимает руки в кулаки, словно хочет спрятаться.
Алдер знает, что им еще предстоит тяжелый разговор, но не сейчас. Ведьма, кем бы она не была, слишком уязвима. Поэтому Алдер, так и не разорвав контакта с ней, начинает тихо напевать, заставляя мелодию окружить ее. Она видит, как толика осознания мелькает в чужом взгляде, прежде чем ведьма засыпает и буквально падает к ней в руки. Алдер удерживает ее, не позволив удариться, когда сзади слышит тихий голос Анакостии:
— Какого черта только что произошло?