Спрячь меня

Выносливость. Вот в чём сила. Мы считаем себя сильными, в то время как каждый божий день ноем о депрессии, выгорании и стрессе. Нам нравится выставлять чувства напоказ. Мы плачем у всех на глазах. Мы не вправе болтать о выносливости. На наручных часах красовались час двадцать семь, когда Вики убедилась, что Ости уснула крепким сном. Она в последний раз взглянула на неё спящую, убитую горем, измученную неизвестностью, осмелилась прикоснуться кончиком пальца к щеке и ласково провести до линии челюсти. Отстранилась, поднялась со стула и убрала его на место. Затем, мысленно пожелав ей терпения и смирения, вышла из покоев и отправилась в школу. Она медленно шагала по дешёвой брусчатке, глядя прямо перед собой, не опуская голову. Разговор с дьяволицей пусть был и коротким, но сумел высосать из Вики всю энергию, все оставшиеся силы. Она шла и каждый её шаг отдавался болью в голове, а ведь ей вставать в шесть и отправляться на тренировку. Вики чувствовала себя дурно. Она боялась, что в любую минуту могла рухнуть на землю. Мышцы спины разболелись не на шутку, ей было больно даже в плечах. Ноги стали ватными. Это же насколько я утомлена, чтобы превратиться в грёбаный мешок! Поднявшись наконец в комнату, где Мими уже мирно сопела, непризнанная заперла дверь на ключ. И с болезненно-сморщенным лицом устало села за стол, положив, успевшие замёрзнуть ладони на колени, обтянутые плотной тканью чёрных брюк. Боли в голове усилились настолько, что даже моргание превратилось в катастрофу. Сколько месяцев она мечтала о спокойном и крепком сне?.. Ей нужны были снотворные, если таковые здесь имелись. Уокер просто хотела вырубиться на пару суток, забыв об учёбе, тренировках, матери и принципе «никогда не расслабляться!». Луна, глядящая в их с Мими спальню и освещающая часть стола за которым Вики сидела, напоминала зловещее бледное лицо, какое бывает в земных фильмах ужасов. Всё в эти минуты кричало ей о злобе и презрении к её персоне. Она опустила глаза на руки и снова замерла, почти не дыша. Голова продолжала гудеть. Мышцы спины продолжали ныть. Обкусанные от нервов губы продолжали чертовски больно гореть. Не сдохнуть бы сейчас. Не сдохнуть бы… Она не спала, когда Саферий в которую ночь подряд с трудом засыпал. И эта трудность была вызвана мыслями о Вики. В которую — он признался — влюбился по самые уши… Восхищение в перемешку с гордостью, — вот что он испытывал к ней. Самая что ни на есть волшебная и даже детская для такого мужчины влюблённость… Он чувствовал, как огрубевшее за мучительные столетия сердце потихоньку стало смягчаться, как бы он ни старался заглушить это чувство. Потрясающе. Она стала его идеалом. Не спала, когда Ости проснулась, дрожа всем телом, без сил остановить катящиеся по вискам слёзы. Она привстала и, не увидев Уокер рядом, скривила лицо в болезненной гримасе. Затем вновь спряталась под одеяло, всхлипывая и до боли жмуря глаза. На секунду ей показалось, что Вики теперь первая из всех бессмертных, кому не стало плевать на её боль. Ей показалось, что она поняла её. Поняла по-настоящему, потому что, когда непризнанная говорила с ней, тускло-голубые глаза засияли искренностью. И её энергия… Она была полна сострадания и горечи. Не спала, когда Люцифер, чьи зеницы сполна поглощали огонь в камине, в странном смятении начал понимать, как ошибался насчёт Уокер. Она казалась ему слишком поверхностной, чтобы напрягать мозги и тело ради целей. Хотелось взглянуть в полные раздумий и тоски тускло-голубые радужки и попробовать понять, что происходит в её голове. В день экзамена, когда Вики без страха в глазах повысила на него голос, отлично представляя, какими могли быть последствия, Люцифер понял, что она не трусиха. Когда Уокер вечером пришла к нему, думая, что за дверью находится Ости, наследник понял, что она не представительница снобизма или заносчивых непризнанных, считавших себя особенными только потому, что из их спин выросли тривиального цвета крылья убогих размеров. На часах шесть сорок семь. Они не спят. Принц поднялся на небеса, ибо только там есть райски чистый воздух, божественно красивые пейзажи из зелени лугов, деревьев и бледно-голубого утреннего неба. Летающий остров, где ему нравилось лицезреть рассвет вместе с погружением в мысли о власти, встретил его прохладным ветром. Приземлившись, он глубоко вздохнул, чувствуя, как вот-вот сорвутся пуговицы на рубашке обтягивающую сильную грудь. Но не успел Люцифер выдохнуть, как до него донёсся злобный женский крик. Он двинулся в его сторону, поднимаясь по маленькому зелёному холму, а, когда добрался, утреннее умиротворение исчезло без следа. Архидемон отражал удары непризнанной так, словно знал всё наперёд. Уокер была настолько озлоблена, что казалось, была готова прикончить его и сдохнуть сама. Они были далеко, но демоническое зрение мужчины не позволяло упустить ни единого движения, ни единой секунды напряжения, злобы и бесстрашия в женском естестве. Странная. Совсем не такая, как он о ней думал несколькими неделями ранее. Странная до невозможности. Слишком непохожая на других непризнанных. Слишком сдержанная. Стеклянная. Молчаливая. И при всём этом её характер привлекал слишком много внимания. Что она чувствует? Чёрный топ с длинными рукавами и горловиной пропитался потом, как и лицо её сверкало мешающими каплями пота. Широкие спортивные брюки болотного цвета сидели идеально, и он был уверен, что любая другая девушка, даже с модельными данными смотрелась бы в этом образе совершенно нелепо. Короткие, пепельного цвета волосы были далеки от элегантной укладки. Губы как всегда поджаты. Тонкие изящные брови нахмурены в раздражении. Плечи уверенно расправлялись всякий раз, когда у неё получалось отбивать удары Архидемона. Уокер рассчитывала каждое своё действие: она умело била его в лицо, идеально рассекая бровь, в кровь задевая скулы и злобно разбивая губы. И во всём этом, чёрт возьми, чувствовался непередаваемый, холодный, Уокерский вайб. В некоторой степени её образ был даже эстетически красивым. Ведь как иначе объяснить эмоции и ощущения, которые в данные минуты испытывал сын Сатаны?.. Ведь нельзя быть такой бесподобной. Ему нравилось, как ловкость и смелость добавляли ей крутизны, которую так обожали демоны. А искажённое в гримасе злости лицо оголяло демоническую суть. Уокер не сдавалась ещё долго, но даже когда силы начали покидать её, она оставалась невероятной. У Саферия, наконец, получилось прибить Вики к земле. Громко и, вероятно, больно, потому что злость на её лице сменилась негодованием. Солнце медленно и плавно вступало в свои права, одаряя лучами зелёную лужайку вместе с полевыми цветами и высокими, густыми деревьями, под одним из которых девушке стоило отдышаться. Люцифер с недовольством наблюдал за тем, как Архидемон протянул Уокер руку, но та продолжала лежать на земле спиной, издавая тихие болезненные вздохи. — Ты мне не нравишься сегодня. Что с тобой? — спросил он, встав на одно колено и пристально разглядывая её. — Всё нормально… — сумела ответить Вики, зажмурив глаза, когда он обхватил обмякшие плечи и поднял, помогая принять сидячее положение. — Ты не можешь даже пальцами шевелить, я отнесу тебя в лазарет или… — Нет, нет. Не стоит, — она смочила губы, — мне просто нужно отдышаться. Блять, как же это знакомо… Не собираясь больше стоять в стороне, Люцифер двинулся к ним. Он быстро облетел крупные деревья, каменистые выступы и в скором времени двое бессмертных наконец заметили его, когда тот навис над ними мрачной тенью. — Приветствую, — произнёс Саферий, помогая непризнанной встать, а затем перекинул её руку через свою шею, крепко вцепившись в оголённую талию. Люцифер недовольно кивнул ему, затем перевёл взгляд на Вики. — Не привык заниматься благотворительностью, но не хочу отворачиваться, зная, как ты себя чувствуешь, — произнёс он, идеально прикрывая немного взволнованное состояние. Непризнанная недоумённо подняла на него глаза. — Я хочу кое-что вколоть, чтобы избавить тебя от… неприятных ощущений. — О чём это ты? — Пусть она ответит, — отрезал мужчина, раздражённо перебив Архидемона. — На кой чёрт?! Ей нужен холодный душ! — вспыхнул демон, не думая ни о чём, кроме девушки, уставшей даже дышать. — Избавит от боли? — в её хриплом голосе слышалась усталая радость, которая доставила обоим демонам пару неприятных ударов сердца. И они, поражённые, внезапно пролетевшей мыслью, сжали челюсти. Люцифер ответил кивком. — И что тебе нужно? — спросила Вики, иронично усмехнувшись сквозь пренеприятные ощущения. — Об этом потом. Сейчас летим в Ад, — не обратив должного внимания на её вопрос, он хотел развернуться и подняться ввысь, но Саферий снова остановил его. — Ты можешь провести свою… процедуру в комнате Вики. Зачем тащиться в Ад? — грубо обратился он. — Мими сейчас спит. Если мы её разбудим, она будет беспокоиться. Мы могли бы подняться в лазарет… — начала Уокер, но снова оказалась проигнорирована. — Можешь отдать её мне и проваливать ко всем чертям! — раздражённо процедил наследник, прожигая лицо Саферия недобрым взглядом. И уже было подошёл к ним, чтобы взять беднягу на руки, но Архидемон стремительно отошёл, посчитав отдать девчонку в руки сына Дьявола ужаснейшим из всех преступлений. Он не позволял себе говорить, что не хотел, чтобы Вики оказывалась в чьих-либо руках, кроме его. Поэтому: — Тогда летим. Умело скрыв признаки шатающихся нервов, виновником которых являлся Архидемон, Люцифер взлетел, чувствуя позади слабеющую энергию Уокер, и страшно разозлённую Саферия. В скором времени, оказавшись в просторных покоях, где царили полумрак, презрение к любым гостям, аромат древесины и качественного алкоголя, сын Сатаны поднял руку в приглашающем жесте, после которого закрыл за собой дверь. — Уложи её на кровать, — донёсся голос наследника из соседней комнаты. Саферий так и сделал, скрепя зубы. Ему нельзя было думать о таком, но не смог не представить, как Вики идеально смотрелась бы на его простынях. До жути абсурдно и неправильно, и вместе с тем так сладко ему было думать о таком. Он не позволял себе переходить рамки, но чувствовал, что это неизбежно. Лишь вопрос времени, когда Саферий сделает один такой нужный и необходимый шаг навстречу девушке, что стала ему слишком дорога. Ведь он даже не знал, какую еду она любит; что думала о роскошных дворцах; каким цветам отдавала предпочтение; чем любила заниматься в свободное время… Чёрт возьми, Уокер… Люцифер вернулся со шприцем внушительных размеров, внутри которого виднелась тёмно-янтарная жидкость. Саферий сначала не поверил, что он собирался проколоть этим иглищем её тонкую кожу декольте, но когда Дьявол оттянул горловину водолазки вниз и пристоил конец иглы чуть ниже ключиц, Архидемон снова вспыхнул вопросами: — Что ты делаешь? Что это за хрень?! Какого чёрта нужно было… — Элексир для пренебрегающих здоровьем. Творение местного лекаря, — резко воткнул клинкоподобную иглу в нежную кожу и плавно отправил вещество в действие. Саферий лишь шумно выдохнул, наблюдая за тем, как Вики в ужасе распахнула глаза, из которых тут же полились слёзы. — Какого чёрта так больно?! — прошипела она, изо всех сил держа вопли в горле. — Придётся потерпеть ещё пару минут, — произнёс Люцифер, отложив орудие исцеления на тумбу, а затем присел на край кровати рядом с ней, пока Саферий стоял оперившись спиной о стену. — Об этом лекарстве знаем только мы с отцом и лекарем, — и, после недолгой паузы продолжил: — Ну, теперь и вы с Уокер. Главное, не болтать об этом. — Имеются побочки? — спросил Саферий. — Да. Это лучше и хуже, чем земная дурь. От наркотиков организм увядает. А от элексира наполняется энергией, но с этим нельзя играть, — строго проговорил Люцифер последние слова. — Это почти яд, — выдохнул он с невыносимыми чувствами наблюдая за непризнанной. — Да. Почти. Люциферу было не по себе, но он умел скрывать любое своё состояние в отличие от Архидемона. Саферий не смог бы описать во что превратились его внутренности, когда наблюдал за мучениями девушки, которая ещё вчера была совершенно здорова, когда он напоминал ей о предстоящей тренировке. Рваные вздохи, вспотевшее лицо, содрогающиеся руки, застывшие от ужаса боли глаза — всё это давило на них, но оба продолжали ждать, когда элексир наконец завершит свою обезболивающую, успевшую поднадоесть, функцию. Люцифер, в эти непростые для его натуры моменты, увидел, как сильно Вики обкусывала губы от невыносимой боли. Он понимал её как никто другой, но также осознавал, что сейчас её другом станет только терпение. Он не мог отвести от её лица взор, сменившийся с пылающего цвета на мутно-кровавый оттенок. Наблюдал за тяжело вздымающейся грудью и напряжённой талией, успевшей приобрести лёгкий, еле заметный, нежный рельеф от непрекращающихся телесных нагрузок. Глаза поднялись выше: она продолжала впиваться верхними зубами в нижнюю губу на которой выступили мелкие капли крови. Прежде чем успел подумать, Люцифер поднёс руку к её лицу и большим пальцем стёр кровь, как будто она не появится вновь на пухлой губе. — Любое касание сейчас причиняет ей дискомфорт. Может, ты уберёшь свою руку?! — как можно тише прошипел Саферий, злобно вздыхая и недобро глядя на мужчину. Люцифер никак не отреагировал на его выпад, а только нежно убрал пепельную прядь с её лба. Ему было плевать на любые реплики или действия в свою сторону. Дьявол просто хотел прикоснуться к ней в совершенно несвойственной ему манере. Через несколько минут дыхание стало менее прерывистым, а спустя ещё время и вовсе стало ровным. Веки стали слишком тяжелы, но непризнанная смогла их распахнуть и вглядеться в кроваво-рубиновые зеницы, смотревшие на неё со странной мягкостью. — Нельзя издеваться так над своим телом, непризнанная. Нельзя получить всю силу и ловкость сразу. Тебе нужно отдохнуть от своих тренировок и от того, — подняв недовольный взгляд на Архидемона, — кто не учитывает, что ты ещё не обладаешь стойкой выносливостью, которая помогла бы выдержать подобную нагрузку, — снисходительный тон, но не жалеющий взгляд. Возможно, это и нужно было ей в эти минуты. Потому что прозвучи в его словах хоть крупица жалости, она не смогла бы остаться здесь и на долю секунды. Даже если Люцифер не понимал этого, Вики была благодарна. Жалость — последнее, что ей сейчас нужно. Саферий хотел пустить в ход свои едкие замечания, но прикусил язык, осознав, что Люцифер прав. Он должен был понять, что Уокер сегодня плохо по её виду, когда они встретились на острове. — Он прав. Тебе стоит отдохнуть несколько дней, а может, и недель… И… — «звини» чуть не вырвалось. Извини, что я такой идиот. Извини, что не думал о здоровье. Извини, что не уделяю должного внимания твоему состоянию. Извини, что не умею оказывать моральную помощь. Извини, я знаю, что этого недостаточно… Он всматривался в усталые, бледные сапфиры и видел там воплощение грустного уюта. Всматривался, печалился и злился за то, что она сейчас так пронзительно смотрела не на него. А на того, которого хотелось сию же секунду закопать. Был бы он подростком, не понял бы своей ненависти. Но Саферий мужчина — он понимал себя. Свою ненависть и жгучее презрение. — Кажется, мне уже лучше… — произнесла Уокер осипшим голосом, и неуверенно приняла сидячее положение. — Аккуратно, — коснувшись ладонью выпирающих лопаток, Люцифер не отводил от неё взора, будто отведи его, и Вики исчезнет с поля зрения. Он поднялся, и девушка встала вслед за ним. — Спасибо, конечно. Но я не знаю, чем расплатиться, — сдержанно и уверенно произнесла она. Как же он был доволен, что Уокер понимала этот мир. Понимала, что демоны корыстные, алчные твари. Люциферу сейчас ничего не нужно было. Но он знал, что только вопрос времени, когда она ему понадобится. — Когда придёт время — я обязательно найду тебя, непризнанная, — ответил он тем же тоном, — Саферий, больше не доводи своих учеников до такого убогого состояния. Дьявольского лекарства не хватит на всех, — ткнув мужчину его же оплошностью, Люцифер понёс орудие обратно. Саферий только закатил глаза, взял Вики под руку и повёл из королевских покоев восвояси. По просьбе Уокер, они зашли в её комнату через окно, чтобы ученики ничего не заметили. Поставив её на пол, Саферий хотел извиниться, но, посмотрев в глаза, понял, что сейчас не самый лучший момент для его речи. Вики была слишком подавленной. Почти убитой. Ей нужно было что-нибудь успокаивающее. Что-то, что помогло бы расслабиться. Массаж тела? Спа-процедуры? Джакузи? Или что помогало ей, когда она была человеком?.. — Спасибо. Мне жаль, что от меня столько неприятностей, Саферий, — присев на край кровати, произнесла она. — Это я виноват. Олух… — прошептал он. — Я не хочу тебя задерживать. Со мной уже всё нормально. Ты можешь не тратить на меня время, — найдя силы улыбнуться, произнесла она. — И… тебе бы обработать лицо. — Обязательно. Хоть ты и была слабой — потрепать меня сумела. Всё будет хорошо, — усмехнувшись, он прикоснулся к её плечу. — Прими душ и отдохни. Тренировок не будет в ближайший месяц. — Мне нужна всего неделя, чтобы восстановиться. Я знаю своё тело, Саферий. — Я не хочу с тобой спорить. Месяц и не раньше, — щёлкнул её по носу и вылетел через окно. Для Вики щелчок был приятельским жестом. Для Саферия любое прикосновение — все собранные в кончиках пальцев чувства.

***

Гюго в «Отверженных» написал: «Тайник совести. Настал момент заглянуть туда ещё раз. Волнение и трепет. Нет ничего ужаснее такого созерцания. Нигде ум не встречает таких необычайных проблесков, такого таинственного мрака, как в человеческой душе; нет ничего страшнее, сложнее, таинственнее и бесконечнее». Она погрузилась в муки совести. Она сделала ошибку. Убив себя, повернулась к Богу спиной. А это было тяжким из всех грузов. Уокер не нужно было больше чьё-то замечание, чтобы исправиться. Не нужно было наставничество, чтобы совершенствоваться. Не нужны были чужие советы. Советы давал ей Гюго. Просидев под горячим холодным душем около получаса, поразмыслив над всем неприятным, что сегодня произошло, проанализировав разговор с мужчинами и оценив своё состояние, Вики приняла одно очень важное для неё решение, мысль о котором должна была проскользнуть в её голове ещё давным-давно. Всё, что она делала до этого момента, всё, чего добилась — начало казаться настоящим, бессмысленным, отвратительным времяпровождением. Начало казаться, что всё это бред. Чушь. Дерьмо. Она стала сильнее и бесчувственнее, но кому от этого хорошо? Добилась для себя много, но в её душе до сих пор плавало одно и то же отвращение к себе… До сих пор, но не с этой секунды. С наполнившей её сердце нежностью к самой себе, Вики закрыла глаза, хоть и знала, что крепкий сон не может быть ей обеспечен. Она собиралась понять себя глубже. Через пару дней, беспечно валяясь на мягкой постели, раскинув конечности, она впервые задумала напиться вдрызг. И вовсе не от боли, а от освобождения. Мими давно ушла на пары, значит скоро должна вернуться. Вики вдруг сильно захотелось провести время с друзьями, забыв о всех планах на день, учёбе, выстроенных правилах и принципах. Ей захотелось простой жизни. Простой дружбы. Простого тепла. Простых и лёгких мыслей. Натянув на голое тело домашний брючный костюм серого цвета, Вики хотела распахнуть окно и приняться выпускать сладкопахнущий дым, но громкий стук в дверь отвлёк от этой мысли. Открыв её, Уокер встретилась с уверенным, почти суровым взглядом наследника, в котором пылало далеко не пламя, к которому все смогли привыкнуть. То был интерес. Его плечи были широко расправлены. Руки напряжённо опущены. Крылья величественно приподняты над полом. А в его голосе слышалась одна только сталь: — Сейчас ты прогуляешься со мной, Уокер.