***
— Твою мать! Я снова в поту. Меня снова знобит. Я снова плачу. Ненавижу трясущиеся руки. Ненавижу, что уже вторую неделю не могу взять себя в руки и перестать поддаваться слабости. Ненавижу себя снова! Это был ужас. Чёртов кошмар, явившийся, стоило мне задремать после тяжёлой тренировки. И я видела... Снова видела этого ублюдка. Он снова смеялся. Насмехался надо мной, толкаясь снова и снова, пока я кричала, просила его прекратить. Он бил меня, и, даже находясь во сне, я чувствовала его удары на рёбрах, животе и лице. Тяжело дыша, я откинула простынь и отправилась распахивать дверцы балкона, надеясь, что холодный колючий ночной воздух поможет мне взять себя в руки и перестать дрожать. Он тут же ударил мне в лицо, принялся развевать пушистую шевелюру, пока я, точно накуренная сумасбродная девка, сбежавшая из психбольницы, бездумно вглядывалась в даль, понятия не имея, что нужно предпринять, чтобы не возвращаться в то дерьмовое начало. Не хочу, не хочу, блять, туда. Не хочу... Чёрт тебя дери, возьми себя в руки, тряпка! Со дня крылоборства прошло пару унылых недель. И не было ни дня, ни часа, чтобы я не думала о Люцифере и Саферии. Они так прочно засели у меня в голове. И, что бы я ни делала, как бы ни пыталась сосредоточиться на учёбе и тренировках, эти двое мужчин не собирались оставлять меня в покое. Я не видела больше Саферия, зато видела Люцифера, когда мы спускались на факультет демонов на лекцию Геральда. Он даже не посмотрел на меня. Сидел за своим столом и читал, изредка двигая губами, будто смаковал слова. Проходил длинными сильными пальцами по страницам, а мне... Чёрт, а мне просто захотелось оказаться на месте этой бумаги. Глупо, тупо, но эти мысли и фантазии приносили мне удовольствие, хоть и мгновенное. А Люций не поднял голову, хотя я уверена, что он чувствовал на себе чужой взгляд. Потом я увидела его у водоворота, когда у нас были задания. Мы стояли недалеко друг от друга, но он снова не посмотрел на меня. И это было... Блять, это было почти ужасно! Я тоже пыталась сделать вид, что мне всё равно, но, наверное, он понимал, что это не так хотя бы по моей энергии. Мне было паршиво. Позавчера он поссорился с ангелом Фенцио. Никто не знал, что произошло. Все слышали мужские крики в кабинете учителя и видели, как потом Люцифер хлопнул дверью так, что поверх образовалась длинная трещина, и направился к выходу из школы, больно задев меня плечом и оттолкнув со своего пути так грубо, что я чуть не грохнулась на мраморный пол. Мне было больно, и я сама в этом виновата. Не хрен быть такой чувствительной идиоткой. И не хрен было перегибать палку в тот день, как будто хотела доказать себе, что я его не опасаюсь, что мне плевать на всё и вся, кроме себя. — Почему ты никогда не будишь меня? Мы же опаздываем! — пища, Мими натянула корсет со шнуровкой и короткую кожаную юбку, засунула ноги в высоченные шпильки и, прихватив пару массивных книжонок для лекции Фенцио, воскликнула: — Если он отругает нас, я тебя прибью прямо там! Идём. Зато я была обёрнута проще: тёмно-синий лонгслив, штаны с двойным поясом и грубые ботинки из чёрной кожи со шнурками. — Чёрт, надеюсь там будет Люцифер, ему точно захочется ткнуть Фенцио лицом в задницу, и они снова поссорятся. Лекция сорвётся, и учитель вышвырнет нас оттуда. Отлично вышло бы, да? — из неё так и лился энтузиазм. Мими была так настроена на этот расклад событий, что мне стало немного жаль представлять, как она расстроится, если урок пройдёт должным образом. Да и я не хотела бы видеть там Люцифера. Невыносимо находиться с ним в одном помещении. Мими тихо постучала в дверь аудитории и засунула туда голову, затем посмотрела на меня и потащила вовнутрь, схватив за запястье. Фенцио здесь не оказалось: нам точно не влетит. Хотя мне всегда было, грубо говоря, похер на замечания учителей. Я училась отлично, выделяясь среди серой кучки непризнанных, а хорошим ученикам прощается почти всё, включая и опоздания. И нет, это не высокое мнение о себе. Геральд ставил меня в пример при любом удобном случае, Фенцио начал отправлять меня на задания гораздо высшего уровня, в то время как остальным непризнанным давал мелкие поручения. Саферий последнюю неделю нашей тренировки хвалил мой рукопашный бой, а его оценивание было для меня настоящей роскошью. Саферий. Чёрт... Надеюсь, ему не стало хуже. Но ещё сильнее надеюсь, что он сможет избавиться от этой нелепой привязанности. Между нами нет ничего. Абсолютно ничего, и я понять не могу, какого хрена с ним произошло, блять, что он посмотрел на меня, как на лакомый кусочек. Мне, блять, нереально сильно жаль. Это потрясло меня, и я не могу не думать об этом постоянно. Мне нравится этот мужчина, но только как лучший наставник. Без сомнений, он красив и притягателен, его сила завораживает. Вероятно, не одна девушка мечтала о его объятиях, но я не могу посмотреть на него иначе, как на приятеля и тренера. — Эй, ты меня слышишь? — Мими легонько дёрнула меня за предплечье, стоя надо мной. — Что ты сказала? — взглянула я на неё. Заметив, как остальные ученики покидают аудиторию, я тоже встала с места. — Расписание, оказывается, поменяли, а эти олухи даже не предупредили, — возмущаясь тупости учителей, она двинулась к выходу, я — за ней, — Мы спускаемся в Ад.***
Да. Я всё ещё не люблю Ад. Это место – полная моя противоположность точно так же, как и для Люцифера школа ангелов и демонов. В отличие от небес тут невыносимо душно и неприятно жарко. Мне требуется как минимум полчаса, чтобы привыкнуть к гари и своим неприятным ощущениям, которые будут сопровождать меня до конца лекции. А лекция Геральда — это ведь не два часа, а, блять, целая эпоха человечества. И единственное, что меня отвлекало и немного смягчало мой негатив — это массивные книги на массивных полках, поднимающиеся до самого потолка и длиной на всю стену. Мне определённо нравилась здешняя библиотека, если бы не духота и постоянно болтающие демоны, которых Геральд еле смог угомонить. — Пс-с! Вики! — шёпотом позвали меня. Я обернулась и встретилась с озорным взглядом Ади и стоящего рядом с ним Сэми, и улыбнулась им, тихо подойдя, — Привет. — Привет. Не знала, что у нас совместный урок. — Да я тоже сначала не въехал. Эти тупицы постоянно меняют расписание, но сейчас оно мне очень даже нравится, — шепчет демон, постоянно поглядывая на Геральда, у которого, должно быть, уже пересохло горло от долгого объяснения темы. — Почему? — Потому что на занятия Геральда придётся спускаться чаще, вот почему, — недовольный таким раскладом отвечает Сэми, — Терпеть не могу здесь находиться! — Не ной, милый, это отличный способ побыть нам всем вместе. Кстати, где Мими? — оглядывается Ади. — Не знаю, её кто-то позвал. Мими не было уже второй час, а я понятия не имела, что она делает столько времени. Точно не читает книжки где-нибудь в глубине библиотеки. — Ладно, чёрт с ней. Сегодня вечеринка в вагоне. А, ой, прости, в «вонючем и дешёвом» сарае. Ты придёшь? — они все знают, как я ненавижу это место, и вечеринки в целом, но каждый раз приглашают, надеясь, что на этот раз я точно приду. Вместо ответа я просто смерила Ади высокомерным взглядом, показывая, что ставлю свой принцип не шляться по убогим местам выше его трогательно сложенных в бантик губ. И тогда он сбросил гримасу капризной девчонки и едко бросил: — Стерва, вот ты кто, Вики. Мы с Сэми лишь тихо рассмеялись на его раздражение. — Тебе смешно, Уокер?! — раздался громкий голос Геральда, и после этого тишина была просто обязана сразить всех наповал. И почему-то услышал он только мой смех. —Хм... нет, просто Ади любит отвлекаться и отвлекать других, — спокойствие разлилось по всему телу. Мне нравилось его подставлять. И, столкнувшись с его комично злым выражением лица, я еле сдержалась, чтобы не заорать от смеха. — Ади, быстро притащил свой зад в первый ряд! — Я же говорю, стерва! — прошипел он, чтобы услышали все, кто находился поблизости. Мне становится хорошо при мысли, что я вызываю у него те же эмоции, что вызывал у меня он, когда я только попала сюда. Но моё весёлое настроение сменяется на жуткое волнение, когда ощущаю всем естеством до скрежета зубов знакомую энергию. Он близко. Очень, очень близко. И мне хорошо и плохо одновременно, при этом чувствую, как внутри что-то взрывается, как на меня обрушивается холодная волна от тревоги. Я не понимаю, чего жду от него. Не понимаю, чего жду от себя. Мне ни за что в жизни не описать своё состояние. Это не чёртовы бабочки щекочут моё нутро. Это кое-что слишком игривое и приятное, и вместе с тем такое хреновое... Я страдаю, и мне грустно, что из-за мужчины. Я заслуживаю большего. Или нет? Может, мой удел — это всегда оставаться в самых низах и горевать об утраченном и не обретённом? Может, мужчины всегда будут вытирать об меня ноги, до этого окунув их в дерьмо? Может, я всегда буду зла к тем, кто желает мне добра и пытается помочь, а я не буду этого ценить? Это нечестно. Я не могу допустить, чтобы Люцифер вызывал во мне столько ярких эмоций, но всё равно допускаю. А потом, когда окажусь в своей комнате одна, я снова стану думать о нём, перекручивать в голове каждое его слово, каждое действие, каждое движение чувственных губ и снова буду чувствовать себя сукой похлеще кого бы там ни было... Люцифер молча садится за свой излюбленный стол в этом огромном пристанище для книг и знаний. Он берётся за толстый том, перелистывает вперёд и принимается вглядываться, ласкать взглядом писанину. Крупная ладонь с длинными пальцами уложена на поверхность стола, а вторая не отрывается от страницы. Он проводит рукой по волосам, немного ероша их, затем сонным жестом обхватывает свой подбородок, опираясь локтем о стол. А я, идиотка, не могу оторвать взор, потому что я снова убеждаюсь, что он — воплощение всего сексуального, что может быть в мужчине. И он не виноват, что я сука. — Прекрати так глазеть на него, иначе все поймут. Я растерянно перевожу взгляд на Сэми, который уставился на Геральда, будто в жизни ничего интересного не слышал, кроме его речей. — Чего? — недоумённо обращаюсь я. Он вздыхает и оглядывает меня. Всегда такой спокойный, уравновешенный, лишённый темпераментности, сейчас ангел старался не заржать, видимо, от моей нелепости. Мне внезапно стало до одурения стыдно перед ним и Люцифером, который вообще моё существование теперь не принимал, как факт. — Ладно-ладно, только не смейся надо мной. Это просто... — Я понимаю, — успокоившись, на полном серьёзе ответил он, вглядываясь в мои глаза, — между вами какая-то хрень, которую ты не можешь объяснить даже себе. Расслабься. Малыш Сэми понимает. Малыш Сэми всегда меня понимал. За это я его любила. Он знал, что я не железная. Если заметил, как я бросаю взгляды на Люцифера, — знает, что ещё могу быть заинтересованной кем-то, кроме книжек, сигарет и тренировок. Да, только малыш Сэми и знает об этом. Мне, наверное, пора прекращать думать о себе. Гордиться своей холодностью и сложностью, хотя на деле не такая я уж и сложная. Я могу чувствовать и иногда быть несдержанной. Просто, когда я не думаю о себе или о своём, мысли возвращаются к нему. К принцу, с которым мне теперь хочется поговорить. Мне извиниться перед ним? Нет, ни за что. И вовсе не потому, что я тварь такая, а потому, что Люцифер даже не обратит на это внимания. Возможно, именно этого он и добивается, так яро игнорируя меня, словно показывает мне, что я вообще права не имею даже смотреть в его сторону. Хочет, чтобы я почувствовала себя виноватой. Но я уже на самом дне этого чувства. Мне жаль. Не смертельно, но жаль. Иногда Люцифер меня бесит. — Вики... — вздыхает Сэми. Его руки спрятаны в карманах белых брюк. Он всё ещё не отвлекается от говорящего Геральда. А мне снова стыдно. Я снова смотрю на принца, чьи длинные ноги не могут уместиться под немаленьким столом. — Чёрт, да извини...! — Подойди к нему, — отрезает он требовательно, — Не поговоришь нормально, будешь всё время зацикливаться на этой чертовщине и загоняться. Лучше иди к нему, — кивает на него. Я мнусь на месте, не понимая, что стоит предпринять. А что я скажу ему? Он же прогонит меня. Я вообще... Тряпка. Тряпка! Вот ты кто! Я вдруг почувствовала, как адреналин вперемешку со страхом, неуверенностью и пессимизмом охватили всё тело, и сделать шаг невозможно было просто физически. Кошмар... — Ну ладно, — прошептав, я незаметно выскользнула из толпы, скрылась за шкафами и направилась к Люциферу, стараясь не выдавать эмоции, вспыхнувшие при одном только шаге к нему. Я сглотнула. Взволнованность била по вискам. Чувствую, как потеют ладони. Как пересыхает в горле. Как подрагивают колени, отказываясь сгибаться. У меня темнеет в глазах. У меня, сука, сердце рвётся, готовое переломать мне все рёбра. Я даже перед сукиным Мартином так не робела в первые минуты нашей встречи. — Кхм... — прочистив горло, я растерялась от незнания куда деть руки и просто сцепила их за спиной. Только рот открыла, чтобы спросить, не помешаю ли, как тут же опомнившись, прикрыла и сжала губы в тонкую полоску. Я вдруг почувствовала, как злоба и негодование растеклись по всему телу, в первую очередь охватывая сердце. Юркнула за массивный стеллаж, опустив руки и сжав ладони в крепкие кулаки. Почему мне так жаль? Почему мне стыдно перед ним? Почему мне хочется извиниться? Я же просто не выдерживаю! Я была так рассержена, что не заметила, как в порыве ударила локтем по корешкам книг, и те с гулом упали на пыльный пол, привлекая внимание Геральда и некоторых учеников. Да твою же ма-а-а-ать! — Уокер? Всё в порядке? Почему ты не в строю? — прозвучал суровый голос Геральда с боку. Да. Теперь все поймут, что у меня не все дома? Хрен с ними. Я вышла из-за своей деревянной защиты, являясь взору всех присутствующих, в том числе и Люцифера, который оторвался от чтения и смотрел на меня с еле уловимым интересом. Было достаточно и мимолётного взгляда в его сторону, чтобы понять это. — Всё нормально. Извините, — без запинки сказала я, непринуждённо сбрасывая невидимые пылинки с плеч лонгслива. — Тогда вернись на место, — внимательно глядя на меня, недовольно выплюнул демон. — Мне сейчас нужно отойти, — нервно сглотнула, потому что эта глупая ситуация начала действовать мне на нервы, — Это срочно, — потому что мне срочно нужно покурить, и, наверное, опустошить пару бокалов джина. Мне сейчас жутко находиться в Аду, когда в нескольких метрах сидит мужчина, вызывающий во мне кучу приятных и неприятных эмоций вперемешку с желанием поговорить с ним. Это хреново даже для меня. Геральд сверлит меня взглядом какое-то время, словно не веря в моё состояние, но затем кивает и возвращается к лекции. Я сегодня с самого утра ему не нравлюсь. Блять, если на то пошло, то я вообще в последнее время никому не нравлюсь, но почему-то меня это волнует только сейчас. В этой толпе замечаю вопросительно смотрящих на меня Ади и Сэми и коротко киваю головой, как бы прощаясь. Я не хотела, чтобы друзья волновались, но всегда... абсолютно, сука, всегда так и выходит. Я втягиваю этих бедолаг в свои неприятности, а затем каждый из этих троих пытается помочь мне своими способами, и плевать они хотели, нуждаюсь я в их помощи или нет. Наверное, они понимают в чём смысл дружбы. Покинув библиотеку, я стремительно направилась к лестнице, чтобы спуститься на нижний этаж и наконец свалить отсюда нахер, но эта неделя явно была не моя, или против меня, или, возможно, теперь и загробная жизнь станет врагом... За секунду до того, как меня схватили за плечо и развернули к обладателю сильных пальцев, я почувствовала полыхающую интересом энергию Люцифера, который теперь разглядывал моё лицо, зависая на секунду на приоткрытых от недоумения губах. — Ты хотела поговорить, не так ли? — его голос прозвучал несколько грубо, чем обычно, но и он всю эту неделю был немного не в ладах с окружающими, почти так же, как и я. — Я... — почувствовала, как жар обдаёт щёки и уши вместе с сердцем, когда он в миг ослабил хватку на плече и медленно, даже нежно опустил её по предплечью до самой вспотевшей руки, которую я сомкнула в кулак до того, как он горячими пальцами прикоснулся к выступающим костяшкам. Я не знаю, что происходит с ним, со мной, но, когда мы остаёмся наедине... это просто лучшие мгновения в моих жизнях. Мне нравится смотреть на него, и когда он смотрит на меня, но в то же время я так боюсь этих грёбаных искр, что невольно рушу каждый момент, который Люцифер создаёт. С моим несчастьем-то всё понятно. Но что же творится с ним? Чувствует ли Люцифер то же, что и я? Мучает ли его этот самый невыносимо приятный жар, который за доли секунды превращается в холод и наоборот? Волнует ли его моё частое дыхание, или то, как я нелепо то открываю, то захлопываю губы? Было ли ему грустно после нашего последнего разговора, как мне? Никогда, наверное, не узнаю. Возможно, я всё это выдумала. Может быть, я привыкла додумывать за других, крутить драмы, жалеть себя, создавать проблемы и втягивать в них своих друзей? Может так. — Нет, не хотела, — ощущение, будто прошло несколько часов, и мой ответ кажется глупым. Всё становится хуже, когда Люцифер в оскале поднимает уголок соблазнительных губ, оголяя белоснежные ровные зубы с заострёнными клыками. — Да неужели?! — Зачем последовал за мной? — спрятав руки за спиной, спросила я, вглядваясь в его глаза, полные безмятежного вулкана. — Ненавижу недосказанности. Думаешь, я не заметил, как ты копошилась за стеллажом? Так хотела подойти, но потом передумала и сорвалась на несчастные книжонки. Может, хватит вести себя, как обиженный подросток? — его тон был невежливым, злым, отталкивающим, но в словах скользила правда, пусть и неприятная, но то, как Люцифер вслед за этими словами заправил тонкую прядь мне за ухо было по-странному нежно на фоне этих самых пугающих искр между нами. Я не смела возражать: он был прав. Я веду себя, как идиотка. Но это его вина. Идиотизм сам меня накрывает, когда Люцифер оказывается поблизости... Я начала избегать его взгляда, спрятав руки в карманах брюк, устало выдохнула и кивнула, а затем... просто обошла его, чтобы уйти отсюда. Потому что мне плохо. Но он снова схватил меня за руку. На этот раз очень больно, показывая своё недовольство, и грубо вернул на прежнее место. — Ты вообще слышишь меня, идиотка?! — зарычал он, — Думаешь, это всё шутки? Какого хрена я должен повторять это?! — Что повторять? — вскинув брови спросила я, после чего Люцифер притянул меня к себе, не ослабляя хватку, так пугающе близко наклонился, на мгновение прикоснувшись к щеке носом. В его глазах пылала такая злоба, что появилось страшное предчувствие, будто он собирается дать мне пощёчину. Я понимала, о чём он говорит, просто... наверное, мне хотелось сделать ему неприятно, чтобы покрыть ущерб, который нанёс мне своей правдой. Глупо и по-идиотски... — Стой, блять, смирно, когда я с тобой говорю. Не поворачивайся ко мне спиной, когда я с тобой говорю. Никогда. Блядь. Так. Не делай, — процедил он, до боли сжимая руку. А сейчас, сука, мне не стыдно. Ни капли! — Всегда. Блядь. Буду. Так. Делать. Всегда, — ответила я тем же тоном, что и он. Он усмехнулся, но в разбушевавшихся глазах смешинок я не увидела. Люцифер чуть отстранился, как будто пытался понять, не послышалось ли ему. — Что ты сказала? — Что слышал. Пусти, — грубо вырвав руку, я хотела было помчаться, наконец, блять, отсюда прочь, но всё произошло словно в замедленной съёмке: Люцифер со страшным рыком схватил меня сзади за талию своими сильными ручищами и понёс куда-то вглубь замка. Туда, где я никогда не была. Я брыкалась, орала, угрожала ему, царапала руки, пыталась вырваться изо всех сил, пока он не снёс ногой тёмную здоровенную дверь и швырнул меня в просторную комнату. К счастью, мне удалось удержать равновесие благодаря оказавшемуся под рукой рабочим столом, покрытым нереальным количеством слоем пыли. — Ты что творишь, придурок?! — закричала я, не в силах сдержать ярость. Он громко захлопнул дверь, но я даже не дрогнула. Не дрогнула, когда он быстрыми, тяжёлыми шагами подошёл ко мне и схватился обеими руками за щёки, почти больно впиваясь в кожу пальцами. Он был так зол, нетерпелив и жесток, но я всё равно не дрогнула, когда он закричал: — Это ты что творишь, сумасшедшая сука?! — потряхивая меня, — Знаешь, что я с тобой сделаю?! Я, блять, тебя с адом сравняю, вшивая ты дрянь! Ты...! Хлясь! Звук был охеренным. Моя пощёчина была, блять, охеренной! Я выпрямилась, поправляя причёску, которую ему удалось испортить, и взглянула на его повёрнутое в сторону лицо. На щеке горел отпечаток моих пальцев. Удар был совсем не хилый. Ужасны не ситуация и Люцифер, а моё безрассудство и вытекающие... — Так тебе, мудак грёбаный. Больше никогда не смей так обращаться со мной. Думаешь, я боюсь тебя, ублюдок ты такой? — я, разумеется, до обморока боялась того, что он мог воплотить свои угрозы в реальность, но адреналиновый выброс был таким сильным, что страх вдруг отодвинулся назад и не появился даже тогда, когда принц начал учащённо дышать, точно зверь, разозлённый не по-детски, — Думаешь, я буду стоять и дрожать, как все перед тобой пресмыкающиеся? — толкая в грудь, — Пошёл ты на хрен, Люцифер! Да я, блять, даже...! Я не сразу поняла, что он собирался делать, когда схватил меня за воротник и врезался губами в мои, тут же бесцеремонно врываясь языком, второй рукой сжав волосы на макушке. Злой, звериный, голодный, влажный поцелуй. Слишком яркий, обещающий приходить ко мне во снах и напоминать о себе. Слишком пугающий, но такой желанный. Не понимаю, как, не понимаю, почему... Но мои ладони решили прикоснуться к его сильной груди, а губы вместе с этим ядовитым языком — ответить на поцелуй. Я даже не умела толком целоваться. Это третий раз. Но такой приятный, крышеносный, затягивающий, влюбляющий... Отпустив мой воротник, Люцифер опустил руку к талии и обнял её очень сильно, будто опасался, что я могу вырваться и убежать в любой момент. Но я бы не стала так делать. Не сейчас. Не с ним. Ни в коем случае, если меня целует Люцифер. Он кусал меня, а я почему-то боялась укусить в ответ. Зато проснулась смелость исследовать его рот с тем же рвением. Будто не я только что кричала на него, обливая мерзкими оскорблениями, будто не я его ударила, будто не я должна была оказаться сейчас на самом дне ада и купаться в костре с вулканом, который он приготовил для меня... Он оставляет напоследок ещё пару поцелуев, мягких, спокойных, но, когда мы отстраняемся друг от друга, я встречаюсь с тем же свирепым взглядом. Я не знаю, что у него в голове, но так хочется взглянуть в его мысли. Хоть разочек на одно мгновение оказаться в его мире и узнать, что там происходит. Так сильно хочется, но и это остаётся моей утопией. Его горячие ладони всё ещё на моих щеках, держат крепко, не позволяя двигаться, отойти. Убежать. Умереть. И мы просто смотрим друг на друга. Я, не смея громко вздохнуть. Он, убивая меня глазами. — С меня хватит, Уокер, этих ёбаных игр, — его голос больше напоминает раскат грома, чем мужской баритон, — Не пытайся делать из меня идиота. Если кто-то тут и идиот, то это ты. — Что ты хочешь от меня? — прошептала я, чувствуя, как все эмоции покидают меня, стоило ему заговорить. Начинаю ощущать что-то похожее на апатию, но мне не хочется сейчас в это погружаться. И я даже прощаю его за то, что он назвал меня идиоткой. Правда, конечно, но всё равно неприятно. Я вернусь к этому потом. Наверное. — Расскажи мне. Что с тобой происходит? — больше приказ, чем просьба. Больше интерес, чем тревога за меня. Этим поцелуем просто хотел расслабить меня. Хотел, чтобы я растеклась и выложила всё, что ему нужно. Чего он хочет? Точно не слабую неудачницу, наложившую на себя руки. Точно не выскочку Уокер. Точно не очередную идиотку, терящую контроль над собой, когда он появляется рядом. Точно не меня. Не мою боль. Не мои терзания. Оттого ещё паршивее. Ещё противней. Ему нет дела до того, приятна мне эта тема, или тяжело мне. Абсолютно похер, и я в который раз уже убеждаюсь, что я просто, блять, никому ненужная, проблемная, больная непризнанная, серая дочь легендарной Ребекки. Я была готова... нет. Я хотела... очень хотела извиниться перед ним. Я знала, что виновата. Знала, что наговорила много лишнего. Хотела попросить у него прощения глядя ему в глаза, чтобы больше не мучить себя, чтобы сделать ему приятно. Но эта готовность просто сдохла. Превратилась в прах. Пошёл он. Так хочется послать его. Так сильно, сука, хочется показать ему средние пальцы, но, наверное, тогда он всё-таки размажет меня прямо по этому вонючему полу. Потому я просто мягко убираю его руки со своего лица с выражением, мол, ты такой же, как остальные, если не хуже... И просто качаю головой, слабо улыбаясь. Медленно разворачиваюсь, опасаясь, что он вновь вцепится мне в плечо, но этого, к счастью, не происходит. Только у выхода разворачиваюсь к нему с той же формой улыбки и произношу, наблюдая за его каменным лицом: — Классно целуешься...