***
— До сих пор не верю, что согласилась на это, — вылезаешь из машины, стягивая очки и оглядывая дом. — Я тоже, — Хани встаёт рядом, опустив руки в карманы свободных штанов. — Зато Ким вон… треснет сейчас от счастья, — киваешь в сторону Тэхёна, прогуливающегося вперёд-назад по лужайке. Он разговаривает по телефону, пинает камушек и, обернувшись к вам, машет рукой, широко улыбаясь. Кивает в сторону дома, показывая, что ему нужно ещё несколько минут. — Я даже не знаю… — Хани тянет тебя за руку, но тут же тормозит. Во двор въезжает ещё одна машина, и вы обе знаете, кому она принадлежит. — Ты не говорила, что тут будет Чонгук, — шипишь сквозь зубы, медленно поворачиваясь к Хани. — А вот этого я тоже не знала, — блондинка хмурится и быстро направляется в сторону Тэхёна. — Чую, отдохнём… — со страдальческим выражением лица. Опускаешь солнечные очки, вяло махнув Чону. Тот выгружает вещи из багажника, а ты давишься, застыв. Из машины выходит… Чимин. Твою мать.***
— Ты видела? — Хани влетает в комнату, что выделил тебе Тэхён. — Уже достаточно, чтобы сказать, что категорически против этой идеи, — раскладываешь вещи, собирая все силы, чтобы их хватило на два дня в этом доме. — Да нет. Смотри, — Хани вырывает из твоих рук футболку и тащит к окну. — Смотри. — Что я не видела? Три придурка, — пожимаешь плечами, отодвигаясь в сторону, но блондинка рычит и возвращает тебя на место. — На Чонгука посмотри, — тыкает пальцем в окно и чертыхается, ударившись слишком сильно. — Мне кажется, ты глумишься надо мной… — На ногу его смотри! — Хани от нетерпения переминается, почти приплясывает. — Ну? Что ты видишь? — Ты меня начинаешь пугать… — с опаской косишься в её сторону, но, понимая, что та не отстанет, с мученическим вздохом возвращаешься к окну. — Чонгук. Джинсы. Кеды. Что ещё? — Блять. Ты слепая? — ещё немного и она взорвётся, серьёзно. — Да что? Ремень… — перечисляешь, тут же осекаясь. — Ремень? — Ты говорила, что он купил ремни. Это они? — Хани кусает губы, щурится и почти вжимается в окно. — Ты сейчас лицом стекло продавишь… — не сдержавшись, фыркаешь. — Я не помню. — А ты внимательнее посмотри! — огрызается, не отлипая от окна. — Господи Боже. Там было несколько. Я не уверена, что именно он выбрал… — облизываешь губы, стараясь прогнать из головы воспоминания недавнего похода в тот идиотский магазин. — Я думаю, что это тот же. Из того комплекта, — шипит девушка. Ты со вздохом отходишь. — Видимо… — Тебе всё равно? — Хани резко оборачивается, продолжая кусать губы. — А что я должна сделать? — растерянно смотришь на неё, не успевая за полётом женской фантазии. — Подойти к нему и поинтересоваться, не жмёт ли? — Как минимум… — Хани, он приехал с Чимином, — возвращаешься к своим вещам под недовольным взглядом девушки. — И что? — И ничего. Он говорил, что не интересуется девушками. У себя дома он сказал про то, что они в отношениях. Приехал на два дня с Паком сюда. Прицепил это блядство на ногу. Ещё аргументы нужны? — посмеиваешься, выгружая остатки вещей и поглядывая на подругу. Та стоит, задумчиво смотря на тебя, ты же готовишься к новой порции неудобных вопросов, но никто из вас не успевает рта открыть, как снизу слышится голос Тэхёна, просящего спуститься. Где тут кнопка перемотки? Нужно воскресенье, вечер, общага. — Сегодня уже ничего не будем готовить, поэтому я просто заказал, — Ким кивает девушкам, указывая взглядом на стол. — А завтра я приготовлю мясо, — проходящий мимо вас Чонгук подмигивает и забирает с кухонного островка несколько банок пива. И всё бы ничего, если бы твой взгляд не притягивал долбанный ремень на его ноге. — Ну что? Это он? — кто бы сомневался, что эта ненормальная успокоится. — Комментировать — только портить… — отмахиваешься от подруги и занимаешь место в кресле, забравшись в него с ногами. — Тут новая дорама вышла. Я понятия не имею, что там, — Тэхён тянет Хани к себе в кресло напротив. Девушка удобно разваливается у парня между ног и устраивает на своих коленях коробку с пиццей. — Я посмотрел, кстати, — появившийся из неоткуда Пак падает на диван, — рейтинги неплохие, — а ты почти давишься куском пиццы, когда Чонгук подхватывает его ноги и опускает их себе на колени. Видишь, как скользит его рука; как его пальцы массируют голень. Слышишь, как блаженно выдыхает Чимин. Чувствуешь на себе взгляд и без проблем находишь того, кому он принадлежит. Хани смотрит большими глазами, залпом осушая пол банки пива. В какой момент эта никчемная жизнь превратилась в фантик? Кажется, тебе удалось увлечься фильмом настолько, что не сразу реагируешь на шорох со стороны дивана. — Отдай телефон, — Чонгук возмущённо шипит, протягивая руку. — Да погоди ты, — Чимин особо не реагирует, снижая яркость экрана до минимума. — Мы договорились с тобой, что пока мы тут, ты не будешь зависать в телефоне, — Чон приподнимается на своём месте и тянется к блондину. — Я только отвечу. Это важно, — Пак продолжает упираться, привстаёт на локтях, чтобы отползти от брюнета, но тот оказывается быстрее. Тебе кажется, что у тебя из-под ног уходит земля или падает потолок, потому что когда Чон нависает над Паком, упираясь одной рукой в сиденье рядом с его головой, а второй требовательно просит вернуть ему гаджет… Дорама становится неинтересной. Ты медленно дожёвываешь пиццу, стараясь не пялиться так откровенно, но понимаешь, что ничерта не выходит. Зачем вообще надо было отвлекаться на посторонние звуки? Была же уже выработанная привычка, когда ты и Хани научились ничего не слышать, когда эти недодрузья тискались с девушками. Нахрена сейчас этот навык отключился? Слышишь шёпот Чимина, видишь, как к нему наклоняется Чонгук, а потом ты просто мечтаешь либо чтобы включился свет и разогнали этот диванный беспредел, либо телепортироваться куда-то подальше. Твоё воображение разыгралось настолько сильно, что сжимающие сиденье пальцы Чона и скрип кожи под ними доводят почти до икоты. А после… После тебе хочется испариться ещё сильнее, потому что ты напарываешься на взгляд брюнета. Вот так. Без предупреждения. Просто со всего размаха. Тебя застукали за подглядыванием. Стараешься отвернуться с невозмутимым видом, но боковым зрением замечаешь улыбку на губах того, кто смог только что отобрать смартфон у Пака, в буквальном смысле подмяв его под себя. Удавиться. Ты уже с трудом помнишь, о чём была дорама. Ты в принципе с трудом помнишь, как прошёл этот вечер. Ты вообще удивляешься, что смогла его пережить. И никогда ты ещё так не радовалась, когда на экране замелькали титры. — Предлагаю по койкам, — голос Кима разнежен, тронут уже сном. Хани вообще дремлет у него на груди, поэтому Тэхён машет Чонгуку и беззвучно просит его убрать коробку. Тот кивает, переставляет всё на стол и, закинув руку на плечо Паку, тянет его в сторону лестницы. Они проходят мимо тебя, а ты опять таращишься на его ремень. Возникает идиотское желание прикоснуться. Ажиотаж Хани вокруг этой вещи передался и тебе. Чертовски хочется узнать, тот ли он или просто похож. Кажется, слишком откровенно смотришь, потому что слышишь сверху сдавленный смешок. Поднимаешь резко голову, а этот мерзавец просто подмигивает тебе и скрывается в полумраке лестницы. С тихим вздохом заставляешь не смотреть им вслед, собирая банки и остатки пиццы со стола. — Оставь. Завтра уберём, — Тэхён держит на руках Хани, тепло улыбаясь. — Завтра будет лень, — голос подсипывает, — неси её спать лучше. Я быстро, — киваешь в сторону подруги, что обвивает руками Кима за шею, зарываясь в ворот его футболки носом. — Только быстро. Ванная в конце коридора. Если что-то понадобится, то наша комната рядом, — Тэхён тянется к тебе и невесомо целует в лоб. Киваешь, вслушиваясь в тишину дома после его ухода и решаешь, что на сегодня хватит. Во всех смыслах.***
Тебе не спалось. Всю ночь ворочалась, пытаясь принять удобное положение, зарывалась носом в мягкость одеяла, сворачиваясь то в кокон, то раскрываясь. Проваливалась в сон на несколько минут, после открывая глаза. Злилась, пока не плюнула. Бесполезно. И вот уже битый час изучаешь обстановку комнаты. Со стороны окна тянет утренней прохладой, ветер играет со шторой. Слышится её едва уловимое шуршание. Кофе хочется. Скинув одеяло, ступаешь по холодному полу. Запахиваешь кофту плотнее и на цыпочках спускаешься вниз. В кухне прохлада ощутима сильнее. Щёлкаешь кофемашиной, стараясь беззвучно греметь посудой. Наливаешь в высокую кружку кофе и толкаешь дверь на веранду. Мурашки волной окутывают тело, поднимаясь вверх по позвоночнику и оседая на плечах, ныряя в волосы. Мнёшься, грея руки о чашку, так и не выйдя за порог кухни. — Привет, — невыносимо хриплый голос сзади. Едва не подпрыгиваешь от неожиданности, вздрагиваешь, разворачиваясь на звук и разливая кофе. Шипишь от горячего, опуская взгляд. На груди расползается безобразное пятно, ткань неприятно липнет к коже. — Обожглась? — он стоит рядом, а ты не знаешь, что сказать. Не можешь оторваться от него и сглотнуть слюну, которой стало слишком много. Чонгук стоит в одних пижамных штанах. Взъерошенный, сонный. Безобразно мило щурится, а ты видишь, как по его шее разлетаются мурашки. Чертовски сильно хочется собрать их пальцами. — Это надо снять, — он сипит, отбирает у тебя кружку, оставляя её на подоконнике, и цепляет майку. — Нет! — резко «просыпаешься», округляя глаза. — Не надо! — хватаешь его за руки, останавливая. — Горячо же, дурочка, — Чонгук щурит один глаз, облизывает губы. — Ничего нового я там не увижу, — хрипло посмеивается, а ты паникуешь и сердце бьётся быстро-быстро. — Ничего. Всё нормально, — отчаянно мотаешь головой, стараясь не смотреть на крепкую грудь, на плечи, не пялится на татуировку, разрезающую всю его правую руку. Ты видела её миллион раз, столько же раз рассматривала вблизи, водила пальцами, но именно сейчас ощущение, словно в первый раз. Чон переминается с ноги на ногу и закатывает глаза. — Я даже пальцами чувствую, что горячо. Что ты, как маленькая? — отпускает край майки, освобождает свои руки из твоих. А ты не понимаешь, что происходит дальше. Просто стоишь, примёрзнув к полу, пока этот невыносимый парень, цепляет уже на плечах кофту и мягко тянет её с плеч. Тебе нечем дышать. Сердце грохочет где-то в горле, вызывая неприятные спазмы. Желудок скручивает, а ты не пытаешься остановить его. Почему-то. Чонгук ладонями касается твоих плеч, смотрит прямо в глаза. Вниз по предплечьям, вспарывая кожу своими прикосновениями. Вы стоите непозволительно близко. Видишь, как он снова и снова облизывает губы, как вздымается его грудь от мерного дыхания, как темнеют его глаза. У тебя в животе холодит, все внутренности скручиваются, а сердце падает в колени. Почти вынуждаешь себя оставаться в вертикальном положении, парень отбрасывает твою кофту в сторону и делает ещё один шаг. Ближе. У тебя паника бьёт в гонг, колени дрожат ощутимее, во рту пересыхает всё до невозможности, а внизу живота сводит судорогой. — Чонгук… — шёпотом, слыша сама, как дрожит голос. — Я, — так же тихо в ответ. Ты чувствуешь, как он поднимает майку вверх, медленно оголяя живот. — Не нужно, — выходит чересчур робко. — Ты меня стесняешься? — он прищуривается, тянет уголки губ в лёгкой улыбке. — Я… — прыгаешь взглядом по его лицу и с силой кусаешь внутреннюю сторону щеки. Чон тебя не касается, лишь больше сминает майку в пальцах, а тебе до скулежа хочется почувствовать его ладони на своей коже. — Чонгук, — чужой голос звучит раскатом по всей кухне. Ты подпрыгиваешь, шарахаясь, и отлетаешь в сторону, судорожно поправляя одежду. — Ты проснулся, — Чон смотрит на тебя с любопытством, скользит по твоей груди взглядом и, опустив руки в карманы штанов, медленно оборачивается. — Да. Опора, что подпирала меня, исчезла, — ты выглядываешь из-за плеча Чонгука, чуть наклонившись в сторону, и еле слышно хмыкаешь. Чимин стоит в паре метров от вас, ёжится от холода и пытается скрыть зевок. У него также, как и у Чона, взъерошены волосы. Твоё воображение же, гнусно посмеиваясь, красочно обрисовывает причины появления их «гнёзд» на голове. — Я недавно проснулся, —Чонгук отходит от тебя, приближаясь к кухонному островку. — Кофе будешь? — Да. С сахаром, — буркает Пак, рассматривая тебя. — Я в душ собираюсь. Ты пойдёшь? — прищуривается, стекая взглядом по твоему телу, ты вспыхиваешь, подобно факелу. — Через пару минут, — брюнет грохочет посудой, заполняя кружки невозможным ароматом. — Что с тобой случилось? — Чимин разглядывает твою грудь. — Просто кто-то очень неаккуратен, — слышится ответ со стороны брюнета. — Авария маленькая, — он посмеивается, поглядывая искоса на тебя, берёт кружки и подходит к Паку. — Идём? — протягивает ему одну, сам отпивая из своей. — Я твой гель для душа возьму? — парень смотрит на Чона, шипя от крепости кофе. — Блять, без сахара. Я же просил сладкий! — Всё, что захочешь. Пошли уже, — тянет блондина за локоть, — будет тебе и сахар, и прочие сладости… — подгоняет, похлопывая ладонью по ягодицам. Сладости? Он имел в виду… леденцы?***
— Тебе не кажется, что всё это как-то странно? — Хани развалилась на диване, пальцами руки поглаживая пол. — М? Что именно? — отрываешься от рассматривания пластинок в коллекции Тэхёна. — Я про Чона с Паком, — блондинка смотрит задумчиво, потягиваясь. — Не знала, что у Кима столько музыки дома, — игнорируешь, поднятую подругой, тему. Тебе пол-утра понадобилось, чтобы перестать думать об этом. — Его отец фанат джаза. Тэхён тоже тащится от него. Ничего не имею против, но это попахивает чем-то нездоровым, — Хани не меняет своей позы, лишь чуть приподнимает голову, чтобы проследить за движением твоей руки. — Ты меня не слушаешь. — Я просто не хочу это обсуждать, — признаешься, вытаскивая одну из пластинок. — Даже не знаю, что его натолкнуло на то, чтобы переключиться на парней. Представляешь, что там была за девушка? — Где? — блондинка смотрит на тебя всё с тем же прищуром, елозя по дивану. — У Чонгука. Последняя. Как раз перед тем, как его перещёлкнуло. — Бедняга. Это же что она такого сделала… Хотя, может, он давно поглядывал в сторону парней, а девушки были… Не знаю. Способом заглушить реальное желание? — ты оборачиваешься и приподнимаешь бровь. — Что? Многие же говорят, что бегут от себя, стараясь убедить, что они гетеро, — Хани пожимает плечами. — Ты в курсе, что твои слова не успокаивают? — Ну а что? Мы же не знаем. Но меня ещё смущает Чимин. — Что с ним не так? — Всё не так, — девушка фыркает слишком громко. — Пару недель назад я видела, как он зажимал в коридоре девушку с младшего курса. И не просто зажимал… Изучал её гортань языком. — Фу, Хани! — возвращаешь пластинку на место. — Может, как раз Пак за обе лиги играет, — морщишься от картинки перед глазами. — Нет. Ты понимаешь, это не выглядело, как «хэй, меня привлекают накаченные задницы, но сегодня мне захотелось тебя», — блондинка не унимается. У Чона вот ничего так вид сзади. — Как там говорят… Предпочитаю мраморную говядину, но иногда хочется фастфуда? — тихо смеёшься, отгоняя картинку его спины, талии и… Наталкиваешься на серьёзный взгляд светлых глаз. — Что? Всё может быть. — Ту бабу, что мы встретили на скамейке, я видела с Чоном, — неожиданно признаётся, а ты замираешь, — искала Тэхёна и зашла в мужскую раздевалку. Угадай, что там было? — Не хочу. Меня стошнит сейчас. — Он её раскладывал прямо у шкафчиков. — Хани… — Я даже на расстоянии слышала эти хлюпающие и хлопающие звуки. — Боже… — Вот и я говорю. Она слишком сильно текла от, якобы, гея. — Объясни мне, как, встречаясь с Тэхёном, ты всегда в курсе того, кто и с кем спит? И не просто знаешь это по слухам, а видишь? И потом… Может, это только для меня он — гей, — рассматриваешь подругу, кусая губы. — Ну, знаешь… Дал понять, чтобы никогда не смотрела на него, как на мужчину. Тактичный такой отказ навечно. — Я просто по сторонам чаще смотрю, чем ты, — блондинка широко улыбается и играет бровями, — и пот… — Какой вид! — ты переводишь взгляд на вошедших парней. Ким медленно подходит к дивану и смотрит на Хани сверху вниз. Наклоняется, цепляясь за тонкие щиколотки, ведёт ладонями вверх по ногам. Девушка с тихим вздохом подаётся навстречу рукам, прогибаясь в пояснице и едва ли не мурлыча. — Ну вы ещё здесь начните, — Чимин демонстративно закатывает глаза, уходя в кухню. — Я могу и здесь. И вам тогда придётся свалить из этой комнаты, — Киму плевать. Он слишком увлечён изучением податливого тела. Опирается коленом о диван, раздвинув ноги Хани, и мажет языком по пояснице ей. Блондинка сдавленно охает, пряча лицо в диване. — Когда им уже надоест всё превращать в порнуху? — отворачиваешься от слишком пикантной картинки, с притворным интересом вчитываясь в названия книг. — Можно подумать, что тебе не хочется, — Чонгук стоит рядом, прислонившись спиной к стене и смотря на пару перед собой. — Что не хочется? — Переводишь взгляд на брюнета, не улавливая его мысли. — Так же, — посмеиваясь, кивает головой перед собой. Ты оборачиваешься и видишь, как Тэхён выцеловывает женский позвоночник, ладонями скользит по девичьим бокам, ныряя между телом и диваном. — Нет. Вот так не хочу, — отворачиваешься слишком резко, проглатывая собственное хлынувшее слишком сильно возбуждение. Ты сотню раз видела нежности между этими двумя. Ты столько раз слышала, как они уединяются. Знаешь, едва ли не в подробностях, какой Тэхён в постели, но именно сегодня тебе слишком тяжело всё это выносить. Жарко. — А как ты хочешь? — Чон смотрит в упор, выгибает бровь и придвигается ближе. — Что ты ко мне пристал? — пытаешься соскочить с щекотливой темы, поджимаешь губы. — Мне просто интересно. Мы столько лет знакомы, но никогда об этом не разговаривали, — происходящее сзади тебя резко перестаёт волновать, потому что брюнет стоит уже чересчур близко, ты слышишь его ровное дыхание, чувствуешь запах его парфюма. Да блять! — Поэтому ты решил восполнить этот ужасный пробел в нашей дружбе? — хмыкаешь, чуть сдвигаясь в сторону, лишь бы не дышать им. — Мы же друзья, — повторяет за тобой, придвигаясь, — почему нет? — поворачивается к тебе всем телом, подпирая плечом стеллаж. — Ну так что? — Что? — Как ты хочешь? — этот гадёныш вплотную стоит к тебе, улыбается так отвратительно, что хочется поднять руку и закрыть ладонью его лицо. — Чонгук, — выдыхаешь слишком резко, — я же тебя не спрашиваю, в какой позе тебе нравится больше всего, — не в силах разорвать зрительный контакт, видишь, каким тяжёлым становится его взгляд. — Сзади, но и в обычной тоже, — мерзавец отвечает мгновенно. — Мне нравится смотреть в глаза и подминать под себя, — ведёт языком по губам, цепляя зубами нижнюю. — Господи… — А ещё нравится стоя, — он продолжает вгонять тебя в краску, ты же не можешь понять, когда стала настолько чувствительной к обсуждению этой темы, что аж уши трещат от пожара, — посадить на стол или подоконник и… — Прекрати, — не выдержав, накрываешь ему рот ладонью. — Вам с Хани надо поближе пообщаться. Вы же знакомы чуть ли не с пелёнок, должен помнить, что она прямолинейная до икоты, — шепчешь яростно, не замечая, как приблизилась максимально близко к нему. Он смотрит почти чёрным взглядом, играет бровями, а тебя окатывает жаром, когда ощущаешь, как он касается губами твоей руки. Распахиваешь удивленно глаза и не можешь решить, показалось тебе это или нет. Чонгук улыбается, убирает твою руку со своего лица. — Про неё я всё знаю, — чувствуешь его пальцы на своём запястье, — но мне любопытно, — он гладит большим там, где истерика под кожей, и ты готова расцеловать Тэхёна. Вы оба замолкаете, когда слышите сзади женский визг. Оборачиваешься и видишь, как Ким забросил Хани на плечо и идёт к лестнице, игнорируя возмущения блондинки. Чонгук посмеивается, хватка на руке слабеет, и, воспользовавшись моментом, выдергиваешь запястье, скрываясь на заднем дворе дома. Подальше от невыносимого придурка, который внезапно стал слишком много говорить на неудобную тему.***
Протяжный стон мягко врезается в стены дома. В комнате темно, лишь ночной свет проникает сквозь приоткрытое окно. Мужские руки оглаживают мягкие изгибы, губы изводят своими невесомыми прикосновениями. — Ты решил оторваться на несколько лет вперёд? — девушка шепчет ему в самое ухо, цепляясь за плечи, когда хватка на бедре становится сильнее. — Мне просто нравится тебя трогать, — хриплым шёпотом по её нервным окончаниям. Снова сжимает нежную кожу, вынуждая выгибаться и прижиматься плотнее. Отпускает и мягко поглаживает, пальцами прогуливаясь то вверх к пояснице, то спускаясь на ягодицы, сжимая. — Неужели не натрогался… — она дышит чаще, зарываясь рукой в мягкие волосы. — Мне мало, — Тэхён давит телом, переворачивая Хани на спину, — мне всегда будет мало, — разводит коленом её ноги и, не церемонясь, опускает руку. Широкой ладонью ведёт между, надавливая. Девичье тело дёргается, она шире раздвигает колени, подаваясь бёдрами навстречу ласке. Трётся сильнее, обдавая горячим дыханием его ключицы. Сжимает в пальцах кудри, выбивая из Кима шипение. Он переворачивается, накрывая собою, бёдрами придавливая свою ладонь. Трётся, толкается пока ещё медленно, тягуче; губами припадает к открывшейся шее, вынуждая Хани громче охнуть. — Ты ненормальный, — с придыханием, почти хнычет, — услышат же, — давится стоном, когда юркие пальцы, сдвинув пижамные шорты, касаются нежных складок. — Когда я брал тебя в кухне, а мои родители сидели в гостиной, тебя это не волновало, — шипит от того, насколько она мокрая, — почему сейчас стало это важно? — размазывает пальцами смазку, чувствуя, как девичьи колени сильнее сжимают его бёдра. — Просто… — Хани жмурится, стараясь быть максимально тихой. Крепче обнимает Кима за шею, ёрзая под сильным телом. — Просто что? — стягивает с плеча лямку топа, оголяя грудь. Отстраняется, рассматривая, и припадает губами, втягивая сосок. — О, Боже… — девушка выгибается, прижимая его голову сильнее, толкается бёдрами в его руку, — Они же друзья… я… — кусает сильно губы, глотая мычание, — я… не хочу, чтобы… — Тэхён резко входит сразу двумя пальцами, — чтобы они подумали… — до упора, медленно назад, ладонью надавливая на пульсирующий клитор, — … чёрт… — девушка упирается ногами в кровать, приподнимая бёдра, — чтобы они подумали что-то не то… — скулит, когда мужская рука то ускоряется, то замедляется. — Что-то не то — это что? — Ким ведёт языком от груди к шее, сжимая кожу зубами и следом покрывая мелкими поцелуями. — Что мы только о сексе и думаем… — на выдохе, вытягивает руки над головой, упираясь в изголовье кровати. — Мы не думаем, — Тэхён добавляет третий палец, откровенно наслаждаясь хлюпающими звуками, — мы им занимаемся, — мягко обводит нежные стенки внутри неё, дышит в самые губы и улыбается, когда даже в темноте видит, как закатываются её глаза. Вот такая она ему нравится. Вот именно такую он её любит до дрожи и панических атак. Он готов по несколько раз на день прижимать Хани к себе, чтобы ощущать, как она плавится в его руках, как отдаётся ему полностью, раскрываясь. И он злится, что не обратил на эту девушку внимания раньше, утоляя голод с другими. Она никогда не вспоминала о его прошлом. Никогда не упрекает и лишь изредка позволяет себе сарказм. Тэхён же сгорает от стыда и вымаливает прощения короткими поцелуями, прикосновениями и откровенными ласками. Он с жадностью всматривается в её лицо. Давясь восторгом от мутных глаз, в которых днём отражается небо; опухшими от его поцелуев губ; нежным румянцем на щеках, от которого его кроет, как школьника. Не выдержав, припадает к алым губам, целует настолько нежно и трепетно, что Хани замирает, удивлённо распахнув глаза. Рассматривает подрагивающие ресницы и улыбается сквозь поцелуй, обвивая за шею и притягивая невозможно близко. Отвечает, возвращая ему поцелуй, расслабляется и лишь тихо посмеивается, когда Тэхён стягивает нетерпеливо с неё шорты. — Ненавижу всю эту одежду, — ворчит, недовольно цокая, через голову снимая топ, — вот так мне нравится больше, — слишком нежно смотрит, а Хани теряется. Хмурится, чтобы поинтересоваться, что с ним происходит, но лишь охает слишком громко. Тэхён толкается сразу на всю длину, входя так глубоко, что уши закладывает обоим. — Потом, — резко выдыхает ей в губы, — обо всём спросишь потом, — наращивает темп и покрывает поцелуями шею. Кусает плечи, глотая шипение от того, как она ведёт ногтями по его пояснице. Толкается сильнее и сильнее, срываясь на какой-то совершенно невероятный темп, вышибая из Хани то ли крики, то ли стоны. Ладонью по бедру вниз к коленке, поднимая выше; свободной рукой опускает другую ногу, не прекращая терзать пульсирующие губы; и переворачивается, меняясь местами. — Давай, детка, прокатись немножко, — шлёпает её по ягодице и плавится от открывающегося перед глазами вида. Хани выпрямляется, дышит часто, сдувая спутанные волосы с лица. Упирается ладонями в крепкую грудь и не перестаёт облизывать губы. Тэхёна крошит. Оглаживает широкими ладонями покатые бёдра, сжимает тонкую талию и вверх к мягкой груди. Подушечками обводит контур сосков, прокручивает бусины между пальцев и едва ощутимо толкается бёдрами вверх. — Неужели устал? — Хани хрипит, елозит на нём, замечая, как дёргается Ким. — Я-то думала… — переносит вес на руки, — что такой, как ты… — отбрасывает волосы на спину, — более вынослив, — со смешком, не даёт Тэхёну возразить, делает несколько прыжков на пробу. И сама срывается на стон. Он слишком глубоко. Приподнимает бёдра, почти выпуская из себя, оставляя внутри только головку. Трётся, с шумом выдыхая, и тянется к мужским рукам. Ким с трудом соображает. Мычит сквозь стиснутые зубы, а Хани злится. Ей хочется его услышать. Ей нужно поймать этот грудной стон, от которого каждый раз сводит все её внутренности. Она опирается уже о его руки, извивается и, когда Тэхён приоткрывает глаза, резко опускается, едва не сорвавшись на крик. Она никак не думала, что он интуитивно толкнётся бёдрами вверх. Ким срывается. Рывком поднявшись, сгребает в охапку блондинку и переворачивается, вновь нависая. Упирается рукой в изголовье кровати, сразу переходя на резкий, грубый темп, вышибая воздух из её лёгких и из своих. Вбивается глубоко с таким остервенением, что кровать сдвигается с места, с грохотом врезаясь в стену. Хани пытается ухватиться за него, подстроиться, но у неё не выходит. Тэхён слышит, как она что-то шепчет, слов не разобрать, лишь хныкающие стоны. Переносит вторую руку на изголовье, добавляя себе ещё больше опоры, и не может не смотреть, как Хани хватает воздух ртом, как кусает губы и выгибается под ним, как закатываются её глаза. Его ведёт так, будто пьян. Он чувствует, что она близко. Сжимает его внутри, пульсирует, а ему мало. Ему надо ещё. Не останавливается ни на мгновение, опускается ниже к девушке, кусая подбородок и опуская руку между ними. — Давай, девочка, — осипшим голосом, надавливая пальцами на взбухший клитор, — покажи мне, как тебе хорошо… — кусает её за нижнюю губу, оттягивая; сильнее нажимает пальцами и с размаху входит так глубоко, что Хани взрывается, разлетаясь на атомы. Распахивает глаза, ловит ртом беззвучно воздух и извивается под Тэхёном, задыхаясь. Она не чувствует ног. Она не чувствует всего тела. Она не слышит ничего. Сердце грохочет в груди, оглушая. А по телу ползёт слабость, окутывая с головой, будто в кокон. Ким не останавливается. Продолжает двигаться, стискивая пальцы в районе рёбер изо всех сил, срывая шипение с девичьих губ. Хани чувствует, что он на финише, сжимает его, выдавливает из себя последние соки, скользит руками по мокрой спине вверх, в волосы, сжимая до острой боли пряди. С губ Тэхёна слетает глубокий утробный стон, заставляя замереть под собой, чтобы впитать этот звук в себя навсегда. Пара толчков и валится, придавливая Хани всем телом. Дышит загнанно ей в плечо, а она довольно жмурится. — Я люблю тебя… — неожиданно слышится где-то в районе плеча. Блондинка застывает, боясь даже вздохнуть. Зажмуривается до ярких точек и проглатывает неожиданно появившийся в горле комок. Он никогда ей этого не говорил. Никогда даже не намекал. До сегодняшнего момента. Хочется зареветь. И руки дрожат у него в волосах бесконтрольно. Сам того не понимая, Тэхён только что поставил точку во всех её сомнениях. Навсегда.***
Очередная бессонная ночь. Только на этот раз не из-за собственных мыслей, от которых сама же устала, а из-за грохота, раздавшегося совсем рядом. Распахнув глаза, проглатываешь подпрыгнувшее сердце, пытаясь понять, что происходит, и слышишь стон. Боже мой… Зарываешься в одеяло с головой, непроизвольно вслушиваясь в тишину, различая ещё один, чуть громче предыдущего. Хмыкаешь, стягивая одеяло и вставая. Плетёшься к двери и останавливаешься в коридоре, отчетливо улавливая звуки, льющиеся из комнаты Тэхёна. Закатываешь глаза, довольно улыбаясь появившемуся новому поводу, что даст тебе возможность беззлобно покусывать подругу. Что вот только делать со сном? Прикрыв дверь, спускаешься вниз, сворачивая в кухню и застывая на пороге. Свет выключен, только бра на кухонном кармане отбрасывает блики. Он сидит за столом, склонившись над телефоном и подперев рукой голову. Всё те же пижамные штаны, босой, на плечи наброшен халат. Не завязан. Медлишь, раздумывая над: остаться и обнаружить себя или скрыться наверху. — Тоже не спится? — значит, остаться. Чонгук поднимает голову, щурится полусонно и кивает на стул напротив. — Нет, — мнёшься, ёжишься от прохлады пола, но проходишь вглубь кухни. — Тебе почему? — Тэхён сегодня в ударе, — хмыкает, откладывая телефон и опираясь руками о столешницу. — Осуждаешь или завидуешь? — посмеиваешься, мазнув взглядом по его обнажённой груди. — Радуюсь за друга, — ведёт языком по внутренней стороне щеки, — не потому что у него есть секс, а потому что он нашёл ту, с которой счастлив, — неожиданно продолжает, отталкиваясь от островка. — Рамён будешь? — лениво перемещается по кухне, беззвучно доставая посуду. — Буду, — как-то странно быстро соглашаешься, задумчиво смотря на Чонгука. — А ты? — Я тоже буду. Раз сам и предложил, — наливает воду и достаёт несколько пачек. — Я о другом, — подтягиваешься чуть, подгибая под себя ногу. — Ты, разве, не нашел того, с кем был бы счастлив? — Нашел, — хмыкает, не поворачиваясь к тебе лицом. — Просто этот человек не в курсе, — со смешком, вскрывая пачки и отправляя их содержимое в кипящую воду. — Так скажи ему, — поджимаешь плечами, рассматривая широкую спину. Прищуриваясь, различая под тканью изгибы мышц. — Не поверит, — Чон поворачивается к тебе, ведёт бровью.— У этого человека очень странное восприятие меня, — ты удивлена его спокойному и мягкому тону, да и в принципе неспешному, почти уютному, разговору. — У тебя так себе репутация, — безобидно подкалываешь, встречаясь с хмурым взглядом. — Я шучу. Ты узнавал причину? — Так это и не требуется, — пожимает теперь он плечами и ставит тарелки. — У меня в комнате есть приставка, — неожиданно меняет тему, — отжал у Тэхёна, — широко улыбается, морща нос. — Давай заберём рамён и пойдём сыграем? — твой мозг перестаёт функционировать. Ты сидишь, едва ли не открыв рот. — А Чимин? — внезапно вспоминаешь, будучи неуверенной, что хочешь напрямую увидеть то, что спрятано за закрытой дверью их комнаты. — Он уехал. Пару часов назад. Отец позвонил и сказал, что Чимин ему нужен, — Чон машет рукой, словно договаривая «не бери в голову». — У них такое часто случается, — быстро обернувшись на шипение, достаёт тарелки и выкладывает рамён, — мы вместе проводим всё время после универа, поэтому уже привыкли к тому, что Пак вынужден иногда сбегать, — протягивает тебе палочки. — Идём? Как-то слишком растерянно киваешь и провожаешь взглядом Чона с тарелками. То ли запах рамёна, то ли перспектива бессонной ночи, то ли Чонгук в своём халате на полуобнажённое тело, но ты стекаешь со стула и торопишься следом, нагоняя брюнета почти у входа в комнату. Огибаешь его и толкаешь дверь, пропуская парня в комнату первым. — Садись на кровать, — Чонгук ставит тарелки на стол и отбрасывает одеяло подальше, освобождая вам обоим место. — В игре несколько уровней. Сначала каждый играет отдельно, потом вдвоём, — шарит рукой под кроватью и вытаскивает два геймпада. — Ты первая, — удобнее устраивается на кровати, забираясь с ногами на неё, — только подай тарелки, — включает телевизор и настраивает игру. Ты же тягостно вздыхаешь, стараясь не принимать всерьёз то, что он сидит рядом. Вот тут. Даже руку протягивать не надо, чтобы коснуться. Его колено упирается в твоё, не пытается запахнуться халатом, сосредоточенно клацая по кнопкам. Волосы всё такие же взлохмаченные, ни намёка на привычную дерзость и наглость. Ты допустила ошибку, согласившись сыграть с ним. Невозможно выиграть, будучи уже давно проигравшей… — Вот. Я настроил. Смотри, всё просто, — принимает из твоих рук тарелку, зубами разрывает шуршащую обёртку палочек, тянет бумагу вниз, а ты не можешь оторваться от этой картинки. — Вот этими кнопками двигаешься вперёд-назад, — бьёт палочками о колено, удобнее перехватывая их, — это то, чем будешь прыгать, — накручивает лапшу, — а рядом джойстик. Думаю, ты умеешь с ним обращаться, — втягивает с шумом рамён, смотря на экран исподлобья. Вы точно игру обсуждаете? Ты очень сомневаешься в этом, но, столкнувшись с удивлённым взглядом, моргаешь, вспоминая, зачем вы здесь. Отворачиваешься от жующего брюнета, концентрируясь на экране и почти отшатываешься в сторону спустя время. — Ты же есть хотела, — Чонгук держит палочки с лапшой у твоих губ, — я покормлю, пока ты играешь, — кивает, дожёвывая свою порцию. Удивительно, но сегодня у тебя нет никакого желания сражаться с ним и искать подвох, поэтому покорно открываешь рот и со стоном втягиваешь лапшу. — Вкусно, — счастливо улыбаешься, отрываясь от экрана, чтобы чуть зависнуть на Чоне. Он сидит всё ещё рядом. Смотрит на твои губы, и ты ведёшь языком по ним, слизывая остатки бульона. — Да, — еле слышно, повторяя за тобой это же движение, — очень вкусно, — он отрывается от рассматривания, скользит взглядом по твоему лицу и тебе кажется, что Чон как-то странно вздыхает. — Ещё хочу, — совершенно искренне тянешься за добавкой, а Чонгук громко сглатывает. — Джиу… — тихо зовёт, с глухим стуком отставляя тарелку на пол. — У меня не получается пройти вот эту улицу, — поджимаешь губы, психуешь. — Потому что ты прыгаешь не туда, — со вздохом наклоняется к тебе и накрывает твою руку своей. — Смотри, как надо, — он увлечён игрой, управляет героем твоей рукой, а ты умоляешь, чтобы это мгновение замерло. Его ладонь горячая. Опускаешь взгляд на ваши руки и тихо вбираешь воздух, потому что твоя рука теряется в его. Чонгук держит аккуратно, сжимает мягко. Шипит от ошибки в игре и неожиданно сильно сжимает девичьи пальцы. Ты вздрагиваешь, но руку не убираешь. А внутри лавина. Она обрушивается на тебя совсем некстати, стекая куда-то вниз живота. Хочется свести колени. — Прости, — Чонгук чувствует, как ты дёргаешься. Переводит взгляд на тебя и вы оба замираете, не в силах даже моргнуть. Тебе тяжело дышать, но не можешь и не хочешь отодвигаться от брюнета. Чон наклоняется ниже, чувствуешь его неровное дыхание на своём лице. Сидишь истуканом и понятия не имеешь, что делать. Словно в первый раз с парнем, Господи Боже… Чонгук перемещает руку и переносит вес на неё, упираясь в кровать ладонью у твоего бедра, подаётся чуть вперёд. Чувствуешь жар, исходящий от его тела, он скользит языком по нижней губе, а ты проглатываешь собственный стон. Вы оба медлите, будто не решаетесь сделать первый шаг. Даёте друг другу возможность либо рискнуть, либо отпрянуть. Кажется, ему надоедает ждать. Ты не успеваешь сделать вдох, когда чувствуешь горячие губы на своих. Чонгук целует осторожно, пробуя тебя на вкус. Сминает поочередно то верхнюю, то нижнюю. Слишком целомудренно и так не похоже на него. Языком обводит нижнюю, вбирая ее в рот после. Ты рассыпаешься. Просто умираешь в одно мгновение, разрешая ему толкнуться языком глубже. Стараешься держать себя в руках, собраться из осколков и ответить ему, но губы не слушаются, руки тоже. Хватаешься за его плечи, случайно кусая за колечко. Он шипит, отстраняется на мгновение, сам зализывая пульсирующее место. — Прости… — испуганно шепчешь, пальцами хаотично пробегая по его шее. Взглядом мечешься по его лицу, заливаясь краской стыда. — Джиу… — Чонгук смотрит внимательно, ты не знаешь, куда деться от неловкости. Полностью разворачивается к тебе, опираясь в кровать уже обеими руками, придвигается ближе, дышит часто и глубоко. Отползаешь от него подальше, наталкиваясь на стену. — Подожди. Мне нужно… — вытягиваешь руку, врезаясь в его грудь. Едва ли не охаешь от соприкосновения с горячей кожей, чувствуя мышцы под ладонью. — Что тебе нужно? — Он медленно придвигается, коленями опускаясь на кровать. — Нужно спросить, — стараешься не думать об его теле, о том, что твои колени упирается его в живот, — тогда в клубе… Ты мне сказал… — мысли не собрать, кусаешь губы, а он не может оторвать взгляд от них. — Что я сказал? — напирает телом сильнее, вжимаясь в твои колени. — Что ты по мальчикам. Это правда? — вслух озвучиваешь то, что не даёт покоя вот уже несколько месяцев. Делаешь глубокий вдох и застываешь на его глазах. Они тотально чёрные. Не видно даже зрачков. От этого взгляда хочется спрятаться, согласившись на всё, потому что они обжигают всё внутри, заставляя заживо сгорать. — Ты хочешь, чтобы это было так? — Господи, как можно разговаривать таким голосом? — Н-нет, я просто подумала… — перебираешь пальцами по его груди. Тянешь вторую руку, скользишь по вороту его халата, снова и снова задевая горячую кожу. Чонгуку хочется взвыть в голос. Он слишком долго терпел. Слишком невыносимо было смотреть и не иметь права прикоснуться. И сейчас, когда ты совсем рядом, собирает остатки самообладания, позволяя тебе утолить любопытство. Давая последнюю возможность вам обоим убрать всю недосказанность. Он не уверен, что его выдержки хватит. — Подумала что? Что я с Чимином? — У него в горле першит, сердце гудит, а твои чертовы губы так близко, что собственные покалывает от желания ощутить вкус. — Да. Вы так общались, что я подумала, — сдвигаешься выше по стене, стараешься убрать ноги, но Чон прижимается слишком тесно, — что вы вместе… — Чимин уехал несколько часов назад к своей девушке, — Чонгук переносит вес на правую руку, левой раздвигая твои колени, — они встречаются уже несколько месяцев, — садится между твоих ног и, опустив руки на твои бёдра, рывком подтягивает к себе, — около месяца назад Хани спросила Кима про мою ориентацию, — поглаживает рукой твою талию, проскальзывая пальцами под майку, — мне стало интересно, почему поднялся этот вопрос, хотя ответ слишком уж был очевиден, — снова нависает над тобой, опираясь уже на локоть, — я решил сыграть. Пак согласился подыграть… — Чон ведёт носом по твоей щеке, — ты мне давно нравишься, Джиу, — совсем тихо, кусая нервно губу, — не знал только, как подкатить… — Что? — берешь в ладони его лицо, — что Хани спросила? — Детка… Ты только это услышала? — брови Чона взлетают вверх, он выглядит таким растерянным, что ты сомневаешься, что вообще когда-либо видела его таким. — Прости, Чонгук, — неожиданно отталкиваешь его от себя и слетаешь с кровати, — Хани, блять! — грохот закрывшейся двери, твои удаляющиеся шаги. Чон со стоном валится на кровать, резко выдыхая сквозь стиснутые зубы. Да твою же мать!***
— Что у вас с Чоном? — Хани влетает в твою комнату, падая на кровать. — Ничего, кроме одного университета, общей столовой и общих друзей, список которых я все чаще думаю пересмотреть, — бурчишь под нос, не отрываясь от учебника. — Джиу, ну хватить дуться. Уже две недели прошло, — Хани сползает с кровати, опускаясь на пол, — всё же хорошо. Ты сблизилась с Чоном, — блондинка обнимает твои ноги, трется носом о колени. — О, ты считаешь, что мы сблизились? — захлопнув учебник, бросаешь его на стол, — после того, как я, будучи форменной идиоткой, оставила его в комнате, сбежав? — тебе всё ещё стыдно. После случившегося избегала горящего взгляда парня, игнорируя все его попытки поговорить. В университете ничего не изменилось. Едва завидев знакомую фигуру макушку, старалась и стараешься ретироваться. Перестала даже появляться в столовой. — Он отходчивый парень. Всё нормально, — Хани улыбается, вспоминая, как Чонгук донимал её вопросами и попытками узнать, что он сделал не так, что ты шарахаешься от него, — просто поговори с ним. Ты же даже на звонки его не отвечаешь! — Блондинка посмеивается, не давая возможности улизнуть тебе. — Мне стыдно, — на выдохе, растираешь руками лицо. — Да Боже ж мой, — Хани смеётся чуть громче, — просто напиши ему и всё. Если ты даже пришлёшь ему какой-нибудь дебильный смайлик, то этого уже будет достаточно. — Хани, я считала его геем, — простанываешь, прикрывая ладонью глаза. — Он может доказать тебе обратное, — хихикает подруга, — но, если серьезно, то он ни с кем в универе не общается. Злой ходит, как черт, — раскрывает секреты друга, хитро улыбаясь, — разогнал всех баб. Тэхён с Чимином говорят, что у него от воздержания крышу сносит. — Ты мне предлагаешь завалиться к нему домой и предложить себя, чтобы полегчало? — непонятно, почему сердишься, прекрасно понимая, что Хани не это имеет ввиду. — Убери колючки. Ты ему нравишься. Он тебе. Но твоё упрямство не даёт возможность получить удовольствие друг от друга, — Хани поднимается с пола, — я тебе сказала, но решать не мне. Подумай… Он придурок, конечно, но… — Блондинка поправляет волосы, забирая с кровати сумку, – он милый придурок. — Почему ты его защищаешь постоянно? — Потому что он мне нравится. Потому что я люблю тебя. Потому что вы отличная пара. — Девушка наклоняется к тебе и мягко целует в нос, — я ушла. Ким в кино тащит. Пойду, сделаю вид, что дореволюционные фильмы мне нравятся… — закатывает глаза и выходит из комнаты, оставляя тебя в растрепанных чувствах. Косишься на телефон, ведомая послевкусие вашего с ней разговора, но решаешь, что с этой мыслью лучше переспать… … Грохот в дверь заставляет подскочить на кровати. Фокусируешь, расстроенное сном, зрение и не можешь понять, что происходит. Стук повторяется. А потом ещё один и ещё. Слетаешь с кровати, в два прыжка оказываясь у двери. Распахиваешь рывком и застываешь. — Чонгук? — смотришь на парня на пороге, не веря своим глазам, — что… Что ты тут делаешь? – оглядываешься по сторонам, шипишь громким шёпотом. — Да неужели! — Чон отлипает от стены и делает шаг в твою сторону, оттесняя обратно в комнату. —Чонгук, ты понимаешь, что у меня будут проблемы? — пятишься, улавливая лёгкий запах алкоголя, — Ты пил? — Пил, но не пьян, — Чон закрывает за собой дверь, щелкает замком и медленно наступает, – надо поговорить. — О чём? — отступаешь ещё на шаг. — Ты долго собираешься бегать от меня? — парень стягивает куртку и отбрасывает её куда-то в сторону. — Я не бегаю… — судорожно оглядываешься, прикидывая пути к отступлению. — Бегаешь. И сейчас тоже пытаешься сбежать, — хмыкает, продолжая идти на тебя. — Да нет же! — огибаешь стол и пятишься, отчаянно мотая головой. Не так ты представляла ваш разговор. Не так… — Ты сбежала тогда из комнаты, — брюнет злится, ты это чувствуешь по, опасно понизившемуся, голосу, — я пытался с тобой поговорить, но ты не даёшь возможности это сделать. Я тебе звонил, — загибает пальцы, — я тебе писал, — ленивый шаг к тебе, — я даже, как долбанный школьник, записки оставлял, — он сипит, а ты истерично стараешься придумать, что сказать в своё оправдание, — но ты игнорируешь. И после этого будешь говорить, что не сбегаешь? Он почти рычит. Видишь в темноте комнаты, как гуляют желваки под кожей у него на лице. Чонгук сдерживается изо всех сил, с трудом контролируя гнев. Он устал. Надоела это долбанная игра в кошки-мышки. Ему бы найти девчонку посговорчивее, да расслабиться, да вот только нихрена не хочется прикасаться к другим; не хочется целовать другие губы; не хочется так, как раньше. И вместо того, чтобы махнуть рукой, он сходит с ума в прямом смысле от той, что стоит сейчас в этой гребанной маленькой комнате общежития, смотрит испуганно и вынуждает в кровь кусать щеку изнутри, чтобы не сорваться. — Чонгук, успокойся, — ты шепчешь, а у брюнета фактически срывает тормоза. Он делает глубокий вдох, два широких шага и плюёт на «нельзя», когда одним сильным движением подхватывает тебя под ягодицы, с грохотом врезаясь твоей спиной в стену. Всхлип женский тонет в голодном поцелуе. Он вжимается всем телом, дуреет, будто в первый раз целует девичьи губы. Это не похоже на то, что было в ту ночь у Тэхёна в доме. Сейчас слишком ярко, слишком больно, слишком отчаянно и… Сладко. Чон мысленно готовиться к очередному отказу, но твоё замешательство проходит и ты сама тянешь его ближе. Рвано дышишь ему в губы, хватаясь за крепкую шею. Целуешь с мычанием, кусаешь его губы, беспорядочно блуждая руками по его волосам. Сильнее сжимаешь его талию ногами, подтягиваясь по мужскому телу. И не можешь остановиться. Резко становится душно. Руки Чонгука сжимают твои ягодицы с такой силой, что ты мычишь то ли от боли, то ли от удовольствия. Его губы жадные. Поцелуи грубые. Глубокие. Он толкается языком всё яростнее, а у тебя искры сыплются по ту сторону век. Сжимаешь пальцы в его волосах, оттягивая ощутимо и вынуждая его оторваться от тебя. Запрокинуть голову. Ведёшь языком по его шее, по острой линии челюсти, тут же кусая и зализывая. Вверх к уху, кусая мочку и втягивая в рот сережку. Внутри всё заходится. Сердце скачет диким зверем, срываясь с цепи. И абсолютно не хватает кислорода. Мужская хватка на твоём теле усиливается, едва удерживаясь на границе между «хорошо» и «больно». Но тебе нравится. Вот так нравится. Держишься на весу только силой собственных мышц, что уже горят огнём, и его напором. Спина ноет, тело затекает, но тебе страшно пошевелиться в его руках. Они всюду. Чонгук трогает везде, где может дотянуться. Оглаживает твои бёдра, выше по спине, спрыгивая ладонями на живот. Выше к груди, тут же сжимая до сдавленного всхлипа на твоих губах. Елозишь еле заметно, но так хочется ближе. Чтобы совсем сойти с ума. Губами возвращаешься к его шее, не переставая кусать и целовать, вдыхая его запах, от которого резко начинает кружиться голова. Чувствуешь, как грохочет его пульс под твоими поцелуями; как он тяжело дышит и крепче обнимает, отходя от стены. Чон разворачивается, в несколько шагов пересекая комнату, а ты тянешь собственную майку вверх, отбрасывая её. Плевать, что вас могут застукать. Плевать, что у вас могут быть после неприятности. На всё плевать, лишь бы он не переставал смотреть, трогать, гладить… Чонгук опускается вместе с тобой на кровать, отстраняется лишь для того, чтобы стянуть через голову футболку. Не успеваешь даже как следует посмотреть на него, захлёбываясь в новом поцелуе. Он вдавливает твоё тело в постель, касается тебя, не переставая. Целует всё так же глубоко и мокро, а тебе не терпится. Ладонями ведёшь по плечам, стекая на спину и вниз. Обхватываешь плотнее ногами, прижимая. Он дышит шумно, не представляя, куда деть руки. Хочется коснуться всю тебя, запомнить подушечками пальцев, обрисовать ладонями. Глухо стонешь, когда он проезжается пахом по твоему, намерено вдавливая, демонстрируя собственное возбуждение, от которого больно. В джинсах чертовски тесно и он уже думает расстегнуть их, как чувствует, как твоя ладонь проскальзывает между вами. Возишься совсем немного с ремнём и под облегчённый выдох тянешь «собачку» вниз. Чон приподнимается на локтях, рассматривая тебя, а ты вспыхиваешь под его пристальным взглядом. Он обводит тебя всю, застывая в районе ключиц и припадает к ним губами. Блуждает ими почти не касаясь, лишь языком обводя, а тебе хочется, чтобы посильнее. Ты сходишь с ума от нежности его губ и давления его паха. Трется, не переставая, изводит до скулежа. — Чон… — шепчешь, будто в бреду, а парень лишь посмеивается из-за твоих попыток стянуть ногами его джинсы. — Нетерпеливая, — хрипит, сильнее вжимаясь между твоих бёдер. Ему дурно. Голову ведёт так, будто он залпом опрокинул в себя бутылку хорошего виски. Губы сушит, а он снова и снова припадает к женским губам. Целует, словно в последний раз, руками ведёт по бёдрам к коленям, выше поднимая твои ноги. Сцепляешь щиколотки у него за спиной и стонешь громче, когда мужские губы смыкаются на твоём соске. Прикусывает, оттягивая чуть зубами. — Знал бы, принёс бы те ремни, — сипло тянет, оставляя яркий засос на бледной коже. — Не хочу пользоваться б/у, — на выдохе, пальцами в его волосах, ногтями по коже, видя, как брюнет млеет и закатывает глаза. — Они для тебя, — языком ниже, по дрогнувшему животу, сжимает, до проступающих пятен, талию. — Ты же… Боже, — выгибаешься в пояснице, когда он целует между ног, через одежду, — ты же сказал, что для свидания, — шире разводишь ноги, снова сжимая его волосы в кулаке, — блять, да сними ты их, — хнычешь, елозя под его губами. — Я не думал, что его придётся на так долго отложить, — посмеивается, но тянет вниз шорты вместе с нижним бельём, — к тому же… — шумно выдыхает, разглядывая тебя, и проводит рукой по влажным складкам, — какая же ты мокрая, — восторженно шепчет, размазывая твой сок. — К тому же что? — тебе все сложнее удерживаться в этой реальности. Его рука творит что-то невообразимое. Ласкает так, что хочется голос сорвать от крика в просьбе, чтобы не останавливался. — К тому же ты… — раздвигает складки и мягко покусывает внутреннюю сторону бёдра, — думала, что я - гей, — и ты бы обязательно возмутилась бы, если бы не захлебнулась собственным стоном. Чонгук вводит сразу два пальца, прокручивает их, задевая нужные точки и кусая за тазовую косточку, а у тебя планеты сходят с орбит. Сама себе зажимаешь рот, отпускаешь его волосы и цепляешься за подушку над головой. Хорошо. Так хорошо, что кажется нереальным. Чон двигает рукой, чередуя глубокое проникновение и поигрывание у самого входа. Ты не можешь лежать спокойно, тебя буквально выкручивает, но мужская хватка на бедре удерживает от ненужных для него движений. — Чёрт, — всхлипываешь, снова и снова выгибаясь под ласками, подставляешься под эти блядские пальцы и бессовестный рот, а Чон на грани. Он может и дольше терпеть. Может дольше играть, доводя до сумасшествия, и он обещает, что наиграется вдоволь с тобой, но… В следующий раз. Толкается пальцами сильнее, лижет, посасывает и кусает губами, у тебя же отнимаются ноги. Дрожь неконтролируемая. Судорога сильная. Тебе фактически нечем дышать, ты пытаешься быть тихой, но Чон с завидным упорством выбивает стон за стоном. Горло саднит, в ушах шумит и кажется, что пространство вокруг сужается, раскачиваясь. Ты понятия не имеешь, что он делает у тебя между ног, но останавливать его совершенно не хочется. Чонгук добавляет третий палец, втягивая в рот клитор. Давит на него языком и пытается быть глубже. Оглаживает нежные стенки изнутри, довольно улыбаясь, ощущая их сокращение. У самого в паху пожар. Возбуждение достигло апогея, боль невыносимая. Он уговаривает себя ещё немного подождать и успевает подтянуться чуть выше, не давая своими плечами твоим коленям сомкнуться. Ты стонешь в голос, лишь в последний момент прижимаешь подушку к лицу, обрывая крик. Кончаешь ярко и продолжительно, содрогаясь всем телом. — Умница, — Чон отнимает подушку, откидывая ее в сторону, целует жадно и глубоко, проглатывая твои всхлипы. Наваливается всем телом, а ты лишь мычишь, когда он медленно выходит из тебя. — Всё? Теперь ты бегать не будешь? — посмеивается в твои губы и демонстративно облизывает пальцы, видя, как мутнеет ещё сильнее твой взгляд. — Не буду, — прикрываешь глаза, стараясь выровнять дыхание. — Тогда я пошёл, — приподнимается на локте, а ты хватаешься за его плечо. — Куда? — испуганно смотришь в глаза напротив, где беснуются все самые тяжелые грехи. — Домой, — улыбается широко, морща нос, — детка, я бы с удовольствием трахнул тебя прямо сейчас, но не думаю, что ты будешь рада, когда через час эта часть общаги оживет, — тянется к губам и оставляет на них влажный поцелуй. — Это нечестно, — хнычешь, притягивая этого невыносимого парня к себе, крепко обнимая за шею, — что ты будешь делать с этим? — сужаешь взгляд. — С чем? — изумленно выгибает бровь, а ты опускаешь руку и поглаживаешь его пах. Явно чувствуешь даже сквозь плотную ткань, как дёрнулся его член. — Переживу, — Чонгук судорожно сглатывает, прикрывая глаза, и убирает твою ладонь с тихим мычанием. Ты не успеваешь его остановить. Он спрыгивает с кровати и натягивает футболку. — Останься, — тебе не хочется его отпускать. Вы не закончили. Тебе хочется дальше. Хочется ещё. Его всего. — Нельзя, — наклоняется и, положив руку на твой затылок, придерживает, глубоко целуя. Тебе кажется, что он издевается. Цепляешь за ворот футболки, но он успевает почти увернуться. — Увидимся, — подхватывает куртку с пола и, махнув рукой, выскальзывает в коридор. Хочется выть в голос…