Point of no return (Точка невозврата).

*** Остаток месяца Джо проводит в окружении «банды». Он сам тому удивлён — не вполне понимает, как так сразу ему удалось завоевать доверие и влиться в их тесную компанию — однако изо дня в день они приглашают его, забирают из дома, а после катаются вместе по побережью, отыскивая новые пляжи и новые волны, чтобы на них встать. У Джо получается это всё лучше, во многом благодаря советам со стороны, и в частности Лема — он отчего-то хорошо понимает Джо, видит его слабые места и промахи и тут же на них указывает, направляет; помогает понять, как действовать верно. К собственному удивлению Джо катается с каждым разом всё лучше и (не в укор тренеру, с которым он занимался до поездки сюда) именно Лем является той причиной, почему у Джо такой прогресс и всё так ловко выходит. А ещё… Они разговаривают с Монти. Много разговаривают. Не наедине (после того утра они больше один на один не остаются), однако менее приятными от этого беседы не становятся. Вовсе нет — певучий голос Лема, остроумные, часто подначивающие замечания Роско и редкие, каждый раз попадающие метко в десятку комментарии Мака делают их общие разговоры интересными, придают им определённую долю задора и остроты. Погода, правда, последние несколько дней испоганена и приходится пересидеть их дома — где-то в океане разразился шторм, грозящий перейти в ураган (ему снова дали какое-то девчачье имя, которое Джо тут же позабыл) и все новостные каналы однозначно обещают его приход на побережье. Потому пляжи закрываются, большинство отдыхающих прячется от дождя и порывов ветра по домам и в барах — но длится это недолго. Через какие-нибудь сутки ветер стихает, дождь перестаёт хлестать, как из ведра, и солнце робко выглядывает из-за туч — погода начинает налаживаться. На следующее же утро в дверь Джо настойчиво стучат и открывать он идёт с лёгким волнением… На пороге он встречает Лема. — Привет, — Джо немного сникает, но по прежнему дружелюбен. — Проходи. — Йо-у, — Лем как обычно толкает плечом плечо Джо и объявляет, не сходя с места: — Я ненадолго. — Всё в норме? — Джо чуть морщит вопросительно лоб. — Ага…. в Мексику хочешь? — В Мексику? — его глаза раскрываются шире. — Мы недалеко от границы поедем. Дела-а есть. Джо мгновенно напрягается — какие такие у них могут быть дела? Возможно, подготовка к новой атаке на какой-нибудь фонд или к афёре со счетами или они уже дел наворотили и пытаются скрыться — но тогда зачем они его с собой тащат?.. — Да не па-арься ты так, — успокаивает Лем — он удивительно точно ловит его настроения. — Мы туда и обратно. — Кататься? Светлые глаза щурятся с совсем не свойственным им коварством: — Не совсем… но будет кру-уто — это точно. — Окей. — Тогда собирайся. Мы выезжаем в обед, чтобы к вечеру уже быть на месте. Ты на своей тачке. — Понял. — Гидрокостюм, кстати, не бери. Он тебе не понадобится. Джо заинтригован сильнее некуда: — Да чем мы там будем заниматься? — Веселиться, дру-уг, — Лем делает большие глаза, а потом улыбается, проказливо высунув кончик языка: — Весели-иться. Лем снова хлопает его по плечу и уходит, оставляя Джо в состоянии неведения, лёгкого волнения и странного предвкушения… К обеду он готов — покидал в сумку кое-какие вещи, собрался сам, заправил машину — и ровно в два пополудни (удивительная для разгильдяев пунктуальность) Джо слышит на подъездной дорожке громкий сигнал автомобильного гудка. Ждать, пока его официально пригласят, нет смысла, так что Джо хватает сумку, выходит из дома и видит около своего джипа пикап с хорошо знакомой компанией. На водительском месте Монти, рядом с ним Роско, а Мак с Лемоном устроились на задних сиденьях. — Готов к приключениям? — высовывается из окна светловолосая голова Лема. — Да как сказать, — говорит Джо, подходя ближе. — Надеюсь, вы вернёте меня назад в целости и сохранности — таким же, как забрали. — Ну надейся, — хмыкает Роско, постукивая пальцами свесившейся из окна лапищи по полированному боку пикапа. — Бро-о, — тянет Лем. — А что? Я просто обрисовываю ему перспективы. — Не настра-аивай его на негативную линию вероятностей, — Роско достаётся с заднего сиденья укоризненный тычок в руку. — Пусть он получит удовольствие от этого путешествия, наконец-то расслабится. Это ему о-очень нужно, уж поверь. — Это всем нам нужно, — с хрипотцой тянет Мак и расплывается в двусмысленной лыбе — у него явно свои планы на эту поездку. — Пфф… как будто ты когда-нибудь напрягаешься, — ржёт Роско. Мак изображает на своём лице что-то типа «справедливо» и кивает: — Es realmente…. *(и вправду) — Знаете что-о?.. — внезапно говорит Лемон и открывает дверь, чтобы выйти из машины. — Я, пожалуй, сменю место дислокации и поеду с Джо. Внесу в его биополе немного гармонии. — Во имя Нептуна — а как же мы? На кого ты нас покинешь? — притворно-горестно восклицает Роско. — Не умничай мне тут, — захлопывается дверь. — А будешь продолжать в том же духе — останешься без моих положительных вибраций. — А вот это уже реальная угроза. Вместо ответа Лем кидает на Роско многообещающий взгляд и запрыгивает в тёмно-красный Wrangler. А когда Джо занимает место водителя, вдруг делает очень серьёзное лицо и чуть тише, будто боится, что кто-то может их услышать, интересуется: — Слушай, а ты сказал кому-нибудь куда едешь? — Нет. — Зря. Джо теряется на какое-то время, а потом громко смеётся — именно в устах Лема подобного рода шутка звучит максимально остроумно. Он как будто бы выдыхает, на самом деле расслабляется, прежде чем сказать Лему: — Блин, и ты туда же. Мотор пикапа ревёт, машина газует и выезжает сначала на местную улочку, а потом и на шоссе, ведущее на юг. Wrangler следует за ним, чуть погодя. Джо, если уж по-честному, рассчитывал на то, что Монти поедет с ним в одной машине (по крайней мере ему бы этого хотелось) — они поболтают, уже привычно постебутся друг над другом, обсудят то, что можно обсудить только с глазу на глаз, без вмешательства других людей — однако окатившее его разочарование от того, что все его планы пошли по одному всем знакомому месту, проходит достаточно быстро. С Лемом просто, весело и очень уютно — он словно классный старший брат, которого у Джо никогда не было. Лем и впрямь старше, где-то года на два, как предполагает Джо, хотя ощущается он самым младшим из компании, этаким вечно юным балагуром и смутьяном, но в то же время самыми милым и безобидным. Они едут по побережью и это самая красивая дорога, что Джо видел в жизни: вдоль кромки океана, то отгораживающегося от суши острыми скалами, то зазывающего к себе топкими золотыми пляжами, и всё это на фоне бесконечного простора воды, бликующего на солнце переливами ровной поверхности — после шторма океан непривычно спокоен и отправляет на берег самые безопасные, полные усталой неги волны. Кататься на них — сплошное удовольствие. Умелые сёрферы берут их легко, с ленивой грацией, до последнего продолжая стоять на доске и эффектно сходя с неё на песок уже на берегу. — Красиво. Я, наверно, так никогда не смогу, — говорит Джо, кивая на них. — Ну, понятное дело, они занимаются этим всю жизнь. — Это не показатель, — не соглашается Лем. — Есть те, кто становится на доску и в сорок. — Ну не знаю… — Так я тоже всего года три как встал. — Шутишь, — Джо аж за дорогой следить забывает. — Не-а. — Да ладно. Джо смотрит на него с неверием: — Да быть того не может, что ты всего ничего катаешься. Ты же… Лем отворачивается к постепенно опускающемуся всё ниже солнцу, молчит какое-то время, а потом произносит: — Я раньше жил совсе-ем другой жизнью. Джо тут же подбирается — неужели он узнает реальные факты о Леме? Те, по которым можно будет попробовать его вычислить — ведь подлинных имён всей этой хакерской команды не знает никто. Лемон — такой же псевдоним, как и Монти: всего лишь клички, ничего особо не значащие — так, если только в папку по заведённому на них делу внести. А вот если б узнать настоящие имена… Упустить такую возможность нельзя, нужно её использовать — но пока Джо размышляет над тем, как перевести разговор в подходящее русло, Лем говорит сам: — Это была очень… обеспеченная жизнь. — Он думает, а потом добавляет: — Успешная. — Насколько из десяти? Джо включает профи — затем он здесь — потому навостряет уши и делает, как учили: задаёт как можно больше наводящих вопросов. — На твёрдую и жи-ирную десятку. — Офигеть. Так ты у нас при деньгах, что ли? — сохраняет Джо невозмутимость. Лем чуть усмехается уголком губ: — Проблем с ними не было, это точно. Усмешка всё держится на его губах, когда он вытягивает за окно руку, закрывая ею немного размытое в дымке солнце. — Я вообще нужды как таковой с детства не знал — мог позволить себе всё. Лучшие шмо-отки, образование, развлечения… Работа в этом плане тоже не подвела — я занимался банковской безопасностью, разработкой защиты клиентов, проводимых от их имени операций и самой системы. Платили за это отли-ично, охрененно даже — но и нагрузка была бешеная. Клиенты уровня элиты, бабки большие, что-то даже отмывать приходилось, химичить с вкладами — а ещё обеспечивать этому по-олную техбезопасность, параллельно подчищая следы махинаций, чтобы всё выглядело девственным, как первый снег. — Чёрт — ты и банки? Джо нет нужды изображать удивление — он поражён так, что «мать вашу». Впрочем, тут же становится понятно, откуда у Лема навыки, позволяющие ему вскрывать чужие счета и хозяйничать там, как у себя дома — это просто, если ты сам их защиту и создавал. И тут же приходит озарение: — Блин!.. Так вот про что вы шутили с Монти. — Ну да-ну да, веселья было пря-ям не оберёшься, — голос, в противовес словам, совсем не весёлый. — А что так? Сквозь растопыренные пальцы Лем смотрит на солнце, цыкает и недовольно щурится: — Выматывало это меня тогда ди-ико. Морально просто высаживало подчистую — постоянный напряг, постоянно дёргаешься и в тревоге. Паранойя развилась — я всё думал, насколько следы подчистил, правильно ли сумму перевёл, закрыл ли прибыль от налоговой… перепроверял по сто-о раз, бессонница навалилась поначалу, а потом и психика совсем полетела: панические атаки, депрессия, мысли о самовыпиливании из этого мира… Джо не может сдержаться в своей реакции: — Ого. А потом говорит с осторожностью: — Ты так открыто говоришь о таких вещах… — А чего мне прятаться? Отрицать то, где я был… Ведь в итоге всё это привело меня туда, где я сейчас. Лем словно с интересом разглядывает над линией горизонта пылающий жёлтый круг: — А тогда я справлялся, как мог — таблетки пил, алкоголь, потом пошли наркота и женщины… Как ни странно, но Джо очень понимает последовательность событий: — Вот только не помогало. — Ва-аще нифига, — согласно кивает Лем. — Я путешествовать стал, мотался по миру — лучшие отели, экзотика, секс-туры в компании кокаина или чего на душу придётся и мно-ого чего ещё. Уезжал по нескольку раз в год, использовал каждую свободную минуту, выбивал новые выходные. — Он поворачивается и смотрит на Джо с выражением злой иронии: — Ты не поверишь — и это не помогло. Больше трипов, больше наркоты, больше веселья — и по приезду по-олный крах, как только возвращался в свою обычную жизнь… Он говорит спокойно, даже меланхолично: — Я б так сдох, думаю, к сорока или даже к тридцати пяти точно — но в тот момент я об этом не думал. Не представлял, как вообще по-другому можно. — И что изменилось? Лем снова отворачивается, растопыривает пальцы ещё шире: — Да совпало оно. Один из моих главных клиентов был пластический хирург — просто светило в своей области, ге-ений. У него пациентов было больше, чем у дворового пса блох — ну и счета у него были соответственные. Блин, сто-олько бабла у одного человека — он за месяц мог заработать, сколько некоторые за полжизни. И вот прихожу я как-то на работу, готовлюсь к его очередному визиту, а мне говорят, что мужик этот ночью в гараже своего роскошного особняка повесился. И я такой — чего-о?.. Вы серьёзно? Да как так?.. А сам смекнул подспудно, к чему оно всё и куда я качусь — стра-ашно так стало, и надо было страх этот чем-то срочно забить. Ну и тут кореш мой, финансовый брокер, предложил мне в Мексику смотаться — мол, кру-уто будет, все дела. Я согласился, дерьмово мне сильно было… Впрочем, мне тогда было дерьмово постоянно. Пальцы плавно двигаются, пропуская сквозь себя полный соли и свежести воздух: — Коро-оче, прилетели мы и снова всё по кругу — развлекуха, наркота, девки. Только в этот раз мне предложили в отеле сёрфингом заняться, ну я и подумал — посвечу деньгами, куплю себе очередного человечка-инструктора, покажу, какой я крутой. Почему бы и нет? — краси-иво, щекочуще нервы, броско, богато. А после того, как выписал чек и смыл соль, эмоции уходят в водосток вместе с океанской водой и песком. — Лем усмехается едко, явно над собой прежним. — Так было, пока парень один не предложил нам в джунгли поехать — затерянные города, дикие племена, остатки цивилизации майя и прочая. Мы поехали. Хре-ен знает куда нас завезли — тропический лес кругом, над головой попугаи летают, а на ветках игуаны сидят. Экзотика, мать вашу. А потом мы на племя какое-то наткнулись — смешны-ые такие, примитивные и улыбчивые, полуголые ходят. Мы там на ночёвку остались, разрешили нам, а вечером у них типа праздник какой-то был, ну и мы пошли. Сиди-им, значит, в сторонке, пока индейцы поют и пляшут — и тут подходит ко мне старичок один и давай втолковывать что-то. Я ни бельмеса не пойму, зову проводника, а он мне — это, мол, шаман местный, он полечить тебя хочет. — Полечить? — округляются глаза Джо — вся история выглядит донельзя невероятной. — Во-во, я тоже тогда вот так же точно охренел. И такой — ну и чё-ё это значит? А проводник послушал шамана и перевёл мне его слова. — И что сказал? Джо в первый раз видит, как Лем тускнеет, совсем сникает — то тепло, что всегда чувствуется в нём, словно тухнет: — Он сказал — этот человек отрезан от своей души и своего разума. Он испытывает тревогу и большую печаль. Лем замолкает, как-то отстраняется, погружённый в свои воспоминания, а потом продолжает: — В общем, он спросил, хочу ли я, чтобы он меня вылечил? Мне для этого надо будет выпить кое-что, напиток один, который известен, как «лиана смерти». Или точнее «лиана духов», ибо именно с ними говорит шаман. И я такой — бля-я, да похер, какого только я дерьма не пробовал, давайте сюда и это!.. Глаза Лема спокойные и всё ещё непривычно холодные. — Когда я принял, я почувствовал зов, — говорит он тихо, почти благоговейно. — И я на него ответил — не знал тогда, что отправляюсь в путешествие, из которого нет возврата. Ветер врывается в кабину, треплет длинные волосы Лема, но тот этого не замечает, поглощённый моментами прошлого, своих прежних переживаний. — Поначалу я блевал так, будто меня за кишки кто-то взял и наизнанку стал выкручивать — так плохо мне в жизни никогда не было, — признаётся он. — Я будто внутренности наружу выворачивал — из меня словно само нутро, сама душа выходила вместе со всем дерьмом, которое я в себя последние годы запихивал, а потом… Джо тревожно замирает, ожидая продолжения. — …потом я пошёл на другую сторону. И узрел. Только сейчас Лем начинает оттаивать: — Мир на самом деле не то, чем он кажется. Он живой, словно бы разумный, дрожит, вибрирует, переливается… И когда ты выходишь за его пределы, ты уже в другом измерении, вырываешься из линейной истории; путешествуешь сквозь само пространство и взламываешь тиранию ньютоновского последовательного времени. Входишь в царство предков. — На его губах появляется тихая улыбка: — Жизнь — гораздо больше, чем то, что тебе говорят или что тебе вложили в голову. Я понял, что никогда не жил в собственном теле, данном мне для этого воплощения, никогда не уважал его и не ценил этот дар. И чтоб его осознать, я пошёл дальше — к самим истокам, к началу. Глаза Лема закрываются: — Я почувствовал… рождение и смерть одновременно. Он так и сидит — с закрытыми глазами, — пока протянутая к солнцу и ветру рука гладит скользящий вокруг неё воздух. — Описать, что со мной происходило, я не смогу — в человеческом языке просто нет для этого понятий. Это переживание, пребывание на другой стороне — оно фундаментально иного порядка, нежели любой другой опыт по эту сторону утробы и могилы. Я видел всё: себя, свою глубину, свой свет и свою тьму. Я видел змей, ползающих в земле, и знающих в своей мудрости ответы на все вопросы — и древних духов, порхающих в синеве обетованных небес. И ответ, самый главный ответ всегда был здесь, во мне. — Лем подносит руку к лицу и указывает на свой лоб, место так называемого «третьего глаза». — Соединение, имеющееся в теле каждого из нас — прямо здесь, в Аджна-чакре. Мы и есть тот самый философский камень, абсолютное знание, но мы умудрились попасть в ловушку измерения, в котором столько ограничений и всё так приземлённо… Однако, когда я был там, я очень чётко осознал: мы были рождены для этого — вот откуда мы родом. Вот что должно означать игру на полях богов. Но мир, наш огромный, полный знаний цивилизованный мир, отобрал это у нас, сделал недееспособными, каким-то образом закопал этот секрет. Лем выдыхает медленно, глубоко — будто что-то отпускает. — А шаман — тот смешной полуголый старичок — он этот секрет знал. И открыл его мне. Лем замолкает, всё ещё прячет глаза за сомкнутыми веками, а Джо продолжает рулить. Он смотрит на бампер пикапа, что едет перед ним и является для него сейчас ориентиром, сохраняет тишину так долго, что они проезжают очередную бухту с катающимися в ней сёрферами, и только тогда спрашивает: — А что потом? Лем будто в себя приходит и широко, совсем по-детски улыбается, возвращаясь к своему прежнему благодушию: — Потом я стал тем, кого ты видишь перед собой. Он убирает назад волосы, смотрит на профиль Джо из-за выгоревших ресниц и интересуется с присущей ему непосредственностью: — Тебе кажется странным то, что я говорю? Джо задумывается совсем ненадолго и потом отвечает на удивление честно: — Да, — тут же добавляя: — но это… очень красиво. — Однако ты бы не хотел это пережить, — замечает Лем. Джо почему-то теряется, хотя ответ вроде бы очевиден, и задумчиво тянет: — Я… не знаю. — Я знаю. Ты пока не готов. Джо не совсем понимает, как к этому относиться — то ли расстроиться, то ли обрадоваться, что не видать ему подобного рода просветления, которое вроде бы и нафиг не сдалось — и пока он размышляет над этим, Лем добавляет: — Не переживай из-за этого- мы всегда можем получить это знание и дойти до пределов своего духа, обрести на этом пути себя. Ведь в итоге самое главное для человека — это понять три очень простые вещи: «кто» он, «что» он и «зачем» он. — Ты понял? Лем плутовато смотрит на очень серьёзного Джо: — А ты как думаешь? Джо молчит, но про себя думает, что спрашивать и впрямь было глупо — ведь ответ очевиден. По крайней мере, для самого Лемона… — Эй, сейчас сворачивать будем, — привлекает его внимание Лем и действительно — пикап поворачивает в другую сторону от побережья. До границы они доезжают относительно быстро и так же быстро её пересекают — ураган, похоже, распугал народ и он попрятался по домам, предпочитая не путешествовать, а отсидеться какое-то время в безопасности. Что ж, это только на руку любому, кто решит прокатиться по обычно загруженным дорогам приграничья: теперь на них свободно и до города Джо с компанией доезжают быстро, очень комфортно, не застревая на транспортных развязках, которые со стороны напоминают спутавшийся клубок, разобраться в котором вот так сходу практически невозможно. Они пару раз петляют круговыми поворотами, въезжают на мост, а потом спускаются вниз — и вот он, сам город. Который напоминает Джо огромный и шумный улей. Здесь нет высоток, привычных многоэтажек — он представляет собой словно бы бесконечное, растянутое на многие километры нагромождение низких домов. Один, два, максимум три этажа, первые из которых представляют собой в основном место торговли. Здесь полно магазинчиков, сувенирных лавок и забегаловок — и всё разноцветное, пёстрое, яркое. Хоть сейчас и затишье от основного потока туристов, но по улицам ходит всё равно уйма народу — люди лениво текут вдоль тротуаров, рассматривают магазины, кафешки и всё, что может предложить им большой курортный центр с отлаженной индустрией развлечений. От окраин пикап едет ближе к центру, кружит там недолго, а потом заезжает на удивительно нешумную улочку. Здесь ходит не так много туристов (в основном те, кто забрели сюда явно случайно) и всё больше местных — их можно узнать по громкому, скорее крикливому говору, уверенности манер и даже некой их беспардонности. Впрочем, ничего удивительного — они и впрямь хозяева этого места, а такие, как Джо — всего лишь гости, чужаки, которые пришли сюда ненадолго и так же быстро уйдут, оставив после себя немного наличных и забрав сувенир, что сунут куда-нибудь на полку или подарят кому-то из близких. Около одной из забегаловок с растянутыми над ней гирляндами и разноцветными флажками пикап останавливается и Джо тормозит рядом. — Наконец-то! — выдаёт Роско, вылезая из машины и потягиваясь всем своим большим телом. — Скучал без меня? — тут же кидает ему Лем. — Да как тебе сказать… безумно. Мак фыркает, проходит вперёд и занимает один из уличных столиков, заявляя своё право на выбранное им место. К нему тут же подходит официант, отдавая меню. Остальные собираются вокруг — Роско занимает длинную сторону прямоугольного стола, однозначно демонстрируя, что ещё кому-то тут нет места, а Лем проскальзывает вперёд напротив Мака, так что Джо и Монти приходится сесть вдвоём на противоположной стороне от Роско. Места не так много, но достаточно — тем более Джо совсем не против такого соседства. Он хочет спросить у Монти совета, что тут можно заказать, но тот уже уставился в меню, внимательно его просматривая и Джо кажется, что отвлекать его будет невежливо, так что он начинает листать своё, абсолютно ничего не понимая в испанских названиях, но усиленно изображая, что он в этом сведущ. Официант снова возвращается и с ним общается Мак — он бегло говорит на испанском, они что-то обсуждают, после чего официант согласно кивает и уходит. — Мак, ты того краба мне заказал? — тыкает в его сторону пальцем Роско и Мак, буркнув diablo, вновь зовёт официанта, добавляя вдогонку пару фраз. Тот кивает и уже окончательно уходит. — Лем, ты не поможешь мне… — Забудь, — закрывает тот меню в руках Джо. — Мак уже всё заказал. — Но я… — Поверь, он лучше знает. Они ждут какое-то время, болтают в основном Лем с Роско и Джо чувствует себя слегка неуютно, немного… покинутым? Это смешно, если рассуждать относительно их с Монти — они ведь даже и не дружат. Так, просто знакомство на отдыхе, если смотреть со стороны, приятельство на короткий момент отпуска, который всегда заканчивается и с ним заканчивается всё остальное… Так почему же Джо чувствует себя настолько не в своей тарелке?.. — Отлично! — рычит Роско, когда приходят два официанта и начинают выставлять на стол очень яркие, расписанные множеством цветов блюда. На одном лежит горой поджаренное на гриле мясо, рядом гарнир из овощей и риса, тут же два соуса и огромная миска с крабом прямо в панцире — таким здоровущим, что его четверым хватит. Роско тут же тянет его к себе. — Иди к папочке, — произносит он с такой кровожадностью, что немного страшно. Джо выжидающе смотрит — что из этого он может взять? — и тут чувствует, как Монти склоняется в его сторону, касаясь голым плечом, и говорит очень тихо: — Это всё для него одного. Джо как-то вспыхивает, резко смотрит на Монти, а потом вновь отводит взгляд. — Эй-эй-эй, руки прочь от моего краба! — раздаётся в тот же момент, как пальцы Мака тянутся к тарелке и по ним легонько бьют. — Ingrato *(неблагодарный), — фыркает Мак, утаскивает помидоринку черри, подкидывает и ловит её ртом. Роско хмурится, раздумывает немного, а потом с хрустом отламывает и снисходительно протягивает Маку длинную крабью ногу — будто от себя отрывает. — Dios mio *(бог ты мой), должно быть ты и впрямь меня любишь, — поднимает брови Мак, рассматривая одинокую клешню в своей руке по сравнению с той горой, что лежит перед Роско. — Ща назад заберу. — Нет уж, она моя, — тут же скалится Мак. — То-то. Роско ломает вторую ногу, вытаскивает из панциря исходящее паром крабье мясо и начинает уплетать его за обе щеки. Официанты возвращаются и приносят еду для остальных. Джо достаётся лаймовый суп и что-то под названием «аль пастор» (во всяком случае именно так он обозначен в меню) — на тонюсенькой лепёшке лежит гора маринованного мяса вперемешку с зеленью, кубиками ананаса и соусом сальса. — Это «тако де адобадо», местная разновидность привычного «аль пастор» — поясняет Монти. — Здесь его отлично готовят. — Оно не острое? — осторожно спрашивает Джо. — Тут всё острое, — хмыкает Монти. — Постой, сейчас попрошу для тебя воды. Тем временем все приступают каждый к своему блюду и разговоры смолкают — слышны только стук посуды, звон приборов и хруст панциря, когда Роско безжалостно ломает его, чтобы добраться до содержимого. Джо начинает с супа и он не настолько острый, как он ожидал, а очень даже вкусный — сочетание пряностей и цитрусовых создаёт приятную свежесть, которой так не хватает в нагретом за день городе. Зато когда Джо пробует второе блюдо, то единственное, что не является острым — это ананас. И он заканчивается где-то на середине, оставив Джо один на один со жгущей нёбо начинкой. — Секунду, я помогу, — видя, как кривится Джо и глубоко вдыхает, пытаясь остудить рот и язык, Монти забирает воду у официанта и наливает её в стакан. Джо благодарно хватает его, жадно пьёт, но случайно толкает под локоть Монти, пока тот держит в руке графин, и часть воды при этом выплёскивается на них обоих. — Извини… — Извини… Они говорят одновременно и Монти непроизвольно стряхивает пролитую воду с ноги Джо, проводит по ней ладонью. В это мгновение всё становится каким-то размытым и в то же время очень чётким: размытым всё, что происходит вокруг, а чётким — лицо Монти, выражение его глаз. А ещё медленным: Джо кажется, что время словно изменило свой ход, растянулось, и момент, когда пальцы Монти касаются его бедра — совсем легонько, даже невесомо — всё тянется и тянется, длится слишком уж долго, не прекращается… — Так, с этим закончено, — говорит Роско с гордостью, отодвигая от себя полное ошмётков панциря блюдо. И придвигает другое. — Madre de Dios *(Матерь божья) ты не лопнешь? — интересуется Мак, но скорее гипотетически. Он уже закончил со своим ужином и сидит, подперев рукой подбородок и со спортивным интересом наблюдая за Роско. — Не рассчитывай, — улыбается Роско — точнее щерится, показывая крепкие белые зубы. — Каждый раз поражаюсь. — Ну а что? Я люблю поесть. А мы не так часто сюда выбираемся, — без лишних слов он набрасывается на оставшуюся еду. — Это правда — еда тут и впрямь отли-ичная, — облизывает Лем палец, доедая кусок палтуса, обильно приправленный зелёной сальсой. — А тебе как, Джо? Джо прочищает горло, отпивает из своего стакана и соглашается: — Да, очень вкусно. — И это ещё не все удовольствия на сегодняшний вечер, — произносит рядом Монти: ровно, спокойно — так, что не подкопаешься. И продолжает увлечённо разделывать ножом оставшийся кусок мяса на своей тарелке. — А… что ещё? Джо самому становится неловко от того, как растерянно это прозвучало. — Увидишь, — и в этом обещание. В ту же секунду словно по сигналу над их головами и по всей улице зажигаются огни — за ужином время пролетело быстро и никто не заметил, как спустились сумерки. Улица сразу выглядит мягче, уютней, а музыка, что играла в глубине ресторанчика лёгким фоном, становится громче, открыто заявляя о себе заводными голосами мексиканских мариачи. — О, близится время ночи, — выгибается Мак, слыша ритм барабанов под высокое соло трубы и гитары, и снова довольно лыбится. — Ты всё про своё, — фыркает Роско. — Я просто честен в том, что мне нравится и чего я хочу. — А я в том, что нравится мне, — Роско медленно выдыхает, смотрит на последнюю помидорку на тарелке, а затем отправляет её в рот. После чего осматривает присутствующих, которые его-то, собственно, и ждали. — Ну что, прокатимся, прежде чем растрясти жирок? — спрашивает Роско. — Это тебе есть что трясти, а я само совершенство, — замечает Мак, текучим движением вставая из-за стола. — Совершенная форма — это круг. — Математик хренов. Они зовут официанта, расплачиваются, вновь рассаживаются по машинам в прежнем составе и Wrangler с Джо и Лемом следует за пикапом. Сумерки уже успели сгуститься, а уж как только в домах загораются первые окна, вечер наступает совсем стремительно — темнота надвигается неумолимо, расползается по улицам и накрывает город — однако места ей в нём отведено очень мало. В ночи он горит, буквально сияет яркими вывесками, сетью растянутых над местными забегаловками огней, паутиной гирлянд на чьих-то балконах и неоном броских вывесок. А ещё яркими фарами и бликующими полированными боками шикарных авто, которых на улицах становится гораздо больше. Среди них и классические, и новые модели, но особенное внимание вызывают «лоу-райдеры» — приметные машины с необычной «прыгающей подвеской». Очень часто подобные фортели демонстрируются на светофорах (водители таких машин используют момент остановки, чтобы покрасоваться) и Джо буквально на первом же становится свидетелем одного такого «танца» — очень эффектного, кстати. — Всё нормально? — интересуется зачем-то Лем. — Да, отлично, — Джо абсолютно честен. — Не жалеешь, что поехал? — Нет, конечно! — То ли ещё будет… — Вы с Монти всё загадками говорите. — Ага-а… Монти… — Лем глядит на Джо искоса, почти незаметно кивает, а потом снова смотрит на дорогу, так и оставив продолжение своей мысли повиснуть в воздухе. Они колесят совсем недолго, прежде чем пикап останавливается около словно облитого светом здания, из глубин которого доносится тяжёлое уханье и ритмичный бит — по ходу, это один из городских ночных клубов. Значит, вот он — следующий пункт программы. — Ну что, готов ко второму раунду? — спрашивает у Джо Мак, прикрыв свои тёмные глаза и поводя шеей, будто разминаясь. — Приглашаешь меня на танец? — Это точно будет не он, — Лем издаёт смешок и смотрит, словно знает гораздо больше Джо и Мака вместе взятых. — Вообще я в этом деле неплох, — заявляет Джо с полной уверенностью. — Абсолютно не сомневаюсь в гибкости твоего прекрасного тела, guapito *(красавчик) но у меня своя вечеринка, — Мак хлопает Джо по плечу — мол, без обид, чувак. — Мы будем отрываться или лясы точить? — звучит голос Монти. — Bienvenido la vida loca *(пошли в отрыв) — тянет Мак, хищно улыбаясь и демонстрируя клыки. Все вместе они заходят в клуб. Поначалу их встречает просторный холл, но потом они спускаются вниз, по освещённому лишь напольной подсветкой узкому коридору и уже из него заходят в большое пространство танцевального зала. Он огромный, двухуровневый и в нём полно народу — настолько, что не протолкнуться. Воздух здесь тяжёлый, пропитан алкоголем, духами, влагой разгорячённых тел и чем-то сладким, а пространство дрожит от раздающейся повсюду латины. — Я за бухлом, — объявляет Мак и прямиком направляется к бару. Пока остальные осматриваются и соображают что почём, он уже делает заказ. — Tequila, por favor! *(текилу, пожалуйста) — кричит он бармену, а потом перебрасывается с ним ещё парой фраз, после чего кивает и разворачивается в другую сторону. Он делает жест следовать за ним и поднимается по стальной лестнице на уровень выше, где расположены уютные диванчики с низкими столиками. Тут не так многолюдно и гораздо удобней — а ещё ненамного, но всё же тише, чем внизу. Мак показывает на один из столиков и компания заваливается на диваны, стоящие от него по обе стороны. Джо оказывается между Маком и Лемом, а вот Роско с Монти садятся напротив. Не успевает Джо оглядеться, как перед ними объявляется выпивка в весьма большом количестве. — Вздрогнем, — берёт Мак низкую пузатую рюмку. Роско достаётся высокий стакан, Лему какой-то коктейль, а вот Джо видит перед собой такую же рюмку, которую протягивает ему Монти. — Я не… — Пей, — говорит Монти и тон его отдаёт отсутствием любых других вариантов. — Роско с Лемом у нас трезвенники, так что будут в дорожном патруле, — выражение его лица не меняется, когда он добавляет: — И на страже нашей невинности. — Пфф… — Лем аж трубочку изо рта выпускает. — Ты ж у нас само благоразумие, так что не дашь нам совершать глупости — да, Лемон? — вот теперь тон Монти вкрадчивый. — Как будто тебя способно что-то остановить. — Это правда, — подтверждает Монти. — Если я чего-то хочу, я это получаю. Он смотрит прямо на Джо и продолжает держать перед ним текилу… — Ладно, вздрогнем. Джо забирает рюмку и пьёт до дна, уже пустую резко ставя на стол. — Вот это по-взрослому, — ухмыляется Монти и опрокидывает свою. Ребята пьют, смеются, удобней раскидываются на диванах, а Джо тем временем оглядывается вокруг. Второй ярус не намного выше первого, да и место их посиделок расположено прямо у парапета, с видом на нижний уровень, так что отсюда можно наблюдать, что творится внизу — в самых красочных подробностях. Часть народа тусит около большого бара, уставленного таким количеством алкоголя, что ни единого просвета на полках не видно, пока другая отрывается вовсю под жаркие ритмы латины и музыка эта настолько зажигательная, что усидеть на месте практически невозможно. Первым не выдерживает Мак — он кидает в себя третью стопку, а потом идёт вниз. Джо видит, как он вливается в толпу танцующих, словно бы разрезает её. Находит себе место, на которое почему-то никто не претендует, и отдаётся музыке. Ловит ритм, подстраивается, вливается — точно, как волну берёт. Мак не делает резких движений, не напрягается — но его спокойствие выдаёт бурлящую в нём энергию, стремительную, во многом агрессивную. Однако это не бессмысленная агрессия, не человеческая потребность причинять боль — а что-то животное и по ощущениям очень честное. Сухое, легко воспламеняющееся, горючее — вот что такое Мак. Дьявол во плоти — правда, морской. Рядом раздаётся громкий хохот и девичьи голоса — за соседним столиком веселится четвёрка девушек. Они европейской внешности, не местные и явно приехали сюда затем же, зачем и «банда» — отрываться по полной. На их столе уже стоит пустая бутылка из-под шампанского и на подходе вторая — они собираются открыть её, но пока пьют очередной тост, огласив пространство вокруг высоким «й-у-х-у-у!». Одна из них, голубоглазая блондинка с длинными локонами, эффектно поправляет их и через свой бокал смотрит на соседний столик с отдыхающими за ним сёрферами — точнее, на одного из них. Джо совсем не удивлён, что выбор её падает на Монти. А вот, что Монти отвечает ей фирменной улыбкой, плавно изгибая свои чувственные губы, Джо как-то странно задевает. Он отводит взгляд, смотрит вниз и ему на глаза тут же попадается Мак. Этот чертяка полон довольства — ещё бы, с двумя-то красотками под боком! Он уже успел познакомиться с местными девушками, так что теперь танцует с ними — подвижными, жгуче темноволосыми и такими фигуристыми, какими только могут быть настоящие латиноамериканки. Они абсолютно не стесняются того, что их по итогу трое — Мак, к слову сказать, успевает по всем фронтам. Он обнимает одну и тут же крутит в эффектном па другую, в конце завладевая талиями уже обеих девушек. Он ведёт в этом танце, направляет его и, словно жонглёр, успевает следить за всем одновременно, не выпуская из своего поля зрения ни одну из красоток. Их длинные волосы плавно покачиваются, тёмным ореолом взметаются при очередном повороте или скользят чёрным глянцем по плечам Мака, когда он прижимает к себе кого-то совсем уж близко… — Не поможете? Джо оборачивается и видит блондинку, которая покачивает закрытой бутылкой шампанского, обращаясь к Монти. — Конечно — всё ради прекрасных дам. Он встаёт со своего места и идёт к девушкам, разговаривает с ними, пока открывает бутылку и в итоге садится за их столик, о чём-то болтает. Джо берёт вторую рюмку и залпом пьёт. Раздумывает, и добавляет к ней третью… Его немного сбивает окатившей нутро тёплой волной, алкоголь быстро растекается по телу и приятно туманит голову — но это то, чего Джо, наверно, и добивается. Ему хочется ослабить внутренний поводок, перестать тянуть его так отчаянно, переключиться на иные мысли — точнее, отключиться. Куда-то не туда его ведёт, тянет не в ту сторону: ощущение, будто он запутался… Отвлекается он на Мака, который показывается на лестнице в компании мексиканок — смуглые руки лежат на их бёдрах, а на лице играет самодовольно-глумливая улыбка. — Compadres, я покину вас ненадолго, — ставит он всех в известность. — Ну всё, понеслась, — еле слышно бормочет Роско. — Мы отойдём с сеньоритами. Посмотрим на звёзды, — добавляет Мак и об его оскал можно порезаться. — Ага, кто б сомневался, что ты покажешь сеньоритам звёзды, — Лем медленно и шумно втягивает через трубочку свой напиток. Мак уходит, но перед этим подмигивает Джо — наверно, чтоб у того уж совсем не осталось сомнений относительно того, чем эта троица будет заниматься — хотя Джо взрослый мальчик, он и так всё понял уже тогда, когда увидел, как они двигаются на танцполе. Как там говорят? — «танец, это вертикальное выражение горизонтального желания»… так что Джо вполне себе смекнул, к чему всё идёт. — Слушай, я наверно пойду прогуляюсь, — раздаётся скучающий бас Роско, когда он смотрит на свой пустой стакан. — Тут есть одно местечко рядом и там такие устрицы подают… — Бро-о, опять? — Ну раз уж я приехал… — Да иди, конечно. Если что, встречаемся у машины. — Ага, я ненадолго… Джо не слушает дальше их разговор. Он вновь смотрит на соседний столик и там только девчонки, а Монти и след простыл. Джо не то, чтобы тревожится, но его глаза начинают рыскать по второму этажу, смотрят на лестницу, в сторону бара, около которого толпа народу, оглядывают танцпол… Точно, Монти там. С того места, где Джо находится, ему хорошо видно, что происходит, даже отлично. Как Монти в своих вытравленных джинсах и простой белой майке, открывающей весь рельеф рук и мышцы трапеции, расслабленно, даже лениво отдаётся музыке, прикрыв глаза и плавно двигаясь под стремительно-рваную, взывающую к страсти мелодию. Да — всё в нём плавность и размеренность (даже когда в воздухе разливается напористо-жаркая латина), нет той кипучей энергии, как в Маке, но от этого танец не становится хуже. Тут вообще нельзя сравнивать — всё другое. Если Мак делает танец охотой, то Монти — соблазнением. Эти флюиды буквально окружают его, расходятся вокруг волнами и, самое главное — Монти на это плевать. Он танцует не ради цели, не ради получения чего-либо или кого-либо — а потому, что ему так нравится. Джо первым замечает золото волос рядом — а Монти уж потом, когда та самая блондинка оказывается прямо напротив. Её намерения однозначны и правила игры принимаются — и вот уже вместе с Монти они двигаются в одном ритме. Её руки заброшены на его шею, запястья сзади скрещены — словно она ловит его, берёт в своеобразный захват. Её пальцы шевелятся, она легонько касается ими светлых кудрей, а бёдра двигаются, послушные чужим ладоням. Монти держит их почти на талии — чуть ниже — и как бы совсем не давит, касается невесомо, но со стороны совершенно очевидно, что он управляет всем, что происходит сейчас между ним и его партнёршей. Это красиво, они оба красивы — Джо не может этого отрицать. Её точёная фигура, изгиб бёдер, плавность шеи и рассыпающееся по плечам золото, которым она щедро делится с Монти, когда в мягком движении разворачивается к нему спиной и откидывается на его грудь… Его ладони удерживают её теперь так, скользят на живот — на самый его низ — и вот сейчас надавливают, прижимают ближе, пока обтянутые тесными джинсами бедра ритмично толкают сзади, вынуждая её подхватывать, принимать, выгибаться ещё сильнее, поддаваться… В эту секунду Монти поднимает глаза и смотрит прямо на Джо. Того прошивает, словно бьёт током совершенно безумная, очень неправильная мысль-ощущение — ему кажется, что он сам участвует в происходящем. Что он — третий. Вместе с ними там, на танцполе. Трогает, гладит, вжимается в чужую кожу — горячую, влажную, сладко пахнущую духами и шампанским… солью моря, бензином после долгой поездки, терпким потом и резкостью пролитой текилы… Похоже, Джо выпил слишком много, раз всё для него сплелось… — Я к бару — тебе что-нибудь заказать? Голос Лемона приводит Джо в чувство. — Н-нет, мне достаточно. — Ну как скажешь. Лем уходит, а Джо, в противовес своим же словам, выпивает ещё одну рюмку, оставшуюся на столе. Девушки на соседнем диванчике продолжают веселиться и разливать шампанское (в ход пошла третья бутылка, которую они сами открыли с характерным звуком пробки и новым зычным «й-у-х-у-у!), а Джо остаётся один. Впрочем, ненадолго — после окончания песни Монти вместе с блондинкой возвращаются, вот только расходятся по своим местам. — Порядок? — спрашивает Монти, падая на мягкое сиденье рядом. — Ага. — А чего танцевать не идёшь? — Нет желания. — Правда? — удивляется Монти. — А мне показалось, оно было. — Когда? — Когда ты смотрел. Джо в этот момент чувствует себя так, будто ему дали под дых. Будто ему снова тринадцать и его спалили за просмотром журнала для взрослых. — Серьёзно, тебе следует отпустить контроль, — тянет Монти лениво. — Да ничего я не… — Ты себя со стороны не видишь. У тебя такое выражение лица, будто ты постоянно включён, постоянно что-то удерживаешь, не отпускаешь… — Монти вдруг поднимает руку и пальцами смахивает со лба Джо волосы. — Да отпусти ты уже. Джо не понимает, почему его так задевает этот жест. Рядом раздаётся новый взрыв хохота и новый тост — девушки пьют шампанское, кокетливо поглядывая на Джо с Монти и тот отвечает им широкой белоснежной улыбкой. — Хочешь одну из них? — вдруг говорит Монти, продолжая держать улыбку, но синева в его глазах тянет холодом. — Нет. — Ах, да… я забыл — у тебя же есть девушка. — Мы расстались. Джо сам не знает, зачем он это сказал, понятия не имеет, какого хрена его язык не поспел за мозгом — но уже поздно. — Могу спросить почему? — Оно к тому давно шло, — отделывается Джо общими фразами. — Мы слишком разные. — А… Монти отводит взгляд на качающееся на танцполе море рук и голов. — Ладно, ты тут веселись, а я отойду ненадолго, — объявляет он как-то внезапно. — Ты в уборную? Монти берёт паузу, а потом говорит: — Да. — Я с тобой. — Будем как девочки парами ходить? — чуть поднимается одна бровь. — Просто покажи мне, где она тут. — Не вопрос. Они спускаются по лестнице и идут на первый этаж. Проходят мимо бара, где Джо замечает в толпе светловолосую голову Лема, вдоль стены пробираются по танцполу и потом попадают в длинный коридор, который ведёт в тупик, расходящийся на две стороны дверями с характерным обозначением «мальчики» и «девочки». Однако тут перекрыто, стоит знак «уборка» и дверь мужского туалета распахнута — там явно наводят порядок. — Зараза, до второго через весь зал идти, — бурчит Монти. А потом оглядывается назад, что-то прикидывает и машет головой в сторону женского: — Давай? — А если распугаем кого? — Да тут явно никого нет и не будет — а мы быстро. Джо даже не удивлён, насколько он поддаётся всем аферам, в которые его втягивает Монти. Они открывают дверь и заходят в женский туалет. Тут пусто, чисто прибрано и кафельный пол бликует полосами влаги — ещё не всё высохло. Они расходятся по кабинкам, делают свои дела и Джо думает, что немного странно быть с Монти в одном пространстве со спущенными штанами — да уж, какие только дурацкие мысли не приходят в голову спьяну. Уже около зеркала они моют руки, споласкивают вспотевшие лица, а Джо проводит мокрыми пальца по волосам, приглаживая их назад и делая более послушной вечно падающую на лоб чёлку. Они уже собираются выходить, но тут за дверью слышится стук каблуков и женские голоса — по ходу, уборка закончилась гораздо раньше, чем они планировали и в туалет сейчас зайдут девушки… — Давай сюда! — хватает Монти Джо за короткий рукав рубашки и толкает в самую дальнюю кабинку, торопливо прикрыв дверь. Здесь очень тесно и они буквально впихнуты в узкое пространство, а Монти ещё и прижимает его собой к стене. — Какого?.. — Тшш… — Монти ещё сильнее придавливает его, одновременно касаясь пальцем губ Джо, делая ему знак молчать. Дверь щёлкает замком, открывается… — Го-о-споди, девочки, я почти наебенилась до нужной степени, — слова звучат тягуче, пьяно. — То есть ты считаешь, что ещё не достигла кондиции? — звучит самый трезвый голос. — Не-а. Я всё ещё могу себя контролировать. Отвратительное чувство. А я хочу быть в хламину. Джо пытается пошевелиться, но Монти удерживает его, произнося одними губами «тихо». — Сомнительная перспектива времяпрепровождения. — Это ты замуж выходишь, а я всего лишь подружка невесты. Могу себе позволить. Ага, значит эти красотки девичник отмечают — ну тогда всё понятно: более безбашенных девчонок, чем на этой вечеринке, сложно представить. — Так ты будешь пользоваться возможностью или как? — Ну, я этого однозначно хочу, а там как получится. — Тот блондин-сёрфер? — Ох, какой же он всё-таки… — раздаётся томный стон. На лице Монти отражается всё самодовольство этого мира. — Блин, да. Хорош, — звучит другой голос, причём немного странно — похоже, в это время кто-то красит губы помадой. — Танцевать с ним тако-ой кайф… — понятно, значит это те самые их соседки и говорит сейчас блондинка. — Я б, правда, ещё кое-чем с ним занялась для пользы тела и с тем же удовольствием. Монти реагирует на подобное признание как обычно — выглядит наглющим котом, сытым и уверенным в себе до крайней степени. Он лениво хмыкает, поводит загорелым плечом, вот только плитка под ними немного скользкая и для устойчивости ему приходится мягко переступить, поменять положение ног, так что теперь колено одной из них почему-то оказывается между бёдер Джо. Впрочем, у них сейчас нет особого выбора — или так, или вывалиться из кабинки под взоры пьяных девчонок. — А мне нравится его милаха друг. Такой сладкий… Монти чуть отстраняется и смотрит на Джо максимально коварно. — Он похож на девственника. Это дико заводит. — Тебе нравится неопытность? — Обожаю, когда у кого-то что-то происходит со мной в первый раз. Алые губы растягиваются в широченной улыбке, а язык проказливо проводит по белоснежным зубам и Джо отчего-то следит за этим движением очень внимательно. — Между блондином и брюнетом я бы выбрала… брюнета. Джо приподнимает брови — типа, «сочувствую, дружок». — О, да! Такого хочется обнимать с утра нагишом, — тон соскальзывает на полушёпот: — а потом устроить завтрак в постель. — Н-да, так поэтично минет ещё никто не называл. Джо давится воздухом, обалдело моргает и невольно приоткрывает рот, смущённый и на взводе одновременно — позабыв, что Монти всё ещё касается его… И видит, как расширяются у того зрачки и постепенно меркнет улыбка, когда кончик его пальца проскальзывает между губ Джо… — Ты королева метафор. — И не только метафор, — звучит игриво и обращается низким, томным: — Уж однозначно он это утро надолго бы запомнил. Очень-очень-очень медленно глаза Монти опускаются на приоткрытые губы Джо, запечатанные знаком молчания. — Я бы делала это неторопливо, плавно, нежно и о-очень глубоко — так, как этот очаровашка того заслуживает. Я бы взяла его всего, без остатка, до самого основания — и ему бы понравилось, гарантирую. Джо шумно сглатывает и Монти словно оттаивает, убирает руку от его лица — заторможенно, через усилие — а потом опирается ладонью о стену рядом с тёмными волосами. Разжимает другую, в кулаке которой до сих пор был скомкан короткий рукав рубашки, и припечатывает её параллельно второй, зажимая ими Джо, как в тисках. — Ты же хотела блондинчика? — Ну, зачем себя в чём-то ограничивать? Блондин, брюнет — каждый хорош по своему. Монти всё ещё держит его собой, вдавливает в стену и больше не улыбается — но смотрит так, что у Джо по загривку ползёт табун мурашек, а сердце начинает будто увеличиваться, распирать изнутри. Биться о рёбра грудины так часто, как бьёт набат, что призывает бежать — немедля, пока не стало поздно… Вот только Джо бежать некуда. — Слышала бы тебя твоя мама… Это вообще не взывает к совести разошедшейся не на шутку девицы: — Я пьяна, в другой стране — а что случается в Вегасе, остаётся в Вегасе — и у меня слишком давно не было секса. В конце концов, я могу перестать быть ответственным человеком хоть ненадолго? Она сыто мурлычет: — Ах, только представьте, как прекрасно бы это было! — О, нет, её сейчас понесёт. Только не это… Только не тогда, когда в Джо намешано столько текилы, что всякое здравомыслие даёт сбой, а Монти буквально распял его по стене — вынужденно, конечно. Попытка как-то выйти из положения делает всё только хуже: пол под ногами скользит и Джо буквально наседает на колено Монти, чтобы удержаться. А тот снова шикает одними губами, низко выдыхает, сгребая пальцами ткань на бёдрах Джо, вздёргивает его наверх, пока тот цепляется за загорелые, влажные от пота плечи… — Я бы оседлала этого милого Бэмби — боже, вы видели его глаза? — девушка говорит сонно, пьяно-раскованно — так, как не можешь себе позволить, когда ты в трезвом рассудке. — Представляю, как бы он смотрел на меня, пока я б его объезжала — и обязательно чтобы неторопливо, чувственно. Зарываясь пальцами в его непослушные лохмы, глядя прямо в глаза и целуя в губы. Он явно из тонких натур, такие не любят пошлого траха — ему подавай романтику. В этом его плюс. А вот преимущество белокурого жеребца совсем в другом: тут уж родео устроили бы мне… Знаете, все эти громкие обещания в духе «я б тебя так заездил, что ты бы сутки с кровати встать не могла» — это всё в итоге показуха и блеф чистой воды. А вот тут эта угроза вполне реальна. Не удивлюсь, если после ночи с ним мне б пришлось сидеть с неудобством и восстанавливать разгромленную спальню. Впрочем, не то чтобы я этого не хотела… Лицо Монти напротив, слишком близко, тёмные ресницы подрагивают, а синева становится слишком яркой, затягивающей, в ней словно омуты открываются и пляшут морские черти. Джо смутительно, жарко, беспомощно, но он ничего не может с собой поделать — в паху тянет, загорается теплом, тяжелеет. Ему то́мко, голодно, и дышится с трудом — будто воздух стал маревом, чем-то тягучим, и за него приходится бороться, жадно проталкивать в горло… Конечно, это всё из-за девчонок, так открыто говорящих о сексе… Дьявол, когда они уже перестанут? — Стеф, ну ты и развратница! — бросает её подруга — она уже явно докрасила губы. — Я подружка невесты, а в шаферах одни мои кузены и мне по ходу не светит эротических приключений — могу я помечтать о сладком белокуром красавчике? Или о его кареглазом друге? — её тон полон соблазна. — Или о них обоих? — Неа, — вдруг звучит однозначно, холодным душем — в разговор вклинивается сама невеста. — Почему? — Вы что, не врубились? — Во что? — Ну вы даёте! Они… Дверь резко распахивается и с порога кто-то кричит: — Леа, бегом давай! — Чего? — Там наш лимузин перекрыл выезд, а шофер свалил куда-то. У тебя есть его телефон? — Блин, сейчас. Девушки гурьбой выбегают из туалета и их голоса стихают вдали. Какое-то время Монти продолжает держать Джо — они держатся друг за друга — а потом резко отпускает. Отступает, распахивает дверь кабинки и выходит из неё торопливым шагом. Джо нужно хотя бы пару секунд, чтобы прийти в себя, так что за Монти он поспевает уже в коридоре (перед выходом, правда, успев кинуть взгляд на себя в зеркало и подумав, что выглядит он не вполне вменяемо — волосы взлохмачены, лицо горит, а глаза как у одного из наркош, которых он как-то задерживал, затуманенные и блестящие). Они идут молча, Монти на вид спокоен, а вот Джо пребывает в некотором смятении. Вроде ничего такого, всего лишь глупая неловкая ситуация, но сердце всё ещё колотится, в горле пересохло и на душе неспокойно, тревожно — как будто непоправимое уже произошло и в то же время ещё не случилось… — Я к машине, проверю кое-что, — рубит Монти коротко. И, не дожидаясь ответа, идёт в сторону выхода, скрывается в ведущем наверх коридоре. Джо замедляет шаг, провожая его глазами, а потом безо всякого энтузиазма поднимается по лестнице, возвращается за их столик, где уже сидит Лем… — На, — протягивает он Джо высокий стакан. — Я больше пить не буду. — Так это не алкоголь, а минералка с лимоном. — А… спасибо. Джо делает глоток прохладной воды и с удивлением обнаруживает, что у него подрагивают руки… — Тебе нужно заняться любовью, — мелодично произносит Лем. Джо давится водой и часть её выливается у него изо рта. — Чем, прости?.. — Любо-овью. — Э-э-э… Джо только и остаётся, что обалдело пялиться на Лема. — Чтобы снять напряжение с нижних чакр, — поясняет он, меланхолично помешивая трубочкой в своём стакане. — В тебе сли-ишком много нереализованной энергии Эроса, тебе нужно дать ей выход, направить её. — Эроса, — повторяет Джо. — Именно. — Направить. — Ты сам знаешь. Лем улыбается — такой весь одухотворённый, невесомый — и выглядит, будто само воплощение одного из Купидонов, разбрасывающих повсюду свои более смертоносные, чем о них принято думать, стрелы. — Твоя Свадхистана просто пылает. Не подавляй её силу, а прими. Джо открывает рот, чтобы что-то сказать… и тут же его закрывает. Ну вот что ты ему скажешь — это же Лем. — Спасибо за совет, дружище. — Всегда пожалуйста. Джо допивает воду, ставит стакан на стол, а потом оседает на мягких подушках, ложится затылком назад, на мягкую спинку дивана. Его голова немного тяжёлая от алкоголя, тело неповоротливое, а мысли такие, что от них хочется избавиться, полностью отгородиться — но Джо понятия не имеет, как это сделать. Кажется, он и правда попал, завяз в этом деле, в этих людях и всём, что с ними связано, и оправдываться тем, что он всего лишь делает свою работу всё труднее. Если честно — он вообще напрочь забыл про работу и похерил всю свою концентрацию на деле, погружённый в то, где он здесь и сейчас, свои собственные, личные переживания. И, рассуждая непредвзято — это очень, о-очень плохо. Попахивает дисциплинарным взысканием и отстранением — и ещё совсем недавно он сам бы это одобрил. А теперь… Вот об этом-то думать не хочется сильнее всего и Джо закрывает глаза, поддаваясь туманящей мысли текиле и проваливаясь в окружающую его, словно ватным облаком, мягкость. Музыка постепенно тускнеет, тяжёлый бит ухает всё тише, всё дальше, уплывает куда-то… Джо не замечает, как проваливается в зыбкое небытие. *** — Эй, эй — проснись! Джо открывает глаза и видит перед собой склонённое лицо Лема. — Надо ехать. — Ехать? — не вполне понимает он, что происходит. — Прямо сейчас? — Да. — Домой? — Нет, конечно. Мы едем за тем, зачем мы здесь. — Но разве мы… — Джо делает неопределённый жест рукой, словно пытается охватить всё пространство вокруг, на что Лем снисходительно улыбается. — Все уже собрались, идём, — и первым направляется в сторону лестницы. Джо подрывается, всполошенно трёт лицо, будто так может избавиться от остатков одолевшего его сна, и идёт за Лемом. Клуб всё так же горит, танцует, пьёт и веселится — всё это Джо оставляет позади, поднимаясь по узкому коридору наверх, обратно на улицу. Где их уже ждут остальные. — Я поведу, — говорит Лем, забирая у Джо ключи. Джо втискивается на сиденье рядом, оседает на нём безвольной грудой и чувствует себя немного потерянным, будто ещё не проснулся. Вокруг пёстро, крикливо, шумно, неон здания травит зрительные рецепторы — но он исчезает, когда джип трогается с места. Огни города, что скользят вокруг разрезающей его улицы машины, слишком яркие и в то же время размытые, немного смазанные и Джо снова прикрывает глаза, прячась от лишнего для него сейчас света. Ему бы, наверно, стоит волноваться, думать, куда его везут и зачем, но отчего-то ему всё равно. Точнее — он не чувствует тревоги, страха и какой-либо угрозы. Глупо, наверно, но он решает доверять своим ощущениям. Они довольно быстро минуют город и выезжают за его пределы — в темноту. Свет здесь только от дорожного освещения, а потом и он идёт на убыль, становится всё более редким — а когда они въезжают в какую-то песчано-каменистую пустыню, то рассчитывать и вовсе приходится только на свет фар. Здесь прохладней, тихо и дышится легче — Джо будто в себя приходит, пропуская через лёгкие врывающийся в кабину воздух, трезвеет. Смотрит вокруг и пейзаж его поражает — он сплошь состоит из округлых желтоватых камней, таких огромных, что иные размером с дом. Они рассыпаны повсюду, составляют весь ландшафт и тянутся, сколько хватает глаз. Они складываются в ущелья, холмы, пирамиды, а иногда теснятся так близко, что дороге приходится втискиваться между скалами песочного цвета, что угрожающе нависают над её узкой лентой. Поездка в пустыню вместе с преступниками для агента ФБР вполне себе может закончиться тем, что его там и прикопают, но эта мысль вызывает в Джо только усмешку. Наверно, он и правда чокнулся — что неудивительно, общаясь с этими безбашенными — но он не то что не беспокоится, его берёт азарт от того, чем может закончиться это их путешествие. Окружающая темнота, кстати, совсем не пугает — она почему-то умиротворяет. Поддаваясь ей, Джо поднимает лицо к небу и видит его сплошной чернотой, чернильно-бархатной, в которой редкими искрами мерцают осколки звёзд. Луны нет совсем, но не потому, что она спряталась за облаками, а потому что… как там называется эта её фаза, когда она повёрнута к Земле своей тёмной стороной?.. Точно — новолуние. Джо сам в афиге от своих астрологических знаний. — Далеко ещё? — интересуется он у Лема. — Скоро приедем. — Держишь интригу? — Не хочу портить сюрприз. — Он хороший? Лем на это лишь загадочно улыбается. — Есть моменты, которые мы можем пережить то-олько раз, — говорит он, не отводя взгляда от ленты дороги, освещённой лучами фар. — Потом они будут не менее прекрасны, чем-то особенным, но первый раз — всегда первый. — Вот умеешь ты, — и Джо сам не вполне понимает о чём он: то ли о красноречии Лема, то ли о его способности влиять на других одним своим присутствием. — Я просто немного завидую тебе, — признаётся тот с такой искренностью, что аж неловко. — Чёрт, я уж не знаю, что и думать. — Погоди, скоро всё увидишь. Они едут между скал, через одно из ущелий, а потом сворачивают резко в сторону, следуя за пятном света — задними фонарями пикапа. Рельеф впереди сглаживается, становится всё ровней и в итоге каменистая пустыня заканчивается, сменяясь зеленью и высокими пальмами, хаотично выстроившимися по обе стороны от дороги. Здесь нет жилья, всё затянуто темнотой и окружающее угадывается только по ещё более тёмным силуэтам. Именно по ним Джо определяет, что они подъезжают к прибрежным холмам, густо усеянным по краям кустистыми деревьями. Пикап тормозит, взметая песок шинами, и Wrangler останавливается рядом с ним. Фары обеих машин гаснут, двери пикапа открываются и из него по очереди выходят Роско, Мак и Монти. Они не разговаривают, непривычно молчаливы и так же молча они начинают раздеваться, снимая с себя всю одежду, оставляя только нижнее бельё. Они кидают её на сиденье авто, поворачиваются туда, откуда слышится звук прибоя и смотрят в темноту, будто выжидают чего-то. — Мне следует… — отчего-то шепчет Джо и Лем кивает, стаскивая с себя футболку. Джо расстёгивает рубашку, выпутывается из неё немного судорожно, а потом стягивает и брюки, оставаясь в одних боксёрах. Лем уже разделся, ждёт его, но тут Монти оборачивается и говорит тихо, очень спокойно: — Я сам ему покажу. Роско вообще никак на это не реагирует, Мак пожимает плечом, а Лем смотрит прямо на Монти, но в глазах прячется улыбка: — Как знаешь. Все, кроме Монти и Джо, идут вперёд, куда-то между песчаных холмов, а потом скрываются за ними. — Ты мне доверяешь? — звучит хрипловатый голос Монти. У Джо от этого вопроса крутит нутро, но он не показывает вида. — Не оскорбляй меня подобными предположениями — конечно же нет, — пытается он шутить. Монти идёт в его сторону неторопливо, взрывая песок голыми ступнями, и в итоге останавливается прямо перед Джо. — Хочу сделать кое-что, — говорит он так, что всё веселье в Джо сметает напрочь. Ветер треплет светлые кудри, забрасывает их на лоб, скулы, но глаза остаются открыты — невозможно синие, пронзительные, яркие даже в темноте. Джо сглатывает, смотря в них, а потом отталкивается от твёрдой земли и совершает прыжок веры, ухается с головой: — Так делай. На губах Монти появляется улыбка — но не обычно дерзкая, а полная тепла, какой-то мягкости: — Хочу, чтобы ты закрыл глаза. Джо хмурит лоб, не вполне понимает. — Закрой глаза, — повторяет Монти, и пока Джо всё ещё пребывает в нерешительности сам поднимает руку и осторожно накрывает верхнюю часть его лица ладонью. — Вот так. Ты сможешь не открывать их, пока я не отведу тебя кое-куда? — Н-наверно, — отвечает Джо. Монти ждёт немного, прежде чем убрать ладонь — Джо держит веки крепко сомкнутыми. — Уж постарайся. Джо нервничает — но не так, как когда ты боишься, а когда ты находишься в состоянии волнительного ожидания, предвкушения — потому добавляет со смешком, а на деле с придыханием: — Очень надеюсь, что я об этом не пожалею. Поначалу он слышит только тишину, но внезапно над самым его ухом раздаётся: — Обещаю, тебе понравится. А потом Монти берёт его за руку. Он тянет Джо за собой, ведёт куда-то по песку, очень глубокому и сыпучему. Ноги утопают по щиколотку, вязнут, пару раз Джо оступается, но вскоре то ли привыкает, то ли песок становится не таким топким — он шагает всё быстрее, уверенней, в нетерпении ожидая, что же должно случиться. Что это будет — он понятия не имеет. Но оттого это представляется чем-то за гранью всего его прежнего опыта, и правда особенным. С Монти оно таким непременно должно быть — просто он сам такой. Слишком ненормальный, но в хорошем смысле — слишком выбивающийся из привычной среды. Неподдельный, реальный, оглушающе-честный, до рези живой… — Чувствую себя немного глупо, — Джо всегда начинает много говорить, когда разволнуется. — То есть, как в детстве, когда тебе закрывали глаза и ты не знал приятное тебя ожидает или подстава… в смысле, понятно, что мы уже давно не дети, но всё равно… — Смотри. Они останавливаются, Джо открывает глаза, часто моргает, и когда фокусирует взгляд… Такого он не видел никогда в жизни. Вокруг темно: абсолютная темнота, небо непроницаемо, словно на него накинули плотную ткань, отключили, но это сейчас неважно — кажется, что оно со всей своей яркостью, планетами, туманностями и самим великим Млечным путём лежит здесь, на земле, под ногами. Побережье светится, сияет — оно будто утонуло в звёздном небе, стало им. Волны, накатывающие на берег, переливаются флюоресцентным синим, вспыхивают, а их гребни вместо обычной пены взрываются сверхновыми, горят потоками падающих во тьме метеоров и пылающих в ночной тиши комет. Сам берег стал не землёй, а космосом — великой бесконечностью, которую во все века люди так хотели познать и покорить, — а океан… теперь он воплощает в себе начало всех начал, первичную бездну, в которой всё рождалось сотни, тысячи, миллиарды раз, и будет рождаться заново ровно столько же. — С ума сойти… я… — Красиво, правда? — Красиво? Да это… У Джо нет слов, чтобы описать. — Это планктон, он светится только в движении, — поясняет Монти. — Два вида смешиваются на мелководье и происходит химическая реакция. В определённое время эти микроорганизмы поднимаются с морских глубин и при соприкосновении начинают светиться. Предсказать когда так случится очень сложно, практически невозможно, но… так часто бывает после ураганов, особенно здесь. — Его голос становится немного подначивающим: — Это тебе рациональное объяснение, если что. — Вот только, когда воочию смотришь на это… — Да, — и Монти серьёзен донельзя. — Настоящая магия. Джо согласен с ним сейчас на все сто — то, что он чувствует, невозможно описать словами… А ещё он осознаёт, что они с Монти всё ещё держатся за руки. — Вы идёте? — зовёт их Лем и призывно машет — остальные только их и ждут. — Мы пойдём туда? — округляются глаза Джо. — Ты хочешь? — А можно?.. Монти глядит на него, как на маленького, а потом вдруг смеётся — громко, заразительно — и берёт Джо в захват, обнимает его шею локтем. Привлекает к себе, лохматит на макушке и без того непослушные волосы, обхватывает голову руками и смотрит так, что навылет, насквозь, прежде чем сказать низко, с внушением: — Ты свободен. Понимаешь, парень, свободен! Когда это до тебя дойдёт, дурья ты голова?!.. Он отталкивает Джо от себя и уже после кричит — зычно, громко, буквально воет, как зверь на луну — что подхватывают и остальные. Все вместе они резко стартуют с места, стремительной стаей бегут к воде и врезаются в неё всем телом, заставляя прибой буквально взрываться синим, разбрызгивая вокруг себя миллионы пылающих капель-звёзд, что искрами вспыхивают во тьме и не гаснут, а оседают в морской пучине, вновь соединяясь с ней. Джо смотрит на это, как завороженный. Они бесстрашно бросаются вперёд, оставляют позади накатывающие на берег искрящие волны, плывут дальше в глубины и каждое их движение оставляет след, окрашивает океан космической синевой. Издали их окружённые люминисцентным свечением силуэты похожи на морских ангелов. Джо улыбается, провожая их взглядом, а потом медленно подходит к воде. Он смотрит вниз, себе под ноги, где прибой приносит на берег своё бесценное подношение, и никак не может решиться войти, разрушить одну из своих собственных границ, сделать это в первый раз. Лем прав — это нечто особенное, очень важное, сакральное, и он должен запомнить происходящее, прочувствовать, сделать всё правильно… Джо не знает зачем — и в то же время знает, — он не разумом, а чем-то другим руководствуется, когда повторяет знакомый ему жест: наклоняется и касается рукой воды. Приветствует. А когда поднимает, то видит, как его ладонь горит в ночи, переливается, сияет вечностью звёздной пыли. Уже более смело Джо идёт вперёд, погружаясь всё глубже в воды океана. Ныряет и резкими гребками начинает плыть за стаей. Он знает, что нагонит. ***