Как там писал Есенин? «Казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство»?
Правда.
Пропускать мимо ушей слова о плохо выполненной работе и улыбаться так, будто тебя это не задевает совсем, — считается ли такое искусством? Или кривить губы при издевательстве над другим человеком во имя собственной неприкосновенности? Смеяться над глупой шуткой преподавателя ради оценки, пожимать плечами во время оскорбления в твою сторону, молчать и притворяться статуей при ссоре родителей, быть третьей стороной в споре двух лучших друзей?
Прятать свои мысли и искренние чувства поглубже, чтобы не выдавать себя, — это искусство. Глупцы лезут на рожон, вместе со слюной выплёвывая своё никому не нужное мнение. Умные отходят в тень, наблюдая и запоминая каждое слово.
Другие почему-то так не считают и свято верят в то, что каждый молчаливый простачок — засунувшая язык в жопу амеба, которая не может постоять за себя. Ну, нам же, одноклеточным, лучше.
Так я думал, стоя на перекуре с Куклой на следующий день после предыдущей записи. На улице было по-весеннему тепло и солнечно. Я подумал тогда, что из школы можно выйти в одном худаке с огромными рукавами, и решил не заходить в гардероб за курткой. Лишний раз попадаться на глаза вахтерше и объяснять ей причину «прогулки» не хотелось. Кукла ахнула, увидев меня в одной только кофте.
— Возвращайся в гардероб! — она нахмурила черные причесанные брови и пальчиком указала на школьные ворота.
— Ну мне же не пять лет, я сам могу решать, в чем выходить на улицу, — я был раздражен оттого, что приходилось объяснять очевиднейшие вещи.
— Возвращайся! — не унималась Кукла. Зачем нужно было продолжать играть в дочки-матери после прямой просьбы остановиться, я не понимал. — Ты же можешь заболеть!
— Я не заболею, — сил сдерживать себя не было, и я пнул какой-то камень. Он отрикошетил от железного прута, и Кукла вздрогнула, чуть не выронив сигарету.
Бедный носок моего паленого правого джордана. Все кроссовки и так были замызганы апрельской грязью, а сейчас на ткани кофейного цвета появился еще и след от столкновения с камнем. А все из-за приставучей Куклы.
— Ладно, хорошо, — сдалась она. Вот сказала бы так сразу, не пришлось бы сгибаться пополам и оттирать рукавом (светлым, между прочим) грязную линию с кроссовок. Все мои попытки оказались безуспешными, и вскоре я выпрямился.
— ...она меня так заебала уже, — тяжело вздохнула Кукла, когда я выплыл из своих мыслей.
Вот что меня с ней всегда роднило, так это наше амебное существование. Только одноклассница этого, похоже, никогда не осознавала. Цеплялась своими лженожками к более сильным организмам и присасывалась к ним. Например, к Маске, которую она начала поносить, как только мы вышли за пределы школы.
— Опять про этого Клоуна, короче, начала… Просто уже мне весь мозг вынесла, я че, блять, знаю, когда этот пидор отъебется от нее, о-о-ой…
Забавно, что в присутствии Маски я никогда подобных выражений в ее сторону не слышал. Кукла всегда внимательна, осторожна и аккуратна в своих высказываниях. Это я и называл искусством в начале записи.
Но когда одноклассница заговорила про Тучу, захотелось прописать ей двоечку.
— Он вообще странный какой-то. Спросила, почему он в конце одиннадцатого к нам вдруг решил перевестись, а он тему сменил и начал о чем-то другом говорить, — Кукла сделала глубокую затяжку и выдохнула сизый дым, который совсем не подходил ее детскому крошечному лицу. — Потом спросила про друзей, так он вообще куда-то ушел.
— Может, не стоит тогда докучать его вопросами? — как можно мягче посоветовал я. — Захочет — сам расскажет.
— Конечно-конечно! — закивала девушка. — Просто… он же тут совсем ни с кем не общается, я хотела ему помочь!
Помощь от Куклы сравнима с местью от самого злейшего врага, но сама она об этом почему-то не догадывается. Кукла вообще мало о чем может додуматься без чужого содействия.
— Ты очень добрая, — улыбнулся я и посмотрел прямо в глаза напротив. На меня посмотрели в ответ с нескрываемым восторгом и опаской. Одноклассница всегда неловко похлопывала длинными ресницами и дергала пухлыми губами, когда глядела на меня. — Но Туча, наверное, просто человек такой, ну, знаешь… нелюдимый, если можно так сказать.
— Почему?
Потому что, блять.
— Ну, может, его в прошлой школе чмырили, и теперь он боится напороться на те же грабли?
На секунду я испугался, что выпалил информацию прямо в лоб, но Кукла развеяла все мои страхи и в очередной раз напомнила, что в ее обществе бояться такого не стоит.
— Думаешь? — я мысленно пробил себе лицо ладонью. — Не представляю, за что его могли бы чмырить…
— Ну, буллерам обычно и повода давать не надо, — пожал плечами я. — Просто прицепятся к любой мелочи и раскрутят ее до ебнутого масштаба, так что все может быть.
Шестеренки в голове Куклы, кажется, все-таки начали крутиться. Я впервые прикрыл глаза в облегчении и отвернулся от очередного клуба дыма.
Перекуры с Куклой на большой перемене стали традицией класса с седьмого, наверное. Пока почти весь класс сносил все на своем пути по дороге в столовую, мы вдвоем под шумок сваливали из школы. Мне были необходимы передышка и свежий воздух от духоты на уроках, Кукле — внимание от старшеклассника, которого она постоянно вылавливала в коридоре. Демонстративно и исключительно при мне.
«Ой, он идет!», «Смотри, я ровно стрелки сегодня нарисовала?», «Блузка новая хорошо сидит?», — не знаю, в какой момент она записала меня в свои подружки, но это было даже забавно. Забавно было наблюдать за тщетными попытками вывести меня на ревность и заставить обратить на себя внимание. Забавно было наблюдать за тем, как сигарета, которая изначально служила поводом для никому не нужного разговора со старшеклассником в курилке, превратилась в способ справиться с нервами и чувствами.
Забавно, что я так и не научился влачить школьное существование без Куклы. Одна клетка хорошо, а две лучше, как бы мне не хотелось этого признавать.
Но большую часть времени одноклассница меня, конечно, бесила.
— Может, пойти с вами сегодня рисовать плакат? — слишком резко выпалила она. — Мне кажется, тебе будет немного некомфортно оставаться с ним вдвоем.
Какая чушь, подумал я и быстро-быстро замахал руками:
— Нет-нет, ты чего! Ты не должна ввязываться в это из-за меня, — хотя было бы неплохо, но не в контексте приватной беседы с Тучей, — это же мои школьные обязанности. Ну и я постараюсь разузнать у него, кто он вообще такой и чем живет.
— Мне кажется, тебе немного неприятно с ним находиться, тем более наедине, — я никогда не понимал, как можно так широко пучить глаза, но при этом не видеть абсолютно ничего вокруг.
— С чего ты это взяла?
— Ты всегда с таким страхом смотришь на него! Я волнуюсь, когда он приближается к тебе.
— Не волнуйся. Я просто не знаю, что это за человек и чего от него ожидать. Зато сегодня как раз это и выясню.
Кукла подуспокоилась. Потушила сигарету о школьные ворота и засунула бычок в дырку железного прута. Оттуда уже торчало несколько фантиков, палочка от чупа-чупса и приклеенная жвачка, так что бычок отлично дополнил эту композицию.
Большая перемена — перерыв между четвертым и пятым уроками. На четвертом я помирал от скуки и засыпал во время рассказа про перестройку, а на пятом мне предстояло нарешивать задачи по физике. Отвратное расписание.
Физика далась мне легче истории. Что угодно дается мне легче истории. С такими мыслями я отсидел биологию, что завершала этот дебильный четверг. Оставалось только дождаться в коридоре Тучу, слишком неспешно засовывавшего учебники в рюкзак.
— Ну все, — обняла меня Кукла. Наш рост слишком разнился, — она не доставала даже до моих плеч, так что я всегда чувствовал себя смущенно при объятиях с одноклассницей. — Если что, звони или пиши, — серьезно проговорила она и кивнула головой в сторону Тучи, который уже выплывал из кабинета с понатыканными всюду растениями.
— Идем? — без энтузиазма спросил он.
— Да! — чересчур бодро ответил я.
Мы поднимались на третий этаж в тишине. Я много о чем хотел спросить его, но боялся, что, если я задам все интересующие вопросы, то нам не о чем будет говорить за рисованием. А Туча… Не знаю, с каким видом он шагал за мной. Мне было страшно оборачиваться и обращаться к нему. Позорище.
Наш классный кабинет был открыт, но пустовал. Видимо Линейка засела в учительской, чтобы не смущать нас своим присутствием. Я бросил рюкзак на любимое место на третьем ряду и отошел к шкафу. Под гуашь, кисти, карандаши и ватман была отведена отдельная полка, освобожденная от конспектов, распечатанных формул и сборников задач доисторических времен с пожелтевшими страничками. Я разложил ватман на последней парте, а Туча придавил уголки своим розовым обшарпанным пеналом и учебниками без обложек.
— Тебе пизды еще не давали за это? — мягко поинтересовался я.
— Кто-то в одиннадцатом классе дает пизды за то, что ты не надеваешь обложки на учебники, которые и так уже ничего не спасет? — усмехнулся Туча и скучающе погладил пальцем сломанный переплет с поцарапанной надписью «Литература 11».
— Да, библиотекарша, — вздохнул я, — она у нас неадекватная. Постоянно орет, когда с проверками посреди урока врывается.
— Странно, — кажется, Туча действительно задумался, — у нас всем похуй было.
Вот оно! Я ухватился за это невзначай брошенное «у нас» и протараторил:
— А что у вас еще такое необычное в школе было?
Туча посмеялся над словом «необычное» и сказал, что ничего такого и не было: школа как школа, абсолютно обыкновенная. С такой же вонючей столовой, с такими же заебанными учителями, с такими же небезопасными лестницами, с такими же охуевшими малолетками.
— А почему… — пришлось прочистить горло, — почему ты тогда перешел?
Туча затянулся ашкой и поднял глаза к потолку, на фоне которого в следующую секунду расползлось белое облачко, которое парень развеял крупной ладонью.
— Случилось небольшое недоразумение, — развел руками он и посмотрел мне прямо в глаза, силясь отыскать в них что-то. — Меня кто-то подставил перед человеком, перед которым подставляться не стоит. Ты наверняка знаешь его.
К сожалению, я понимал, о ком идет речь, но хотелось послушать историю от лица Тучи, поэтому я состроил недоуменную гримасу и спросил:
— Знаю?
— Да, знаешь, — одноклассник назвал Клоуна по имени и фамилии.
— А-а-а! — облегченно протянул я. — Он же с нашей Маской еще встречался, да?
Туча засунул дуделку в карман и близко-близко наклонился, когда я попытался нарисовать ногу космонавта.
— Ну вот, теперь ты все знаешь, — я вздрогнул от неожиданности и выронил карандаш под звонкий смех Тучи. — Еще что-нибудь рассказать?
Мои щеки пылали, и тыльная сторона ладони не спасала положение. Было стыдно. Я облизал губы и, снова склонившись над плакатом, пробубнил:
— А как тебя подставили-то?
Туча снова разразился смехом, но на этот раз чересчур громким. Так не смеются над простым вопросом и с таким видом не смотрят на того, кто его задал. А Туча смотрел с издевкой, с нескрываемым любопытством и клыки облизывал подобно льву, который приглядел себе антилопу.
— Да ничего серьезного, — отмахнулся. — Просто напиздели на меня, а тот долбик поверил.
Из-за “ничего серьезного” школу не меняют, но я решил оставить эту реплику при себе и продолжить рисовать. Космонавт с ватмана махал мне прямо из открытого космоса поломанной рукой, потому что мне было лень заморачиваться над анатомией. Туче, судя по неестественно выгнутой ноге бедолаги на плакате, тоже.
Мы открыли краски и налили воды в баночку. В класс кто-то постучался, и через секунду на пороге показалась Ржавая. Ее короткие огненные волосы резко контрастировали с серыми стенами и бледной зеленой доской с размазанным мелом, а надменный взгляд, которым она смерила меня, заставил выпрямиться в спине.
— Ты скоро? — обратилась она к Туче, проигнорировав меня.
— Мы только красить начали, — рука с зажатой кистью описала в воздухе круг над ватманом. — А ты че зашла?
— Меня отпустили с электива по обществознанию. Я все решила уже.
Ржавая училась в параллельном классе, в соцгуме. Она всегда меня недолюбливала (причину я не знаю до сих пор), но с появлением Тучи это только обострилось. Теперь при случайных встречах в школьных коридорах Ржавая не отворачивалась демонстративно, а прожигала меня ненавидящим взглядом своих голубых глаз, подведенных черным карандашом. Еще Ржавая увлекалась таро, и я уверен, что мой понос на прошлой неделе — ее рук дело. Да и выглядела она так, будто в любой момент была готова наслать порчу: тонкие пальцы с темными острыми ногтями всегда были окольцованы серебром, ни одна из многочисленных юбок с ремешками не прикрывала колготок в сеточку, из-под полузастегнутых зипок со стразами виднелись либо рубашки со странной вышивкой на воротниках, либо топы, еле прикрывавшие грудь. Не осуждаю, но и не приветствую.
— Ну не жди меня, мы еще не скоро, — Туча размазывал по ватману фиолетовую краску и, к моей нескрываемой радости, в общении с Ржавой заинтересован не был.
Та осталась этим недовольна и подошла к плакату.
— Ого, как красиво! — елейно улыбнулась девушка и сложила руки на груди. — До сих пор храню твои рисунки у себя дома, ты просто талантище!
Я оцепенел прямо перед этой парочкой. С кисточкой в правой застывшей руке и наитупейшим выражением лица. С таким обычно пытаются обработать информацию, которая никак не хочет складываться в полноценную картинку.
Туча знаком с Ржавой? Судя по разговору, давно? Если так, то почему я никогда не видел ее в нашем классе? Или хотя бы не замечал их вместе в коридорах?
— Иди домой, — тяжело вздохнул Туча. — Я же сказал, мы тут еще надолго.
— Мне все равно делать нечего, — Ржавая продолжала следить за каждым мазком своего знакомого. — Давай я пока в буфет схожу, возьму что-то перекусить? Ты что будешь?
— Булку с сахаром. А ты? — парень оторвался от рисования и обратился ко мне. Я же замялся на мгновение, но не стал упускать шанс хотя бы ненадолго избавиться от Ржавой.
— Пиццу с яблочным соком, — я отвечал однокласснику и даже не глядел в сторону присосавшейся к нему Ржавой. Одна только мысль о том, что она точно не собиралась покупать что-то для меня, но теперь была вынуждена сделать это из-за Тучи, который ей по каким-то причинам дорог, меня веселила.
Она прищурилась, взглянув на мое довольное лицо. Я решил еще немного поиздеваться и крикнул вдогонку, когда она уже переступила порог класса:
— О, еще твикс!
Ржавая хлопнула дверью.
— Вы знакомы с ней?
— Да. В одной компании общались, но она распалась. Видимо, теперь Ржавая решила возобновить общение.
Его уставшая интонация, с которой он рассказывал про старую знакомую, меня удовлетворила. Я выяснил для себя все, что хотел, и решил тему с Ржавой больше не затрагивать.
Она вернулась через минут десять и швырнула заказ на мою сторону ватмана. Радость от приближавшегося перекуса сменилась злостью на эту обиженную жизнью пигалицу.
— Что ты делаешь! — взбунтовался я, когда пошатнули мое амебное спокойствие.
— Я сбегала на первый этаж, купила твою хуйню и принесла ее на третий, а ты вместо благодарности орешь на меня? — Ржавая уселась на парту, скрестив ноги. Я готов был подорваться с места и выплеснуть воду из ее бутылки на ее же голову. Может, хоть так ржавчина с ее волос смылась бы.
— Ребят, я не хочу торчать тут до вечера, — Туча взял все в свои сильные руки, — давайте сейчас быстро перекусим, потом дорисуем плакат и попиздуем домой, а?
— Давай, — ответили мы в один голос. Забавно, что и я, и Ржавая полностью игнорировали присутствие третьего человека и разговаривали только с Тучей.
Хотя нет, ничерта это не забавно. Эта дура испортила мне все настроение, и я стоял над этим дебильным плакатом с дебильным поломанным космонавтом и ненавидел весь мир. Мои чувства и эмоции в тот момент были так сильны, что я испугался на мгновение, что до такого состояния меня смогла довести какая-то идиотка с параллели. Я сам себя пристыдил за это, отложил кисть и уселся за свою парту, закинув ноги прямо на нее.
— Паль? — ядовито хихикнула Ржавая, разглядывая мои кроссовки.
— Ебло вальнула, — беззлобно ответил я, прожевав кусок пиццы и уткнувшись в телефон.
Еще за обувь мне пояснять не приходилось, блять. Кому какая разница, кто в чем ходит? Сколько заработал прошлым летом в городском парке на продаже сахарной ваты, столько и потратил на любимые джорданы. Ничем от оригинала не отличающиеся, кстати. Такие же красивые, такие же удобные, такие же стильные. Даже грязь, я уверен, к оригинальным прилипает точно так же.
Туче, кажется, было абсолютно все равно на наши перебранки. Он уже сидел в наушниках и что-то увлеченно смотрел в своем телефоне с разбитым экраном и фиолетовым чехлом с Куроми.
— Ну и уродство, — не унималась Ржавая. Она даже спрыгнула с парты и подошла ко мне, чтобы детальнее разглядеть кроссовки и развязать шнурки. С возмущенным и протяжным «э-э-э!» я отпихнул ее руку.
— Дура, блять!
В тот момент на телефон пришло уведомление от Мухомора, которому я уже успел нажаловаться на Ржавую. Я стрельнул взглядом на экран и прочитал его сообщение: «она ебнутая».
— Всем уже успел поплакаться о том, какая я тварь?
Я продолжил невозмутимо завязывать шнурки. По правде говоря, было немного неловко оттого, что меня спалили за ябедничеством, будто я маленький ребенок, который пожаловался маме на девочку, что разрушила мой замок в песочнице. Но потом я подумал, что не перед Ржавой мне стыдиться, и откинулся на спинку стула, наклонив голову вбок.
— Плакаться будешь ты, когда в своем очередном раскладе не увидишь совместного будущего с ним, — я искривил губы в нахальной улыбке и поддел языком трубочку от сока. — Этим же занимаются бедолаги, у которых нет шансов со своим предметом воздыхания?
Нижняя губа Ржавой дернулась, и ей пришлось отвернуться. Я проследил взглядом за ее нетвердой походкой и усмехнулся про себя. Нашла на кого наезжать.
Перекус закончился довольно быстро. Туча доел свою булку, посмеялся с видео (до сих пор не понял, что он там смотрел) и хлопнул в ладоши, встав из-за парты. Я бросил недоеденную пиццу и подскочил к недокрашенному космонавту. Возможность сблизиться с Тучей была упущена из-за проклятой Ржавой, что разгуливала по нашему кабинету и просматривала плакаты с теоремами. Толку в этом было ноль. Я уверен, что она будет сдавать базу, так что смысл ее заумного вида у математических формул остался неясен.
Мы провозились с плакатом до пятого часа, зато по итогу несчастный космонавт со сломанными ногами и руками плыл в космосе, неотличимом от настоящего. Все благодаря Туче, его навыку рисования, его терпению и его уверенным мазкам. Я бы просто намешал черный с каким-нибудь синим или фиолетовым и поверх этого накапал белой гуаши. Туча же использовал все цвета, и космос с плаката манил своей правдоподобностью и сиянием.
— Вау, — склонилась Ржавая, — это очень красиво!
— Да, теперь это и вешать не стыдно.
Я согласился с Тучей. Вымыв руки и с досадой заметив мелкие разноцветные пятнышки на худи, сложил кисти и гуашь обратно в шкаф. Ватман же коллективным решением было принято оставить прямо на парте, чтобы Линейка завтра с утра полюбовалась творением и отстала от меня.
— Знаешь, чем отстирать? — Туча покосился на пятна на моей одежде.
— Да, — соврал я. Признаваться в том, что я, будучи школьным художником, понятия не имею, чем мама отстирывает мои вещи, не хотелось.
— Тогда хорошо. А то жалко худи. Тебе оно идет.
В тот момент захотелось превратиться в настоящую амебу, не метафорическую. Те не краснеют.
— Спасибо…
— Да ладно, — снисходительно отозвался Туча. — Было непривычно увидеть тебя в светлом, а то только в черном своем гоняешь.
Нет, теперь еще и в красном. Я начинал понемногу ненавидеть этот цвет. Уверен, он слишком сильно контрастировал с моей бледной кожей.
За воротами школы мы разошлись. Туча и Ржавая, переговариваясь, свернули в одну сторону. Мне оставалось только молча глядеть им вслед и быстро прокручивать в голове идеи по поиску денег на новую белую футболку.
Комментарии:
ашкудэшка: я один скипаю моменты с куклой и маской? вообще неинтересно
попрошайка: бля чел я в ахуе с тебя. внатуре амеба. кстати вы в жизни прям так кликухами и называете друг друга?
ответ: конечно нет, это для того чтобы не палить настоящие имена
Пельменная: Мальчик, тебе нужно разобраться в себе. Ты сам признался, что привязан к бедной Кукле, так может стоит пересмотреть свои взгляды на Тучу? Никакой ответной симпатии с его стороны я не вижу. Боюсь, в конце тебе придется столкнуться с реалиями и отказом, и это будет больно.
ответ: ничего я пересматривать не буду. к кукле я привязан не в любовном плане. мне просто необходимо чтобы рядом был человек который мною восхищается. пока я не добьюсь этого от тучи потерплю куклу
Пельменная: Это неправильно.
кириешка: не ну одеваться так чтобы только твоему этому нравилось это брэд
ответ: спасибо сам уж как-нибудь разберусь
кириешка: а секс когда???
солнышко: забавно как ты называешь лицемерие искусством
ответ: я правда считаю умение лавировать между людьми искусством. вы нет?
солнышко: нет
мама: вот мне интересно это выдумки глупого школьника или реальный чел? ты не парься, я тебя всё ещё не собираюсь осуждать в отличие от чуваков выше, пока я собираюсь только сказать, что ржавая меня выбесила даже через текст
энивей, жду продолжения любовной драмы
ответ: спасибо моя хорошая
