Тень от тени

Кукушонок вырос и сожрал своих кормильцев. Неправильно страшное зрелище доконало его — он вырвал капельницу и попытался убежать на лестницу. Окружение подернулось кошмаром — коридоры без окон переплелись страстными змеями, лестница исчезла, словно её никогда и не было. Рю заполз в какую-то нишу — без лекарств ноги едва держали — и закрыл голову руками, как маленький мальчик. Где-то бегали, кричали, но его словно бы и не было. Он делал так в детстве, когда родители ссорились и хотелось исчезнуть и более не существовать. Тени поплыли по стенам, но до его убежища не дошли. — Где он?! Помаячив, люди ушли, а он, задержавший дыхание, наконец смог вздохнуть. Местные побудили в нем иррациональный ужас. Рюзаки досчитал до десяти с закрытыми глазами, поднялся на ноги и по стенке побрел дальше. Коридоры не изменились: не стали нормальными, а естественными венами кружили направление. Округлые символы, которые он нащупал на стенах, изображали бесконечное переплетение. Паутина? Волны? Земляной пол иногда подкидывал неприятные сюрпризы. Босые ноги пару раз вспороли острые камни, но здесь было так темно, что по следам крови его не найдут. Пусть Рю не видел, но словно бы чувствовал, где находится каждый ближайший человек. Зелеными огоньками одни мельтешили левее, искали его. Холодное серое нечто сидело в центре паутины-здания. Где-то пламенело рыжим и манило родной стихией пламени, но цель была впереди — малахитово-зелёный человек. Неподвижный, как безвольная кукла. Знакомый до травяного привкуса на зубах. В огромном зале потолок и стены терялись во тьме. Бесчисленные стеклянные вены пронзали помещение — они скапливались, как ненасытные пиявки, у больших колб, и перегоняли ту муть, что кололи Рюзаки. Лишь одна колба была заполнена. Тот самый травяной и древесный потонул в воде. В спину дохнуло холодом. Серая-холодная нагнала его. — Ты не мог ещё подождать? Чуть-чуть. Рю оглянулся и попятился спиной, пока толстое стекло не прикрыло ему спину. Следовало догадаться. Его врач стояла напротив. Врач ли? — Все шло хорошо. Тебе не понравилось? Женщина медленно приближалась — в свете вырисовывались черты её лица. Красивого, признаться честно — вздернутый носик и упрямый подбородок обрамляли светлые до седины волосы. Внешность могла бы обмануть, пока не заглянешь ей в глаза — мертвые омуты не отражали эмоций.       Рюзаки растерялся, пытаясь понять откуда её знает, и не заметил обнаженного меча в изящной руке. Она целилась в плечо, не собиралась убивать. Но он успел увернуться и на стекле появилась царапина. — Не беги от меня. Мы на одной стороне, Рюзаки. — Пела она как сирена. Колбы и трубы замедлили передвижение, бегать здесь было невозможно — обязательно наткнёшься на низкую перегородку. Мёртвым змеями лежали провода на полу, словно бы хватали беглеца за пятки. Рюзаки несколько раз упал и расшиб коленки. Хотя бы один должен выбраться, но сможет ли напарник передвигаться? Его противница не спешила. Наблюдала, как мечется меж укрытиями пациент, словно мотылёк, застрявший в бутылке. Мотыльки живут недолго. Они умирают после исполнения своей судьбы — порождения таких же обречённых. — Знаешь, почему мы заодно, Рюзаки? — Прокричала она вслед, — мы оба ломали себя для защиты дорогих людей. Острый меч вспорол стеклянную вену, и тёплый пар смазал силуэт женщины. — Я знаю, что ты пережил. Поверь мне, знаю. Рюзаки был уверен, что она в другом конце зала, но голос раздался прямо над ухом — он с испугом оттолкнулся и побежал в тёмный угол. Упал. Но успел подставить руки и порезался о торчащее железо. — О, бедненький. Хочешь, мамочка подует? Шепот раздавался прямо в его голове. Навязчивый, ледяной голос ломал изнутри. «Не ешь снег, золотце, горлышко заболит». Прошлое и настоящее, реальность и иллюзии смешали в нем ядом. — Ты врёшь. — Это правда, золотце. — Замолчи! Кай! Хлопок разлетелся по залу. У спящего Ямато дёрнулись пальцы. — Не поможет. Придерживая руку, Рюзаки хромал около стены и искал выход. Рядом с входом, через который он зашёл, стояла женщина. Между ним и свободой висел безвольный напарник. Рюзаки не бросил бы его даже под страхом смерти. — Мы не заодно. Ты схватила нас! — Можно подумать, ты бы прибежал ко мне обняться, как в сопливых мелодрамах. — Всё может быть. Он закончил рисовать фуин печать, когда она появилась рядом и отшвырнула его к одной из уже разбитых колб. В спину Рюзаки впилось острыми клыками разбитое стекло. Его выгнуло, не выдержав, он захрипел. — Извини. Никогда не могла рассчитать силу. Боюсь, это ты тоже унаследовал от меня. — Дерьмо, — харкнул он кровью. — А это от Рёмы. Жаль, гигант не попался на мои чары. Он был бы поприятнее твоего отца. В ответ Рюзаки послал чакру в уже созданные кровавые фуин — кляксы он оставлял по всему залу. Гулкая вибрация волнами пересекла пространство. Мгновение тихого звона — и стекло потрескалось. На противников обрушился стеклянный град. Мельчайшие ножи вписывались в кожу, но он успел спрятать лицо в ладонях и защитить глаза. Судя по ругани, женщина пострадала. Стоило светопреставлению затихнуть, как Рюзаки рванул по стеклу к напарнику. Толстые стенки потрескались, но остались целыми, зато Ямато проснулся и оглядывался по сторонам. Рюзаки постучал, привлекая внимание. Его напарник сначала радостно оскалился. Но резко замахал руками.       Не оборачиваясь, Рюзаки отклонился в сторону и избежал меча. Его мать — Яманака Мина — была жива, но не здорова. Кровь залила лицо женщины, она скалилась, как бешеная собака. С рыком атаковала сына, но он успел избежать атаки. Долго так продолжаться не могло и Рюзаки решился использовать Шаринган. Закружились томоэ в красном пруду и сцепились хвостами, формируя Мангёкё. За мгновение до захвата иллюзией Яманака переместила свой разум в Рюзаки. И он все увидел. Как молодая мать развлекала своё дитя, пока муж вел машину. Как переломало дорогих людей в аварии из-за какого-то человека, решившего перейти дорогу на красный. Она попала во времена Второй Войны в тело молодой Яманаки, которая участвовала в эксперименте Корня. Некогда любимый мир обнажил вонючее нутро. Она видела смерть, войну, предательство. И страстно желала спасти всех. Мина прикрыла от смерти младшего брата Цунаде — Наваки, но Като Дан был убит, а остановить Хатаке Сакумо от всеобщего порицания и последующего самоубийства ей не удалось. Лист недолго оплакивал героя, о нём забыли, как о неудачном примере. Тогда Яманака едва не раскрыла себя Данзо, но её прикрыл напарник. Она с Хьюгой Рюзаки сбежали в Скрытый Дождь от Корня, но прятались там недолго. Хьюга убили у неё на глазах, а Данзо лично пытал Мину несколько дней. Она поклялась остаться и сделать всё, лишь бы прекратить страдания. Данзо нужен был Учиха. И он его получил. Напоследок Яманака раскрыла Шисуи планы Данзо. Мина не рассчитывала спасти Учих, но надеялась, что гениальный мальчик избавится от убийцы друга. Перенос сознания спасает от воздействия даже Мангёкё Шарингана. Обманув Учиху Томо, Яманака сбежала. Она нашла приют в Ивагакуре. О Деревне, Скрытой в Камне, известно меньше всего и был шанс, что здесь до нее не докопаются. Яманака приняли, она быстро поднялась по карьерной лестнице. Мина даже стала наставницей, а исследования, основанные на обрывочных знаниях канона взяли на вооружение. Ива получила техники фуин и отодзюцу. Но, наблюдая за Конохой издалека, Мина с ужасом осознала, как изменился мир. Обито спокойно жил в Конохе. Глаза Мудреца так и не были дарованы Нагато, а значит Мадара мертв или слишком слаб без помощника. Шиноби должны стать сильнее и сплочённее перед нападением клана Ооцуцуки. Наруто должен стать джинчуурики, а его напарник — сильнейшим из Учих. Все должно пойти по канону. И главным препятствием был Учиха Рюзаки — плод мертвой ветви, ещё один Учиха. Пока не поздно, Мина организовала нападение на Коноху. Главная цель — мальчишка. На тот момент последние сомнения покинули её. Но нападавшие не преуспели, причём убили старшего брата Мины. Впрочем, она его почти не знала. И хотя Рюзаки исчез из Конохи, что-то сильно изменилось. Мина сорвала с цепи псов. Она открыла охоту на Учих. Но когда шпион сообщил о возвращении сына в Коноху, Яманака изменила планы. Она точно знала, что Мадара мертв. Почему же не сделать из Рюзаки главного антагониста?       Пока неудачливый Учиха маялся в гендзюцу, его накачали выжимкой из крови Ямато и нанесли фуин-печати противодействия джинчуурики. Так Рюзаки стал «Мадарой». Со временем он пробудит глаза Мудреца. Стоит Учихе приблизиться к джинчуурики и он высвободит Кураму, станет врагом для всей Конохи, заодно утянет на дно Учих и, возможно, убьет Четвертого с женой. Всё придет в норму. Стоит немного подождать. И вернуть Листу в качестве доброй воли потеряшку… Шаринган выцвел в слезящихся глазах. Рюзаки застыл послушной марионеткой перед Яманакой. Женщина была неподвижна, но её губы шептали: — Я права. Прими свою судьбу. Послышался треск, стенки прозрачной тюрьмы пали. Ямато выбрался на свободу и встал за плечом Учихи, не подозревая об опасности. Тонкие руки держали судьбу мира. Огрубевшие пальцы царапал кусок стекла. Марионетка слегка обернулась к напарнику и приподняла руку. В тусклом свете сверкнул осколок. Бедро или шея? Шея. Ямато дёрнулся и испуганно посмотрел на Рюзаки. Яманака Мина истекала кровью от осколка стекла, вспоровшего её шею. — Уходим.