Ya'aburnee

До дня рождения Марка оставалось чуть меньше недели. Парень все же начинал скучать по общению с Сезаром, а тот, в свою очередь, всегда был открыт для того, чтобы это самое общение могло возобновиться в любое время. И Хитклифф сдался, позволив другу быть рядом. – Я не готовился к тому тесту, по правде говоря. – И получил высший балл. – И получил высший балл... – подтвердил Торрес. – Классическая ситуация, – фыркнул Марк. – Да ладно. Помню, зимой я получил "D" за геометрию. По-моему я до сих пор ношу этот бланк в дипломате, – усмехнулся Сезар. – Черт. Я забыл дипломат на первом этаже. Парень поднялся с пола, делая это в достаточной мере осторожно, чтобы не сбить домики и фишки с улиц на разложенной монополии. Он подошел к двери и заметил на ней щеколду, небрежно прибитую гвоздями. – Ты... Мог попросить у меня шуруповерт, – с неоднозначной интонацией прокомментировал Торрес, поворачиваясь к Хитклиффу. – Телефон сломан. А идти к тебе... – Ты побоялся, да? – Да. – Не лучшие новости... – Сезар вздохнул. – Ты был травмирован бэд-трипом или случилось что-то еще? – После него я снова начал ощущать на себе взгляд. Я поворачиваюсь, и он начинает смотреть на меня из другого угла. Я закрываю глаза и кожей чувствую дыхание. Доктор выписывал мне снотворное, но мне страшно это пить. – Марк, – Торрес подошел к другу и сел рядом с ним. – Я могу остаться у тебя на ночь. – Хорошо. Если ты хочешь. И Сезар действительно остался. Хотя он и обещал своей матери вернуться к девяти часам, да и домашней одежды у него с собой не было. Размышляя об этом, парень стелил пододеяльник на надувной матрас, который на эту ночь должен будет заменить ему кровать. Хитклифф смотрел на друга отстраненно. Может быть вообще не смотрел на него, а просто задумался и выпал из реальности. С ним такое часто бывает. – Во сколько ты обычно ложишься в последнее время? Вопрос Торреса заставил Марка вздрогнуть. – Что? – Во сколько ты ложишься? – А... Пока не вырубит. Сезар выпрямился и скептически посмотрел на Марка, сложив руки на груди. – А во сколько тебя обычно вырубает? – Слушай, я не смотрю на часы. Заканчивай с допросами. – Я просто хочу понять, во сколько мы ляжем спать. Это не допрос. Хитклифф осмотрел комнату так, будто был здесь впервые, а затем пожал плечами, как бы говоря, что не имеет ни малейшего представления о том, когда им придется ложиться. Торрес вздохнул и по привычке пошел открывать форточку, как он всегда делал перед сном. Отдернув шторку, он не обнаружил ручек на их законном месте. – Ты поэтому завешиваешься и днем тоже? – Если родители увидят, что я выкрутил оконные ручки, то меня заставят воткнуть их обратно. – Звучит логично. И где сейчас они? – Если ты про ручки, то понятия не имею, я их выкинул. – Радикально. – А как же. – Мы теперь будем спать в духоте? У тебя же был вентилятор. – Я унес его в кладовку. Он слишком шумный. Сезар настойчиво не понимал, как обычный бэд смог спровоцировать такое поведение. Да, Марк всегда был параноиком, но обычно он не баррикадировался в собственной комнате, хотя случались вещи и похуже травы. Он вообще был полным неудачником, его буквально с детства преследовали опасности. Как и любой другой человек на его месте, Хитклифф стал бояться многих вещей, практически ни с кем не контактировал, кроме своей семьи и семьи Торресов. Но все же он оставался относительно здоровым психически. Все его фобии и опасения можно было объяснить пережитым опытом. Раньше. Сезара действительно пугал этот сбой. Он был уверен, что случилось что-то еще. Обычно это "что-то" было связано с другими людьми. Но Марк всегда рассказывал об этом, пускай и нехотя. Выходит, произошло нечто из ряда вон? Хитклифф лег только под утро. Торрес же впервые в жизни видел настолько беспокойный сон. Его друг постоянно возился, что-то бурчал, просыпался и засыпал снова. Сезар поймал себя на мысли о том, что просто следит, вместо того, чтобы лечь спать самому. Он проснулся ближе к обеду и не смог вспомнить, в какой момент отключился. Марк в это время вовсю рубился в приставку, будто бы не замечая, насколько в помещении было жарко и душно. Волосы прилипали к лицу, футболка ужасно пахла, хотелось поспать еще, а настроение при этом было хуже некуда. Торрес был вынужден возвращаться домой, будучи до ужаса нервным и с испорченной укладкой. По крайней мере у него в комнате был кондиционер.