Бесповоротно

      Сержант, осознав, что просто посадить дона мафии в тюрьму не получится, решил идти сложным путём: ловить его людей, которые занимались нелегальным бизнесом. Например, привозили из Канады алкоголь, как это было при первой удачной поимке.       У Моцарта хорошо получилось сложить воедино всю схему поставок, хотя дальнейшие связи были так запутаны, что доказать причастность Сальери к преступлениям было крайне сложно. В том, что Моцарт мог справиться с этой задачей, Антонио решил не сомневаться. Никогда нельзя недооценивать противника, иначе это закончится проигрышем.       Как в прошлый раз, когда они упустили партию дорогого виски, с которого могли бы получить вдвое больше, чем потратили.       Но ничего. Больше подобных ошибок дон не допустит. А если повезёт, то уже к следующему году не придётся даже переживать о потерянных грузовиках: излишне честный и справедливый сержант Моцарт будет сам сидеть в тюрьме за «неправильную» любовь к мужчинам.       Консильери сообщил дону, что отряд с этим мальчишкой во главе будет находиться неподалёку от склада, на который должны были отвезти товар. К счастью, Моцарт не выяснил точного адреса, а потому вынужден был ожидать на улице и пытаться остановить нужный грузовик. Тот факт, что полицейские из его отряда будут находиться на расстоянии друг от друга, стал решающим для того, чтобы встретиться и поговорить почти случайно.       Антонио надел один из лучших своих костюмов и взял с собой Джироламо. Конечно, дона и без того бы не тронула полиция: часть людей была подкуплена, а другая часть просто боялась его. Но всё-таки в Нью-Йорке были и другие люди, более отчаянные, которые могли бы попытаться уничтожить мешающего их бизнесу мафиози, посчитав того слишком занятым, чтобы успеть вовремя заметить, что что-то не так.       Телохранитель сел за руль машины Сальери, хмурясь. Ему вся эта идея с попытками переиграть друг друга, особенно при помощи соблазнения, не нравилась. Мальчишка не выглядел угрожающим, и от него можно было избавиться гораздо быстрее. Один выстрел, и от сержанта не осталось бы ничего.       Или, если уж Антонио так сильно не хотел убивать этого... Моцарта, можно было его подкупить. Рано или поздно продавались все. Просто нужно было найти необходимую сумму и, возможно, слегка припугнуть, если цена за спокойствие окажется слишком уж высокой.       Более того, у полицейского была семья. Всё можно было решить ещё легче: взять в заложники мать или сестру, а после потребовать забыть о делах дона в ответ на их освобождение. Живыми, конечно. Всё-таки даже в мафии люди были не настолько бессердечными тварями.       По-другому решать проблемы Джироламо не умел. Когда-то он пытался быть хорошим, пытался вести переговоры с врагом. И к чему это привело?       Телохранитель ударил по рулю, подавая сигнал впереди стоящему водителю, который задержался на светофоре. Тот в ответ показал неприличный жест и поехал дальше. — Да я ему сейчас! — зарычал Джироламо, давя на педаль газа. Сказывались расшатанные из-за чересчур замороченного плана нервы. — У нас дело. Не забывай, — спокойно ответил Антонио, сидя рядом и со скучающим видом смотря на дорогу.       Наглого водителя пришлось проводить только злым, почти сумасшедшим взглядом наполненных кровью глаз, однако телохранитель не посмел ослушаться приказа дона. — Может, ты всё же откажешься от этого плана? Мы придумаем, как убрать этого мальчишку, — Джироламо прекрасно понимал, что его слова могли обернуться катастрофой для него же, но всё же осмелился высказать своё предположение. Снова. — Тормози, — спокойно приказал Антонио. Он ничем не выдавал своих эмоций, и оставалось только гадать: простит или пристрелит.       Машина остановилась у обочины, и Сальери резко схватил своего телохранителя за волосы, смотря прямо в его глаза. — Убивать мы его не будем, ясно, Риарио? — прорычал дон, и Джироламо от обращения по фамилии стало не по себе.       Антонио был очень недоволен. И накажет его при первой возможности, если, конечно, консильери вовремя не переубедит мужчину. Не то, чтобы телохранитель этого хотел, но так оставалась возможность, что Джироламо сможет обойтись без нескольких дней в постели из-за серьёзных травм, оставшихся после наказания.       Одного такого раза хватило на всю жизнь. — Ясно, mio signore, — покорно ответил он, стараясь не сжимать руки на руле чересчур сильно. Если ещё и испортит машину, то точно придётся обращаться к доктору. — Брать в заложники его семью тоже не будем. Понял? — тон Сальери немного смягчился, но рука по-прежнему сжимала волосы с силой. — Понял, — выдохнул Риарио, а затем едва слышно прошептал: — И взяток он, конечно, не возьмёт? — Хороший мальчик, — едко усмехнулся Антонио и, не удержавшись, поцеловал мужчину коротко, но властно, напоследок слегка прикусив за нижнюю губу. — Запомни, Джироламо, я знаю тебя. У тебя не выйдет обмануть меня.       Телохранитель позволил себе слабо улыбнуться. Дон знал его... Так ли хорошо, как его знал консильери?       Однако спорить Джироламо не стал. Получив свободу, он, наконец, довёз Антонио до нужного места и остановился в стороне, радуясь, что вместо жестокого наказания получил награду в виде долгожданного поцелуя и мог продолжать спокойно подчиняться приказам.       По традиции Риарио осмотрелся, быстро отыскав взглядом всех полицейских, а затем открыл дверь для дона.       Сальери, выйдя из машины, одним движением поправил костюм, а другим заставил телохранителя идти за собой.       Они без особого труда нашли Моцарта. Он был единственным, кто не снял форму, предпочитая не маскироваться при руководстве операцией. — Вот мы и встретились снова, — Антонио подошёл к сержанту со спины.       Ни от дона, ни от его телохранителя не укрылось то, как Моцарт вздрогнул то ли от страха, то ли от неожиданности, когда услышал знакомый спокойный и холодный голос. Он медленно посмотрел по сторонам. Все коллеги предпочли отвернуться и сделать вид, что сержант просто встретил давнего друга, а не самого опасного врага.       Только после осознания, что ему никто не поможет, Вольфганг медленно развернулся лицом к мужчинам, полностью скрывая эмоции и смотря на дона с вызовом. — Решил сам сдаться полиции? — Хотел познакомиться поближе, — Антонио, посмотрев полицейскому в глаза, медленно облизнул губы. — Например, пригласить в ресторан. — Я никуда не пойду. Если ты не заметил, то я тут собираюсь арестовать твоих людей, — сержант усмехнулся, предпочтя проигнорировать очередной намёк. Опять это чёртово вызывающее поведение! Снова эта глупая игра в попытке вывести его на эмоции. — Боюсь, не получится. Посмотрите внимательно, — дон кивнул головой в сторону Джироламо, и тот отвёл край пиджака в сторону, показывая револьвер. — Вы в любом случае пойдёте с нами.       Ещё раз Вольфганг попытался незаметно оглядеться. Поняв, что помощи совершенно точно ждать неоткуда, он натянул самую беззаботную улыбку. — Отравить меня хочешь, чтобы не мешал?       Риарио взглянул на Сальери с надеждой. Так было бы гораздо, гораздо легче. И в разы быстрее.       Антонио же непринуждённо засмеялся. — Что вы, вовсе нет. Я действительно хочу узнать вас получше. Идёмте же. — Значит, решил подкупить, — задумчиво произнёс Моцарт, стараясь отогнать мысль о том, насколько завораживающим оказался смех дона, пусть и не был искренним. — Давай не тратить время. Всё равно ничего не выйдет.       Сержант с грустью проследил за тем, как грузовик, полный дорогого алкоголя, проехал мимо, так никем и не остановленный. У Вольфганга появилась надежда, что теперь от него отстанут и не будут уговаривать никуда ехать.       Как бы не так. — Никакого подкупа, — пообещал Сальери. — Просто немного общения в уютном месте. Перекусим, послушаем классику и покурим. — И выпьем, — фыркнул Моцарт.       Он понимал, что попал в безвыходную ситуацию. Отказ не сработает: его силой уведёт телохранитель. Но и согласие не гарантировало, что сержант сможет попасть домой. — Иди уже, — телохранитель не был напряжён, как в прошлый раз. Сейчас он выглядел, будто дикий зверь, который был готов в любой момент наброситься на человека. Его глаза были налиты кровью, а взгляд казался таким безумным, словно мысленно мужчина уже снимал кожу с полицейского. Это не просто пугало. Это приводило в самый настоящий ужас. — Тише, Джироламо, — мягко произнёс Антонио и положил руку на плечо телохранителя, чуть сжимая.       Зверь резко перестал выглядеть опасным, превратившись в безобидное домашнее животное. И только налитые кровью глаза могли выдать его желание немедленно уничтожить врага. — Куда идти-то? — спросил Вольфганг, сдавшись. Лучше было не выводить из себя преступников.       Однако обидно было понимать, что свидетелей того, как его увёз дон мафии, не будет. Никто не рискнёт выступить против Сальери.       И искать сержанта тоже никто не станет. Он ведь не комиссар, чтобы из-за его исчезновения подняли шум.       Оставалось молиться, чтобы всё обошлось и чтобы матери и сестре не пришлось рыдать на похоронах. Если тело вообще будет найдено, а то стараниями этого жуткого Джироламо от полицейского могло не остаться ничего. — К нашему транспорту. Джироламо, открой дверь нашему гостю.       Телохранитель послушался, и первым в машине оказался Моцарт. Его посадили на сидение сзади, и он думал, что останется там один, однако Сальери устроился рядом. А Джироламо, уже более спокойный и сосредоточенный, даже какой-то уставший, сел на место водителя и отправился к тому ресторану, в котором несколько месяцев назад произошло задержание.       Всю дорогу они молчали. Не работало даже радио.       Сержант понимал, что его специально пытались запугать и старался не вестись на подобные уловки, но, кажется, он в первый раз по-настоящему осознал, что действительно мог умереть. И страшно было не от самого осознания данного факта, а от того, что он не успел ничего добиться.       Кем был Вольфганг? Простым сержантом, загубившим свою музыкальную карьеру. Он надеялся, что прославится, когда посадит дона Сальери в тюрьму, а теперь и этого не случится. Никто ведь не мог предсказать, чем закончится обед в компании настолько опасного преступника.       Они вышли из машины.       Телохранитель шёл впереди, то и дело нервно оглядываясь, и его глаза, кажется, больше не были настолько налиты кровью. Сам же дон был абсолютно спокоен и неторопливо, но уверенно шагал рядом с полицейским.       Моцарту казалось, что его сердце вот-вот выпрыгнет из груди от волнения и страха. Этот же страх заставлял идти более скованно и молчать, хотя хотелось кричать, чтобы допроситься помощи хотя бы от кого-то.       В ресторан Вольфганг зашёл с такой улыбкой, будто оказался здесь по собственной воле, чтобы посидеть с другом, которого давно не видел. А за столик сел так свободно, что позволил себе потянуться, чтобы немного размять затёкшие от поездки в машине мышцы.       Дон сел напротив и подал знак телохранителю, чтобы тот занял столик в стороне от них.       Одного взгляда глаза в глаза хватило, чтобы вспомнить их первую встречу и то, как Сальери дразнил Моцарта своим вызывающим поведением.       В горле моментально пересохло. Ведь вот он, дон Антонио, снова был совсем рядом и, кажется, хотел познакомиться поближе. Он молод, красив, и, если бы они не были друг другу врагами, Вольфганг бы первым начал флиртовать и вести себя вызывающе, только чтобы показать, что был заинтересован в мужчинах. Только возможно это было лишь в какой-то другой жизни. В этой же сержант испытывал к преступнику исключительно неприязнь, хотя не мог отрицать, что молодой дон был слишком красивым. Им хотелось любоваться. И впервые за много лет полицейский пожалел, что рядом не было ни одного листа бумаги, потому что сейчас он мечтал выразить все свои чувства привычным способом.       Через музыку.       От самого Антонио не скрылся взгляд, полный смешанных чувств. Дон понял, что нравился Вольфгангу и соврал бы, если бы сказал, что сам не отметил, насколько прекрасным и горячим выглядел молодой человек в форме. Только вот для Сальери всё происходящее было игрой. Расположить к себе, подружиться, влюбить в себя, а затем отправить сержанта в тюрьму за попытку склонить Антонио к извращениям.       Итак, пункт первый. Расположить к себе.       Дон наклонился вперёд и протянул полицейскому сигару. Моцарт недоверчиво посмотрел на неё, а затем взял, смотря на мужчину с ухмылкой. Он не курил. Обычно. Но сейчас был готов на всё, только бы показать, что был с Сальери на равных.       Оба закурили.       Антонио откинулся на спинку стула и махнул рукой. Пианист тут же заиграл что-то из классики. Вольфгангу же пришлось сдержать свой кашель: сигары только выглядели интересно. На вкус же они оказались полным дерьмом и сильно обжигали горло, из-за чего сержант не спешил снова затягиваться.       Не желая больше мучить мальчишку молчанием, Сальери, выдохнув дым, тихим и спокойным голосом произнёс: — Поговорим?