Бесповоротно

      Конечно, Антонио знал о том, что сержант продолжал следить за ним и пытался найти хотя бы несколько зацепок, которые позволили бы в дальнейшем посадить дона в тюрьму. Однако у Сальери всё было схвачено: его консильери был настоящим гением и благополучно заметал все следы так, что казалось, будто бы мафии и вовсе не существовало.       Настойчивость Моцарта, как ни странно, восхищала. Дону регулярно докладывали, что полицейского видели где-то поблизости, но, к счастью, ничего толкового за целое лето он так и не выяснил. А ведь в первый раз они встретились ещё в мае. Единственное по-настоящему ценное знание, которое смог заполучить сержант, это местонахождение базы. Но приходить в служебные помещения театра в одиночку было бы ещё глупее, чем в ресторан.       Эта территория полностью принадлежала семье. Ни один человек, не знавший всех коридоров, не смог бы быстро найти кабинет дона. Как и сбежать в случае, если Антонио прикажет поймать этого наглеца.       Сальери бы и дальше продолжил относиться к своему врагу с нисхождением, но в один сентябрьский день в кабинет дона ворвался капореджиме, или же просто капитан, тяжело дышавший от того, что явно долго бежал.       Мужчина, который был личным телохранителем Антонио, поднялся на ноги и, зарычав, направил на вошедшего старомодный револьвер, склонив голову на бок и сверкнув глазами так, что это не предвещало ничего хорошего.       Антонио было достаточно одного жеста указательного и среднего пальцев, направленных вниз, чтобы мужчина покорно склонил голову и убрал револьвер, вставая на колени рядом с доном. Тот усмехнулся, погладив своего телохранителя по голове. — Хороший мальчик, — произнёс дон и только после этого поднял взгляд на капитана, уже успевшего немного отдышаться.       На лице зашедшего в кабинет не было отвращения. Он и вовсе постарался остаться спокойным и ничем не выразить своих эмоций, потому что все в семье знали, что подобные отношения между доном и его телохранителем — норма, а если кто-то посмеет хотя бы взглядом показать, что ему что-то не нравится, то этот кто-то окажется полностью в распоряжении телохранителя.       А этот человек любил играть не только с револьвером, но и с кинжалом.       И выйти из такой игры живым ещё никому не удавалось.       Особенно когда глаза этого мужчины были залиты кровью. — Рассказывай, что произошло? — поинтересовался Сальери, не переставая поглаживать телохранителя по голове, перебирая короткие тёмные пряди. — Тот мальчишка. Моцарт.       Антонио ничем не выдал своего интереса, наоборот, откинулся на спинку кресла, будто расслабляясь и не воспринимая всерьёз ничего, что было связано с полицейским.       Капореджиме воспринял это как сигнал к продолжению своего доклада. — Он поймал наших прямо на месте преступления. К счастью, только солдат, я успел сбежать. Грузовик был забит виски, — он весь сжался, понимая, что Сальери ни за что не простит такое провальное дело, но надеялся, что всё обойдётся разжалованием обратно до обычного солдата.       Главное не попасть на «игру» к телохранителю. Он был слишком жесток, и смерть бы не наступила чересчур быстро и легко. Нет, его жертвы мучались в агонии и умирали по несколько дней, не в силах не то, что кричать от боли, но даже молить о пощаде или скорой кончине.       На лице дона не дрогнул ни один мускул, однако его рука запуталась в волосах телохранителя и теперь оттягивала их с такой силой, что мужчина тихо шипел от боли, хотя даже и не думал перечить. — А сержант оказался умнее, чем я себе представлял, — спокойно проговорил Антонио, доставая пистолет. — Может, лучше я? — подал голос стоящий на коленях телохранитель. — У тебя будет другое задание, — дон направил пистолет на капитана, который попятился назад, испуганно смотря на Сальери, и что-то тихо лепетал о прощении. — Вспомни омерту. Своих не предают.       Один выстрел точно в голову, и от капореджиме остался только труп.       Телохранитель довольно рыкнул, явно наслаждаясь тем, как быстро и легко его дон расправился с предателем, а потому осмелился положить руку на бедро Антонио, скользнув к внутренней стороне и поднимаясь выше.       Вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией, дон дал мужчине пощёчину, крепко держа за волосы и не давая увернуться. — Где наш консильери? — Я не знаю, — выдохнул телохранитель.       Сальери всмотрелся в огромные тёмно-карие глаза мужчины, залитые кровью. Дон сейчас играл с огнём, и ему приятно было осознавать, что такая опасная стихия подчинялась ему настолько, что телохранитель даже не посмел коснуться пострадавшей щеки и убрал руки на собственные колени.       Любой другой на месте Антонио был бы уже мёртв. — Найди его, Джироламо, — дон отпустил волосы мужчины, а затем перевёл взгляд, полный презрения, на труп. — И убери это отсюда.       Телохранитель поднялся на ноги и коротко поклонился, подчиняясь. Когда он и Сальери стояли рядом, что происходило крайне редко, они были почти одного роста, но сейчас, пока дон сидел на кресле, разница оказалась идеальной, чтобы легко шлёпнуть мужчину.       Тихо выдохнув в ответ на это действие, Джироламо, как назвал его Антонио, подошёл к двери и подал сигнал. Откуда-то из коридора появились двое мужчин, подхватили тело и под строгим взглядом телохранителя вынесли его прочь из кабинета. — Ковёр. Запачкан.       Дважды дону повторять не пришлось. Джироламо присел, открывая Сальери прекраснейший вид на себя сзади, и поднял светлый ковёр, поворачивая голову и одной покорной улыбкой обещая достать такой же в ближайшее время.       Однако Антонио это мало интересовало. Но, успев полюбоваться своим телохранителем, дон придумал, как отомстить этому наглому полицейскому. Сержант по-настоящему начал портить жизнь его семье. И всё же просто убить Моцарта было бы нечестно. Этот мальчишка, хотя и был безрассудным, всё-таки оказался достаточно умён, раз сумел остановить тот самый грузовик.       Что же, раз сержант решил играть с доном, то дон поиграет с сержантом.       Мечтой Моцарта было отправить Сальери в тюрьму?       Значит, мечтой Сальери станет отправить в тюрьму Моцарта.       Взгляд, которым сержант смотрел на Антонио, забыть было невозможно. В нём не было ни страха, ни презрения, только приятное удивление и, пожалуй, даже восхищение. Так мужчины должны были смотреть только на девушек.       Хотя, если бы дон сам не засматривался на мужчин, например, на своего телохранителя в его чёрном костюме, идеально подходящим худой, но подтянутой фигуре, он ни за что бы не распознал «неправильного» интереса во взгляде сержанта и предпочёл бы списать всё на ликование от поимки самого опасного преступника во всём Нью-Йорке.       Более того, Моцарт не разозлился и не ударил, когда Сальери решил проверить его своим вызывающим поведением.       И даже не упустил возможности его облапать, потому что Антонио до сих пор помнил, что чужая рука на собственной ягодице задержалась чересчур надолго для обычного досмотра.       В общем, план вполне мог сработать.       Тут дверь кабинета открылась.       Это вернулся Джироламо, и в руках он нёс ковёр, абсолютно идентичный испорченному. Вслед за ним к дону зашёл и консильери. Последний выглядел абсолютно серьёзным, но, пройдя вперёд, нагло сел прямо на большой деревянный стол и расплылся в самодовольной улыбке. — Я отдал распоряжения. Не волнуйся, на нас не выйдут.       И дон, и консильери ненадолго замолчали, наблюдая за тем, как телохранитель стелил новый ковёр на месте старого. Он не пытался выгнуться, чтобы казаться красивее или горячее, потому что знал, что мужчины и без того не могли отвести свой взгляд. И подобное внимание с их стороны очень даже нравилось Джироламо.       Двое шикарных мужчин. Один из них принадлежал ему, а другому принадлежал он сам. Идеальные отношения. — Не зря ты моя правая рука, — Антонио улыбнулся, ласково проводя ладонью по спине молодого человека, сидящего на столе. — А теперь выслушай мой план о том, как нам избавиться от сержанта... Как там его? Моцарт. Точно. — Рассказывай, — консильери закинул ногу на ногу и кинул быстрый взгляд в сторону телохранителя, который к этому моменту справился со своим заданием и встал у стены в ожидании дальнейших приказаний.       Сальери в подробностях описал свой план по отправке этого несносного мальчишки в тюрьму. Он напомнил мужчинам о первой встрече с сержантом, используя реакцию Моцарта на собственное поведение в качестве главного аргумента.       Джироламо, прекрасно скрывая свою ревность, отошёл от стены и приблизился к дону, вставая на колени. — Зачем тебе связываться с мальчишкой? Я могу решить всё быстрее. У тебя есть гораздо более важные проблемы. И за бизнесом тоже следишь ты. На такие игры просто нет времени! — под конец он всё-таки сорвался, выдавая эмоции. Но реакции Сальери не боялся: при консильери он никогда не вёл себя так, как обычно наедине.       Как будто их консильери не знал обо всём, что происходило между ними. — Нет. Он оказался достойным противником, и я хочу дать нам равные шансы, — Антонио ухмыльнулся, даже не опустив взгляд на мужчину на коленях. — И если он снова меня арестует, то вы оба прекрасно знаете, где находится наш юный адвокат.       Спрыгнув со стола, консильери обошёл телохранителя со спины и положил руки на его плечи, массируя. Тот немного расслабился, однако по-прежнему был готов в любой момент застрелить самонадеянного полицейского. — Мы всегда на твоей стороне, Антонио, — спокойно проговорил консильери и перегнулся через Джироламо, целуя дона в щёку. — Знаю, — тот снова улыбнулся, абсолютно довольный подобным жестом, но сразу после вновь стал серьёзным. — А теперь придумайте, как организовать мою совершенно случайную встречу с сержантом.       Телохранитель и консильери, кивнув, покинули кабинет.       И уже к вечеру Сальери знал, где и когда встретит Моцарта вновь.