Бесповоротно

      Время до возвращения Наннерль тянулось слишком долго, и Вольфганг не нашёл ничего лучше, чем схватить первый попавшийся листок бумаги и перьевую ручку, а затем улечься на пол и закинуть ноги на кровать.       Когда-то давно именно в этой позе ему было удобнее всего писать музыку.       Сержант хотел выплеснуть куда-то все свои эмоции, и этот способ казался самым подходящим. Можно было бы изуродовать и другие фотографии дона, но делать этого почему-то не хотелось. Возвращаться к музыке он тоже не планировал: просто пытался отвлечься. А потому вздрогнул, когда услышал голос сестры. — У меня галлюцинации?       Тут же убрав ручку и скомкав бумагу, Вольфганг поднялся на ноги и потянулся. — Да, — он улыбнулся и обнял девушку, уже успев немного успокоиться и прийти в себя.       Наннерль обняла брата в ответ и заставила упасть на кровать, ложась рядом и незаметно пряча смятый лист. — А теперь подробнее, пожалуйста, почему я застала тебя за написанием музыки. Кто это тебя так вдохновил? — по голосу девушки можно было понять, что она посчитала, что полицейский в кого-то влюбился. И это было логично: обычно именно близкие люди умели вдохновлять так, что хотелось творить что-то для них и ради них.       И это злило Вольфганга ещё сильнее.       Всё в поведении и предложениях Антонио выглядело так, словно преступник успел проникнуться чувствами по отношению к своему врагу. Но это было бы слишком глупо! Причина внезапного интереса дона точно скрывалась в чём-то другом. Он просто играл с сержантом, хотел помучить его перед верной смертью. Или, возможно, давал ему шанс отыграться, чтобы они были на равных и при желании могли уничтожить друг друга.       Хотя это было настолько же глупо, как влюблённость. Зачем выравнивать шансы с тем, кто изначально слабее? Сальери просто хотел показать, что у Моцарта ничего не выйдет.       Не просто показать. Растоптать в пыль.       Вся эта неизвестность пугала. Поэтому Вольфганг и поспешил рассказать обо всём сестре, сумев сдержать очередное желание разрыдаться. Какой смысл? Слёзы его точно не спасут, тем более от пули, выпущенной в голову или в сердце. — Поэтому будь готова сказать родителям, что я погиб при исполнении. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы они думали, что я умер по собственной глупости. — Перестань себя хоронить раньше времени! — Наннерль нахмурилась. У неё тоже не было идей для объяснения поступков преступника, и она нервно перебирала голубую ткань, из которой состояла юбка её платья. — Я скажу. Обещаю. Но Вольф, ты же... Чёрт, да ты всегда верил в лучшее! Почему сейчас ты думаешь, что Антонио хочет тебя уничтожить? — Мы враги, — спокойно произнёс сержант. — Между нами не может быть никаких других отношений.       Девушка крепко обняла брата, сжимая руки на его рубашке так, словно он мог исчезнуть в любой момент. Она понимала, что ситуация была безвыходной: нужно было принимать предложение о дружбе. Но она тоже не знала, чем это могло обернуться. — Давай так, ладно? — Наннерль внимательно посмотрела в глаза Вольфганга. — У нас есть месяц, чтобы придумать, что делать. И мы придумаем. Вместе, Вольф. А пока тебе нужно ненадолго забыть о стрессе и расслабиться. Когда ты в последний раз выбирался куда-либо?       Молодой человек задумался, вспоминая. Он так сосредоточился на своей работе в попытках доказать семье, что служба в полиции — дело всей его жизни, что совершенно забыл про всё остальное. Друзей со школы Моцарт растерял, а от коллег держался в стороне, хотя старался поддерживать со всеми довольно тёплые отношения и мог поболтать о чём-либо абсолютно с каждым. — Вот видишь, — девушка хмыкнула, понимая, что ответа она может не ждать. — Поэтому давай ты сходишь со мной на концерт? Отец должен был играть для меня на дне рождения жены какого-то богача. Думаю, он будет только рад, если вместо него пойдёшь ты. — Ты же знаешь... — начал было Вольфганг, но Наннерль нагло закрыла его рот рукой. — Ты бросил музыку, да, и возвращаться к ней не хочешь, помню-помню. Но тебе нужно отвлечься! Познакомишься с новыми людьми, поможешь своей любимой сестрёнке. Пожалуйста! — она убрала руку и посмотрела с такой надеждой, что полицейский только вздохнул и согласно кивнул.       Может, девушка была права, и ему действительно станет легче, если он на один вечер забудет о доне? Если повезёт, то на всё произошедшее получится взглянуть по-новому, и в голове появятся мысли о том, как поступить дальше. Сержант понимал, что должен был принять предложение о дружбе. Однако он не хотел вот так легко отказываться от своего плана посадить Антонио в тюрьму, а потому должен был размышлять ещё и об этом.       Сестра тут же подскочила, вставая на ноги, и резко открыла дверь комнаты, закричав во весь голос: — Отец! Мам! Вольф идёт на концерт со мной!       Вольфганг чудом не оглох от тех радостных криков, которые услышал в ответ со стороны родителей. Он, конечно, знал, что мать и отец мечтали, чтобы их сын и дочь выступали вместе, но не думал, что его согласие обернётся чуть ли не праздником.       По такому поводу вся семья засуетилась: мать приготовила довольно поздний ужин, а отец выделил из отложенных на случай непредвиденных трат денег огромную сумму, чтобы Вольфганг и Наннерль купили себе наряды, которые бы сочетались между собой. Девушке наряжаться не очень-то и нравилось, а вот её брат уже предвкушал, как побежит искать лучшее платье и самый шикарный костюм.       За ужином полицейский даже осмелился спросить, мог ли он накраситься, и все его поддержали, а сестра была готова отдать всю свою косметику. Только бы не передумал.       И, что самое странное, родители даже не стали портить день в попытках уговорить сына бросить службу в полиции и всегда выступать с Наннерль. Видимо, они посчитали, что Вольфганг сам вспомнит, каково это, и вновь втянется в жизнь, состоящую из репетиций и выступлений.       Как бы не так. Он бросил всё это. Ему дали шанс на нормальную жизнь, и он посвятит эту жизнь борьбе с преступностью. То есть с одним конкретным преступником.       Нет, нельзя было возвращаться к мыслям о Сальери. Моцарт не для этого обрадовал всю семью и посвятил весь оставшийся вечер репетиции, чтобы как только его голова коснулась подушки, в деталях вспомнить сегодняшнюю встречу.       Однако этот холодный взгляд никак не шёл из головы, как и тот ровный, спокойный голос. Да и то, как мужчина выдыхал дым, тоже. — Нет уж, я в тебя не влюблюсь, не дождёшься, — Вольфганг показал неприличный жест в сторону стены, на которой висела вся информация о доне, какую только удалось найти, а затем уткнулся лицом в подушку и заснул.       Уже когда сержант засыпал, мысль о том, что именно этого и пытался добиться Антонио, промелькнула где-то на краю сознания, но к утру благополучно исчезла, и у полицейского бы не получилось вспомнить об этом, даже если бы он захотел.       Да и день оказался слишком загруженным, чтобы сидеть и в очередной раз анализировать, чего хотел добиться дон Сальери своим предложением о дружбе.       Сначала Вольфганга разбудила сестра и пнула его умываться и завтракать. Потом они вместе пошли по магазинам, и поиск подходящих нарядов занял несколько часов: Наннерль одобряла каждое подобранное ей платье, а вот её брат закатывал глаза и находил что-то другое, раз за разом отметая все предыдущие.       В итоге они остановились на чёрно-золотом блестящем платье и чёрном костюме с золотыми блестящими вставками. Прекрасное яркое сочетание, чтобы их точно заметили и обратили на них внимание. — Слушай, Вольф, а ты уверен? — Наннерль крутилась у зеркала. Ей нравилось это платье, и она видела, что выглядела в нём шикарно. — Меня же возненавидит хозяйка. — Забудь. Ты звезда вечера, — Вольфганг поцеловал сестру в щёку. — И должна выглядеть настолько же шикарно. Может, найдёшь себе жениха. — Может, лучше тебе? — парировала девушка и засмеялась, увидев, как смутился её брат. — Невесту, Вольф, невесту, — с трудом добавила она, пытаясь успокоиться. — Идём уже, нам домой ещё добираться, — молодой человек обиженным не выглядел, но явно напрягся и украдкой осмотрелся, переживая, что фразу, сказанную его сестрой, кто-то мог услышать. Да, ему нравились мужчины наравне с женщинами, но знать об этом могла только Наннерль.       Для всех остальных Вольфганг — работник полиции, пока что в звании сержанта, который мечтает найти девушку, жениться и завести детей. И вовсе не важно, что он сам часто вёл себя совсем по-детски.       Наннерль спорить не стала: им и правда было пора возвращаться, если они хотели успеть на концерт вовремя.       Дома удалось быстро перекусить и собраться. Уже вскоре брат и сестра ехали за город. К счастью, персонал собирали заранее, чтобы успеть подготовить всё к празднику, поэтому их опоздания на пару минут никто так и не заметил. Девушка побежала проверять микрофон, а вот сержант со скучающим видом осмотрелся.       Типичный дом типичного богача. Всё кричало о том, что здесь жил кто-то с огромнейшими доходами с фондовых бирж: слишком много золотого цвета, дорогая мебель, статуи и картины сомнительного качества находились повсюду, показывая полное отсутствие вкуса.       Хотя удивляло, что хозяин дома предпочитал жить за городом, а не где-то в районе Уолл-стрит, как остальные богачи.       Внезапно кто-то на втором этаже громко выругался и кинулся догонять другого человека, который сбегал вниз по лестнице. Вольфганг, конечно, обернулся на шум.       Сержант увидел на лестнице молодого человека высокого роста и с длинными волосами. Он казался примерно одного возраста с Моцартом и был одет совершенно не празднично: чёрные брюки и тёмная рубашка, расстёгнутая чуть ли не наполовину. Ни галстука, ни пиджака. Более того, незнакомец всеми силами старался не смеяться: его чужие ругательства точно не пугали. — У тебя было несколько месяцев! А ты до сих пор не закончил? — следом за молодым человеком сбежал вниз мужчина лет сорока-сорока пяти. Это был хозяин дома, но Вольфганг от неожиданности забыл, как его зовут. — А я предупреждал, — незнакомец ухмыльнулся и развёл руки в стороны.       Мужчина, разозлившись, прижал молодого человека к стене возле лестницы, не обращая внимания на то, что подготовка к празднику тут же прекратилась, так как всем стало интересно, что могли сделать с этим наглецом. — Если ты не закончишь до вручения подарков, я тебя уничтожу, — прошипел хозяин дома. — Попробуйте, — усмехнулся молодой человек, а затем что-то тихо добавил, из-за чего мужчина резко убрал руки и отошёл, смотря на парня с ужасом. — Да не бойтесь. Закончу я картину, просто не сегодня. — Конечно, — согласно закивал головой хозяин дома. — Сколько тебе нужно времени, столько и будет. Я только рад, что сотрудничаю с таким известным художником!       Как стало ясно из разговора, молодой человек был художником. И он покачал головой, ничуть не удивлённый подобной реакцией, после чего сложил руки на груди и с вызовом посмотрел на мужчину. — И заплатите мне в два раза больше, — долгий, внимательный взгляд глаза в глаза. — Могу выписать чек прямо сейчас. — Не нужно. Оплата потом, — художник, посчитав их диалог завершённым, подошёл к оставленным на столе закускам, поедая прямо на глазах у мужчины.       Вольфганг не мог не заметить, как сильно злился хозяин дома, но больше даже не думал высказывать недовольство вслух. Конечно, сержанту было интересно, что такого прошептал этот наглый художник, что отношение к нему резко изменилось, но ещё интереснее было бы познакомиться с ним.       У Моцарта никогда не возникало проблем со знакомством с новыми людьми. Однако он уже давно не хотел с кем-то подружиться настолько сильно и не видел в ком-то себя. Если бы однажды полицейский не бросил музыку, то сейчас бы точно вёл себя так же, как этот наглец.       Из-за этого осознания художник казался недосягаемым. Почему-то Вольфганг боялся, что на него даже не посмотрят, а если и посмотрят, то рассмеются в лицо и не пожелают даже представиться, посчитав жалкой копией, забывшей о своём предназначении.       К тому же незнакомец был чертовски горячим, и Моцарт переживал, что все его планы, связанные со свадьбой и детьми, резко изменятся, потому что в художника влюбиться точно было можно. Не по закону, это понятно, но это решение в любом случае выигрывало по сравнению с влюблённостью в дона мафии.       Размышляя, стоило ли пытаться подойти и познакомиться, Вольфганг неотрывно смотрел на молодого человека.       И от него это не скрылось. Художник, почувствовав на себе чей-то взгляд, быстро нашёл среди персонала нужного человека и решил подойти сам, чему-то быстро улыбнувшись и скрыв эту довольную улыбку за более официальной. — Можно тебя нарисовать?       Знакомство оказалось неожиданным. Моцарт думал, что ему придётся оправдываться или представляться, но в итоге просто согласно кивнул, всё ещё не веря, что на него обратили внимания.       Художник же достал из кармана что-то вроде небольшой записной книжки и карандаш, внимательно рассмотрел незнакомца и начал рисовать. — Меня зовут Лео. А тебя? — спросил он, на секунду снова поднимая взгляд. — Вольфганг. Можно просто Вольф, — ответил Моцарт.       Они представились друг другу! И полицейского сейчас рисовали!       Один намёк со стороны Лео, и Вольфганг будет готов до конца жизни скрывать свои отношения с мужчиной. Он уже еле сдерживал себя, желая коснуться своего нового знакомого.       Нет, определённо нужно было расслабиться и снова стать самим собой. Хотя бы на один вечер. — А ты кем тут работаешь? — Я? Пришёл играть для сестры, она тут звезда, — сержант искренне улыбнулся. Он был рад за то, что Наннерль знали в городе и приглашали выступать к самым влиятельным людям, пусть и получилось это стараниями отца.       Воспоминание о девушке помогло отвлечься от волнения из-за знакомства. Моцарту постепенно становилось легче. — Значит, музыкант? — спросил Лео спустя пару минут, завершив набросок.       Почему-то сейчас отнекиваться и рассказывать о том, что этот концерт — разовая попытка расслабиться, не хотелось. — В точку, — к Вольфгангу вернулась уверенность в себе. Лео, кажется, был вполне настроен на общение, значит, ничто не мешало им сблизиться. — По ночам. Днём я работаю в полиции. — Ого, я должен написать твой портрет в форме, — художник облизнул губы, и по его взгляду было понятно, что он успел представить, как выглядел сержант во время рабочих будней.       На самом деле Моцарту никогда не нравилась его форма. Он считал, что мог бы выглядеть лучше, но из-за такой реакции не стал переубеждать своего нового знакомого.       Тут Вольфганга окликнула сестра. Пора было начинать. — Не уходи никуда после концерта, ладно? Обменяемся адресами, придумаем, куда сходить, — предложил он. Лео только кивнул, соглашаясь. — Без проблем. Ты мне понравился. — И ты мне.       Оба молодых человека ухмыльнулись, понимая, что говорили далеко не только о дружбе, и Моцарт сбежал на сцену, садясь за инструмент.       Он чувствовал, что встреча с художником была не случайной.