Бесповоротно

      Концерт прошёл идеально. Из-за платья, подобранного для Наннерль, на девушку обращали внимания все гости и с удовольствием слушали каждую её песню.       На Вольфганга же не особо-то смотрели, но ему было достаточно того, что Лео, находясь в стороне от основной массы людей, наблюдал за своим новым знакомым и отвлекался только для того, чтобы что-то зарисовать или записать в своей книжечке.       Брат и сестра даже удостоились аплодисментов со стороны гостей. Наннерль повезло ещё больше: она получила приглашение на запись пластинки и возможность запустить одну из песен на радио. — Всё в порядке, Вольф? — девушка боялась, что могла обидеть своего младшего брата тем, что не попыталась выпросить что-то и для него. — Шутишь? Да я рад за тебя! — молодой человек поцеловал Наннерль в щёку и обнял её. — Это ты у нас звезда, ты заслужила признание. — Если бы ты не сделал из меня красавицу, никто бы и не подумал... Мне ведь почти тридцать лет, — девушка повела Вольфганга на выход из дома.       Полицейский был так возмущён, что совершенно забыл, что хотел ещё раз пересечься с художником. — И что? Ты всегда красавица, возраст тут не главное! Одежда, причёска, макияж подчёркивают то, что в тебе и так есть, понимаешь? Прости за мои глупые шутки про замужество. Ты рождена для сцены, а не для мужа и детей. — Прошу прощения, что помешал, — Лео прежде, чем Наннерль успела что-либо ответить, взял брата и сестру под локти, выводя к парковке. — Но ваш брат, bella, пообещал мне встречу, а сам чуть было не бросил меня в одиночестве. — Непозволительно, — улыбнулась девушка, явно тронутая тем, что к ней отнеслись с таким уважением. — Подожди, ты итальянец? — Вольфганг потянул всех в сторону своей машины, нахмурившись. — Si. Это проблема? — художник отпустил своих спутников, готовый защищаться, потому что знал, что итальянцев многие недолюбливали, и совершенно точно не собирался с этим мириться. — Нет, просто по имени не понять, — сержант пожал плечами и подошёл к машине, открывая. — Леонардо да Винчи. У меня нет нормальной фамилии, но я не хочу об этом, — он, расслабившись, так как не заметил никакой враждебности, открыл дверь переднего пассажирского сиденья и помог Наннерль забраться внутрь. — Подбросишь? — До Маленькой Италии? — поинтересовался Вольфганг. Художник в это время нагло забрался на заднее сиденье за водителем и закрыл за собой дверь. — Нет, моя мастерская у театров Бродвея. Там нейтральная территория, а мне не хочется терять клиентов из-за дурной славы Маленькой Италии, — Леонардо широко улыбнулся, посмотрев в зеркало заднего вида, и поймал взгляд полицейского. — Тоже боишься? — Не дружу с мафией, — тихо проговорил Вольфганг и, заведя машину, отправился со своими спутниками обратно в город.       Наннерль обеспокоено посмотрела на брата. Она так хотела, чтобы тот хотя бы на день забыл о доне Сальери, но, видимо, это было невозможно. — И боюсь за сестрёнку. Нечего ей делать ни в квартале итальянцев, ни в квартале китайцев, — добавил сержант, из-за чего получил удар в плечо от девушки. — Больно же! — вскрикнул он, чудом не отвлекаясь от вождения. — Думаешь, я не могу за себя постоять? И ненавидишь людей другой национальности, прямо как отец?       Лео достал из кармана свою маленькую книжечку и снова стал там что-то то ли рисовать, то ли писать, то ли всё сразу. — Да плевать мне на национальность! Я не о людях, а о районах. Это два самых криминальных района, там ни дня без драк, убийств, ограблений и... — Вольфганг резко замолчал, помрачнев. — Нет уж, договаривай, — Наннерль знала, какое слово боялся произнести её младший брат, но вовсе не была неженкой и понимала, что могло произойти с любой девушкой, которая оказалась не в то время и не в том месте. — И изнасилований! — выплюнул полицейский и от злости с силой сжал руль.       Осознав, что ссора начала становиться серьёзной, художник решил вмешаться. Он убрал записную книжку обратно в карман и осторожно коснулся плеч Вольфганга и Наннерль. — Районы действительно не похожи на Уолл-стрит или Бродвей. Однако любая девушка может научиться постоять за себя. Я могу научить, если ты, Вольфганг, наконец-то представишь меня сестре, — Лео перевёл взгляд с девушки на молодого человека.       Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, сержант кивнул. Нечего было отталкивать художника внезапной руганью, которая давным-давно стала настолько редким явлением, что до сегодняшнего вечера и вовсе казалась невозможной. — И правда, совсем забыл. Лео, это Наннерль, Наннерль, это Лео. Он художник. — А я певица, — девушка улыбнулась. Она, как и её брат, была очарована новым знакомым. Но, вместо того, чтобы думать, что Леонардо вполне подходил на роль её жениха, Наннерль решила, что у её младшего брата должен был появиться парень. Или хотя бы друг.       Она прекрасно понимала, что отношения между двумя мужчинами были опасны. Только Вольфганг и без того жил слишком правильно и давно перестал быть тем наглым мальчишкой, который поражал всех своим талантом в родном Зальцбурге, а потому Наннерль хотелось, чтобы хотя бы часть взрывной и наглой натуры примерного полицейского вернулась.       И художник мог с этим помочь.       Остаток поездки прошёл в разговорах, в процессе которых все трое узнали друг друга немного лучше. Леонардо по-прежнему очаровывал, и Вольфганг жалел, что пока что не мог напрямую узнать у него, можно ли было рассчитывать на отношения. Против дружбы сержант тоже ничего не имел. К тому же он видел, как Наннерль радовалась, и надеялся, что мать и отец тоже примут художника. Им можно было и не говорить, что Лео приехал из Италии... — Вон там останови, — попросил художник, указывая рукой на один из многоквартирных домов. Когда Моцарт послушно подъехал к нужному и остановился, он посмотрел вперёд.       Чуть дальше по улице прямо на углу располагался театр Сальери.       Вольфганг замер. Дышать стало тяжело. Страх сковал его и полностью лишил слуха, так как молодой человек не откликался на собственное имя. Он смотрел на огромную вывеску и старался отогнать от себя мысли о том, что Леонардо специально заманил их сюда.       А сам Лео вместе с Наннерль стали трясти полицейского за плечи. — Ты в порядке? Прости, наверное, я зря попросил тебя довезти меня, надо было поймать такси, — художник вышел из машины и открыл дверь со стороны водителя, присев на корточки и стараясь поймать взгляд Вольфганга. — Всё в порядке, — соврал сержант и улыбнулся, стараясь больше не поворачивать голову в сторону театра. Снова станет плохо.       Наннерль ничего не сказала, хотя и поняла, что её брат лгал. Но он прав: всем подряд рассказывать о проблемах с доном было бы глупо. Тем более молодые люди знали друг друга всего-то несколько часов.       Однако Леонардо оказался гораздо более сообразительным и сумел сложить фразу о мафии со взглядом на театр. — У тебя какие-то проблемы с Сальери?       Вольфганга хватило только на усталый кивок. Мог он хотя бы на день забыть о существовании Антонио? — Cazzo, — выругался художник, после чего вдруг взял полицейского за руки. — Приезжай завтра. Поболтаем о чём-нибудь, отвлечёшься.       Наннерль отвернулась, стараясь скрыть довольную улыбку. А вот Вольфганг колебался.       Конечно, сердце пропустило удар от того, что его так нежно держали за руки, однако рядом с домом, в котором жил Лео, по-прежнему располагался театр человека, который дал всего месяц на обдумывание предложения о дружбе, а потому появляться в этом районе не было никакого желания.       Сестра разнервничалась и пихнула брата в бок. Нечего было бояться, художник вызывал доверие, значит, надо было соглашаться.       Тогда Вольфганг улыбнулся и чуть сильнее сжал руки Леонардо в ответ. — С удовольствием. У меня как раз завтра ещё один выходной. — Bene, — Лео улыбнулся в ответ, после чего, осмелев, поцеловал сержанта в щёку.       Девушка, наблюдавшая за этим, готова была пищать от счастья за младшего брата. А у него самого от поцелуя горела щека. Раньше Вольфганга целовали только девушки, да и то обычно это он целовал их.       Брат и сестра проследили за тем, как художник скрылся за дверью дома.       В предвкушении завтрашнего дня Вольфганг вновь посмотрел вперёд, заводя мотор и готовясь уезжать домой.       И заметил его.       Телохранитель дона, Джироламо, стоял у входа в театр и неотрывно следил за полицейским. Всего несколько минут назад его там не было, но сейчас он, постояв на месте ещё пару секунд, двинулся по направлению к машине. — Scheiße! — испуганно выругался Вольфганг. — Что случилось? — Наннерль не понимала, что произошло с её братом, совершенно отвлечённая тем, что он вот-вот мог устроить личную жизнь. — Держись, — прорычал сержант и почти моментально сорвался с места, поехав назад с огромной скоростью. Он развернулся через пару улиц и специально стал возвращаться домой запутанным маршрутом. — Да что случилось-то? — девушка вжалась в сиденье и зажмурилась. Расставаться со своей жизнью она ещё не планировала, а на такой скорости это очень даже могло произойти. — Там телохранитель дона. Он убьёт меня если увидит! Он зверь, не человек, — Вольфганг был слишком сосредоточен на дороге, чтобы объяснять подробнее. Да и его сестре хватило сказанного, ведь молодой человек уже успел в красках описать этого жуткого Джироламо, который слушался одного Сальери и выглядел то машиной для убийств, то уставшим от жизни человеком.       Пугали оба состояния.       К счастью, домой брат и сестра добрались без преследователей, но в квартиру на всякий случай забежали как можно быстрее. Свою Alfa Romeo Вольфганг оставил в стороне от здания в надежде, что так будет сложнее определить точный адрес.       Родители ещё не спали и, конечно, накинулись на детей с вопросами. Наннерль взяла удар на себя, а вот её брат поспешил к телефону, сгибаясь и быстро прося телефонистку соединить его с Леонардо. Молодой человек был рад, что у художника в мастерской вообще был телефон, потому что иначе пришлось бы ждать до следующего дня. Мало ли, вдруг этот Джироламо видел Вольфганга в компании Лео и мог навредить ему.       Меньше всего сержант хотел, чтобы из-за него пострадал кто-то ещё. — Pronto, — наконец-то послышался голос художника. — Лео, ты в порядке? — обеспокоенно спросил полицейский, чувствуя, как всё тело сводило от напряжения. — Да-а, — ответ был слишком похож на стон. Что-то на том конце зашуршало, будто Леонардо пытался отодвинуть от себя что-то. — Точно? По голосу не похоже, — Вольфганг по-прежнему переживал, вовсе не успокоившись от такой короткой фразы, ещё и произнесённой так странно. — Подай какой-нибудь сигнал, если ты не один и если тебе угрожают. — Я один, Вольф, всё отлично, — голос художника казался уставшим, и он тяжело дышал. — Тогда что с голосом? — не унимался сержант, готовый в любой момент сорваться и поехать спасать своего нового знакомого. — Не так? — Леонардо зашипел. В трубке снова что-то зашуршало. — Я тут... Решил убраться перед твоим визитом, — он усмехнулся, а затем снова то ли выдохнул, то ли застонал. — На ночь?! — Да-а, — очередной стон. — Это нормально. Я часто не сплю ночью, — в трубке в очередной раз послышалась возня. — Ты что-то ещё хотел? — Сможешь завтра встретить меня не в квартире, а у входа в дом? Пожалуйста? — Вольфганг понимал, что это опасно, но ничего не мог поделать со своим страхом. Ему хотелось сразу увидеть, точно ли с Лео всё в порядке и удостовериться, что за ними не будет следить телохранитель дона. — Без проблем, — пообещал художник. — В два у входной двери. Буду ждать, — и прежде, чем полицейский успел попрощаться, прервал связь.       Оставалось надеяться, что Леонардо не солгал.