Бесповоротно

      Согласиться на подобное предложение Вольфганг не мог. Да, он успел привыкнуть жить так, как хотел, и творить кучу разной ерунды, порой не особо-то законной, но предложение выпить было уже излишним. Сержант? И напиться, к тому же когда за это положено сажать в тюрьму?       Молодой человек отнекивался день за днём. Однако при взгляде на календарь видел, как приближалась новая встреча с доном Сальери, а потому всё сильнее хотел согласиться, чтобы хотя бы ненадолго погасить страх.       Он умрёт. Точно умрёт.       Зато, возможно, счастливым?       Спать у Моцарта получалось плохо: он каждый раз вспоминал о предложении друга и разрывался между желанием и долгом. Да и казалось, что это даст Сальери власть над ним, потому что чем же тогда полицейский лучше преступника, если сам позволял себе нарушать закон? И лучше было не вспоминать, что многие коллеги с радостью закрывали глаза на любое преступление, стоило дать им более-менее приличную сумму.       Однако за день до встречи с Антонио Вольфганг всё-таки сдался. Его так сильно трясло от страха, что этого не удалось бы скрыть от семьи. И, если сестра ещё поймёт и поддержит, то отец и мать точно начнут переживать, что приведёт только к ещё большему количеству проблем. Пусть лучше полицейский на день забудется, а дальше... А дальше уже будет ориентироваться по ситуации. — А откуда у тебя алкоголь? — Моцарт, пришедший в мастерскую к другу, нагло устроился на его кровати, наблюдая за тем, как да Винчи чуть ли не каким-то волшебством доставал пару бутылок вина из того бардака, что творился по всей квартире. — У меня есть связи, — Леонардо обернулся, посмотрев на сержанта, и улыбнулся, а затем стал искать бокалы. — Не мучайся так, будем пить из горла, — Вольфганг, кажется, решил перестать бояться вообще всего. В конце концов смерть от алкоголя выглядела настолько же нелепой, как смерть от рук главы мафии из-за собственного любопытства. — Мы тут недавно поймали троих, они клялись, что из семьи Сальери. И знаешь что? Они описали нам консильери. Советник, или как там его? Короче, суть в том, что по описанию он очень похож на тебя.       Художник замер, удивлённо смотря на друга, но уже в следующую секунду засмеялся и подал одну из бутылок Моцарту, устроившись рядом с ним. — Подозреваешь? — Если бы ты был консильери, то вряд ли бы проводил со мной так много времени, — сержант пожал плечами, принимая бутылку. — Но странно, что фотографии дона почти во всех газетах, а фото его консильери нет вообще нигде. — Это логично, — задумчиво произнёс Лео, открывая бутылку. — Человек с должностью советника точно не станет повсюду раскрывать свою личность. Это же кто-то, кто решает проблемы, я правильно понимаю?       Да Винчи быстро справился с открытием и наблюдал, как его друг пытался сделать то же самое со своей бутылкой, но потом просто забрал её и избавил Моцарта от мучений, открыв и её. — Спасибо, — выдохнул Вольфганг, чувствуя, что теперь по-настоящему волновался. Он не пил со времён введения сухого закона, а потому успел забыть все ощущения и боялся, что алкоголь подействует как-то неправильно. — Насколько я понял, да. Если у мафии проблемы, он должен всё разрулить так, чтобы никто из «своих» не пострадал. Но совпадение всё равно забавное. У тебя случайно нет брата-близнеца? — Нет, Вольф, — Лео снова улыбнулся, свободной рукой дотрагиваясь до ключа на груди. Полицейский был слишком взволнован, чтобы обратить внимания на это действие. — Что, готов напиться? — Я же точно смогу переночевать у тебя, да? — на всякий случай спросил сержант.       Художник только кивнул: — Конечно. — И секс по пьяни прилагается? — Моцарт ухмыльнулся и поднял бутылку, поднося горлышко ко рту. — Si, — да Винчи, тоже ухмыльнувшись, положил свободную руку на колено друга и скользнул ей выше.       Они сделали первый глоток одновременно.       Вольфганг понимал, что за пять лет отвык от алкоголя, но не думал, что настолько.       Поначалу вкус показался противным, и он нахмурился, уже думая отказаться от дальнейших проб, но тут Леонардо, выпивший залпом гораздо больше, наклонился и медленно провёл языком по шее друга, после шепча на ему ухо: — Пей. Пей, и я весь твой. И ты знаешь, что мои умения почти безграничны.       Вот в этом полицейский точно не сомневался. Он сделал несколько глотков, чувствуя, как алкоголь обжигал горло. Но теперь останавливаться не собирался, потому что знал, что наконец-то получит то, что давно хотел.       Лео за месяц стал маяком, освещавшим жизнь, которая могла бы быть у Моцарта. Он казался недостижимым идеалом, богом, спустившимся на Землю и обратившим внимания на обычного сержанта. Ему нельзя было не завидовать, но и отпускать его не хотелось. Да Винчи манил, вёл за собой, но было неизвестно, куда вела эта дорога. Даже если в ад, Вольфганг всё равно пойдёт до конца.       Потому что попал под очарование художника и пропал, влюбившись.       Да, полицейский зарыл это чувство где-то глубоко внутри себя, зная, что они могли быть только друзьями. Да, он научился не ревновать Леонардо и ещё не раз видел на нём оставленные кем-то другим засосы и царапины. Да, ему было достаточно и тех поистине волшебных моментов вдвоём.       Но это всё не отменяло того, что одного слова да Винчи хватит, чтобы Моцарт был готов сделать ради него всё, что угодно.       Тем более сейчас, когда вино ударило в голову Вольфгангу, пять лет не пившему ничего крепче чёрного чая.       Вдвоём они выпили две бутылки вина всего за пару часов. И это заняло так много времени только потому, что друзья уже через несколько глотков полезли целоваться.       Поначалу поцелуи были почти невинными. Затем становились всё более напористыми и наполненными желанием настолько, что оба срывались на стоны. После Леонардо и Вольфганг уже не стеснялись использовать свой язык и даже немного кусаться.       И остановились они только тогда, когда обе бутылки опустели.       Моцарту и этого было достаточно: он был ужасно пьян и возбуждён, из-за чего старался облапать да Винчи, но тот пытался сопротивляться. — Подожди, Вольф, если хочешь, чтобы мы это сделали, нам нужна ещё как минимум бутылка на двоих. — Так достань, уверен, у тебя есть, — шептал сержант, пальцами пробегая по груди художника и запуская их под рубашку. — У меня было только две. За третьей нужно идти, — противостоять было тяжело, но на Лео алкоголь подействовал не так сильно, поэтому продолжать без дополнительной бутылки он не хотел. — И где мы достанем вино? Как это всё работает? — Моцарт целовал друга в шею, скользя рукой к паху. — Нет, Вольф, — остановил его да Винчи, перехватив руку. — Нам нужно добраться до моего друга. Придётся идти на улицу. — Там так холодно и страшно, а у нас здесь так жарко и хорошо, — полицейский выглядел совсем потерянным, но руки послушно убрал. Было понятно, что вести его в таком состоянии на улицу — плохая идея. Но и идти один художник не мог. — Собирайся. Или мы точно не сможем переспать.       Этот аргумент подействовал, и Вольфганг довольно быстро собрался. Что удивительно, сержант даже держался ровно и шагал так, будто это не он только что выпил целую бутылку вина. Леонардо же, кажется, и вовсе только слегка расслабился. — А к кому мы идём? — тихо прошептал Вольфганг. На деле же его слова слышала вся улица, но, к счастью, людям вокруг было плевать на то, что происходит с незнакомцами. — К моему другу, Зо. Если ты его арестуешь, мы больше не друзья, — спокойно пояснил художник. — Нет, что ты! Уверен, мы бы тоже подружились, — пьяно хихикнул Моцарт, после чего вдруг стал совершенно серьёзным. — А если меня сейчас заберут? Что мне делать в таком виде перед доном? — Поцелуй его, — да Винчи усмехнулся, ведя друга по каким-то совершенно безлюдным улочкам. Они шли так долго, но по ощущениям ушли не так уж и далеко, будто ходили кругами. Если бы сержант был более трезвым, он бы понял, что так и было. Но сейчас бы ни за что не сообразил. — Что-о? Он же меня убьёт! — А каковы твои шансы выжить, Вольф? Так ты хотя бы повеселишься напоследок, — художник явно говорил не всерьёз, но разве мог это распознать человек, успевший напиться? — Разумно, — согласился Вольфганг. Он, кажется, хотел спросить что-то ещё, но не успел. — Стоять.       Этот голос сержант не смог бы забыть при всём желании. Он моментально замер, понимая, что был без оружия, и почти сразу же трезвея.       Леонардо тоже остановился, и оба молодых человека развернулись лицом к мужчине, который приказал им остановиться.       Это был телохранитель дона, и его взгляд и ухмылка не предвещали ничего хорошего.       Джироламо направил свой револьвер прямо на Вольфганга. — Ты идёшь со мной. Пора на встречу к дону. — Но ведь срок истекает завтра! У меня есть ещё день! — сержант, хотя и чувствовал себя уже не таким потерянным от опьянения, всё-таки не мыслил так трезво, как должен был. — Ты. Идёшь. Со. Мной, — строго и холодно повторил мужчина. — Если дон сказал сегодня, значит, сегодня.       Моцарт посмотрел на да Винчи. Тот выглядел испуганным и молчал, не зная, что делать. — А ты иди отсюда, пока я тебя не застрелил. Скажешь кому-нибудь обо мне, и ты труп. Ясно? — телохранитель перевёл дуло револьвера на Леонардо, но тот, казалось, только осмелел после такого. — Я не брошу своего друга. — Стреляю на счёт «три». Раз... — спокойно начал отсчёт Джироламо. — Лео, беги. Прошу, беги отсюда, мы оба знали, что это произойдёт! — Вольфганг, испугавшийся за жизнь друга, добровольно подошёл ближе к телохранителю. — Два. — Но как же ты? — да Винчи колебался, полностью игнорируя отсчёт. — Три. — Беги! — крикнул ему Моцарт.       И в этот момент произошло слишком много.       Леонардо действительно сорвался, побежав как можно быстрее. А Джироламо, схватив Вольфганга за руку, несколько раз пальнул в сторону художника.       Затем телохранитель повернулся и, по-прежнему держа сержанта за руку, повёл к дону, незаметно угрожая уже не револьвером, а кинжалом, направленным куда-то в живот. — И куда мы? — В театр Сальери. Ты ведь хотел там побывать, правда?