«Как странно, что свет может ослепить»
— Сейчас привыкнешь. Все мы через это проходили… — мужчина похлопал меня по плечу, не зная, как помочь мне унять боль. — Кто это — мы? — прохрипев, будто в моем горле многовековая пустыня, я судорожно стала глотать слюни, скребя гортань. — Заговорила, значит уже и сесть можешь! — я снова попробовала открыть глаза и в этот раз это оказалось куда легче. — Мы — это все души, которых я здесь видел. — А здесь — это где? — я прижала ладони к глазам, не понимая, чего хочу больше: остаться в тишине или воды. — И кто ты? — Ну-ну, тебе еще топать и топать, а ты тут силы на разговоры тратишь. — Я оторвала руки от глаз, чтобы, наконец, разглядеть местность. Как и предполагала — я полулежала на кипенно-зеленой траве; одежда моя местами промокла от росы, а кровавое пятно на животе исчезло, словно еще совсем недавно там не было ужасающей дыры. Воздух был теплый и сухой, несмотря на покрытое штилем и безмолвием море, что находилось в двух шагах от меня. Если бы не разглядывающий меня мужчина, то я бы вечность наблюдала за столь невероятным видом стоячей воды, что будто зеркало утопило в себе безоблачное небо. — Я бы тебе не советовал так пристально смотреть в воду. Можешь утонуть в своих мыслях и никогда больше не очнуться. — Мужчина призвал мой взгляд на себя, отрывая от погружения в зазеркалье моря. — А мне было бы жаль, если такая девушка превратится в пустоту. Не будь здесь так светло, я бы спутала этого мужчину с Богом. Светлая, гладкая кожа сияла из-за угольно-черных волос до плеч, а серые глаза цвета дождя выделялись на фоне нежно-малиновых тонких губ. Не знаю, откуда у меня возникла такая мысль, но улыбка этого незнакомца должна быть поразительней, чем штиль загадочного моря. — Что ты имеешь этим в виду? Где я? — привстав на ладонях, я аккуратно подняла голову, сражаясь с легким головокружением. — А ты еще не поняла? — уголок губы мужчины скромно приподнялся, и я поняла, что не угадала с ответом. Наверное, он решил, что уже должна знать ответ на такие вопросы. — Если честно, я даже не верю, что жива. Мне никто не говорил, что можно что-то понимать после второй смерти. — Я улыбнулась в ответ, видя, как мужчина закачал головой от съедавшего его изнутри смеха. — Уже что-то похожее на шутки. Вижу, ты и встать теперь можешь, — с тусклым весельем проговорил мужчина. — Где я? — уже без доли улыбки прошептала я, наблюдая, как все прежнее веселье тает на лице мужчины, словно снег в ладони. — Это и есть Небытие? — Можно и так назвать, но это неправильно. — Мужчина отвернулся, и я последовала за ним взглядом, замирая от восхищения при виде величественной горы. — Имя этому месту Чистилище. Гора изо льдов хрусталя навивала своим видом холод, будто и правда была из снега и стекла. Вокруг нее стоял послушный океан, омывая холодной мертвой водой глыбы льда и белый тростник. Тонкая тропа облепила всю гору, поднимаясь к самой вершине, но пугая своей крутизной даже мой онемевший взгляд. Острая верхушка спряталась за тоннами облаков, что нависали над горой, оставляя все оставшееся небо нетронутым серым морем. И все это величие завышалось над нами, словно хотело отпугнуть нас от себя и своей опасности. — И ты вынуждена пройти его. — Мужчина поднялся с травы и прошел чуть ближе к берегу, сорвав тростник. — Подойди. Неизвестно откуда во мне возникли силы, и я поднялась со щекочущей травы и, хромая, подошла к мужчине, так и не зная его имени. Мне нравилось следить за его действиями — в них словно была загадка. Когда он сломал ветку тростника, и из одного конца потекла мутная вода, мужчина подошел ко мне и, ничего не говоря, умыл мне лицо безвкусным соком. — Что ты…? — зажмурившись, я хотела вытереть лицо, но незнакомец несильно ударил по моим рукам, не разрешая убрать воду с глаз. — Нельзя предстать перед высшими ангелами с таким грязным лицом, глупая. — Я сжала губы, почувствовав укол в ребрах. Меня еще прежде никто глупой не называл. — Вода тростника очистит тебя от грязи. Это растение символ смирения — только тростник способен жить в Чистилище. Только он подвластен течению воды и не ломается под тяжестью волн, в отличие от других. Так что будь столь же смиренна, если хочешь пройти свой путь. — Куда еще смиренней? Я уже приняла вторую смерть, и, как видишь, не прошу отпустить меня обратно. — Меня почему-то обидело сравнение с тростником, хотя в словах мужчины была особая красота. — Это ни есть смирение. По-настоящему смиренные не попадают сюда. — Мужчина отошел от меня, но я так и продолжила стоять с закрытыми глазами, осознавая смысл его слов. Когда он вернулся, то я поняла, что мои водные процедуры не закончились. Легким движением рук мужчина выплеснул морскую воду мне на лицо, смывая липкий сок тростника. Затаив дыхание, чтобы вода не попала в нос, я сжала зубы от холода. — Ну вот, почти все. — На этот раз мужчина позволил мне утереть лицо руками. — Осталось лишь подняться. — А что будет, когда я поднимусь на вершину? — я непроизвольно посмотрела на верхушку горы, пытаясь растолкнуть тучи взглядом. — Я ведь не воскресну. — Нет, — мужчина грустно улыбнулся, слегка мотнув головой. — Но твоя душа сможет попасть в Рай. Интересно, что ты не спросила, что станет с тобой, если не поднимешься. — И что будет со мной, если не поднимусь? — если быть честной, то я не испытывала страха перед провалом. После двух смертей хуже уже ничего быть не может. Даже мысль в третий раз умереть не вызывает морозящую дрожь на коже. Я так устала, что перестала бояться темноты. — Ты застрянешь на горе, а там два исхода: ты либо упадешь в море и утонешь в вечном кромешном сне или сольешься с горой и превратишься в живой камень. И то и то ужасно, так что лучше не останавливайся. — И как много тех, кто дошел до конца? — Не знаю. Моя задача лишь встречать души и доводить до начала горы. А там каждый надеется лишь на себя. — Меня не опечалил такой ответ, наоборот, он превзошел ожидания. Больше всего я боялась услышать точный ответ, ведь проще всего добавить себя к числу проигравших, чем поверить в счастливый финал. — Вам следует пройти до вершины, дабы искупить все свои грехи. — Вдохновляет, — единственное, что смогла выжать из себя. Я бросила взгляд назад, на спину, где раньше были крылья. Но их там больше не было. Тяжело выдохнула, когда от случайного напоминания резко защипала от боли спина. — В Раю не будут видны шрамы. Как и боли от потери крыльев. — Мужчина будто читал мои мысли при помощи жестов и нечаянно брошенных взглядов. Я сжала пальцы в кулаки, удерживая себя, чтобы не закричать. Крылья успели стать для меня вторыми легкими, а небо — биением сердца. Мне страшно представить свою жизнь без холодной свободы неба, но хуже всего знать, что на моей спине остались дразнящие шрамы в напоминание о прошлом. Может, это и есть часть смирения? Мне следует смириться с потерей воздуха? — И, тем не менее, шрамы останутся. — Мужчина слабо кивнул, нехотя соглашаясь с истиной. — И все же, кто ты? — Дамеаль имя моё, — нехотя признался мужчина. — Я падший ангел, удостоенный чести милосердия Его и отправленный в Чистилище, дабы служить прибывшим душам. — За что тебя изгнали? — не ведая скромности и вежливости спросила я, ведь мы видимся в первый и последний раз. Другого шанса узнать не будет. — Я последовал за Сатаной, когда дьявол восстал против Отца своего. Но был прощен, когда братья мои остались в Аду за то, что не приняли чью-либо сторону. Ведь нет хуже существа, что решило остаться в стороне. Право выбора — дар Божий, а им пренебрегать нельзя. Я промолчала на слова Дамеаля. Что я могла ответить, когда саму лишили права выбора? Я всегда выбирала жизнь, но мое решение ничего не значило ни для водителя черного автомобиля, ни для Люцифера, жадно всматривающегося в мои последние вдохи. У меня не было выбора перед смертью. — Пора, — Дамеаль взял меня за руку и повел к началу горы, а я как смиренная овечка пошла за ним. Когда мы подошли к подножью, я с замиранием сердца встала перед высоким белым, как мрамор, ангелом, крепко державший огненный меч в руках. Это посвящение перед входом. Ангел равнодушно провел концом меча по моему лбу, чертя семь символов, похожи на Р. Поморщившись от легкого тепла, я удивилась, что не почувствовала боли. — Удачи, и пусть Фортуна не отвернется от тебя. — Прошептал напутствие Дамеаль, когда ангел открыл передо мной тяжелые каменные двери.Свет ослепил все вокруг, забирая меня с собой. Вот я и спряталась от темноты…
***
Не знаю, сколько я проделала шагов. Тысячи? Сотни тысяч? С каждым шагом мне казалось, что я все дальше и дальше от вершины. Ноги устали колоть от усталости, но я продолжала идти вверх, подбадривая себя, глядя по сторонам на сгнивающие души, что облупили собой всю дорогу. Они застряли в своих грехах и теперь гниют под холодным дождем Чистилища. Сквозь слезы и внутреннюю мольбу остановиться передохнуть, я шагала все медленнее и медленнее, боясь упасть без сил на холодный камень горы. Отдышка заглушала стоны грешных душ, а я даже успела мельком порадоваться отсутствием крыльев за спиной, но тут же отбросила радость, мечтая пролететь до вершины по небу. С каждым новым шагом я забывала предыдущий. Забвение накатывало на меня как чума — против моей воли и беспощадно. Может оно и к лучшему? Зачем мне помнить все мучения, когда я обрету покой в Раю. Наверное, в этом и смысл Чистилища: очистить твои мысли от прошлого, чтобы жить в настоящем. Пройдя, казалось бы, полжизни, я начала замечать, как пустеют мои мысли и пропадают эмоции. Мне не было страшно от высоты, я перестала проклинать Люцифера и больше не придумывала планы мести для него. Все это исчезло вместе со снегом, сошедшим с горы. И вот я разучилась мечтать. И теперь я всего лишь пустышка. Бездонная оболочка себя прежней. Но у меня нет сил думать об этом и уж тем более что-то чувствовать. Передо мной лишь нескончаемая дорога вверх и улетающие мечты, что я когда-нибудь доберусь до вершины. И когда мысли пропадают, а надежда умирает — появляется свет. Сначала ты не веришь в него, тебе кажется, что это морок сумасшествия, как и твоя смерть. Но подходя ближе, сияние не пропадает, наоборот, набирает мощь. Мне захотелось сказать что-то, но все слова исчезли вслед за мыслями. Я открыла тайный ларец с последними силами и ускорила шаг, чувствуя, как губы расплываются в дрожащей от усталости улыбке. Свет приближался, а вместе с ним во мне загоралось тепло надежды и уже забытого чувство чего-то хорошего, того, что навещает тебя, когда идешь один по ночной улице и видишь в далеко свет в окне родного дома. — Я дошла…Слова растаяли в растущем свете, как снег в весенних лучах солнца…
***
Я очнулась, когда над моей головой пронеслась стая птиц. Мне не сразу удается вспомнить свое имя и как я попала сюда. Меня ослепил свет воспоминаний, а ноги продрала болезненная судорога. Как же долго я поднималась? — Гм-м-м… — простонав, я перевернулась на спину, вдыхая полной грудью свежий воздух. Сейчас я замечаю, что в Чистилище воздух пах йодированной солью и сырой водой, когда здесь, где я очнулась, воздух поджарен и отдает слабым ореховым ароматом. Привстав на локтях, не надеясь, что кто-то подойдет ко мне и поможет встать, я рассматриваю живописную местность, которая не сразу ассоциируется с главным словом всех идущих по Чистилищу. — Я в Раю? — больше спросила, чем подтвердила, я сажусь на свежую траву, вытягиваясь. Откуда-то я знала, что нахожусь в саду. Возможно, это какая-нибудь ассоциация, связанная с яркими цветущими кустами или небольшим водопадом, где блаженно пьет воду птица. Или это из-за красивых кованых скамеек, высокой беседки и множествами ухоженных клуб с цветами миру никогда не виданных. Странно, но даже при наличии птиц здесь странно тихо. — Еще нет, но близко. Я развернулась на мужской голос сзади, не ожидая, что здесь есть кто-то еще помимо меня. На вид очень сложно назвать возраст мужчины — гладкое молодое лицо лет на тридцать пять граничило с седыми волосами до плеч, а яркие голубые глаза казались неестественными на фоне бледноты. Вокруг мужчины кружил странный ореол света, словно контур его кожи сверкал солнцем. — Кто Вы? — в горле поселился странный ком, словно мышцы сжались в узел. Пожалуй, эта самый необычный человек, которого я когда-либо встречала. — И где я? — Пожалуй, никто, — незнакомец смущенно кивнул и сложил руки за спиной, отводя взгляд в сторону. — Но даже это не важно. Как насчет пройтись? — А у меня есть выбор? — склонив голову на бок, я посмотрела за спину мужчины, обнаружив тропинку. — Выбор есть всегда, — мужчина улыбнулся, и мне захотелось улыбнуться в ответ. Я поднялась на ноги, чувствуя, как вся тяжесть стекает вниз, оседая на траве. Странное ощущение легкости теплом раздалось во мне, словно кровь отогрелась после холода Чистилища. Я подошла к мужчине, и мы вместе пошли по тропе, скрываясь за деревьями. — Где я? — повторила свой вопрос, прежде чем вновь забыться. — Ты в Эдеме. — Если бы не теплый взгляд мужчины, я бы встала на месте, не веря в происходящее. Мне обещали Рай, но про Эдем никто ничего не говорил. — Это что-то вроде входа в Рай. — То есть мне опять надо пройти какое-то испытание? — еще немного и я потеряю веру в существования Рая. Уж слишком долго я к нему иду, а ведь никто не знает, как он выглядит в отличие от Ада. — Нет, все позади, — мужчина шел медленно, рассматривая всю красоту сада, словно сам оказался здесь впервые. — Но я лишь хотел тебя спросить. — О чем? — я непонимающе посмотрела на мужчину, не ожидая расспроса. Обычно это я задаю вопросы и жду ответа, а не наоборот. — Этот вопрос я задавал всего лишь два раза, и сейчас будет в третий, — в груди что-то затрепетало, но я поглотила это странное биение, внимательно слушая мужчину. — Ты ведь задавалась вопросом о несправедливости, что тебе не дали выбора перед смертью? Я отрешенно кивнула, не понимая, откуда он знает о моих мыслях. Но больше меня пугало, что он скажет дальше. Поэтому я слабо кивнула, боясь и желая лишь одного… — И я теперь хочу исправить эту несправедливость: хочешь ли ты жить? Хочешь вернуться обратно в Небесную школу? — Дыхание замерло, а сердце остановилось вместе со временем. — Или ты желаешь отправиться в Рай? Думай своим истинным желанием, иначе рискуешь сделать неправильный выбор. Я закрыла глаза, пытаясь услышать стук сердца, но вместо него слышу шум моря в ушах. Чего я хочу? Хочу ли я вернуться обратно в мир Ангелов и Демонов, в мир, где я могу летать и учиться жить заново? Или мне будет лучше в Раю, где я обрету обещанный покой? Мужчина стоял смирно, не торопя меня с решением. Казалось, он мог простоять так в ожидание еще целую вечность, но я решила оборвать это выжидание. Открыв глаза, я на секунду сжала сухие, облупленные губы, прежде чем сделать решение: — Я хочу домой. Простите, но я не хочу умирать. Незнакомец дружелюбно улыбнулся, не понимая, почему я извиняюсь. Это ведь не он меня убил, наоборот, он дает мне шанс жить дальше. — Хорошее решение. А главное честное, — мужчина еще раз улыбнулся и пошел дальше, а я пошла за ним следом, где-то глубоко понимая, что он прав. Я сказала честно, хотя и не раз думала, что там, в Раю, будет лучше. — Только обещай мне, что не станешь мстить. Особенно Люциферу, — я шокировано посмотрела на мужчину, уже не задумываясь, откуда он знает про моего убийцу. — Потому что он не убивал тебя. — Как же? Я отчетливо помню его глаза, его голос. Это был он, — спокойно проговорила я, сама не ведая, куда делась вся злость. — Хоть твои глаза и открыты, но ты слепа. Ты захотела увидеть его, и не обратила внимания на самое главное. — И кто же он, мой убийца? — я попыталась вспомнить последние минуты жизни, не замечая каких-либо странностей, пока перед глазами не появляется взгляд Люцифера: именно тогда я увидела в нем что-то иное, чуждое ему. Люцифер смотрел на меня всегда иначе: в его взгляде не существовало злости или бешенства, что светилось огнем в ту ночь. — Если это был не Люцифер, то кто тогда? — Всему свое время, и как можно заметить, время умирать для тебя еще не настало. Мы подошли к арке из зелени и остановились. Через нее был виден лишь белый густой туман, напоминающий небесное облако. Меня тянуло туда, мне хотелось спрятаться в тумане и почувствовать его прохладу на шрамах от крыльев. И по небесным искрам в глазах мужчины было ясно — мое желание верное. Оно спасет меня от смерти. — Виктория, — я замерла, услышав свое имя. Мужчина сказал его так странно, что я сама его едва узнала его. — Будет не справедливо, если твой подъем на вершину Чистилища останется не вознагражденным. — Разве жизнь не есть награда? — Нет, это законный твой выбор. — Мужчина подошел ко мне сзади, и я почувствовала, как он рассматривает два тонких шрама от вырванных крыльев на моей спине. — Я верну тебе то, что отобрал. И с этими словами он хлопнул по спине, и меня накрыла жгучая боль, точно такая же, как и на парящем острове, когда отрасли мои первые крылья. Сжав губы в тонкую полосу, я сделала пару шагов вперед в сторону выхода. — Я всегда буду рядом, даже если ты перестанешь верить в меня. Обернувшись к мужчине, я одариваю его слабым кивком, не в силах сказать что-то от боли. В этом кивке было все: от благодарности до прощания. И, когда мужчина начал медленно испаряться в воздухе, я переступила через порог сада, превращаясь в ветер.