Свидетельница

      Дверь в номер Майки аккуратно открывается. Мичи ловко забегает в помещение, тихо закрыв за собой. Ханагаки проходит к дивану и плюхается на него, сразу же принимая лежачее положение. Щеки с каждой секундой начинали гореть всё сильнее, а тыльная сторона ладони стремится соприкоснуться с таким же горячим лбом.       Она наконец-то увидела Какучо с того разговора, произошедшего в этом же номере. Она все никак не могла отпустить то, как их взгляды пересеклись, и в глазах Какосика она не могла разглядеть однозначной реакции.       Когда она вспоминает о том, как Майки целовал её на глазах друга детства, как она победно улыбалась, сердце начинало биться быстрее обычного. Это было неправильно, это было непонятно, это была странная попытка мести за то, что Какучо оставил её?       Не хотелось об этом думать. Такемичи прикрывает глаза, пытаясь отогнать навязчивые мысли куда подальше. Ханагаки только сейчас понимает, как устала за это утро.       Узкая тропа проходила через пожелтевшую траву и сухие деревья, доживающие свои последние года. Такемичи шла по пыльному пути, нутром чувствуя, как дорога позади неё медленно исчезает, и оборачиваться лучше не стоит. Впереди был обрыв и сомнительный мост, державшийся «на соплях»; зато на другой стороне виднелось креативное, яркое здание, с огромной красной дверью, будто оно попало сюда прямо из фильмов про страну чудес, или же наоборот, кошмаров.       Ханагаки ужасается, когда доходит до начала моста. Она не считала себя человеком, боящегося высоты, но завидев глубину обрыва, чувствует нарастающую панику. Она хочет пойти обратно, но тьма, поглощающая всё на своём пути, и медленно добирающаяся до неё самой, не давала сделать этого. Пути назад нет. Придётся идти по мосту.       Такемичи пыталась как можно быстрее преодолеть мост, практически не успевая соприкоснуться с тонкими досками. Тьма приближалась всё ближе; спиной Мичи чувствовала, как горячие лапы неизвестности так и хотели обнять и поглотить её. Ханагаки добирается до клочка земли, окружённый мостом и дверью, и дёрнув её, скрывается.       Она продолжала идти. Здание напоминало лабиринт: много дорог, ведущих в разные направления, стены были окрашены красным цветом, разбавленные белым и черным; ими были вырисованы карточные масти. А также много зеркал, и все разбиты. Первым, на что Такемичи наткнулась, была белая комната, похожая на столовую. Здесь было куча народу, но все они были серыми и безликими. Кроме одного…       — Какучо! — Ханагаки зовёт его, сразу же, как замечает. Она пытается протолкнуться сквозь мешающий народ, и с трудом достигает цели. Схватив юношу за плечо, девушка разворачивает его лицом к себе и пугается; у того был зашит рот, а глаз не было вообще. Рука опускается с чужого плеча, и Мичи в ужасе пятится назад, снова пытаясь пробраться через безымянный народ.       Она выбегает из помещения и выбирает самое темное направление, в котором лампы горели с перебоем.       Ханагаки достигает конца, но выхода не было. Только тупик и целостное зеркало в полный рост — в нём она видит себя. А после её изображение начинало меняться, и теперь перед собой она видела Хину. Хину, на шее которой виднелись следы от удушья, руки заключены в наручники, а из глаза стекали кровавые слёзы.       «Помоги мне» — Шепчет Тачибана, так тихо, что можно и не понять.       Такемичи тянет руку к зеркалу, соприкасаясь подушечками пальцев со стеклянной поверхностью. В один момент оно разбивается, осколками сыплясь на пол. Мичи одергивает руку, замечая кровь на ладони. Она начинает кричать.       Крик возвращает девушку в реальность. Она резко просыпается, подрываясь на месте, тяжело дыша и рассматривая свою руку — та была в целости и сохранности. Мичи вертит головой. С облегчением вздыхает, узнав комнату. Это был всего лишь сон.       Странный сон, который никак не мог её отпустить.       Такемичи встаёт с дивана, проходя в кухонную зону, параллельно размышляя о том, в какой момент она умудрилась задремать и что значит приснившееся.       У неё было чёткая мысль того, что это всё не просто так.

***

      На стол ставятся две кружки с чаем. Хината не обращает на них внимания, продолжая смотреть на свои руки: раны уже обработали и перевязали, но оторвать свой взгляд от них Тачибана всё никак не могла.       Сейчас она не чувствовала ничего. Грусти, сожаления, страх предстоящего (реакции Кисаки), сейчас её ничего не беспокоило. Глаза неприятно болели из-за прошедшей истерики, а колени дрожали до сих пор. В ней просто не осталось сил. Какучо садится напротив. Внимательно смотрит на подругу. Не может подобрать слов. Не знает, что делать дальше.       Она рассказала ему обо всём, сразу же, как он помог обработать порезы. Она снова расплакалась, а он лишь крепче обнимал её, оказывая так поддержку. Не сказать, что Какучо НЕ мог ожидать такого от Кисаки, просто… не думал, что так поступит с Хинатой. Какучо был уверен, что сейчас они думают об одном и том же: о том, чего же они скажут Тетте. Реакция будет ужасной. Хината отлипает от лицезрения своих рук и берёт кружку, отпивая горячий чай. У Какучо было ощущение того, что сейчас они занимаются совсем не тем, чем надо.       — Ты боишься?       — Нет. — Хината и вправду выглядела спокойнее удава. Нет, это не было спокойствием — скорее смирение и принятие своего положения. Тачибана была звёздочкой, которая потухла в один миг. — Очень люблю чай со вкусом ягод. Такой вкусный.       — Я знаю. — Какучо слабо улыбается, смотря на Хину. Он с теплом вспоминает все чаепития, которые они устраивали на общей кухне. Хина всегда заваривала именно такой чай. — Мне тоже нравится. — Он спешит отпить и свою долю. Старается отвлечься, но как-то плохо получалось. Хината считала также, поэтому взяла инициативу на себя.       — Что у вас с Такемичи?       Какучо чуть ли не давится, услышав уже приевшийся вопрос.       — Я не знаю.       — Нууу...       — Я правда не знаю. — Какос снова отпивает горячий напиток, краем замечая, как выжидающе на него смотрит Хината. — Она мне нравится. Как девушка. И из последнего разговора, кажется, это взаимно. — Хина оживляется от слов друга. — Но нам не быть вместе. Не в этой жизни. Не с таким окружением.       Тачибана не стала просить подробностей — всё прекрасно понимала и без них. На Какучо тоже давят. Пока Хине доступ к кислороду перекрывает Кисаки, Какучо этот доступ перекрывает Майки или Изана. В его случае «кислород» — Мичи. Хотя, и к Хинате это относится частично, ведь общаться с Ханагаки нельзя и ей.       — Я это поняла сразу. Как увидела вас вместе. Тогда, у меня на свадьбе. — Тачибана допивает чай и ставит кружку, продолжая: — Мне всё равно, с кем будет Мичи. Но я бы хотела, чтоб она всё-таки выбрала тебя, а не Майки.       — Я…       — Не слушай никого, Какучо. Если ты хочешь быть с любимой девушкой, то ничего не бойся.       Какучо не спешит отвечать, обдумывая слова подруги. Они были банальными до чёртиков, но вес имели. Она права. Для того чтобы добиться своих целей, всего лишь нужно быть хитрее Майки и Изаны.       Повисла тишина. Но не неловкая, а наоборот. Было уютно, чувствовалось умиротворение и безмятежность. Будто ни у Какучо, ни у Хинаты не было никаких проблем. В таком моменте хотелось бы провести всю жизнь.       Но дверь открывается, и ребята дёргаются. В помещение заходит Кисаки, за ним — Хайтани и Харучие. Те выглядели помятыми, видимо, получили от Тетты, за то, что оставили Тачибану.       Увидев Хинату в компании Какучо, Кисаки начинает раздражаться ещё больше. А потом взгляд цепляется за испачканный кровью пол. Тетта шумно начинает вбирать в себя воздух.       — Что здесь произошло?       — Я порезалась.       — Плохо. Что здесь делает Какучо? — Кисаки проходит вглубь помещения, останавливаясь у шкафчика, в котором хранились принадлежности для уборки.       — Он проходил мимо, и я попросила его помочь мне.       — Помощь — это совместное чаепитие? — из Кисаки вырывается раздраженный смешок. — Почему ты всё ещё здесь? — Тетта переводит взгляд на Какоса. Какучо игнорирует Кисаки, смотря только на Хину. Та кивает ему, намекая на то, что он может идти. Он сомневается в правильности такого решения, но все же направляется на выход, встречаясь с любопытным взглядом Рана, и закрывая за собой дверь.       Снова повисла тишина — теперь как раз неловкая, неприятная. Хината не спешила расслабляться. Возможно, это затишье перед бурей. Кисаки подходит к Тачибане, внедряясь в её личное пространство. Он кладёт руку на её живот.       — Какой результат?       — Две полоски.       Тетта на секунду давит самодовольную лыбу. После — резко мрачнеет. Рука, покоящаяся на животе жены шустро перемешается к её руке. Он хватается за те места, на которых образовались порезы и грубо, до боли сжимает.       — Если из-за твоих истерик с моим ребенком что-то случится… тебе не поздоровится, мразь. Ты у меня так завоешь! — Кисаки отпускает руку, снова направляясь к шкафчику, вываливая оттуда приборы. — Чтоб всё нахуй чисто было через полчаса! — Тетта направляется в одну из комнат, громко хлопнув дверью и закрывая её на замок.       Хината смотрит на испачканный пол, и в голове промелькает мысль, что хотелось бы, чтоб это были капли крови Кисаки, а не её.

***

      Еле сбежав от компании навязчивого Рана, Какучо спускается на первый этаж. Сканирует весь холл, ища светлую макушку, и как ожидалось, находит её на улице, возле парковки.       Какос шел уверенно, чувствуя такой прилив энергии, как не чувствовал никогда. Он не собирался опускать руки и прятаться. Ни сейчас, ни потом.       — Как дела, Сейшу?       Инуи удивленно вскидывает бровью. Прежде с Какучо они не разговаривали.       — Тебе что-то нужно?       Какучо останавливается рядом, думая, как подобрать слова так, чтоб мысль была понятна.       — Как ты относишься к Майки?       — Ох, это мой «любимый» начальник. — Сейшу изображает руками кавычки. — Я его просто обожаю!       Какучо знал это и без личного подтверждения от Инуи. Он всегда замечал то, с какой злобой Майки смотрел на Сейшу, и с каким пофигизмом Сейшу относился к Манджиро и его просьбам. Всё было сделано через одно место. Только когда дело было связано с Мичи, Инуи в коем-то веке начал стараться.       — А как тебе Такемичи?       — Милая девушка. — Инуи расплывается в улыбке. Какучо замечает, как щеки Сейшу приобрели розоватый цвет. Хотелось бы думать, что это от холода, но дело было не в этом. Хотя, это может быть своеобразным плюсом.       — Тогда у меня к тебе заманчивое предложение и безумная идея, которой я не могу не поделиться.