Свидетельница

Странная ночь, долгая ночь — Некого винить, некому помочь. Странная ночь, долгая ночь — Что же ты меня не прогонишь прочь? И во мраке древней ночи, Затворяя землю вновь, Небо нас прощать не хочет За распятую любовь. Ария — Странная ночь

      У Санзу уже болели глаза и голова, от долгого нахождения в сортире. Здесь было всё выполнено в ярких красках, которые так и резали, а колонки орали через чур громко. Видимо, чтобы заглушить стоны или естественные не очень приятные звуки.       — Майки-сама, Вы там как? — Харучие в очередной раз стучит в кабинку, в которой заперся Сано.       В качестве ответа Майки резко открывает дверь, чуть не убив Санзу. Манджиро двигается прямо к раковине, умывая лицо и смотря на себя в отражении.       — Сколько раз заикался, чтоб не жрал в этом блядушнике. Неужели Хайтани не могли позаботиться об этом? Я же так много раз говорил, какая здесь отвратительная еда! — Майки стал ворчать, перед этим несколько раз ополоснув рот и лицо. Развернувшись лицом к своему сопровождающему, Сано упирается об керамическую поверхность.       — Я вообще не понимаю, зачем нас сюда потащили, особенно зная, что Вам такие места не по душе. — Санзу поддакивает, но всё же, не забывает и про свой вопрос, ответ на который так и не был получен. — Так как Вы себя чувствуете?       — Пойдет. — Взгляд Манджиро был устремлён в пол. Слова Харучие заставили его задуматься. И вправду, зачем сюда потащили его и девочек? — Наверно, за нашими спинами какие-то дела мутятся. Только ни одного варианта не могу прикинуть, что происходит.       — Жена Кисаки и Ваша спутница замешены в этом..и я более чем уверен, что первые шаги исходят именно от них.       От слов Санзу всё становилось только хуже. Минутами ранее Майки думал только об одном — быстрее бы закончить блевать и покинуть столь раздражающее место; а ещё снова быть рядом с любимой. Но слова Санзу… в них что-то есть.       В воспоминаниях Сано резко всплыл недавний инцидент, неплохо так отразившийся на нервах юноши. Какучо и Мичи были замечены вдвоем, вылетающими из кладовки. По времени сексом они заняться не могли, но Майки так и не смог понять, чем они тогда занимались.       Он долго ломал голову над тем, что происходило. Думал, что они обсуждали их отношения или типо того, но даже и предположить не мог, что всё может быть куда серьезнее. Они и вправду что-то задумали?       Чего они жаждали тогда? Сбежать? Свергнуть власть? Убить кого-то?       — Знаете, Майки-сама, я не хотел этого говорить, да и знаю, что Вам неинтересно...но всё же...мне кажется, эта Ханагаки совсем Вам не подходит; больно тупая и подозрительная. Не стоит тратить на таких время, лучше оставить её и её подружку здесь, в этом блядушнике.       Санзу никогда не боялся говорить то, что думает, но перед Майки пытался себя сдерживать. Ведь от него не только можно по физиономии получить, но и обидеть, чего Харучие явно не хотел.       Майки молчал долгое время, застыв на месте. В себя приходит только когда в сортир заглядывает компания парней и в помещении становится шумно.       — Давай вернёмся к остальным. — Манджиро решил не тратить время на догадки, а попытаться узнать всё от самих подозреваемых. А мнение Санзу так и осталось без ответа.       Санзу кивнул и послушно последовал за Майки, покидая уборную.       Быстрым шагом Майки направлялся к столику, за которым их компания расположилась в сегодняшний вечер. Резко остановился, не успев подойти ближе. Уже тогда он заметил, что Такемичи и Какучо не было на месте.       Всё будто остановилось в один момент. Сано пытался успокоить себя, но нервы взбунтовались в один момент, не желая отступать назад. Как и тогда, ярость и обида смешались в единое целое, а волнение током проходилось по телу. Его любимая Мичи сейчас была с Какучо. И, скорее всего, они наедине, без третьих лиц.       Санзу всё понял без слов, стоило ему увидеть, что за столиком не хватало народу.       — Майки…       — Быстро бери Хайтани и обчисти территорию. Быстро!       Харучие снова кивнул, подходя к столику и взяв своих товарищей, принялся на поиски влюбленной парочки, заглядывая в каждый уголок.       Манджиро останавливается у бара, облокачиваясь на барный стул, прося бармена срочно притащить стопку сакэ. Тот послушно выполняет просьбу, и Сано осушивает всё за раз, чувствуя, как горечь наполняет его изнутри.       Сердце больно сжималось, а дрожь в теле всё не унималась.       — Зачем ты так со мной поступаешь, Мичи? — говорит тот сам про себя, на ватных ногах, подобно зомби, двигаясь к одной из комнат. Санзу звал его, пытался докричаться через громкую музыку, толпу народа и большое расстояние.       Разум будто разрывало напополам. Одна часть так и заверяла: «Ты накрутил себя на ровно месте! Всё нормально! Почему ты решил, что весь твой мир рухнул в сие мгновение?».       Другая же сторона твердила обратное: «Ты что, олень и тряпка думать иначе? Твоё решение правильно, не стоит прощать и выставлять себя дураком», «Иди до конца».       Манджиро подходит к комнате, и видит в проёме Какучо, которого Хайтани пытаются удержать. Позади, внутри, были Такемичи и Харучие.       Какучо и Мичи были одни в комнате…       Майки как с цепи срывается. Он хватает Какучо за ткань одежды, на уровне груди, и опрокидывает того через себя, кидая на пол и садясь сверху. В глазах — снова белая пелена, которая была как сопровождающий атрибут, предупреждающий о том, что Сано не в адеквате.       Руки Майки быстро сжимаются в кулаки, и не жалея сил, по лицу Какучо стали проходить мощные удары, ни на секунду не прерываясь. Какучо пытался вырваться, крутился из стороны в сторону, но попытки были тщетны.       Такемичи тоже не оставили без наказания. Харучие отвесил девушке по лицу пару мощных пощёчин, заставляя её щеки краснеть, а голубые глаза заполнять гневом и сталью, твёрдо смотрящие прямо на обидчика.       Хайтани какое-то время крутились у входа, наблюдая за дракой между Какучо и Манджиро (скорее избиением со стороны второго). Здание быстро наполнилось шумихой, и посетители борделя ринулись к запасным выходам, отчего драка временно прекратилась, а у братьев быстро пропал интерес. Парни зашли вглубь комнаты.       — Ну и как мы накажем её? У меня уже есть парочку идей. — Ран потирает своё достоинство сквозь ткань брюк и нижнего белья. Такемичи замельтешила, не оставляя свои попытки выбраться. Харучие раздражается ещё больше; хватает девушку за волосы на затылке, и грубым, резким движением, прикладывает её лицом к своему паху. Мичи же ещё больше бунтует, дёргаясь в сторону, и совсем не боясь, что одно неверное движение — и клок её волос будет покоиться у Санзу в руке.       — Какая бойкая сука!       — Чур жопа — мне. — Риндо тоже не остаётся в стороне — облизывается, разглядывая Ханагаки. Обычно младший Хайтани не считает себя плохим парнем, но такое унижающее и беззащитное положение девушки очень заводило.       — Тогда мне — киску. Ханагаки, ты мне ещё спасибо скажешь, что я обратил на тебя внимание и заполнил твою пизду до краев. — Парни начинают мерзко смеяться после речи Рана.       — Ну ты и павлин, братец. — Заключает Риндо, а после валится на кровать, снимая с себя штаны и белье. — Давайте, кладите её на меня!       Санзу и Ран тащат Мичи на кровать, укладывая ту спиной на Риндо. Младший Хайтани в тотчас разрывает её платья в области груди, оголяя сиськи и принимаясь их грубо мацать.       — Пожалуйста… прекратите…умоляю.. — У Такемичи уже не было сил бороться, было страшно до чёртиков, да и как-то выбраться она не могла, хватка у Риндо была крепкая, не говоря уже об остальных.       — Заткнись, шваль! Ты пытаешься нас обмануть? Мы поняли, что одного хуя тебе недостаточно, так на те — сразу три! — Харучие залезает на кровать, вставая на коленки, пахом упираясь в лицо Такемичи. Стянув с себя всё и оголив член, Санзу одним движением до основания сует свой хуй девушке в рот. Та пыталась освободиться, дышать было трудно. Тут уже Харучие достает пистолет, подставляя его к чернявой макушке. — Соси, блять! Старайся вовсю! И только попробуй его прокусить — твои мозги разлетятся по всей комнате сразу же.       Такемичи слушается, вздрагивая от криков Санзу. Начинает работать ртом, лишь бы тот стал спокойнее. Слёзы уже десятой дорожкой льются по щекам. В них будто смешалось всё, что Ханагаки сейчас чувствовала: боль, обиду, страх. Всё смешалось с тушью, очерняя прозрачные слёзы.       Такой видок создавал Мичи блядский образ, ещё больше возбуждая парней, в глазах которых Такемичи была падшей женщиной, с которой можно делать всё, чего пожелает их душа.       Дверь в приватную комнату приоткрывается со скрипом. Внимание всех четверых переключается на пришедшего.       — Майки-сама! — Первым реагирует Харучие, обрадовшись своему Господину. Такемичи же выпускает изо рта член Санзу, пока тот отвлекся. Завидев Майки, дрожь Мичи только усилилась.       «Теперь мне точно пиздец» — Думается той, ведь и Манджиро присоединится к мести, ведь мстят ей именно из-за него.       — Ты уже разобрался с Какучо? — Интересуется Ран, не понимая, почему Манджиро и слова не роняет, смотря на всех присутствующих с такой яростью и бешенством, что старшему Хайтани и в кошмарах не снилось.       Отвратительно. Просто отвратительно.       Майки и сам не понимал, как сильно он может злиться, какой предел его злости? Он думал, что когда увидел Какучо, но происходящее здесь — выводит его куда больше.       Они насилуют его девушку, тем самым унижая и её, и самого Майки.       Конечно, Такемичи — мразь, которая предала и разбила сердце Сано, но она всё ещё его, и разбираться с ней он должен сам.       В комнате стояло такое гробовое затишье, будто белый шум от телевизора перекрыл все звуки. Из карманов штанов Майки достает ножны, а из них — именной кинжал.       Такемичи сразу вспоминает его. Как-то Манджиро устроил ей экскурсию по дому, описывая историю каждой безделушки. Среди всего этого был и кинжал, на лезвие которого кандзи выгравировано «Сано».       — Это мне сестра* подарила, когда я был подростком. — Манджиро берёт кинжал в руки, со всех сторон оглядывая и демонстрируя девушке. — Обычно я его ношу с собой. Она подарила мне его, со словами: «Пригодится, когда нужно будет кого-то защитить. Того, кто тебе дорог».       Конечно, этот кинжал Манджиро именно так и собрался использовать. Для защиты. Сначала для защиты своей девушки, а потом и своей чести.       — Нет, — Майки подаёт голос. — с Какучо я ещё разберусь. Я за вами пришёл. — Лицо расплывается в безумной улыбке, скорее оскале, и Сано двигается с места, в одно мгновение оказываясь у кровати.       — Чё за… — Первым становится Ран. Кинжал проходится по шее, разрезая её на части. Кровь хлынула в ту же секунду, а вместе с ней последовали и жалобные стоны. Ран пытается остановить кровотечение, что-то сказать, но вместо этого получается лишь кряхтение. Майки на этом не останавливается, быстро меняя положение и втыкая прямо в печень. Старший Хайтани делает шаги назад, сил держать себя на ногах не было, и тот падает на пол.       — Ублюдок! — Риндо воспылает сразу же, скидывая с себя и Мичи, и Санзу. Он бросается на Майки с голыми руками, не дав себе и секунды подумать, как правильно действовать, за что и получает кинжалом прямо в глаз. — Сука! — Верещит младший Хайтани.       — Майки-сама… Вы чего… — Зрачки Харучие мельтешили из стороны в сторону, пребывая в шоке. Ему было похуй на Хайтани, но понять, почему Майки так поступает, не мог. Он следующий..?       Такемичи пользуется происходящим, и дёргается, пытаясь сбежать, но Санзу хватает её, не давая уйти.       — Мы с тобой ещё не закончили, мразота! — Вылетает изо рта Харучие, что и становится его главной ошибкой. Майки сразу переключает своё внимание на него, и бросив Рана, в котором проделали ещё пару дополнительных дырок, надвигается на Санзу, целясь ему в член.       Дотошный крик разносится по всей комнате, если не борделю, а чужое достоинство отлетает в сторону.       Майки на этом не останавливается, хватая подчинённого за шею и кидая того на кровать. По лицу Харучие стали проходится удары, в которых вложили всю силу. Парочку таких — и у Санзу уже выбиты зубы.       Дрожащими руками Риндо держится за свой глаз, от которого ладонь уже вся пропиталась кровью. Свободной рукой он судорожно шастает по тумбе, пытаясь найти хоть что-то, что можно использовать в качестве оружия. Такемичи замечает активность Риндо, быстро сообразив, что делать.       Она хватается за пистолет Харучие, который тот успел выронить, и с неровным дыханием нажимает на курок, целясь тому в ноги. Первая попытка — неудачна, пуля пролетает мимо и младший Хайтани звереет пуще прежнего, но вторая и третья попытки — в самое яблочко.       Такемичи простреливает Риндо обе коленки, и тот грузом падает на пол, постигая ту же учесть, что и старшего братца. Кровь покидала их организм, а вместе и с ней, их покидала жизнь.       Харучие же забили до смерти, его лицо быстро превратилось в кашу. Майки нависал сверху над мертвым телом, переводя дыхания, а Такемичи и пискнуть боялась, забиваясь в самый угол.       Манджиро вбирает как можно больше воздуха в себя, протирая окровавленный кинжал простыню. Чистит чуть ли не до блеска, медленно двигаясь на Ханагаки. Теперь нависает и над ней, смотря ей в глаза так внимательно, будто пытался найти в них все интересующие вопросы.       — Почему ты спас меня? — Мичи находит в себе силы. Ей будто стало спокойнее; как и раньше — она должна бояться Майки, но почему-то не боится от слова совсем.       — Я тебе с самого начала сказал. Ты — для меня. Только я могу решать, что мне с тобой делать. Я же тебя и убью.       Холодное лезвие прислонили к щеке, то надавливая так, что прямо сейчас образуется дырка, то так слабо, что и не чувствовалось вовсе.       Такемичи больше не плакала. Она прикрыла глаза, судорожно дожидаясь наказания. Майки не понимает девушку, впрочем, она сама себя не понимала. Такемичи так много боялась и нервничала за последние часы, будто в ней на всё это попросту не осталось сил. Осталось только смириться, да и чувство вины за содеянное сжирало изнутри, ещё с того самого момента, когда она впервые только подумала о половом акте с другим.       — Почему ты даже не молишь о пощаде?       — Потому что виновата. Прости меня. Если тебе будет легче от моей смерти, то так тому и быть. Ты столько сделал для меня…       — Всё верно. Ты — предательница. Я вложил в тебя всю свою любовь и ласку, которая могла только быть. Таким нежным я был только с тобой. А ты предала, плюнула прямо в душу и сердце. — Голос Майки стал тише обычного. Такемичи сразу уловила горечь в его словах, она так и чувствовала, как в его горле образуется нервный ком. Ханагаки оказывается права, когда Майки не удается больше себя сдержать. Теперь слёзы потекли уже по его щекам, солёными каплями попадая на лицо девушки.       — Прости… не плачь…       — Ненавижу! Убью!       — Имеешь право… — Такемичи поднимает руку, накрывая её лицо Майки, большим пальцем смывая слезинку. — Но… что ты будешь делать после..?       — Убью Какучо. Жестоко. А потом и себя. Смотри, Такемичи, из-за тебя, в один день этот мир покинет три жизни. Ты довольна?       — Нет…       — Но ты знала, на что шла. — Майки замолкает, а после убирает руку Мичи со своего лица, наклоняясь ещё ниже, чуть не упираясь своим носом в её личико. — Знаешь, а я бы мог простить, мог бы сказать: «Давай начнём с начала!», но только при одном условии. Какучо всё равно должен сдохнуть.       — Нет! Я не могу на такое согласиться! Пусть лучше умру я, чем он!       — Глупышка… — Майки улыбается, так по-доброму, что даже не пугает, хоть это и должно быть странно, в такой-то ситуации. Манджиро целует Такемичи в губы, а после одарил поцелуями всё лицо. — Он умрёт в любом случае. Но ты выбрала — худший. Прощай…       Юноша проходит лезвием от щеки до груди, но было не больно, а на месте образовывается красная полоса, больше напоминающая царапину. Майки окончательно разрезает платье в районе груди, не упустив и свою возможность соприкоснуться с железами.       — Майки… — Тяжко вздыхает Мичи, на секунду тормозив парня. Сано поднимает руки к верху, держа обеими ладонями кинжал. Майки целился, и старался быть как можно точнее.       — ТАКЕМИЧИ! — Со стороны слышится крик, а после него и выстрел. Прямо в цель. А именно — в голову.       Майки падает, «приземляясь» лицом прямо в грудь. Руки опускаются, и кинжал с грохотом оказывается на полу.       — Майки! — Такемичи поднимается, хватая Сано за голову. Она смотрела тому прямо в глаза, совсем не беспокоясь за кровь, которая вытекала из его дырявой бошки и пачкала её. Такемичи смотрела и будто читала его мысли и чувства.       До этого она никогда не могла понять, о чем он думает, смотря в его черные омуты. А сейчас они будто пеленой покрылись. Но именно сейчас она видела всю злость и обиду, но вместе с ними горел маленький огонёк любви, который так и не успел потухнуть. У Такемичи сердце готово разорваться по частям, она и подумать не могла, что прощаться с Майки ей будет так тяжко. Ей даже стало казаться, что всё то, что она увидела в его глазах, было лишь отражением именно её чувств.       Мичи аккуратно вылезла из-под остывающего тела. Приняла сидячее положение и повесила ноги с кровати, осматривая комнату. Произошедшее до самой старости будет мерещиться ей в темноте, и сниться в самых жутких кошмарах.       — Ну и видок у тебя. Пиздец, что у вас тут произошло? — «Спаситель» подходит к девушке, накрывая её своим пиджаком, и та крепко схватилась за ткань, прикрывая свою грудь. Окровавленную грудь.       Такемичи медленно поднимает голову, и сердце бьётся в трепете, когда в лице своего героя она узнает Какучо. Её глаза снова начинают слезиться.       — Какосик! — Такемичи вцепилась в юношу мертвой хваткой, боясь отпускать. Все эмоции вернулись разом, а вместе с ней и дрожь. Страх от произошедшего до конца дней если и будет преследовать её, то присутствие Какучо может облегчить страдания девушки. — Я хочу домой! Мне так страшно!       — Милая, успокойся. — Какучо присаживается на коленки, находясь с девушкой на одном уровне, и сковывает ту в своих объятиях. — Сегодня уже всё закончится. Вставай, нам нужно уходить.       Такемичи всхлипывает и кивает. Ханагаки встаёт с кровати, заостряя своё внимание на кинжале, который сегодня и спас её, и чуть не убил. Недолго думая, она подбирает его вместе с пистолетом Санзу. Какучо берёт Мичи за руку, и быстрым шагом парочка покидает комнату. Ханагаки в последний момент оглядывается назад, смотря на Майки… и сердце снова неприятно режет.       — Почему он не убил тебя сразу? — Такемичи задаёт вопрос и с нетерпением ждёт на него ответ, ведь если она не узнает, как всё было, то окончательно сойдёт с ума от мыслей и предположений, которые так и лезли ей в голову.       — Мне просто повезло. Сейшу осматривал территорию и пометил все запасные выходы. Я не знаю, что произошло, пока нас не было, но видимо, этот безумец чуть ли не в одиночку решил воплотить наш план! Сюда ворвались легавые и все в страхе бросились кто куда, и именно эта надвигающаяся на нас толпа разделила меня и Майки.       — Боже… А что с Хиной? — Такемичи резко останавливается, желая развернуться и пуститься на поиски подруги.       — Не тормози! Я уверен, что если полиция здесь, то и Наото тоже. Если она с ним — то нам не о чем волноваться.       Мичи и Какучо продолжали бежать, но сами не до конца понимали, куда они несутся. Нужно было найти запасные выходы, но у Какоса не было ни одной мысли, где они могуть быть. Так они неумышленно выбегают в самый эпицентр, откуда и начали свой путь.       — Ложись! — Какучо заваливается вместе с Мичи за барную стойку. Полили со всех сторон, а воздух так и пропитался порохом. Краем глаза Такемичи удалось посмотреть, что происходит.       Полиция пыталась схватить Изану и Ко, но те уворачивались от всех их засад и выстрелов, расчищая себе дорогу.       — Не вылезай, лучше нам здесь переждать. — Какучо тянет девушку вглубь, укрывая от всех открытых мест, откуда могла прилететь пуля.       — Может, выпить для спокойствия? — Ханагаки берёт с нижнего стеллажа бутылочку виски и прям с горла делает глоток, после неприятно морщась.       — Тц, нашла время. — Какучо недовольно цокает, но бутылку отнимает и сам же отпивает.       — Сюда-сюда! — Сквозь перестрелку слышатся приближающиеся голоса. Какучо напрягается, но Такемичи не спешит волноваться. Слышался женский, до боли знакомый, голос.       — Это Хина! — Вскрикивает Мичи, после чего Какучо приходится прикрыть рот ладонью своей даме.       Ханагаки оказывается права. К бару подбегают Хината вместе с Сейшу. Завидев Какучо и Такемичи, Тачибана сразу же бросается к подруге, сжимая в объятиях и накрывая поцелуями. Такемичи отвечает тем же, чувствуя, как ещё немного, и снова заплачет.       — Я так рада, что с тобой все хорошо! — Хината себя же не сдерживает, и ревёт в три ручья.       — Не совсем. Впрочем, судя по кровяке у тебя на лице, ты тоже не можешь похвастаться, что все в порядке. — Своеобразно шуткует Мичи, но Тачибане было плевать. Главное — что Такемичи жива и рядом.       — Сейшу, что нам делать? — Какучо прерывает милую беседу двух подруг. Пора валить. Стрельба не собиралась заканчиваться, а штукатурка так и сыпалась с потолка на головы.       — Я изучил все выходы, и сообщил об этом Наото. Возле каждого поджидает отряд, так что, мы в любом случае будем в безопасности. Если выберемся. Осталось только добраться до ближайшего черного входа.       — Тогда в путь?       — Выдвигаемся. Только будьте аккуратнее, мы упустили нашу криминальную троицу, но могу предположить, что они тоже двинули к выходу.       Все дружно кивают и аккуратно покидают территорию бара. Хината и Мичи шли посередине, прикрытые двумя парнями, но даже так Ханагаки не переставала переживать за Тачибану, периодически оглядываясь назад. Хината замечала это, и всегда улыбалась подруге, отчего той становилось спокойно, хоть и ненадолго.       — Вот! Там ближайший выход! — Сейшу выглядывает из угла, замечая нужную дверь. Ещё раз убедившись, что никого рядом нет, он подаёт друзьям знаки и двигается вперёд. Все шло гладко, до последнего момента.       К двери, с другой стороны, как можно быстрее надвигались Изана, Кисаки и Ханма. Компания Такемичи также не остаётся без их внимания, а на лицах расплывались кровожадные улыбки.