Разбить яйцо: снаружи или изнутри?

– Когда, когда, когда уже?!! – кричал Рон шëпотом. – Да что б вам всем провалиться, ешьте быстрее! – Это не поможет, Рон, – напряжëнным голосом заметила Гермиона, тоже не отрывая взгляда от Преподавательского стола. – Кубок всë равно примет решение в определëнное время. Рон взвыл. А затем наклонился над столом и вытянул вперёд обе руки со скрещенными пальцами. – Пожалуйста, пусть будет Анджелина, пожалуйста, пусть Анджелина, Анджелина, пожалуйста… Гарри, кого ты хочешь видеть хогвартским чемпионом? – не оборачиваясь, спросил Рон, прервав на минуту своë воззвание высшим силам. – Мгм, – ответила я, не отрываясь от книги. Рон обернулся и, кажется, слегка задохнулся от возмущения. – Ты читаешь?! Когда Кубок вот-вот выкинет имена чемпионов, ты читаешь?!! – Угу. – Да ты издеваешься! – Аргх, да отстань ты от меня! – мне всë же пришлось поднять глаза, потому что Рон всей возмущенной массой навис надо мной, а я не могла сосредоточиться, когда кто-то вторгался в моё личное пространство. – Кубок всë равно не примет решение раньше, чем должен. Так что завались, и дай мне почитать. Я подняла книгу повыше, чтобы загородить его лицо, и демонстративно углубились в интереснейшее чтиво: "Магическая Великобритания от друид до Вильгельма Завоевателя". В своей прошлой жизни я неплохо знала историю России, особенно XX-го века — предмет моей специализации, но историю Великобритании помнила весьма смутно и лишь со школьных уроков. И раз уж оказалась на неопределённый срок в этой стране, я собиралась восполнить этот пробел и начать, разумеется, с того, о чём вообще не имела понятия; о чëм сам Гарри помнил примерно так же, как я историю магловской части его страны — с Великобритании Магической. Тем паче, что это оказалось увлекательнее, чем я ожидала. Особенно, если забить на Бинса и заняться самообразованием. – Нет, ну, как так можно?! – Рон всё ещё возмущался. – Это же такое событие! "Ой, уймись ты! Мне в этом “событии” придётся принимать непосредственное участие…" – мрачно подумала я. – "Дай насладиться последними минутами свободы." Но вот тарелки опустели, и зал мигом взорвался нетерпеливым гвалтом, но тут же смолк, стоило Дамблдору встать. Я тяжело вздохнула и медленно закрыла книгу, также медленно убирая её в сумку — как будто мои действия могли отсрочить неизбежное. Как Рон не мог ускорить время, так и я не могла его замедлить. "Нет, конечно, если бы у меня был Маховик…" – Кубок огня вот-вот примет решение, – начал Дамблдор. – Думаю, ему требуется еще минута. Когда имена чемпионов станут известны, попрошу их подойти к столу и проследовать в комнату, примыкающую к залу. – Он указал на дверь позади Преподавательского стола. – Там они получат инструкции к первому туру состязаний. Директор сделал широкий взмах волшебной палочкой, и основной свет в зале погас, осталось лишь тëплое свечение хэллоуинских тыкв и яркое сияние Кубка Огня. Синие языки пламени колыхались над чашей. Лëжа головой на сложенных руках и прищурившись от ослепительного света, я не отрываясь наблюдала за Кубком. Кто-то вслух отсчитывал секунды, но пропустить нужный момент оказалось невозможным: огонь вдруг вспыхнул алым и выстрелил вверх на добрых полметра. Обгоревший клочок пергамента взметнулся в воздух и был подхвачен Дамблдором. Ослепительное бело-голубое сияние снова заплясало на стенах, а директор громко и чëтко прочëл: – Дурмстранг — Виктор Крам! Зал содрогнулся от залпа аплодисментов и грома восклицаний. – Всë правильно! – орал Рон рядом со мной, едва не подскакивая на скамье. Но даже его восторг смог перекричать директор Дурмстранга: – Браво, Виктор! – Ликовал профессор Каркаров, пока Крам, ссутулившись, двигался к призальной комнате. – Я знал, в тебе есть дерзание! "Как будто избрание Крама чемпионом гарантирует его победу." – Я раздражëнно зыркнула на Каркарова, позабывшего о своей чопорности. Крики, раздававшиеся вокруг, неприятно бередили натянутые нервы. – "То, что он потрясающе играет в квиддич, ещё не значит, что ему столь же легко дастся Турнир." Наконец снова восстановилась тишина, взгляды всех вновь были прикованы к Кубку. Опять полыхнуло ярко-алое пламя и, лизнув воздух, бросило в руки Дамблдора обгоревший клочок. Директор склонился к бумажке, — секунда звенящей тишины, и: – Чемпион Шармбатона — Флер Делакур! Гром аплодисментов сопроводил девушку до двери позади Преподавательского стола. Стоило ей скрыться, как зал замер в ожидании — для большей части присутствующих именно сейчас наступал решающий момент. Но тишина оказалась наименьшей за три представления Кубка: со стола Равенкло раздавались всхлипы и даже несдержанные рыдания — французы оплакивали несбывшуюся мечту. "Я бы с удовольствием поменялась с вами, ребята", – бросив на шармбатонцев мрачный взгляд. – "Но я тут молюсь, чтобы можно имя не выпало." Вот только последнее было не совсем правдой: хотя мысль об участии в Турнире вызывало во мне протестующий стон, также я понимала: если моë имя не выпадет из Кубка, это будет означать только одно — будущее изменилось. А подобный расклад несëт с собой куда бóльшие проблемы, нежели прохождение квеста под тайным покровительством психа, мечтающего принести меня в жертву, чтобы возродить своего Хозяина, который по совместительству является маньяком и ещё более отбитым на голову, чем его фанатичный последователь. Как бы неправдоподобно это ни звучало. Но вот огонь взметнулся вверх, и ясный голос Дамблдора зачитал: – Хогвартс — Седрик Диггори! Напряжение в зале разорвалось овациями, а стол барсуков буквально сошëл с ума. Хаффлпаффцы повскакали с мест и яростно завопили и затопали ногами, напрочь заглушая недовольный свист и улюлюканье от некоторых лиц из других факультетов. В частности вопль Рона: «Ну почему он?! Почему?!», от которого меня пробил истерический смешок: чем ближе была минута моего “избрания”, тем сильнее пробивала нервная дрожь. "Тише. Вдох-выдох. Твоë замешательство должно быть убедительным. Давай же." Медленно я заставляла себя успокоиться: прошло время сетования на мою тяжкую участь; пришло время стать главной героиней театра Абсурда. "Только бы Дамблдор не решил залезть мне в голову, только бы…" Такая вероятность была ой как велика. Да будь я на месте директора, и такая важная персона, как Гарри Поттер, которая ещё и обожает вляпываться во всё на свете, вдруг оказалась замешана в смертельно опасном мероприятие, послала бы к чëрту конфиденциальность! Алло, этот ребёнок мало того, что может сдохнуть, так ещё и является, чем-то вроде талисмана Великобритании против тëмных лордов! Если не большей части Европы. И это если забыть про то, что Дамблдор вполне допускает возможность возрождения Волдеморта — да я вообще неоценима! У меня, в принципе, есть шансы держать своë сознание в неприкосновенности? Единственная надежда даже не на то, что Альбус Дамблдор обладает высшими моральными качествами, чем я (ведь сложно полагаться на добродетели, коими ты сам не обладаешь) — потому что я бы даже не задумалась, прежде чем залезть к себе в голову, — а на то, что Гарри за период до моей реинкарнации успел заработать себе репутацию паренька хоть и с шилом в жопе, но честного и наивного. Паренька, который абсолютно не умеет скрывать, что у него на уме. Пока я не успела убедить директора, что от этих характерных качеств, считай, ничего не осталось, он может ограничиться вербальным внушением, если я смогу правдоподобно сыграть озадаченную невиновность. Тем паче, что Дамблдор знает, какое влияние имеет на Гарри. "Итак, всë зависит от моих актëрских способностей." Шум вокруг: бешеный восторг Хаффлпаффа и различные эмоции — от одобрения до ярого негодования — остальных факультетов — постепенно сходил на нет. Барсуки, в конце концов, охрипли и отбили себе ноги, так что вынуждены были успокоиться. Довольные избранной кандидатурой лица из других факультетов хоть и похлопали, но особой активности не проявили. Намного больше старались недовольные, но и у них как-никак не было выбора, так что дикий свист и улюлюканье наконец превратились в глухое ворчание. Дамблдор со спокойной улыбкой на лице дождался снижения активности и заговорил: – Превосходно! – радостный тон словно сгладил недовольство, что до сих пор звучало то тут, то там. – Чемпионы известны. Уверен, я могу рассчитывать на всех вас — и учеников Хогвартса, и Шармбатона и Дурмстранга — что вы окажете нашим чемпионам всю возможную поддержку, внесëте посильный вклад в… Вспышка алого пламени оборвала его речь и мгновенно установила полную тишину. Я подобралась, а затем разом расслабилась. Клочок пергамента взмыл в воздух, и Дамблдор подхватил его. Я шевельнула губами, повторяя два слова, как вспышка ранее, поразившее зал: – “Гарри Поттер”. Тишина стала звенящей. Она полностью отражала то, что происходило сейчас в моей голове. Пустота. Мне казалось, я слышала щелчки позвонков, когда головы присутствующих одна за другой поворачивались ко мне. В зрачках Рона увидела свои широко распахнутые глаза, и глубоко внутри, где прятались иные эмоции, а не шок, что транслировался на моём лице, в очередной раз удивилась, как легко мне даётся отображать то, что я не испытываю. Всего-то нужно вспомнить, как это чувство переживали люди при мне. Я открыла рот. Закрыла. Медленно моргнула. Перевела взгляд на Гермиону. Но, вопреки обыкновению, она не оказалась островком рационализма. Зал медленно наполняло жужжание: люди начали переваривать информацию. Из-за преподавательского стола поспешно поднялась МакГонагалл, торопливо подошла к Дамблдору и что-то быстро зашептала ему на ухо. «Что здесь происходит… Что здесь происходит…» – едва слышно бормотала я, и разобрали бесконечно повторяющуюся фразу разве что Рон с Гермионой. Я не отрывала мёртвого взгляда от фигур директора и замдиректора. Дамблдор выпрямился, кивнул МакГонагалл и повернулся ко мне. – Гарри Поттер! – воскликнул он. – Сюда, пожалуйста. Я продолжала невменяемо смотреть на него, но Гермиона взяла дело в свои руки. – Иди, – она подтолкнула меня в спину. Оглянувшись на неё и Рона, я медленно поднялась из-за стола и подошла к Дамблдору. Бесчисленные взгляды можно было ощутить физически. Я подняла глаза на директора. Погружение в шоковое состояние было столь полным, что даже непрерывный до него шёпот внутри: "Только бы не залез в голову…" пропал. – Что ж, Гарри, – медленно сказал Дамблдор без улыбки, – тебе в ту дверь. Ещё мгновение я смотрела ему в глаза, прежде чем заторможено развернуться — тело вращалось не на суставах — на шарнирах, — и направиться в призальное помещение. Наверное, находись я сейчас в адекватном состоянии, комнаты мне бы понравилась: небольшая, уютная со множеством портретов на стенах в красивых вычурных рамах; круглый столик посередине, у которого стоят три больших кресла, повёрнутых к камину, потрескивающему красно-чёрными поленьями за прутьями решётки. На керамической каминной полке стоят деревянные фигурки тонкой работы. Одну из них крутил в руках Крам, прислонившись к полке боком. Седрик стоял ближе к двери и подальше от огня, но не отрывал от пламени взгляда. Флер, изящно закинув ногу на ногу, сидела в кресле и тоже смотрела в камин, но взгляд её то и дело соскальзывал на задумчивую фигуру Диггори. Красивым — и абсолютно нарочным — жестом она откинула назад волну серебристых волос и заметила меня. – Что случилось? – спросила девушка тоном, каким воспитанный богач обращается к официанту. – Нас пр’осят вер’нуться в зал? Я ничего не ответила. На меня нахлынула апатия, и стало абсолютно всё равно, кто, что подумает и о чём догадается. П-л-е-в-а-т-ь. С безразличием уставившись на портреты, я наблюдала, как они перешёптываются, глядя на меня. Кажется, им даже стало неловко от моего пристального внимания; по крайнем мере, многие начали отводить от меня взгляды. Мой коматоз прервал ворвавшийся в комнату Бэгмен. Он подлетел ко мне и тут же схватил за руку. Наверное, это и пробудило во мне первые эмоции — раздражение, если быть точной. «Невероятно! Абсолютно невероятно!» – беспрестанно повторял Людо, сжимая мою ладонь. Недоумевающие взгляды остальных присутствующих, видимо, наконец подействовали на него, и Бэгмен, слегка задыхаясь, с расширенными, будто под чем-то зрачками, не переставая похлопывать меня по спине, плечам и пожимать предплечье выдал: – Джентльмены… леди. Могу ли я представить — как бы невероятно это ни звучало — четвёртого чемпиона Турнира Трёх Волшебников? Наступила тишина. Затем раздался переливчатый смех Флер, и, наклонив голову, девушка произнесла с улыбкой: – Ой-ля-ля! Очень смешная шутка, мистер’ Бэгмен! – Шутка? – переспросил Людо в недоумении и зачем-то посмотрел на меня. – Нет-нет, вовсе нет… Имя Гарри только что вылетело из Кубка Огня! Снова наступила тишина. Крам выпрямился и помрачнел, с глухим стуком поставив статуэтку обратно на каминную полку, у Седрика на лице был написан вопрос — этакая вежливая озадаченность. Флер оказалась самой темпераментной: резко распрямив ноги, так что юбка подлетела на мгновение, девушка оттолкнулась от сидения и поднялась, делая шаг по направлению ко мне и Бэгмену. – Но, очевидно, это была ошибка. – Сказала она, и в её голосе появился нажим. – Он не мочь участвовать. Он быть слишком маленьким. – Последнее было произнесено с лёгким презрением в голосе, поддержанным быстрым, скользящим взглядом по моей фигуре. – Ну, это невероятно — да, – сказал Бэгмен, потирая подбородок и смотря на меня, а не на Флер. – Но, как вы знаете, ограничение по возрасту было введено только в этом году в качестве дополнительной меры безопасности. А так как имя Гарри вылетело из Кубка... Я имею в виду, не думаю, что на данном этапе можно уклониться. Это указано в правилах, вы обязаны... Гарри придётся сделать всё возможное, чтобы... Но тут дверь распахнулась, и в комнату ворвались трое директоров, сопровождаемых МакГонагалл, Снейпом и тенью скользящим Краучем. На миг в помещение, словно рой рассерженных пчёл, ворвалось жужжание, ропот и гвалт Большого зала. Но дверь захлопнулась, и звуки оборвались. – Мадам Максим! – Флер тут же оказалась рядом со своей директором. – Они говор’ить, что этот маленький мальчик участвовать тоже в сор’евнованиях! Великанша при этих словах выпрямилась во весь свой немаленький рост, буквально раздуваясь от гнева. – Что сие означать, Дамблёдор’?! – пророкотала она. – И я был бы рад это узнать, – улыбка Каркарова была абсолютно неживой, а взгляд холодным, как лёд. – Два чемпиона Хогвартса? Я не помню, чтобы кто-нибудь сообщал мне, что принимающая школа может иметь двух чемпионов. Или я недостаточно внимательно читал правила? – он издал короткий сухой смешок. – Это не быть возможным, – подытожила мадам Максим, покровительственно накрыв плечо Флер своей большой ладонью. – ’Огвар’тс не мочь иметь двух чемпионов: это не есть спр’аведливо. – У нас сложилось впечатление, Дамблдор, – снова вступил Каркаров, – что ваша Возрастная линия благополучно воспрепятствует подачи заявки более юных учеников. В противном случае, мы привезли бы намного больше собственных студентов. – В этом нет ничьей вины, кроме Поттера, – мягким голосом молвил Снейп, но его глаза горели злобой. "Змея подколодная", – это была, наверное, моя первая осознанная мысль с начала всего спектакля. – Не обвиняйте Дамблдора в пристрастии Поттера нарушать правила. Он вытворяет, что вздумается с тех пор, как прибыл сюда… – Благодарю, Северус, – безапелляционно прервал того Дамблдор, и Снейп прикусил язык, а свой я наоборот едва не выставила ехидно. "Так тебе!" Но тут директор пристально взглянул на меня, и я неуверенно поглядела в ответ. – Ты бросил своё имя в Кубок, Гарри? – Нет, – ответила я, покачав головой. Снейп недоверчиво фыркнул из своего угла, но моя уверенность не поколебалась: в этом могла клясться хоть под Веритасерумом, к Турниру я не имела ни малейшего отношения. Именно на этом и постаралась сконцентрироваться. "Я не виновна. Я никуда ничего не бросала. Я никого ни о чём не просила. Я жертва." – Ты попросил совершеннолетнего ученика внести твоё имя? – Нет. – Ах, ну р’азумеется, он лжёт! – нетерпеливо воскликнула мадам Максим. Позволила себе недовольно зыркнуть в её сторону: "Я никогда бы не стала придумывать столь невыгодную ложь!" Снейп только поджал губы и злобно сверлил меня взглядом из-под завесы сальных волос. Каркаров настолько неприятно улыбался, что казалось, его лицо свела судорога. Флер переводила возмущённый взгляд с мадам Максим на меня. Виктор молча слушал, ожидая, чем кончится разговор. У Седрика озадаченность сменилась недоумением. Но, в общем, кроме МакГонагалл и Дамблдора, все испытывали ко мне неприязнь. Мой декан злилась, беспокоилась за меня, но во мне не сомневалась. Конечно, в этом была изрядная доля того, что в моей невинности был уверен Дамблдор, но всё равно было приятно. А вот уверенность директора меня пугала. Откуда он сделал выводы? Почему решил, что я непричастна к этой ситуации? Полагался ли директор на психологию, или всё же применил легилименцию? Где мне найти ответы на эти вопросы, если по Дамблдору ничего нельзя понять? Эмпатия — это не чтение мыслей, невозможно с абсолютной уверенностью сказать, что в данный момент чувствует человек. К тому же, она плохо контролируется: “включается” сама по себе, когда у кого-то рядом срывает тормоза, и “сбоит”, если пытаешься применить её специально. Ко всему прочему, с разными личностями она работает по-разному: с эмоциональными и плохо контролирующими себя людьми позволяет чуть ли не залезть в их шкуру, но с людьми менее эмоциональными, умеющими держать лицо и — как я выяснила — хорошо лгущими эмпатия вообще может не работать (наверное, поэтому я таких людей и люблю) или начать подавать противоречивые сигналы. "Чёрт, если Дамблдор всё же залез мне в голову, то что конкретно он там прочёл? Только то, что имя в Кубок я не бросала, или намного больше? Как вообще работает легилименцию? Может превосходный менталист узнать узконаправленную информацию и не задеть всякую другую? И, что не менее важно, захочет ли он ограничиться ей?" Вокруг разгорались споры, а я едва не грызла ногти от беспокойства и неопределённости; весь наигранный шок спал сам собой. Вошедший в комнату Муди как-то гармонии не добавил, но после его потрясающего предположения по поводу покушения на меня, Дамблдор оборвал споры, резюмировав, что выбора у меня нет и участвовать придётся. Крауч — бледный, с сухой пергаментной кожей — вышел вперёд, чтобы огласить инструкцию к первому испытанию. – Первое задание предназначено для проверки вашей смелости, – начал он, – поэтому мы не собираемся рассказывать вам, какое оно. Мужество перед лицом неизвестного — важное качество для волшебника... очень важное… – Он ненадолго замолчал. Блики пламени от камина делали тени под его глазами и впадинах щёк ещё заметнее. – Первый тур состоится 24 ноября перед остальными учениками и судейской коллегией. Чемпионам не разрешается просить или принимать какую-либо помощь от своих учителей для выполнения заданий в Турнире. – Крауч будто зачитывал заученный текст, даже его глаза смотрели не на нас, а куда-то мимо. – Чемпионы столкнутся с первым испытанием, вооруженные только палочками. Они получат информацию о втором задании, когда первое будет выполнено. Из-за сложного и отнимающего много времени характера турнира чемпионы освобождаются от экзаменов в конце года. – Закончив, Крауч сразу же развернулся к Дамблдору: – Думаю, это всё, не так ли, Альбус? – Думаю, да. – И с беспокойством глядя на Крауча: – Ты уверен, что не хочешь остаться сегодня в Хогвартсе, Барти? Но тот отказался, не приняли приглашение выпить и два директора. Каркаров и Виктор молча покинули комнату, а мадам Максим увела Флер под беспрестанное щебетание французского. "Всё-таки на Хогвартсе потрясающие чары — мало того, что переводят почти все языки мира, так ещё предоставляют приватность: хочешь поговорить с отдельными людьми — пожалуйста, никакого перевода! Кажется, Гермиона говорила, что современного аналога этим чарам не существует, и подобные сохранились только в древних дворцах и замках." – Гарри, Седрик, предлагаю вам отправиться в гостиные, – с улыбкой обратился к нам Дамблдор. – Уверен, и Гриффиндор, и Хаффлпафф хотят отпраздновать с вами, и было бы кощунством лишить их прекрасного предлога, чтобы устроить шум и хаос. Мы послушно покинули комнату. – Пока! – сказала я и, обгоняя Седрика, поспешила прочь из Большого зала. Хватит с меня недоверия на сегодня. – Ага… – недоумённо протянул Седрик мне в спину, но я уже бодро ступила на лестницу. Впрочем, далеко я не прошла. Слова Дамблдора вовремя напомнили мне, что только сумасшедший пойдёт сейчас в башню и Гриффиндора. Но у меня была отличная, прекрасная альтернатива: Выручай-Комната. Вот только и туда я не пошла — ещё один вариант, где мне стоит быть возник в голове. Поколебавшись — "Пять тысяч — и мы не открываем ящик…", — достала Карту Мародёров. Так и есть, точка “Драко Малфой” мёрзнет на Астрономической башне. Вздох вырвался сам по себе, но я пошла. Он обернулся мгновенно на звук открывшейся двери. – Как ты это сделал?! – вскричал Драко, не успела я войти. Я подавила желание сделать удивлённое лицо и спросить недоумённо: «Что сделала?» — если парень действительно так похож на меня, как я думаю, это наискорейший способ привести его в ярость. Вместо этого, я вздохнула и посмотрела ему в глаза (почему-то люди считают это лучшим свидетельством искренности): – Никак. Я этого не делал. Драко уставился на меня недоверчиво. Я тяжело вздохнула и прошествовала к парапету. "Боже, я уже устала от этого спектакля" – подумала, падая на задницу и откидываясь спиной на каменную перегородку. – Не волнуйся, ты не единственный, кто не верит, – жёстко усмехнулась я, смотря в серо-голубые глаза, стоящего передо мной Драко. И смежила веки: "Хоть не нужно притворяться сейчас. Мои усталость от всех усилий за сегодня, беспокойство за сохранность моей тайны, вина перед МакГонагалл, злость и… пожалуй, горечь… за то, что остальные так легко обвинили меня — прекрасно подойдут." Рядом зашуршала одежда присаживающегося Драко. И я на автомате отметила, что за прошедшие два месяца он стал садится намного ближе. Наверное, в другой раз я бы порадовался столь явному прогрессу, но сейчас слишком устала. Через несколько минут я произнесла, так и не открывая глаз: – Муди высказал теорию, что это покушение. – Я издала короткий смешок: "Его собственное покушение". – Забавно, правда? – И, открыв глаза, уставилась в пустоту. – Совсем из ума выжил старик. Повисла тишина. Я бездумно прослеживала взглядом плавные линии астролябии — это, как и обычно, успокаивало. – Кто будет пытаться тебя убить? – раздался вдруг негромкий голос, но мне было слишком лень прерывать своё занятие. – Всех Пожирателей посадили. А для остальных ты — Золотой Мальчик. Я хмыкнула. – Муди, похоже, считает, что это Каркаров. На этот раз на меня смотрели слишком пристально, и я перевела на собеседника пустой взгляд. – Он и правда был Пожирателем, – медленно произнёс Драко. – И его не посадили. Я моргнула и хмыкнула недоверчиво: "С чегой-то ты мне об этом сообщаешь?" – И ты туда же? Всем известно, что Муди параноик. И потом, раз его не посадили, значит оправдали. – До меня дошло, что я только что произнесла. И кляня себя на разный манер, добавила виновато: – Прости. Драко раздражённо мотнул головой. Он слепо уставился вперёд ненавидящим взглядом, его кулаки яростно сжались. Я знала, о чём он думал: его отца посадили, а какого-то Каркарова — нет. – Но зачем ему это? – спросила я, отчаянно пытаясь отвлечь Драко и поминая чёрта в разных интонационных вариациях. Он перевёл на меня больной взгляд, и совесть затопила голову гневными криками. – Не знаю. Но если он пытается навредить Мальчику-Который-Выжил, его поймают и посадят, – серо-голубые глаза мстительно сузились. Пока я оторопело взирала на ненависть, столь похожего на меня характером Драко, он вскочил на ноги, так резко, что я отшатнулась, и мгновенно оказался у двери. На секунду Малфой остановился, повернулся ко мне, и, словно как тогда в Большом Зале, открыл рот, чтобы что-то сказать, но немедля закрыл, отвернулся и быстро вышел прочь. Всё ещё сидя на полу, я слышала, как хлопнула дверь на лестницу в башню. Когда я пришла в Гриффиндорское логово, в гостиной уже никого не было, а в спальне все пологи были задёрнуты. "Хорошо", – подумала облегчённо. – "Не придётся снова объясняться." Когда я уже лежала в кровати, меня посетила мысль: то, что я невольно напомнила Драко о посаженном за решётку отце — к лучшему. И взбунтовавшаяся совесть не успела пробиться в засыпающий мозг.