Разбить яйцо: снаружи или изнутри?

Хогвартс, как всегда, был полон крика и гвалта, от которых я, как оказалось, успела отвыкнуть за две недели. Едва приехав, спешно поздоровавшись со всеми желающими и поблагодарив Добби за заботу о Рите, я помчалась к Дамблдору. Точки “Альбус Дамблдор” и “Минерва МакГонагалл” находились в кабинете директора. "Лучше бы успеть, пока она не вышла. А то горгулья меня не пустит. ...Вообще интересно придумано: кабинет директора от всех изолирован. У вас какие-то проблемы? А ко мне вы все равно не достучитесь." Когда я наконец вскарабкалась на башню, то порядком запыхалась. Сверилась с картой: “Минерва МакГонагалл” направлялась к выходу. Поспешно натянув мантию-невидимку, я вырулила из-за угла и притаилась рядом с горгульей. Две минуты спустя мимо меня прошла профессор, и я незамеченной прошмыгнула на лестницу. Подниматься она не хотела, поэтому я взбежала самостоятельно, на ходу запихивая мантию в сумку. Оказавшись перед дверью, я на секунду зажмурилась, крепко выдохнула и решительно постучалась. – Входи, Гарри, – возвестил голос, и я, ничуть не удивлённая, что меня опознали, вошла. – Здравствуйте, профессор. – Здравствуй, мой мальчик. – Директор широким жестом указал на кресло напротив стола: – Присаживайся. Чаю? – Благодарю. – Чай и сладости скрасят даже самый тяжёлый разговор, – проницательно заметил Дамблдор, взмахом палочки накрывая на стол. Приняв фарфоровую чашку, я пару минут просто пила чай, собираясь с мыслями. Дамблдор, казалось, настолько самозабвенно отдался поглощению пирожных, что мне даже стало жалко возвращать его на землю, к людям, вечно ждущих от него решения своих проблем. "Что для Вас сладкое? Маскировка под безобидного старичка или же способ сбежать от реальности?" Но как мне ни стыдно было находиться в категории людей, использующих Дамблдора, как универсальное средство от всех пятен на жизни, другого выбора у меня не было. – Профессор. – Фарфоровая чашка тихонько звякнула о блюдце. – Я пришёл поговорить о решении Визенгамота подвергнуть Пожирателей повторному судебному разбирательству с возможностью приговора Поцелую дементора. Если Дамблдор и был удивлён, он это никак не показал. – Хм, – директор тоже отставил чашку, – могу я спросить, откуда тебе об этом известно? Я вздохнула, решив говорить правду. По возможности. – Драко сказал. – Вы общаетесь с мистером Малфоем? – Дружим. С этого года. Вот теперь Дамблдор был удивлён. Или же на этот раз он решил этого не скрывать. – Вот как. Что ж, похвально, что вы смогли преодолеть вашу вражду и даже подружиться. – На этом моменте он внимательно глянул на меня, но я только кивнула. – Драко... – я немного помолчала, запихивая совесть куда поглубже: Ты сейчас только мешаешь! – Был очень... расстроен... – "Если это можно так назвать" – последней новостью. Почувствовав пристальный взгляд, я вскинула голову: голубые пронзительные глаза смотрели прямо на меня. Я инстинктивно поёжилась. И Дамблдор тут же отвёл взгляд. Я глубоко вдохнула и непреднамеренно подалась вперёд: – Я хотел попросить Вас о помощи. – Стёкла очков блеснули выжидательно. – Вы Верховный Чародей Визенгамота, Вы же можете влиять на его решения! На несколько секунд я в открытую встретила пронизывающий насквозь взгляд директора. Сейчас мне было всё равно, использует он легилеменцию или нет. В голове была только одна мысль: "Спасите Драко!" Наконец Дамблдор вздохнул и устало откинулся на спинку кресла. Он был очень, очень стар. – Они взбешены и напуганы. – Директор говорил негромко, куда-то в сторону, будто и не мне вовсе. – А нет никого упрямей злых напуганных дураков. "Как Вы правы." Между нами повисла тишина. "Но всё равно…" Я вздохнула и упрямо вскинула голову. – Но всё равно. Дамблдор даже будто слегка вздрогнул, услышав мой голос. А может мне просто показалось. Он вновь повернулся ко мне. И его голубые глаза выглядели чуть потухшими за стёклами очков. – Вы пробовали их остановить? – упрямо продолжала я. – Это же безумие — использовать такие методы! Мы же не в Средневековье! Потухший взгляд был мне ответом. – ...Но хоть что-то же можно сделать... Не отменить казнь совсем, так хоть для некоторых... Для таких, как Малфой — у которых есть дети. Пять лет Азкабана — разве это не достаточно суровая кара? Большинство людей сходят с ума после трёх-четырёх! Но Поцелуй?! Даже если кто-то считает, что они заслужили, какое право они имеют распоряжаться чужой жизнью и смертью?.. И вновь повисла тишина. В глазах Дамблдора застыло какое-то непонятное выражение. Он смотрел на меня странным (изменившимся?) взглядом довольно долго. – Ты хороший человек, Гарри, – сказал он наконец, и я недоумённо моргнула ("Хороший? Я?"). – Мистеру Малфою очень повезло быть тебе другом. На секунду я почувствовала возмущение, пока смысл слов не дошёл до меня. – Это значит... – неуверенно начала я, боясь поверить в удачу. – Я попытаюсь переубедить Визенгамот, – подтвердил Дамблдор. – Думаю, если перенести рассмотрение дел Люциуса и, как ты сказал, таких как он под конец, Визенгамот, пока до них доберётся, поутихомирится. – Спасибо! Огромное спасибо, сэр! – Ну-ну, – добродушно усмехнулся директор мне, вскочившей на ноги в порыве чувств. – Ступай, Гарри. Ты же только приехал, не стоит так бросать друзей. – Доброго вечера, сэр. Ещё раз спасибо. И развернувшись, я выбежала из кабинета. Не в силах сдержать эмоции, сбежала по лестнице, которая на этот раз послушно скользила вниз. Рот грозился порваться от улыбки, и, не обратив внимания на бурчание горгульи, я стремглав помчалась по коридорам. Словно на метле я пронеслась сквозь замок, ворвалась в Большой Зал и резко затормозила лишь у своего места за столом, куда сразу же и свалилась. – Случилось что-то хорошее? – спросила Гермиона, поднимая брови на моё сдавленное оханье. – Да, Гарри, колись давай, – подключился Рон. – Сначала сбегаешь, не успев приехать, с таким видом, словно оставил кипящее зелье в кабинете Снейпа. Затем внезапно появляешься, выглядя так, будто уже стал победителем в Турнире. Уже судорожно придумывая не заготовленную заранее отмазку своему странному поведению, я облегченно выдохнула: "Ты чудо, Рон." – Почти угадал, – усмехнулась я. И наклонилась к заинтригованным друзьям: – Я разгадал подсказку в Яйце. Новость воодушевила их сильнее, чем я предполагала. Рон так сразу потребовал подробностей, но Герми после недолгой внутренней борьбы всë же настояла отложить “опасные” (короткий взгляд в сторону шармбатонцев) разговоры до гостиной, чтобы не привлекать внимание жадных до подобных мелочей гриффиндорцев к чарам Тишины. Так что обед я провела под прицелом двух пар горящих нетерпением глаз. В гостиной я поведала сочинённую историю о посетившем “озарении”, но решение проблемы дышания под водой раскрывать не стала: пусть сами помучаются, подумают, — авось на пару недель оставят меня в покое. Эти пара недель в противовес суматошному году выдались тихими и спокойными. Самым громким событием за это время стал очередной дружеский матч по квиддичу Дурмварца (Кто надоумил близнецов давать нашей компании название?!). Что за последними событиями, несмотря на небывалый прилив болельщиков со всех трёх школ, выглядело как посиделки трёх подружек-отличниц — настолько спокойно и умиротворяюще, что аж мило. Я даже почувствовала себя обычной школьницей: ходить на занятия, делать домашние задания, веселиться с друзьями... На эти две недели я позволила себе расслабиться и не думать о крестражах, не беспокоиться о друзьях (о Драко, по большей части), не вспоминать о прошлой жизни. Последнее оказалось самым трудным: пока я в постоянном напряжении решала свои и чужие проблемы, воспоминания словно завесело некой пеленой, позволяющей черпать всю необходимую информацию, но блокирующей боль. Позволив же себе расслабиться, я не ожидала того, что не поддерживаемая усилием воли пелена спадёт и пропустит ко мне всё то, что так тщательно скрывала. Воспоминания не сорвались ко мне единым потоком, но накатывали волнами тогда, когда я, казалось, меньше всего была к этому готова: во время разговора с друзьями, на уроке посреди теста или же прямо в воздухе, когда на огромной скорости неслась к снитчу. Ну и, конечно, во сне. Чары Тишины на полог кровати я накладывала с тех пор, как у меня появилась такая возможность — “на всякий случай”, теперь же это стало необходимостью: вряд ли бы соседи по комнате оценили мои крики по ночам. Мне в очередной раз пришлось убедиться, что я вовсе не прекрасно переношу стрессовые ситуации. Просто реакция на них откладывается до лучших времён. Чтобы сделать их хуже, очевидно. Через две с половиной недели от обсуждений Гермиона потребовала переходить к действиям, и дабы не погрязть в вовсе не интересных мне книгах на ближайший месяц, я совершенно случайно в спальне обмолвилась о невозможности дышать под водой при Невилле. Когда парень понял, что речь идёт о втором этапе Турнира, и бедная я уже сбилась с ног отыскивая чудодейственное средство, он, запинаясь от волнения, тут же выложил мне и стоящему рядом Рону целую научную статью по жаброслям. В подтверждение Невилл приподнёс книгу, данную ему лже-Муди, которую держал так бережно и благоговейно, что сложно было поверить — это тот самый мальчик-растяпа, у которого всё из рук валится. Впрочем тут его бросился обнимать восторженный Рон (и что-то мне подсказывает, его радость, по большей части, как и мою оговорку, нашептало условие замуровать себя в библиотеке, выданное приказным тоном Грэйнджер), и Лонгботтом выронил бы книгу, если бы я её не подхватила. Вошедшей в спальню Гермионе («Ну и где вы?») тут же была объявлена счастливая новость и в двуголосье воспеты хвалебные дифирамбы Величайшему Волшебнику Нашего Поколения, который с каждой фразой краснел всё больше и больше. Мы с Роном были настолько искренне в своём восторге (Квиддич вместо библиотеки!), что наша подруга действительно прониклась и, рассыпаясь в благодарностях, тоже обняла Невилла, вогнав того в краску окончательно. На следующей неделе — позволив Рону помечтать, как мы будем красть жабросли у Снейпа — я отправила Добби на Диагон Аллею за “чудодейственным средством”. ...А в прессу просочилась информация о судействе Визенгамота над Пожирателями. Школа буквально взбесновалась; повсюду передавали листки с газетными вырезками, где сообщалось, кого в этот раз лишили души: Долохов, Трэверс, Беллатрикс... Слыша очередное имя, я каждый раз вздрагивала и с трудом сдерживала себя, чтобы не впиться взглядом в директорское кресло — Вам удалось? Вы убедили Визенгамот? Но всё что я делала — это скрежетала зубами на людей, которые в очередной раз подтвердили свою звериную жестокость: они говорили об убийствах так, словно это были занимательнейшие события. А некоторые ещё и отпускали комментарии, все заканчивающиеся примерно одинаково: «так им и надо». Один раз я не выдержала и сорвалась на Роне, который хоть и не высказывал пожелания смерти осуждённым, но о последних событиях говорил с любопытством и даже удивлением: мол, как это они так нарвались? А я не могла даже слышать об этом, потому что взгляд то и дело натыкался на Драко, бледного, осунувшегося, с постоянно сжатыми челюстями, со спиной, в которую пресса словно вставила спицу, и мёртвыми серыми глазами. Он перестал приходить на Астрономическую башню и встречаться со мной взглядами, да и вообще начал меня избегать. И это нервировало. Поэтому в один прекрасный день я не выдержала и на очередное Рона: «Слышали, кого приговорили?», взорвалась. Я наорала на него прямо посреди коридора по дороге на трансфигурацию. Впрочем, сложно назвать это “наорала”: я выкрикнула: «Хватит!» на весь коридор, так что рядом стоящие с нами вздрогнули. Но на обиженный вопрос: «Что с тобой?» отвечала ледяным шипением — вот что в моём понимании “наорала”. Правда, мою злую тихую речь слышал также весь коридор, внезапно замолчавший. Так я впервые поссорилась с Роном. И не было бы печали — мы помирились на следующий день, когда я немного остыла, а рыжий осознал мою правоту, — но в глазах других людей я обрела новые качества для пересудов. Я и раньше ловила порой опасливые взгляды (после случая с Гермионой, если быть точной) в основном от хаффлпаффцев. Со стороны Слизерина неслись оценивающие и иногда заинтересованные. После же ссоры с Роном все вдруг вспомнили, что я змееуст, и я вдруг снова вернулась во второй курс. Или в начало этого. Но в последнем случае мне было как-то не до мнения людей — и так было дел по горло; теперь же я и без того вся была на нервах, и перешёптывания и косые взгляды отнюдь не являлись крепкой основой для здоровой психики. Дело бы, вероятно, кончилось тем, что я наслала на самых бесячих змей, не отзывала их до последнего, а затем пережила угрозу вылета из Хогвартса и до конца школы прослыла психованной чёрной ведьмой, но всё внезапно закончилось. Просто в один день газеты перестали сообщать о смертных приговорах и вернулись к обсуждению Турнира и ситуации в стране. Некоторые мусорные газетёнки ещё потрепыхались, пытаясь сохранить интригу, но скоро и они были вынуждены признать очевидное: Визенгамот больше не собирался никого казнить. И всё. Не было никакого громогласного утверждения, что «ЛЮЦИУС АБРАКСАС МАЛФОЙ, ну, и остальные, ПОМИЛОВАНЫ!!!» Нет. Просто всё прекратилось. И честно говоря, я не сразу это поняла. То есть я, конечно, заметила, что в Ежедневном Пророке чего-то замолчали, да и, клятые однокашники обсуждают не новые убийства, а уже свершившиеся, но вместо того, чтобы с надеждой решить, что всё закончилось, я подумала: "Точно какая-то жёсткая херня предвидится", и начала привычно готовится к худшему: что я буду говорить Драко и как его успокаивать (если это возможно), когда о смерти его отца заявят особо пафосно. В чём, собственно, дело я поняла только, когда не присутствовавший на завтраке Дамблдор на обеде пристально на меня посмотрел и едва заметно кивнул. Он тут же отвёл взгляд, а я тупо уставилась в тарелку на долгие две минуты, пока меня накрывало осознание. "Это не затишье перед бурей, всё действительно закончилось! С отцом Драко всё будет в порядке! То есть он, разумеется, отсидит свои пять лет... но тут даже не думай включать Пожалейку!" До конца дня я была какая-то заторможенная: отвечала невпопад, то и дело застывала с пустующим взглядом, а то начинала смеяться и тут же резко замолкала, вновь уставившись в пустоту. В общем, за один только этот день я убедила в своей ненормальности людей больше, чем за месяцы до этого. Но на следующий же день обитателям замка пришлось усомниться уже в своей адекватности: Драко сел со мной на Чарах. Надо сказать он сделал это так запросто, словно перепутать ряды и сесть с заклятым врагом было совершенно обыденным делом. Слизеринцы на данный манёвр никак не отреагировали, дав повод уже мне задуматься на тему: "А бывают галлюцинации в двух жизнях подряд?" По видимому, бывают, потому что следом за Драко с привычными каменными рожами за средний ряд перекочевали Крэбб и Гойл, устроившись за партой позади. Гриффиндорцы проводили их офигевшими взглядами, кажется, у них отнялся дар речи. Первым в себя пришёл Рон. Я встретилась с его круглыми глазами и с такими же у Гермионы рядом с ним — они сидели за первой партой, передо мной... и Драко. Рон перевёл взгляд с меня на моего нежданного соседа, открыл рот, закрыл, снова открыл и произнёс: – Ты что здесь делаешь? Получилось даже дружелюбно. Видно, от шока. Драко бросил на него скучающий взгляд, подпёр рукой щёку и сказал: – Сижу? – Сидишь? С каких пор? – Рон пришёл в себя и начал закипать. Наверняка, успел напридумывать, что Драко сел со мной специально, чтобы нас позлить. "Правда, для чего он это сделал и мне непонятно, но с этим потом разберёмся. Сейчас нужно срочно успокоить Рона и сгладить сучность Драко, пока они не подрались." – Я его попросил, – вклинилась, не дав уже презрительно изогнувшимся губам Малфоя исторгнуть какую-нибудь гадость. И продолжила, не обращая внимания на изумлённо хлопнувшие светлые ресницы: – У меня с заклинаниями проблемы, если мне никто не поможет, я либо их не освою, либо ко второму испытанию подготовится не успею. – И повернувшись к открывшей рот Гермионе добавила: – Ты мне и так постоянно помогаешь с Рунами и Арифмантикой, как ты сама успеешь подготовиться к экзаменам, если я на тебя ещё и Чары взвалю? – Да всё... – начала Герми, но я резво её перебила: – А Драко согласился мне помочь, – я улыбнулась, – кстати, тебе Рон тоже. – Ни за что! – в ужасе вскрикнул рыжий, и Драко бы тоже, если бы я в этот момент не наступила ему на ногу, так что он просто вскрикнул — и с ужасом, и с болью. – А стоило бы! – неожиданно для меня подключилась Гермиона. – Ты даже Depulso толком не освоил! На девушку уставились две пары ошарашенных глаз. – То есть это единственное, что тебя беспокоит в данной ситуации?! – выдал Рон. Впрочем, на лице Драко застыл тот же вопрос. "М-да, Гермиона в своём репертуаре…" – усмехнулась я, пока Герми и Рон ссорились, забыв про всех и про вся. Прервались они, только когда в класс просеменил профессор Флитвик и вскарабкался на преподавательское кресло. Герми и Рон демонстративно отвернулись друг от друга. Девушка принялась яростно записывать каждое слово профессора (начиная с приветствия), а парень не менее зло пялиться в окно. – Зачем ты сказал, что сам попросил меня сесть с тобой? – прошептал меж тем Драко. – А ты зачем сел? – парировала я. Блондин тут же сощурился, и я поспешила предотвратить недопонимание: – Проблема не в том, что мы сидим вместе, а в том, что ты сделал это неожиданно. Глянь на реакцию гриффиндорцев! Если бы ты предупредил, я бы хоть Рона подготовил. Драко пренебрежительно фыркнул, и я едва удержалась оттого, чтобы закатить глаза. Вместо этого задала другой интересующий меня вопрос: – А слизеринцы чего такие спокойные? – Мы всегда спокойные, – напыщенно ответствовал Драко, на что уже я фыркнула насмешливо. – Кому-нибудь другому лапшу на уши вешай, я знаю, как вы ведёте себя в подобных ситуациях, — там спокойствием и не пахнет. Драко насупился, но под моим пристальным взглядом сказал, смотря почему-то в сторону: – Я их предупредил. Ошарашенными глазами я сверлила его тонкий профиль. "Хочешь сказать, слизеринцы приняли новость, что ты подружился со своим врагом? И как ты им это объяснил? Судя по тому, что меня никто даже взглядом не убивает — та же Пэнси, к примеру, — они не просто приняли, они эту новость одобрили! Что это за повод такой, что даже дотошные слизеринцы посчитали его весомым, чтобы принять в друзья человека, с которым ты жестоко враждовал на протяжении трёх лет? Который, по вашим извращённым аристократическим критериям, тебя оскорбил?" Дикая догадка пронзила меня. "Нет, не может быть... Дамблдор же не мог посчитать это нелишним?.." Но тут я поймала взгляд Нотта. Секунду он внимательно смотрел на меня, а затем легонько кивнул. "Они знают." – обречённо поняла я. Посмотрела на Драко, который внимательно — слишком внимательно — слушал профессора Флитвика, и вздохнула. "Что ж, я тоже сделаю вид, что ничего не знаю и не понимаю, раз уж тебе так легче." До конца урока мы больше не перебросились ни словом, но я иногда разговаривала с Роном, которому надоело разглядывать пейзажи за окном, а приступать к занятию он не собирался на зло Гермионе. Что то и дело бросала на него раздражённые взгляды, пока тот не видел. Сначала Рон, оборачиваясь, подозрительно косился на Малфоя, но тот вёл себя на удивление тихо ("Понял, что я знаю? Или переваривает, что я спасла его отца? …Интересно, как бы Драко отреагировал, узнав, что я же Люциуса и засадила?") и даже не растрачивался на язвительные ухмылки, так что к концу урока рыжий уже не обращал на него внимания и вовсю разглагольствовал о каком-то новом изобретении близнецов, как обычно, в меру опасное для окружающих. "Главная проблема сейчас — ввести Драко в коллектив так, чтобы Рон не закатил скандал. Для начала, пусть привыкнет к нему рядом со мной, хоть игнорирует — неважно. Так что, простите, профессор Флитвик, и спасибо, что сегодня закрепление темы, а не новая. …На меня не действуют укоризненные глаза, Герми, я потом у тебя всё спишу." Пробил колокол. Писклявый голос профессора, выкрикивающего домашнее заданее, потонул в гвалте покидающих класс учеников. Я коротко попрощалась с Драко и, стараясь не встречаться с остальными слизеринцами взглядами, под ручки с двумя друзьями, комично отвернувшимися друг от друга, отправилась в гостиную (уроков на сегодня больше не было). Гриффиндорцы накинулись на меня, стоило отойти от кабинета: «Гарри, ты сидел с Драко?!» "Будто вы сами не видели", – несколько раздражённо подумала я, но вслух скормила им ту же сказочку, что и Гермионе с Роном, которые, кстати говоря, будто заново осознали весь масштаб случившегося — Гарри сидел с Драко! Добровольно! Никто никого не убил!!! Но аргумент в виде надвигающегося второго испытания (и чести Гриффиндора!) показался одноклассникам весомым, и они подуспокоились. Я уже успела облегчённо выдохнуть, но кто-то всё же додумался задать вопрос, которого я опасалась: А с чего Драко со мной сел? С тобой, Гарри, всё понятно ты беспокоишься за испытание, факультет, школу, но Малфою-то что с того? Слизеринцы вообще за Седрика болеют! Тут же поднялся беспокойный гвалт. Все начали обсуждать, что может иметь с ситуации Драко, какая у него выгода, и вообще, будь осторожен с ним, Гарри, ты же знаешь, какая он гнида! Ты уверен, что хорошо понимаешь, с кем связался, Гарри? Его отец Пожиратель, Гарри! Малфои — опасные мрази, Гарри! Стоит ли того, Гарри? Все будто забыли, что тот самый “Гарри” (который был задолбан целиком и полностью) враждовал с Драко Малфоем с первого дня учёбы и явно не меньше всех остальных знал о его худших качествах. Но логика мало каким людям свойственна, а кому свойственна, тем не свойственно понимание, что не все вокруг бестолковые безбашенные идиоты (Я понял, Герми, я тебя уверяю, я предельно осторожен с Малфоем!), и ни тем, ни другим не свойственно понятие “личных границ”, а потому мне пришлось на протяжении пятнадцати минут стоять посреди взбаломошенной толпы и выхватывать отдельные фразы, которые не успели потонуть в общем шуме. Когда одноклассники наконец слегка выдохлись, мне удалось вставить фразу в возникшую паузу, где я на одном дыхании выдала, что с Драко уже расплатилась, и договор скреплён Магией, а потому не может быть нарушен, и нет, Дин, Магия не оставляет лазеек, нет, даже “скользкий Малфой” не проскочит, нет… "Блин, как же вы меня достали!" Но хоть и поднялся новый гвалт, на основную массу гриффиндорцев “договор, скреплённый Магией” произвёл впечатление, а так как все уже устали орать, люди стали потихоньку успокаиваться и со словами «Но ты всё равно будь настороже, Гарри!» расходиться. "Боже, наконец-то." Удержавшись от того, чтобы начать растирать лицо ладонями, я очень устало и тихо сказала друзьям, что схожу в библиотеку, а они могут идти без меня. Гермиона тут же открыла рот, чтобы (я уже мысленно простонала) навязаться со мной, но меня спас Рон, который порой был намного более понимающим, чем наша умная, но не проницательная подруга. Проследив глазами за друзьями, пока они не скрылись за поворотом, я развернулась и побрела на восьмой этаж — в Выручай Комнату. До вечера я провалялась на софе, иногда проваливаясь в сон, но по большей части глубоко ушедшая в мысли. В девять часов я проскользнула под Мантией в гриффиндорскую спальню, и полог и чары Тишины надёжно скрыли меня от назойливых одноклассников до утра.