Точка любви

      Иногда Вай определяла жизнь хреновой только наполовину. Так бывало, когда утром Лондон встречал её сырой прохладой, а не надоедливым солнцем — вопреки мнению многих оно посещало город нередко, и на вкус Вай, всегда некстати. Было так ещё и когда она вечером, уставшая и забывшая, как чувствовать себя человеком — хотя кто об этом помнит в больших городах? — приходила в любимый ресторанчик на Стрэнд-стрит, принадлежавший здоровяку Рэю, готовившему лучшую лапшу в Лондоне. Местные модники обходили ресторанчик стороной: он был неказистый, с покосившейся вывеской, половина букв на которой не горела, к тому же, грязноватый и тесный. Поговаривали ещё, что сам Рэй отмывает деньги и при особенном заказе подаёт к лапше траву — и не всегда органическую. Что ж, бог ему судья, а что касается Вай, то она никогда не судила людей за грехи, знакомые ей не понаслышке. И если даже оргазм не сравнится с двойной порцией рамена, то какая разница, бегает ли парочка несчастных тараканов здесь из одного угла в другой или нет? Если Вай удавалось разобраться с поставками, покупателями и бухгалтерий — будь она проклята! — раньше, чем за привычный шестнадцатичасовой рабочий день, то она вполне справедливо определяла жизнь хреновой только на треть. Особенно это касалось тех дней, когда в центре для трудных подростков «Гринвич» были открыты часы свободных посещений. Тогда Вай забывала о лапше, не беспокоилась о погоде и шла знакомыми улицами с чувством более всего похожим на радость. В центре её ждала Паудер. Их встречи здесь, на обшарпанных стульях, в окружении охранника и воспитателей, вблизи от других подростков, не нашедших себя в этом мире, были для Вай маяками на жизненном пути — чем-то, что помогало не сбиться с дороги. Видит небо, она и так сбивалась уже слишком часто. В четверг Вай сумела выделить в работе трёхчасовое окно для похода к Паудер. Было три часа дня, улицы к этому моменту уже заполнили туристы и школьники, и центр «Гринвич» в противовес им встретил её унылой тишиной. Она, как и обычно, заполнила анкету посещения, продиктовала номер своего паспорта полному служащему за стеклом окна регистрации и уже собралась пройти в зал посещений, когда прямо на входе нос к носу столкнулась с тем, кого не ожидала увидеть тут даже в ночном кошмаре. Вай на секунду подумала, что бредит, разглядывая это худощавое лицо с покалеченным глазом, этот щегольской костюм в лучших традициях боссов мафии. — Силко, — произнесла она, думая, не доконало ли её всё-таки наконец отсутствие сна и вливание в себя десяти чашек кофе в день. Но когда он улыбнулся кривоватой неприятной усмешкой, Вай поняла, что всё происходит наяву. Чёртов Силко действительно стоял напротив неё, и ей не нужно было быть гением, чтобы понять, к кому он пришёл. — Вай, — сказал он, насмешливо склоняя голову и явно собираясь добавить какую-то колкость, но она опередила этот порыв и резко схватила мужчину за воротник дорогого пальто, притягивая его к себе. Силко расширил здоровый глаз, и она с удовольствием отметила, что он напрягся. — Что ты здесь забыл? Он выразительно взглянул ей за плечо, и Вай, обернувшись, увидела направляющегося к ним охранника, привыкшего чуять перепалки, как охотничий пёс чует лису. Здесь подобные вещи карались строго, особенно если дело касалось людей, которых администрация считала не особо благополучными. Вай раздражённо разжала пальцы. Силко брезгливым движением поправил пальто и посмотрел на неё с видом человека, привыкшего выходить победителем из любого разговора. — Должен же кто-то навещать твою сестрёнку, пока ты так занята. Береги её, а то знаешь, — он неопределённо махнул рукой. — Времена нынче тяжёлые. — Они стали бы легче, смой ты себя в толчок вместе с дерьмом, — процедила Вай. Внутри неё ярость уже не просто свила гнездо — она построила дом и уверенно в нём заселилась. — Всё в порядке, сэр? — влез подошедший охранник, обращаясь исключительно к Силко. Тот презрительно скривил рот, словно осуждая сказанную только что Вай вульгарность и пожал плечами. — Всё в порядке. Ведь так, Вай? Она сунула руки в карманы, выдыхая через нос. Сходить, что ли, на бокс? — Всё в порядке. Охранник ещё раз подозрительно оглядел её и двинулся прочь, держа руку на кобуре, как заправский ковбой. Вай готова была дать руку на отсечение, что он ни разу не пускал его в ход. Силко обогнул её и покинул центр самодовольным, неспешным шагом, не оборачиваясь и ничего больше не говоря. День в глазах Вай из хренового на треть стремительно мутировал в абсолютно хреновый. Это подтвердилось и когда она вошла в зал посещений и увидела Паудер, раскачивающуся на стуле с видом безмятежной рассеянности и даже не взглянувшую на севшую рядом с ней сестру. Почему-то, глядя теперь на её острый подбородок, на длинную косу, выкрашенную в синий цвет, Вай ощутила, что нечто важное ускользает из её пальцев и она никак не в силах этому помешать. Вопрос, застывший на языке, не мог вырваться наружу. «Что с нами стало?» — К тебе приходил Силко. Паудер отпустила край стола и зависла на стуле, почти падая назад. На лице её играла широкая улыбка. — Приходил-приходил-приходил. Вай не могла больше выдержать этот монотонный напев и дёрнула сестру за запястье, так что её стул с громким стуком встал на место. — Какого чёрта он тут делал, Паудер? Паудер посмотрела на пальцы Вай, всё ещё сжимающие её руку, и вдруг рывком приблизила к сестре своё лицо. Вай ясно увидела огоньки безумия, пляшущие в её зрачках. — Он мне почти как папочка, понимаешь? Может быть, он заберёт меня отсюда раньше, чем ты. Вай ошеломлённо выдохнула, не веря своим ушам. У неё из-под ног будто вышибли землю, и она не знала, что ответить и что чувствовать. Усмешка Силко всплыла в её мыслях, как назойливая муха, которую невозможно было отогнать. Паудер её ответ был не нужен. Она встала и, качнувшись с пятки на носок, спокойно сказала: — Мне пора. В таких местах всегда много дел. Но ты ведь и сама знаешь. Смотря на неё, уходящую, Вай решила, что день не может стать хуже, но мир, очевидно, вознамерился опровергнуть это утверждение любой ценой. Напротив неё, элегантно поправив брюки и мягко улыбнувшись, уселся местный психолог мистер Уитерс, достававший её в каждый приход своими бесконечными поучениями. — Я очень рад вас здесь видеть. — Это не взаимно, — отрезала Вай, поднимаясь и разворачиваясь. Сегодня она была абсолютно не в настроении терпеть ничьи советы. — Вы ведь заметили, что Паудер всё хуже? Вай повернулась к нему с холодной злостью на лице. — Я не помню, чтобы просила вас до меня доебываться, Уитерс, как и ставить диагнозы моей сестре. Какая-то мамаша сбоку потрясённо затрясла головой, один из воспитателей поблизости нахмурился. — Прошу без выражений, мисс, а то вам придётся уйти. — Что я и собираюсь сделать, — Вай порывисто направилась к выходу, но психолог всё-таки успел кинуть ей в спину: — Вы хотите ей помочь, Вай, так может пора открыть глаза?

***

На улицу Вай выскочила такой взвинченной, что когда у неё зазвонил телефон, её «да?» в трубку было похоже на рык. На другом конце в ответ на это раздался хриплый смех, прерывающийся кашлем, и знакомый голос хмыкнул: — Не очень-то вежливо, дорогуша. Приходи ко мне, как выдастся свободное время. Тут на тебя жалоба пришла в Комитет по вопросам предпринимательства. Надо бы её обсудить. Вай запустила пальцы в волосы и отборно выругалась. С какой поразительной скоростью всё же может ухудшаться день: ведь утром она считала его хреновым лишь на треть, сейчас же осознавала, что он превратился в совершенный пиздец. Жалобы — это не то, что ей было нужно. Жалобы, волнующие куратора её малолетней сестры — абсолютно, чёрт возьми, не то, что ей было нужно. — Я скоро буду, — сказала она и подавила сильное желание швырнуть телефон в мусорку. Ей следовало взять себя в руки. Дороти Пи Джей привычно курила в кабинете, вслух ругая огромную кипу документов на своём столе и тех, кто был ответственен за их появление. — Сраные бюрократы, как я должна делать свою работу с таким количеством бумажек? Хоть бы лес поберегли, идиоты. Вай кашлянула, и Дороти махнула рукой. — Не болей, я и так тебя вижу. Удивишься, какие жалобы я только не читала, но твоя — самая интересная, — она усмехнулась, и Вай закусила губу, готовясь к худшему. — Комиссия всё проверяет, ты же знаешь, так вот, они запросили о тебе информацию во всех комитетах и что ты думаешь? Комитет Предпринимательства присылает жалобу от некой Кассандры Кирамман… ага, вот она. «Уважаемый комитет и бла-бла, вслед моему звонку отправляю вам письмо о вопиющем нарушении всех моральных норм низкосознательной предпринимательницей Вай Заун, снимающей помещение магазина для взрослых (возмутительно!) на Картер-стрит 86. Она, при свидетелях, поцеловала мою верующую дочь прямо на улице, тем самым продемонстрировав разврат и недостойное поведение. Прошу незамедлительно принять меры!» Ну ты подумай только, а! Вай бессильно опустилась на стул, подперев голову руками. Как она могла так облажаться? Дороти затянулась сигаретой, весело сверкая глазами. — Так что же ты раньше не сказала, что ты лесбиянка? — Из-за этой жалобы будут проблемы? — проигнорировала её вопрос Вай. Всё внутри неё было напряжено, как струна. Может ли быть, что из-за сумасшедшей женщины все её старания пойдут прахом? — Эта Кирамман неадекватная. На лице Дороти вдруг появилось хитрое выражение, и она доверительно наклонилась вперёд, шепча так громко, что это могли услышать даже в соседних кабинетах: — Они не будут реагировать на жалобу, по которой их могут обвинить в гомофобии. Дорогуша, а знаешь ли ты, что в Великобритании каждого восьмого ребёнка усыновляют однополые пары по статистике за прошлый год? Вай показалось, что она выпала из диалога и потому никак не может уловить суть. — И что с того? — А то, что льготы, распространяющиеся на такие пары больше, а контроль меньше, как ни посмотри, благодаря поддержке «New Family Social». Так что считай, что я нашла способ тебе получить таки опеку. Вай откинулась на спинку стула, оценивающе глядя на женщину. Губы её впервые за день тронула лёгкая улыбка. — Значит, мне нужна девушка? — Значит, тебе нужна девушка, дорогуша.