***
Это случилось ранним утром. Чую вдруг разбудили чьи-то шаловливые ручонки, коварно юркнувшие ему под футболку. Необычные прикосновения и поглаживания в области живота заставили рыжеволосого юношу сиюминутно распахнуть голубые глаза. Чуя замер от неясного ужаса, сковавшего его тело: все нутро поразило одно мерзопакостное чувство возмущенности, и он ничего не мог с этим поделать. — У тебя очень мягкий и тёплый животик. Чуя промямлил что-то невнятное, его губы дрогнули в немом слове, которое он так и не смог произнести. Ацуши, как самый сумасшедший фетишист, сидел сверху на его ногах, изучая руками чужой живот с таким сосредоточенным взглядом, точно увидел эту часть тела впервые. Щеки неожиданно покраснели. — Слезь с меня! Чуя, что было сил, толкнул Ацуши в грудь, тем самым опрокинув на спину. — Эй, да я же просто разбудить хотел! — Разбудить? Зачем? "Да еще и таким безумным способом “— мелькнуло в голове юноши. — Ну так... — Ацуши от чего-то мямлил, кусая заусенцы и ногти на руках. Чуя выжидающе приподнял бровь, начиная хмуриться. —Сегодня учебный день. — В каком смысле? Рыжие волосы, что распушились ото сна, пришлось заправить за уши. — А ты не знаешь? — Чуя незамедлительно ответил глухим "нет" и Ацуши невольно пришлось объясняться дальше. — Здесь, при лаборатории, есть небольшая школа, куда ходят как девочки, так и мальчики. Смекаешь? Глаза-изумруды Ацуши встретились с ничего не выражающими голубыми. Кажется, Чуе это было мало интересно. — Там чему-нибудь учат? "Боже, зачем я спросил..." Мимика Чуи говорила сама за себя. — Ну разумеется! Давай, Чуя, вставай и приводи себя в порядок. Только побыстрее, а то скоро начнутся занятия! Какая-то неясная сила внутри, возможно слабый дух интереса, заставляет его подняться. Теплые, босые ноги встречают под собой холодный обжигающий паркет. Чуя немного кривится, косясь в сторону лучезарно улыбающегося Ацуши, затем удаляется в сторону ванной комнаты. — Лады. Буду готов через десять минут. — Как здорово, что ты согласился! Ацуши вздрагивает, когда Чуя слишком громко хлопает за собой дверью. "Кажется, кое-кто сегодня не в духе..."***
Дорога в класс была необычайно долгой. В коридоре, как назло, скопилось множество детишек самого разного возраста, проходить через столпотворение которых было довольно трудно. "И что вот им всем с утра не спиться?" Чуя по-прежнему был в дурном расположении духа. Его раздражала каждая мелочь: что этот Ацуши, со своим необоснованным оптимизмом, что все эти дети, либо безвкусно и глупо одетые "по моде", либо просто чересчур шумные и писклявые, что каждый их вскрик резал юноше слух. — Смотри, Чуя, а вот и наш класс! Для приличия пришлось оторвать взгляд от очень интересного однотонного пола и оглядеться. Повезло: кругом были только подростки плюс-минус его возраста. Никаких младшеклассников. — Фух, ну наконец-то тишина. — Здесь всегда так. И меня это порой пугает... Признался честно Ацуши, присаживаясь рядом с Чуей, поскольку Рюноске, после вчерашней ссоры, наверняка не разрешит ему занять свое место рядом с ней. Теперь и они молчали, соблюдая общеустановленную тишину: Чуя придремывал, водрузив голову на парту и мельком вспоминал о том некотором, что все это время будоражило его сознание. В то же время Ацуши был занят осторожным наблюдением за своей любимой девушкой, боясь лишний раз мелькнуть перед ее всегда критично оценивающим взглядом. — Правда красивая? Спустя пару минут шепнул Ацуши Чуе на ушко. — А? Ты о ком? — Смотри. Ацуши аккуратно, немного боязливо, указал пальцем в сторону Акутагавы, вполне симпатичной девушки, залипающей без всяких эмоций в своем телефоне. — Ну да, красивая. Согласился Чуя, слабо приподняв бровь, в тот момент, когда Ацуши схватил его за руку. — Подсобишь мне? — Что? Обойдясь безо всяких обьяснений, Ацуши силком поволок Чую к шестой парте, где как раз расположилась самая привлекательная красотка этого класса: короткие и черные, как воронье перо, волосы, бледная, как у куклы, ухоженная кожа, аккуратные черты лица, глубокие, и выразительные серые, как осенние тучи, глаза, приятные взору худоба и свой особенный стиль одежды, сродни готики. Единственное, что отталкивало всех возможных ухажёров от нее – довольно тяжелый, почти невыносимый характер. Рюноске Акутагава пока не решалась снизойти до нарушителей ее личного пространства. Куда больший интерес у нее вызывали любимый телефон и арбузная жвачка. — Эм, привет? Девушка неохотно приподняла ярко крашенные тушью глаза, продолжая неторопливо перебирать зубами свою жвачку. — Ну привет. Как тебе мой парень? Устраивает? Чуя опешил, не зная что сказать на это заявление. Поэтому в диалог решил вклиниться Ацуши. — Доброе утро, мое солнышко. Это Чуя и... Девушка закатила глаза, перебивая. — Да-да, твоя новая пассия. Уже не ново. Если есть, что еще сказать, то я вас невнимательно слушаю. Аккуратные ухоженные ручки потянулись в сумку, выуживая из нее наушники. — Но... эмм... Я... я... Рю... Чуя, видя, что Ацуши знатно занервничал, вновь перенял инициативу на себя. — Во-первых, я не его новая пассия. И во-вторых, я парень. Если не веришь, то у меня всегда найдутся на это весомые доказательства. Рюноске смотрела на Чую уже совершенно другим взглядом. В серых глазах мелькнула скромная искорка интереса. — Достаточно. Я тебя поняла. Еще мгновение, и к Чуе протянули руку. — Мое имя Рюноске. Но ты можешь звать меня Рю. Девушка скромно улыбнулась. — Приятно познакомиться. Чуя легонько пожал ей руку. — Ого, Чуя, ты заставил ее улыбнуться! — А тебе, Ацуши, никто слова не давал. Прошу, вернись за свою парту и не мешай мне вести беседу с Чуей. — Но... — Обещаю поговорить с тобой позже. Ацуши незамедлительно воодушевился. — Хорошо, как скажешь, Рю! На этом, их короткий диалог был окончен. Теперь, Акутагава с удовольствием отдала все свое внимание рыжеволосому юноше. — Чуя, верно? Юноша немного помялся, состроив на лице улыбку. Рюноске, видно заметив легкую стеснительность парня, решила подбодрить его легким похлопыванием по плечу. — Не стесняйся, этот дурачок в любом случае ничего не заметит. Чуя кинул быстрый взгляд в сторону Ацуши. И правда: он сидел к ним спиной, уставившись перед собой, как околдованный. — Ты о чем-то хотела поговорить? Задал вполне логичный в этой ситуации вопрос Чуя, теперь обратив все свое внимание на девушку. Та кокетливо улыбнулась, и ее поистине лисьи глазки немного прищурились. — А ты смышленый, — похвалила Рю. — Хм, но сейчас не об этом. Меня, в самом деле, заинтересовала твоя внешность. Ты так хорошо покрасил волосы, что я даже невольно завидую. Разумеется, по-доброму. Даже после слов Акутагавы о том, что беспокоиться не стоит, Чуя не переставал стесняться и вести себя сдержано. Ему настойчиво казалось, словно Рюноске флиртует с ним. — Я... Гм, это мой натуральный цвет. Лицо девушки исказило удивление. — Правда? Я поражена. Рюноске кинула игривый взгляд в сторону своего парня, после чего вернулась к Чуе, подмигнув ему. Казалось, она, даже вопреки очевиной невнимательности Ацуши, все равно желала обратить его внимание на себя. — Увлекаешься чем-нибудь? — Ну разве что музыкой. Умею немного играть на гитаре. — О, да ты еще и талантлив! Чуя почувствовал самую настоящую неловкость. — Рю, не говори так... Акутагава снова бросила взгляд Ацуши в спину, на сей раз, задержав его немного дольше. Через мгновение, девушка обидчиво хмыкнула и вновь обратилась к Чуе, который, после ее последнего действия, все тут же осознал. — Запишешь мой номерок? Чуя отрицательно покачал головой. — Не хочу вызвать у Ацуши ревность, прости. "Ведь именно того ты и добивалась все это время." Очаровательно улыбнувшись, Чуя помахал ей рукой на прощание, затем медленно отправившись к своей парте. — Приятно было познакомиться. Звонок прозвенел как раз вовремя для того, чтобы поставить точку в их непринужденной беседе. "А Рю, оказывается, та еще вертихвостка. Своего не упустит." Еще некоторое время ничего не происходило: лишь иногда на электронной доске возникали какие-то картинки и неясные символы. Чуя не слишком заинтересованно наблюдал за этим, мельком раздумывая о планах побега. Зря Ацуши распинался ему ранее о том, что здесь интересно и хоть чему-нибудь, да учат. Напротив, всё было иначе: ничему здесь не учили, всё обман. По прошествии пятнадцати минут каким-то невозможным чудом на экран вывели якобы исторический фильм. И на этом, собственно, возможности урока заканчивались, как и его польза. Многие ученики пришли в этот класс со своими ноутбуками, по которым, в отличие от вчерашнего, ужасного и кромешного дня в саду, без интернета, отныне могли смотреть глупые видео на просторах сети. Все они – самые настоящие кибернаркоманы. Правда об учебе в этом месте вскрылась слишком быстро: никому, очевидно, из вышестоящих, и, в первую очередь, Мори были не нужны дети, умеющие думать. Это могло бы повлечь за собой серьезные последствия. Фальшивые учеба и уроки лишь, как тонкая вуаль, маскировали собой очередной вред: свободный доступ к интернету. Но, разумеется, с блокировкой "опасных для местной общественности" сайтов, из которых дети могли бы выцепить всю правду и впоследствии предпринять попытку сбежать. Мори придумал и реализовал на практике беспроигрышную систему, транслирующую, главным образом, свободу действий и жизнь без обязательств. Одним словом: это система невидимых оков и цепей. Неожиданно Чуя встал со своего места, явно чем-то обеспокоенный, но ни единая душа, кроме, может, Ацуши, не заметила этого. Ни его действий, ни тревожной мимики лица. Чуя стал осознавать, что в ту игру, что решил сыграть с ним Мори, ему никогда не выйграть в одиночку. Это чудовище способно контролировать всех даже без мер устрашения, охраны или принуждений. Сложившаяся карточная комбинация бросала в дрожь. Мори каждым своим шагом дает понять, что у Чуи нет ни единого шанса. Ему не сбежать. И ему не стоит надеяться на поддержку своих товарищей по несчастью. Тяжёлую дверь, ведущую в класс, Чуя открывает с трудом, спеша покинуть это место. Ему стало невообразимо жутко, по спине скользили ледяные капли пота, и в душе грохотал ужас. "А ведь и на меня найдутся меры противодействия." Вдруг, он обернулся. На мгновение показалось, словно за ним кто-то следит. "Рано или поздно..." Однако Чуя смог довольно быстро убедить себя в том, что партия еще не сыграна, и это только её начало. Возможно, где-то там, в колоде, еще подвернется ему удачная карта, что переломит весь ход игры в его пользу. Вопрос только в том где ее искать. "Парк имени Юзуки." Случайным образом, рыжеволосый юноша вышел к высоким дверям парка. Они же и напомнили Чуе о вчерашнем письме. Сама судьба дала ему знак! Возможно, именно сейчас ему стоит побыть фаталистом и пойти предложенным ему путем. Теперь Чуе просто необходимо увидеться с тем, кто назначил ему рандеву. Место встречи, указанное в письме, как выяснилось в процессе хождений, пришлось еще поискать. Парк был просто огромен: кругом деревья, кусты и петли тропинок. Так легко заблудиться. В какой-то момент Чуе пришлось сделать паузу и оказать жест внимания окружающим его деревьям. С легкостью взобравшись на увесистую ветку, Чуя огляделся. Немного поодаль виднелась рябая крона старого массивного дуба. Наверняка, это именно то дерево, которое он ищет. Во всяком случае, так подсказывала ему интуиция. Соскользнув вниз, Чуя удачно приземлился на ноги. И, вобрав в грудную клетку побольше воздуха, продолжил свой путь. Недолго вела его узкая тропинка за собой: совсем скоро Чуя вышел к тому самому месту, которое он так долго искал. Дуб был огромен. Его ветки, усыпанные золотыми листьями, стелились и в ширь, и в высоту, угрожающе нависая над головой. Чуя осмотрелся. Кроме дуба, жалобно стонущего от скуки, и других деревьев, обступивших его со всех сторон, не было ни души. Чуя здесь совсем один. — Может, я все-таки ошибся? Чуя за неимением собеседника заговорил сам с собой. Обычное дело для любого здравомыслящего человека. — О, я так не думаю, Чуя. Сердце взволнованно встрепенулось в грудной клетке. Чуя поспешно вскинул голову вверх и усмехнулся, невольно разведя губы в приятно-удивленной улыбке. Осаму все это время вел за ним наблюдение с высоты, вальяжно распластавшись на одной из веток. — И давно ты там сидишь? — С четырех утра. Не успел Чуя удивиться, как Осаму уже довольно ловко спустился к нему на землю, отряхивая ладони друг о друга. — Мне не спалось, — объяснился Дазай, состроив на лице подобие улыбки. — К слову, а ты? Сколько ты спал сегодня? Просто я, в самом деле, удивлен, поскольку рассчитывал увидеть тебя здесь несколько позже. Осаму кивнул головой в сторону тропинки, намекая на непринужденную прогулку по парку. Чуя не стал возражать. — Около семи часов. — Не так уж и плохо. А то я всю ночь переживал насчет этого, представляешь? — Ты думал обо мне всю ночь? Осаму без промедления ответил "да", чем вызвал у Чуи мягкий румянец на щеках и легкое покалывающее волнение. — Дурень ты. По ночам спать нужно! — Не могу. Меня, в последнее время, тревожет буквально все: начиная с моей мимики и заканчивая тем дурацким письмом! — Письмо? Ах, да! Та подпись в конце показалась мне очень милой. Опешив от такого заявления, Дазай беспомощно уставился на Чую, не мигая. Чуе показалось, что лицо Осаму приобрело оттенок волнения. — Ты ведь не злишься на меня за это? — Нет, конечно нет. С чего бы мне злиться на тебя? Осаму нервно усмехнулся, отведя свой многозначительный взгляд в сторону. — Меня, кстати, еще со вчера беспокоит кое-что. Это касается твоего... — Чуя делает лёгкий жест рукой, очевидно, стараясь подобрать подходящее слово, — Хм, статуса? Это звучало так неуверенно и в тоже время мило, что у Дазая на губах появилось даже некоторое похожее на загадочную ухмылку. — Ты имеешь в виду мое прозвище "вождя"? — оживился Осаму. — О, ну если тебе это и правда интересно, я расскажу. Чуя кивнул, давая немое согласие. — Лишь некоторые ребята используют по отношению ко мне это странное прозвище. "Вождь" – по своему определению лидер. Все те, кто обращаются ко мне подобным образом, признают мой авторитет и лидерские качества. Это значит, что они на моей стороне и поддерживают все мои планы, какими бы безумными они ни были. — Это что-то вроде твоих сообщников? — Да, ты правильно понял. — И насколько огромны масштабы? — Ох, ну... Нас пока четверо. Чуя не поверил своим ушам, изогнув бровь в недоумении. — Так мало? Я почему-то думал, что вас немного больше. Если бы Осаму мог, то он бы непременно побледнел и ему наверняка бы поплохело. Дазай вдруг остановился и схватил Чую за плечи, притянув к себе ближе. — Здесь почти все дети под непрямым контролем Мори. И всё настолько плохо, что буквально даже у стен есть уши. Никому нельзя доверять, Чуя, никому. Эти дети уже давно как "человекоподобны", — шептал ему на ухо Осаму, невольно прижав юношу к себе еще ближе. — Еженедельно их колят препаратами, стерающими память. Они не помнят даже того, что было пару дней назад, что уж говорить о их жизнях до того, как их похитили. Да, некоторым ещё пока удаётся сохранить рассудок, но их осталось немного. Пазл сложился. Чуя с ужасом смотрел перед собой, ощущая, как нечто внутри начало рушиться, замораживая кровь и заставляя содрагаться тело. Это была его надежда. — Ацуши и Рюноске смирились с тем, что сдохнут здесь, точно скот. А я нет. Я верю, что выберусь отсюда. Легонько встряхнув Чую за плечи, Осаму заглянул ему в лазурные глаза. — Чуя, ты... ты готов пойти со мной до конца? Голова была, как чугунный котел, по которому трезвонили ложкой. Чуя не мог проронить ни слова, но мог показать свое согласие иначе – вымученным кивком. Дазай облегченно выдохнул. Таким образом, он наконец-то нашел в себе успокоение, как в мыслях, так и в душе: Чуя не отрекся от своих надежд. А не это ли для Дазая было сейчас главное? Тот, что так приглянулся ему, разделял с ним одни и те же взгляды и цели, одно убеждение, олицетворяющее непоколебимое желание бороться. Осознав это в одно мгновение, Осаму решается осторожно обнять Чую, выражая таким образом свою признательность и глубокие симпатии. Чуе, разумеется, от этого было неловко, однако возражать и препятствовать чужому жесту нежности он не стал. — Что думаешь насчет продолжения нашего свидания? — Что? В голосе юноши просквозила удивленная нотка. — Я не знал, что это было приглашением на свидание! Если бы знал, то наверняка бы... Осаму поспешил успокоить Чую. — Я пошутил. С обеих сторон это вызвало легкую волну смеха. Разумеется, Чуя понимал, что это шутка, решив подыграть Дазаю, которому было за большую радость позволить себе немного посмеяться и при этом не схватить сердечный приступ. — Знаешь, я почему-то думал, что ты не умеешь смеяться. Тем временем их незамысловатая прогулка обрела нескромное продолжение. Они как раз направлялись в сторону выхода из парка. И не спроста: по отдаленно хитрому взгляду Дазая можно было понять, что это не случайно и он наверняка что-то задумал. — Ради тебя я готов научиться всему: и слезам, и нескончаемым улыбкам. А смех... Кажется, что я всегда это умел. Ну, смеяться, имею в виду. — Ох, вот как... — Чуя обратил внимание на двери выхода, к которым они, собственно, держали курс, — Мы уже уходим? — Да, прогуляемся в той части лаборатории, где нет камер. — Нет камер? Как так, неужели Мори настолько жмот, что не в состоянии оснастить ими каждый уголок? — Не в этом дело. В старом корпусе не осталось ничего важного, что требовалось бы охранять: там только безделужки и старое оборудование, вышедшее из строя. К тому же, он уже давно как лишен выхода на поверхность. Мори вполне благоразумно посчитал, что камеры там уже ни к чему. — Я так понимаю, что раньше какой-то выход там все же имелся. — Разумеется. Но на данный момент он намертво замурован. Лицо Чуи приобрело слегка раздосадованный вид. Однако стоило им покинуть парк и пройти немного по коридору до железной двери, как неприятное чувство в груди тут же покинуло его, сменившись осторожным любопытством и приятным волнением. — У тебя есть ключ? Демонстративно покрутив ключом-картой в руке, Дазай прикладывает ее к красному табло (размером где-то 10 на 10 см), даровав ему благородный зеленый. — Милости прошу. — Осаму, ты поражаешь меня все больше и больше! С воодушевлением Чуя смело проник во внутрь. — Стараюсь. Как и тогда, Чую встретили расписные стены. Только теперь он мог иметь возможность вглядываться в каждый узор композиции и наслаждаться искусством, ни на миг не задумываясь о смерти. — Да тут прямо настоящая галерея! — когда дверь позади них закрылась, произнес Чуя. — Интересно, кто её художник. Ты, случаем, не в курсе? Осаму отмахнулся, решив не вдаваться сильно в детали. — Заключенные здесь когда-то дети. Перед опытами ребенку давалась возможность оставить на стене частичку себя. Это могли быть слова его любимой песни или обыкновенная фраза из интернета. Дети не знали, что эти опыты – их смертный приговор, а потому, относились к такой возможности, не как к последнему слову, а как к персональному разрешению, данному им на зависть остальным. — Опыты? Ты сейчас серьезно?! — Пойдем покажу тебе кое-что. Схватив юношу за руку, Дазай поволок Чую за угол, где художественное сочетание было другим: поверх расписных стен висели портреты каких-то людей в белых халатах, групповые фото персонала на фоне жертвы, пережившей опыт, и прочее, помещенное заботливо в рамочку. — Это что... — Это, Чуя, безумная одержимость доктора Мори культом и гонка за уже давно минувшим прошлым. Ради возвращения в сообщество, он был готов убивать и калечить детей. Да что уж: он до сих пор делает это. Мори считает, что этих жертв не избежать на пути к созданию лекарства. — Какое еще лекарство? Он там что: уже совсем ебнулся? Осаму не сдерживает усмешки. — Да, видимо. Судя по тем немногим записям его исследований, что я прочел. Стоило Чуе открыть рот, как Осаму тут же перебил его, прислонив к чужим губам указательный палец. — Чуя, это все, что я знаю: и над каким лекарством он работает – для меня такая же тайна. Я видел не так много и читал тоже. Если бы я мог прочесть весь его дневник, то понял бы гораздо больше. Чуя хмурит брови, невероятно на что-то злясь. И видя это, Осаму спешит добавить следующее: — Мне просто недостает данных. Я не понимаю причем здесь какие-то "особенные" дети и синий кристалл. На мой взгляд, это две совершенно несвязанные между собой вещи. Раздраженно топнув ногой, Чуя подбоченился. — Как же это все странно и крайне хуево одновременно. Осаму, я уже не знаю, что и думать! — Я найду способ это выяснить. Обещаю. Только не злись, пожалуйста. Чуя коротко глядит Осаму в глаза и сокрушенно фыркает. — Как скажешь, умник. Дазай, казалось, ненадолго зависает, словно пытаясь что-то вспомнить. — Хочешь поиграть в догонялки? Не веря своим ушам, Чуя с недопониманием на лице буравит Осаму взглядом. — Мне нужно было посмеяться над этим? Чуя утешающе хлопает Дазая по плечу, строя на губах самодовольную улыбку. — В следующий раз придумай более вменяемую шутку. Осаму клонит голову на бок, моргает несколько раз и простодушно отвечает: — Чуя, я не шутил. Я хочу отвлечь тебя этим от тяжелых мыслей. Спортивные игры способствуют снижению потока мыслей в мозг. — Эээ... — Я прочел это в книге. Порой, бывает просто необыкновенно сложно привыкнуть к чьим-то причудам. Однако, если этот человек действительно вызывает в вас симпатии, это становится не такой уж и сложной задачкой. Вдруг Чуя, сделав выпад, бьёт Дазая по плечу и стремглав убегает, хохоча: — Ты водишь! Засчет своего огромного роста и длинных ног, ему не приходиться это делать долго: безо всяких усилий Дазай нагоняяет Чую, но почему-то не передает ему тяготы водящего. Возможно, его умиляла сама ситуация, а возможно, он всего-навсего хотел подольше насладиться моментом. — Блин! Так не честно! Воскликнул Чуя, как видно, встретив на пути непреодолимое препятствие. Осаму, пожав на это плечами, открывает дверь ключом-картой и покорно пропускает рыжеволосого юношу обратно в новый корпус лаборатории. Это вызвало некоторое недопонимание. — Ты не будешь меня пятнать? — Нет. Безмятежно мотнув головой, произнес Дазай. — Пока нет. Хочу еще немного побегать за тобой. С задорной усмешкой Чуя понимающе кивнул, и так же легко, как до этого, продолжил начатую ими игру. Но теперь с куда большей осторожностью. Нельзя было забывать об охране и коридорах с камерами. Чуя, хмурясь, свернул налево, понадеявшись, что этот коридор свободен от всевидящего глаза. Так, удача приследовала его недолго, впрочем, как и совершенно неуставший Дазай, для которого такая скорость бега считалась почти что прогулочной. Как только Чуя свернул направо, в коридор, где уже были и камеры, и патрулировавшая охрана, Осаму заканчивает игру. Ловко подловив Чую под талию, он утягивает его обратно за угол. — Я бы с удовольствием побегал за тобой еще немного, но сейчас, боюсь, наше время вышло. Если ты, конечно, понимаешь о чем я. Легко прижав Чую к стене, бархатистым голосом произнес Осаму. — Там камеры? — И не только. Глядя Осаму в глаза, Чуя мягко улыбался. Ему не было страшно. Возможно, это был постэффект их детской шалости, а может, или, вернее, так оно и было, Чуя отыскал внутри себя еще кое-какое хорошо забытое, особенное чувство, чудотворно убивающее любые страхи. Впечатлительное, яркое, сладкое и ему даже самую капельку знакомое: то-то же на языке, словно, растекся карамельно-приторный осадок. — Почему ты улыбаешься? Поинтересовался ничего не смыслящий в выражении эмоций Дазай. На то, Чуя улыбнулся еще ярче, так, как распускаются бутоны тюльпанов по утру. — Потому что мне хорошо. А когда людям хорошо, они улыбаются. Дазай никогда раньше не читал о такой разновидности поцелуя, как поцелуй через два заведомо легко облизанных пальца. Аккуратно приложив их к теплым губам Осаму, Чуя не переставал теперь уже смущенно глядеть в пол, а Дазай – краснеть. — Да где же его носит?! — Кого? — Объект A5158. Доктор уже как двадцать минут ищет его! Ужас — то, что первым отражают глубины ясно-голубых глаз после мимолетной оттепели. Холод трогает кости и душу, дробит мысли, дергая за незримые ниточки в хаотичном порядке, вынуждает содрогаться ы все тело. Это был страх. Чуя, сделав лишь шаг в сторону, спешит спрятать глаза руками. Осаму дарит Чуе прощальные, а оттого и мучительно больные объятия, запятнав ткани одежды теплым послевкусием утешающих прикосновений. — И ты снова бросишь меня, как тогда? — Чуя, они не должны увидеть нас вместе! В их сторону грянули тяжелые шаги. — Но почему?! Что такого в том, что мы общаемся? Их время вышло. Осаму, было видно, хотел объясниться, но вместо того, только поспешно отодрал тревожный взгляд от Чуи и сбежал. Как в первый раз. — Я нашел его, Дарья Николаевна! — Да? Уйди с дороги! Девушка в белом халате оттолкнула мешавшего ее смотрам санитара и приветливо улыбнулась. — Давай руку, милый мальчик! Наш господин уже давно тебя заждался. Дарья протянула свою тонкую, слегка дрожащую правую руку к Чуе, то и дело нервно поправляя соскальзывающие с переносицы очки. В свою очередь Чуя, как пришитый глазами к одной точке, смотрел туда, куда с минуту назад сбежал его товарищ, друг или бог знает кто еще. "Предатель!" Озлобленно скрипнув зубами, Чуя грубовато подал руку Дарье, даже не соизволив окинуть её взглядом для общего ознакомления. — Какой послушный! А вы говорили брыкается. — О, ну так он это гм... по настроению. Заявил крепенький спутник Дарьи Николаевны. — Несомненно: очень интересный экземпляр. Очень! Такого рода разговоры вúлись где-то сильно поверх удрученных мыслей Чуи о Дазае. Благо, до резиденции доктора Мори было близко, и ему просто-напросто не хватило времени на то, чтобы чересчур закопаться в себе. — Доктор Мори, я нашла его! — Чудесно, — в своей манере он повел рукой в воздухе, отвлекаясь от письменных трудов. — Дашенька, вы молодец. — Ой! Ох... спасибо! Похвала для девушки была превыше всяких денежных вознаграждений, и Мори об этом прекрасно знал. — Будет ли еще какое-нибудь мне поручение? Воодушевленно спросила она. — Нет, вы можете быть свободны. Чуя до последнего держал свой взгляд опущенным, точно он в чем-то провинился. Разумеется, Мори не мог оставить это без внимания, посчитав столь нехарактерную для объекта реакцию довольно интересным явлением. — До свидания! После того, как Дарья быстро и совершенно неуклюже скрылась за дверью, хлопнув ею от всей души, Мори неспешно поднялся из-за стола, проведя белой рукой в перчатке по плотной папке с бумагами. — Ничего не хочешь мне рассказать? Насмешливый взгляд доктора встретил ненавидящий и острый, словно тысячи ножей, взгляд Чуи. — Нет. Ничего. К тому же это вы желали со мной встречи, а не я. — Сколько неуважения в твоих словах, и сколько ненависти. Я разочарован. Театрально вздохнув, Мори состроил глубочайшую обиду, шествуя навстречу к Чуе. — Ну да ладно, я все равно на тебя нисколько за это не обижен. — Я заметил. Кинув хмурый взгляд в Чую, Мори проследовал к длинному столу со своими любимыми инструментами, решив выбрать новое орудие пыток для своих будущих деяний. Как раз на глаза удобно попадается его любимый скальпель. Губы сами тянутся в улыбке, и Мори наконец поворачивается к Чуе лицом, так и видя, как чужое личико искажает легкая дымка сдержанного страха. — И вот все ты знаешь, Чуя. Действительно: ты у меня умный мальчик. Хвалит свою жертву Мори, прежде, чем начать к ней медленно и торжествующе приближаться. — Итак, настало время для игр! — Мори, склонившись к лицу Чуи, повел перед его носом скальпелем. — Правила предельно просты: я задаю вопрос – ты отвечаешь. В случае молчания или неверного ответа, я буду наносить тебе порезы на открытые участки кожи. Лучше бы Чуя не слышал того, что сказал ему безумец доктор и не видел этого острого скальпеля в его лёгкой руке, облаченной в кипельно белую перчатку. — Это шутка?... — Я по-твоему похож на клоуна? Первый порез пришелся на румяную щеку. Чуе стоило большой выдержки не взвизгнуть от действительно неожиданного выпада в его сторону. Послышался щелчок, потом еще один. Это доктор Мори решил запереть дверь на ключ. — Надеюсь, теперь тебе все стало ясно, — пятясь в сторону, юноша держался за щеку, зло поглядывая на своего мучителя. — О, ты бы знал, как я обожаю этот взгляд! Живой и страстный взгляд жертв так возбуждает... Неловко покашляв в кулак и пряча там же свою подлую улыбку, Мори усмиряет свои бурные чувства, задавая первый вопрос. — Чуя, назови мне имя того, с кем ты в последнее время проводишь больше всего времени. — Ацуши. Бесстрашно ответил Чуя, выпрямляя спину. Мори лукаво улыбается на это, щуря глаза. — Ох, вот как. А мне казалось, что его зовут немного иначе. Понимая в этот момент, что Мори все известно и он просто играется с ним и его психикой, Чуе становится противно. — Зачем вы это делаете? — Что именно? Покрепче схватив мальчишку за руку, доктор обнажает ее, нанося лёгкий порез. "Мерзавец!" — Вам же все известно! Тогда зачем вы издеваетесь надо мной? — Это мера воспитания, Чуя. Я, конечно, мог бы просто выпороть тебя, но, боюсь, что этим бы не ограничилось. — Что... Мори умехается, вдруг толкая Чую в грудь, чтобы тот, потеряв равновесие, свалился на кушетку. — Понимаешь ли, по моему мнению, тебя плохо воспитали. — Это не ваше дело! Схватив Чую за горло, Мори принялся душить несчатного, заставляя смотреть ему в глаза. — Не зли меня, малец... Шипит на то мужчина, через секунду отпуская свою жертву, позволив ей дышать. — За что?... Что я сделал не так?... То ли от удушья, то ли от страха хрипел Чуя, утирая дрожащими руками лазурные глаза от слез. Однако у доктора это не вызвало ни малейшего сочувствия. — О, если бы ты только знал насколько сильно я тебя ненавижу! Почему это просходит именно с ним? Издевательства продолжились: Мори нанес ещё один порез на удобно обнажившемся животе Чуи. Последний только и мог, что тихо плакать, почти не издавая никаких звуков. — Какой же ты жалкий. — Хватит... пожалуйста... я ведь ничего не сделал... — Ты родился на этот свет! Вот что ты сделал! Да если бы не ты, то я был бы сейчас в числе правящих этой страной! Настало продолжительное молчание. Чуя, казалось, почти не дышал, пряча лицо руками, чтобы ненароком его мучитель не решил вдруг выколоть ему глаза. Мори возвышался над своей жертвой и не делал ничего, поглядывая то на вздрагивающего порой Чую, то на свои руки, легко упятнаные кровью. — Что же я делаю... Отступив от Чуи на шаг, потом еще на несколько, к Мори словно пришло озарение, и он отправится за перекисью, бинтами и пластырями. — Ты и правда этого не заслуживаешь. Мори, присев перед Чуей на колени, приступил к обработке нанесенных им ран, заливая перекисью царапину на животе. — Не трогайте меня! Как следует пнув доктора в плечо, Чуя, воспользовавшись замешательством, с усилием подорвался с места и на дрожащих ногах кое-как стал ковылять в сторону двери. — Ауч! Черт! Чуя, постой! Я хочу помочь! Раздался жуткий грохот. Это Чуя опрокинул стол с инструментами. — Уже п-помогли... Бесполезно. Дверь была намертво заперта. — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите! Пожалуйста... Недолго же пришлось ему биться руками о железную дверь: поступив также, как в первую их встречу, Мори заставил Чую уснуть, подло подойдя к нему сзади с тряпочкой, смоченной специальным травяным раствором. — Мне жаль. Отнеся юношу обратно, он принялся первым делом обрабатывать его раны, временами утешающе поглаживая по рыжим волосам. Если бы только Мори не узнал часом ранее о внезапном повышении Акико в должности, то всего этого можно было бы избежать. Оставив столь ценный объект отдыхать на кушетке, Мори отправился к себе за стол, перешагивая через устроенный Чуей беспорядок. Зарывшись в черные, как перо ворона, волосы руками, он легко потянул их пряди вниз, причиняя себе боль. Он действительно сожалел о своем поступке. Мори и сам не понял в какой момент времени решил выместить всю злобу на Чуе, замаскировав это под глупого вида допрос. — Какая же ты сука, Йосано. Рука дрогнула в сторону личного дневника, и Мори приступил к изложению своих мыслей и чувств до той поры, пока Чуя не проснется от тревожного сна.***
Дремота все никак не настигала его. Да и было бы странно, если бы Чуя после всего того, что с ним случилось, решил бы забыться ласковым поцелуем загадочного сна. В ванной комнате уже как час горел желтый тусклый светильник, почти никак не освещая помещение. Стоя перед зеркалом на деревянных от бремени усталости ногах, Чуя дрожащим взглядом смотрел на свое лицо, потом руку и живот. И так по новой. Нет, ему не было больно физически: царапины оказались неглубоки и, скорее всего, когда заживут, не оставят после себя шрамов. Дело было иное. Чую сотрясали страх, обида, переживания и глубокая душевная боль. — Так я всего лишь разменная монета в таком страшном деле, как месть. — отчаянно шептал он в беседе сам с собою, чтобы не будить давно спавшего товарища по комнате. — Мори желает страданий моей маме. Моей любимой маме Акико. Но за что? Скребя ногтями по ладони, Чуя злился, еле дыша сквозь приоткрытые сухие губы. — Никакого утешения! Не хочу сдохнуть в качестве подопытного! Мори рассказал Чуе и о том, что он, вероятнее всего, в будущем, подсобит ему в качестве финального ингредиента для лекарства. Он – необходимая жертва в этом деле и с этим нужно просто смириться. Во свяком случае, так выразился доктор Мори. Через плохо закрытый краник капнула вода. — В одиночестве... Даже первая настоящая любовь обернулась к нему спиной именно в тот роковой момент, когда в ней нуждались больше всего. Когда она могла спасти его от душевных терзаний. От мучительной правды и разбитого сердца. — Как же больно... Горит свет, сочатся робкие капли воды из-под крана, и в лазурных глазах медленно надламывается нечто, что люди называют надеждой.