***
Штаб-квартира сообщества "Элита" Место: Зона 1 Время: 8 часов 42 минуты
— Я опаздываю! Ошеломленная девушка проносится мимо, как вихрь, едва задев Акико плечом. На ее лице возникает возмущение, но оно оказывается мимолетно: Йосано глубоко дышит пару раз, возвращая своему безупречному виду улыбку. Ничто не сможет испортить ее день. До важной встречи еще двадцать минут, а Акико уже здесь – у входа в главный штаб. "С чего бы здесь взяться очереди?" Искреннее недоумение сменяется обыкновенным человеческим сочувствием. Очередное увольнение. — Нет-нет-нет! Вы не можете! Да как вы смеете! Я ученый с тремя высшими! — обессиленно кричала девушка, размахивая перед роботами своим списанным пропуском. — Да вы хоть знаете, кого увольняете?! Последующая фраза резко обрывается и застывает на губах. Двери вдруг открываются, и на пороге появляется никто иной, как зам. директор кампании. — Ария Шварц вы уволены. Убирайтесь. — Пожалуйста, дайте мне еще один шанс! Я все исправлю! Я... Мужчина вскидывает недоуменно бровь, фыркая, и кидает быстрый взгляд в толпу своих подчиненных. — У меня нет на это времени. Уходите по-хорошему, а иначе... Глаза роботов подсвечиваются красным и Ария, заикаясь, смотрит в глаза мужчине. — Но у меня маленькие дети... Она ищет сострадание в его серых глазах, но не находит. Все, что было в них – только безразличие и ничего больше. Пожав плечами, мужчина отстраняет от себя уже нисколько не интересный ему объект общения и шагает в толпу таких же безразличных к чужому горю людей, как и он сам. — Акико Йосано? — Да. — Пройдемте со мной. Когда позади них дверь закрывается, становится не по себе. Стены из мутно-серебристого стекла бездарно копировали их внешность, не придавая отражению никакой четкости. Молчание между ними давило не намного больше стен, но все равно вызывало в сердце Акико необъяснимое беспокойство. Из головы все никак не уходила недавняя ситуация. Она понимала, что это не ее дело и вдаваться в подробности чужого увольнения ей все равно никто не позволит. Поэтому любопытство отходит на второй план, а случайный вопрос вырывается сам собой. — Господин Дзено, я правильно помню, что на сегодняшнее число было запланировано собрание? — Господин? — Сайгику усмехнулся, заправив белую прядь волос за ухо. — Можно просто Дзено. Мы ведь теперь на равных. Казалось, словно он не уловил сути вопроса, зацепившись только за первое слово. Акико мило улыбается, но начинает чувствовать некоторую неловкость. — Надеюсь, вам понравится с нами работать. У нас собралась довольно сильная команда. — Я тоже на это надеюсь. Акико мягко кивает, но на этот раз с серьезным выражением лица. "Какой-то он странный немного, — ее внимание привлекает собственный яркий маникюр. — Хотя, возможно, я еще слишком рано сужу об этом." Йосано бросает короткий взгляд в сторону и замечает, что на кончиках белых волос Дзено присутствует еле заметный бордовый. "У него хороший вкус. Обожаю этот цвет." На лице появляется аккуратная улыбка, и это не остается без чужого внимания. — Нравится? — Да. Довольно интересное решение. — Я таким родился. — На самом деле... — Акико прикрыла глаза и покачала головой. — Я бы хотела сказать, что удивлена. Но не могу, поскольку меня в этой жизни уже мало, что удивляет. — Да ну? Дзено явно остается заинтересован данной темой. — Обязательно продолжим наш диалог позже, — Сайгику показывает охране свой пропуск. — Скажем, вечером, за чашечкой кофе. Вы не против? — Я подумаю. Охрана отпирает двери в переговорную, и первое, что бросается в глаза – совсем небольшое количество человек в комнате. Всего четверо, и все они очень известные ученые сообщества. Легенды науки нового подземного мира и по совместительству его властители. "Так вот они какие – лучшие из лучших..." Как истинный джентльмен, Дзено отодвигает Акико стул, жестом приглашая занять свое место. Это ее несколько смущает, но она, не подав виду, с улыбкой присаживается рядом с таким же, как и она новеньким. — Эй, привет, как тебя зовут? Я Тачихара. Рыжеволосый парень тянет губы в улыбке, подавая руку для рукопожатия. Акико отвечает также шепотом, но без ответной улыбки. — Акико Йосано. Настроение немного подпортилось. И это не потому что Тачихара ей не понравился. Нет, все дело было в его внешности. "Чуя... Я скучаю..." Мягко огладив свое счастливое кольцо на пальце, Акико грустно улыбнулась. Эта вещь – последнее, что связывало ее с пропавшим сыном. — Осторожнее! — Тетте тихо вздохнул и раздраженно пощипал переносицу. — Дзено, я печатал этот план весь предыдущий вечер... — Тут поля неровные. Переделай. — Не думаю, что нашему лидеру интересна разметка полей и их расположение относительно друг друга. Дзено беспомощно жестикулирует руками, сжав губы в узкую полоску. — Тетте, от нас зависит судьба человечества. На нас все расчитывают. А это значит, что все должно быть доведено до идеала! А не вот эта вот твоя безвкусица с жирными заголовками и курсивным текстом. — Серьезно?... А мне казалось, что это выглядит вполне красиво. Неожиданно в диалог двух ученых влезает красноволосая девушка с вполне тактичной просьбой перестать друг с другом пререкаться. Ну или не совсем тактичной. — Вы можете заткнуться? Да, вы оба. Из-за вас я почти не слышу господина Фукучи! — Так он же вроде спит еще, разве нет? — Дзено тихо смеется, несколько насмешливо косясь на их лидера. — Да как ты смеешь?!... Акико смотрит на Тачихару недоумевающим взглядом и периодически поглядывает на остальных, намекая на разъяснение ситуации. — Тут всегда так, не обращай внимания. Умиротворенно ответил Мичидзу и откинулся на спинку стула. — Да что здесь вообще происходит?... На секунду в зале заседаний образуется тишина. Сначала все смотрят на Йосано, а спустя мгновение на Фукучи – великого лидера и главного защитника человечества. — А чего это так вдруг тихо стало? Что-то случилось? Задумчиво почесывая щеку, задал вопрос Фукучи, окидывая взглядом всех присутствующих. — Нет, господин, сэр! Все как обычно! Ответил за всех Тачихара, усмехнувшись. На то достопочтенный лидер размеренно покачал головой и поправил легким жестом свои усы. — Ну что ж, раз все в сборе, то я объявляю собрание открытым. Чтобы войти в ход обсуждения, требовалось время и владение некоторой информацией. Для Акико, как для нового члена верхушки сообщества, темы, поднимающиеся на собрании, были не знакомы. И более того, они являлись строгой конфиденциальностью. Именно по этой причине, ни Акико Йосано, ни кто либо еще из людей, находящихся на более низком уровне иерархии, не были в курсе о замыслах лучших умов Объединённого государства. Оно и понятно: если бы самые опасные и, порой, безумные идеи предавались огласке среди общественности, то рано или поздно действующая власть потеряла бы свой авторитет. Информация, как вирус, сначала бы распространилась по всем структурам "Элиты", а затем поразила бы собою и обыкновенных гражданских. Какие-то фрагменты информации обязательно бы потерялись в процессе передачи и тогда государство вновь окунулось бы в хаос. Акико мелко вздрогнула, возвращаясь в реальность. Все эти мысли о возможном кровопролитии и очередных тайнах, о которых необходимо молчать, добивали ее окончательно. Совершенно невозможно сосредоточиться на деле, когда все мысли занимает своя личностная трагедия. С пропажи их сына прошло уже чуть более месяца. Конечно, хочется верить, что он вернется или его все-таки вскоре найдут. Однако в голову уже давно как забираются мысли о худших исходах данного происшествия. Какая-то часть ее существа уже просто потеряла надежду. Не исключено, что Чуя уже давно мертв, и все его поиски – попросту бессмысленны. Жестоко так думать, но и этот вариант развития событий не такой уж маловероятный. Йосано ловит на себе обеспокоенный взгляд Дзено и вопрощающе смотрит на него в ответ. — Мы все очень ждем и вашего слова, Йосано, – повторяет господин Фукучи. В переговорной зависает гробовая тишина. Все взгляды направлены в одну сторону, и тут Акико понимает, что прокололась. Она на время выпала из реальности и теперь совершенно не знает в чем была суть заданного вопроса. Щеки стремительно бледнеют, а страх цепляется за горло так сильно, что совсем лишает дара речи. — Извольте, коллеги, я считаю, что этот вопрос имеет несколько вариантов развития событий, — Сайгику встает из-за стола, таким образом обращая на себя все внимание. — Судя по некоторому замешательству госпожи Йосано и еще некоторых из нас, я могу смело предположить, что вопрос о исследовании поверхности Земли в ближайшее время все также останется открытым. В связи с этим, я предлагаю перенести его обсуждение на наше следующее заседание. Вопросы? Дзено окинул всех присутствующих уверенным взглядом и остановился глазами на их лидере. Фукучи, впечатленный красноречивостью своего ученика, мягко кивнул и одарил его пытливым взглядом. — Не могу не согласиться с тобой, Сайгику. Так и поступим. На сегодня достаточно, все свободны. — Всего доброго коллеги! Всем хорошего вечера. Акико покидает зал заседаний в числе первых. Может, Дзено и спас ее имя в этот раз, но далеко не факт, что он поступит так и в следующий. Ей стыдно за то, что она так рассеянна, и ей тошно от того, что она стала терять связь с реальностью так часто. — Акико, ну куда же вы так бежите? "О, нет, нет, нет. Только не сейчас." Йосано делает вид, что не слышит. Ей хочется поскорее вернуться домой и дать волю накопившимся эмоциям. — Да постойте же! Дзено хватает ее за запястье, а Акико, сама того не ожидая, грубо одергивает руку. — Прошу, оставьте меня в покое. Я замужем и мы уже давно нажили ребенка. Сайгику выставляет руки в сдающемся жесте и усмехается. — Я к вам не с романтическими задачами, извольте! Я, в самом деле, просто хочу вам помочь. — Не надо мне помогать, — огрызнулась Акико. — Женщины уже давно не слабый пол, если вы не в курсе. Йосано делает шаг в сторону, но ей переграждают путь. — Поверьте, я тоже за равноправие, но мы сейчас не об этом, — Сайгику заправляет челку за ухо, набираясь смелости. — Я знаю в каких вы отношениях и я знаю о вашей трагедии. Позвольте мне помочь вам с поисками. Шумно сглотнув, Йосано почти сдаётся, опуская глаза в пол. Это было больно. — Ну и какие цели вы за этим преследуете? — Никаких. — Вы лжете. Я по глазам вижу. — Если вам так будет легче, то единственное, возможно, корыстное желание с моей стороны, заключается только в том, что я уже давно мечтаю поговорить с кем-то живым. Акико нервно улыбнулась и утерла глаза от склопившихся в них слез. — Вы смешны. Ваш цинизм известен каждому в сообществе, а сейчас вдруг изменяете своим принципам и решаете помочь? Я вам не верю. А, хотя, какая мне разница, если все равно тот, кого вы так жаждите увидеть, скорее всего, уже давно мертв. Йосано резко шагнула ему за спину и поспешила удалиться. В свою очередь, ошеломленный сказанным, Дзено еще долго смотрел ей вслед.***
На старом деревянном столе стынет горячий ужин. Свет, тусклый и давящий, но он никак не мешает работе. Времени мало, а план по-прежнему не готов настолько хорошо, чтобы Дазай был уверен в нем. После вылазки в тайную лабораторию прошло ровно два дня, казалось бы, уже достаточно для того, чтобы не волноваться об этом и отпустить. Но неясное беспокойство все равно, так или иначе, присутствовало. Дазай хмурится, когда к нему стучаться, и шумно вздыхает. Чертежи здания и все заметки небрежно сметаются в первый ящик и запираются на ключ. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь обнаружил их раньше положенного срока. — Спрячься. Отдает команду своей ручной крысе Дазай, и открывает дверь. На пороге топтался один из новеньких санитаров, перебирая в руках невзрачный серый конверт. — Это... вам. От доктора М. — Спасибо. Хорошей смены. Дазай становится темнее тучи. Когда его отец баловался подобным раньше, это никогда не сулило для него ничего хорошего. Ужасное известие или предупреждение – не важно. Особенно сейчас, когда обстановка и без того напряженная. — Приглашение на чай значит... Дазай задумчиво опустился на стул, перебирая пальцами пожелтевший листок бумаги. Он опасался только одного. Того, на что он уже никак не сможет повлиять или отвертеться – прошлого. Если они с Чуей прокололись, и оставили где-то после себя улики, которыми можно будет легко оперировать против них, то у Дазая не будет и шанса. Осаму быстро чиркает на листке несколько предложений, сворачивает в несколько раз и протягивает Федору. — Отнеси Одасаку. Крыса скрывается в темноте комнаты, тихо шурша крохотными лапками. У Дазая лёгкий мандраж: он совершенно не знает, что можно ожидать от грядущей беседы. Все серьезно настолько, что даже не хочется в это верить. "Если все так и закончится, здесь и сейчас, то я хочу, чтобы мы с Чуей переродились где-нибудь в лучшем мире, — от собственных мыслей становится немного легче. — И снова встретились." Дазай тянется за серебрянным кольцом, спрятанным ныне в черном шелковом платке, и надевает на большой палец левой руки. Затем встает, поправляя белую рубашку, и отправляется на встречу с тем, кого ненавидит больше всего на свете. Со своим отцом. Дазай уже много лет живет в этих стенах, поэтому найти нужный переход и попасть в кабинет к доктору Мори, ему не составляет никакого труда. Осаму коротко стучится, предупреждая о своем появлении, и, не дожидаясь разрешения, заходит внутрь, прикрывая за собой дверь. — Присаживайся. Даже не посмотрев на вошедшего, произнес Мори. Он стоял спиной и держал в руках какую-то папку. — О чем ты хотел со мной поговорить? Перелистнув лист, вшитый в папку, доктор еще недолго молчит и опускается в кресло. — Ты разве не голоден? Возьми конфетку, я специально для тебя припас твоих любимых. Мори небрежно предвигает пиалку ближе. Дазай смотрит на них безразлично несколько секунд и все-таки выуживает одну, перебирая карамельку между пальцев. — Чего ты хочешь? — спрашивает еще раз Осаму, но уже более настойчиво. — С возрастом, я смотрю, не только твой ум стал острее, — Мори это значительно развеселило. — И где ты только научился так хамить? Или мне лучше спросить: "у кого"? Мори невинно улыбается и смотрит перед собой несколько надменно. — Мне кажется, или тебе уже давно известно о наших узах с Чуей. Тогда к чему подобный вопрос, если ответ и так очевиден? Дазай делает похожее выражение лица и почти незаметно хмыкает. Мори видит, как собеседник немного раздражен, но не отступает. — Не думаю, что тебе понравится мое дальнейшее решение, но именно за этим я тебя сюда и позвал. Оно как раз насчет тебя и твоей близости с Чуей. Дазай старается держать себя в руках и вести себя отстраненно. Но почему-то сейчас, именно тогда, когда речь зашла об их с Чуей отношениях, воздержаться от конфронтации становится почти невозможным. Взгляд мрачнеет и становится тяжелым. Мори еще как назло делает паузу, действительно наслаждаясь внутренними истязаниями собственного сына. Как приятно: он ведь еще даже ничего не сказал, а напускное спокойствие Дазая уже пошатнулось. — Нет, ты не можешь... Конфета жалобно шуршит под натиском чужой руки. Мори на то успокаивающе улыбается и хватает Дазая за запястье. Он не любит посторонний шум, и никогда не любил тех, кто создает его намеренно. — Могу. Я ведь здесь главный. Может, ты мне и не принадлежишь, но вот Чуя – еще как. Он моя вещь, моя собственность. Как и все дети здесь, кроме тебя и Элис. И ты, Дазай, это знаешь. Осаму вырывает руку из хватки, потирая запястье. — Пощади, — Осаму умоляюще смотрит в глаза отцу, но не находит в них жалости. — Чуя – единственный человек, которого я смог полюбить также сильно, как... — Достаточно, — строго произнес Мори, как отрезав, — Дазай, пойми, я делаю это ради твоего же блага. После появления этого мальчишки здесь, твое состояние перестало быть стабильным. Блок [1] рано или поздно даст серьезный сбой, сердце не выдержит, и ты умрешь. — Ну и пускай. Я лучше умру счастливым, но в молодости, чем доживу до старости и буду всю жизнь жалеть о том, что предал себя ради чужих хотелок. — По-твоему, спасение человечества от повторной гибели – просто "чужая хотелка"? Как эгоистично. Дазай презрительно фыркнул и поднялся из-за стола, теперь глядя на Мори сверху вниз. — Да что ты вообще знаешь об этом? Ты — то чудовище, что убило мою маму, и именно ты — тот эгоист, что насильно подвел под нож собственного сына только потому, что тебе так захотелось! Мори смотрит на Дазая нечитаемым взглядом. Он однозначно зол, но Осаму не страшно, ведь его покой пошатнулся так сильно, как никогда раньше. Какой бы приговор уже не вынес ему Мори, он знает, что справится и стерпит любой удар. — Казнь состоится через пять дней. Желаю удачи. — Отлично, я ведь все равно уже не жилец. Мори медленно поднимается с места и тихо смеется. Когда смех утихает, на его губах снова возникает надменная улыбка. — Прошу простить за такое маленькое упущение с моей стороны. Я имел в виду казнь Чуи. Не твою. — Что?.. — Ладно, ладно, иди уже. Терпеть не могу нытиков. От них слишком много шума. Снисходительно махнув рукой в сторону двери, Мори вернулся к своим рукописям и черному крепкому чаю, от которого пахло розмарином. Он делает глоток и будто бы больше не замечает перед собой уже чужую фигуру гостя. — Ну это мы еще посмотрим... Резко бросает Дазай и вылетает из кабинета, уже зная наперед свой следующий шаг. Он должен разыскать Оду и все обговорить. Только так возможно обрести покой и принять единственно правильное решение из всех возможных. Однако до тех пор, пока сильнейшая буря не успокоится внутри него, он будет вынужден временно бездействовать. Теперь даже такое простое действие, как поход к другу, будет представлять опасность как для него, так и для всех тех, кто причастен к побегу. Несколько часов Дазай лежал без дела. Во всяком случае, так казалось внешне, ведь на самом деле он все это время переосмысливал случившееся. Голова болела жутко, но это нисколько не помешало ему подняться с кровати и отправиться на встречу с Одасаку. Кое-где срезав путь, Осаму совсем скоро оказывается в обозначенном месте и тихонько стучиться в дверь. Некоторое время никто не отвечает, и от того становится немного тревожно. Дазай стучиться вновь, но на этот раз настойчивее. Неожиданно дверь открывается с мелким скрипом, Осаму осторожно заглядывает, но никого не видит. — Какого... Чужие руки, как морские водоросли, опутывают Дазая из темноты и с силой затаскивают внутрь, захлопывая дверь и проворачивая ключ дважды. — Кто ты такой? Дазай немного в смятении, но добродушно, хоть и с некоторой дрожью в голосе выдавливает из себя ответ. — Ода, это я, Дазай. Ты чего, не узнаешь меня? Когда в медицинском кабинете зажигается свет, Ода ослабляет хватку и опускает дуло космического бластера в пол. — Прости, я... — Одасаку, что происходит? — Тебе лучше присесть. В груди возникает покалывающее беспокойство. Дазай садится на табуретку и горбится, подпирая руками голову. — Даже не знаю, с чего начать... — Говори, как есть. Я меньше всего хочу, чтобы ты мучился своей тайной в одиночку. Дазай ободряюще улыбнулся и посмотрел на Оду слегка потухшим взглядом. Под глазами залегли тени, а волосы словно обзавелись седеной. Он открывает рот в немом вопросе и тактично переводит взгляд в сторону, все-таки еще надеясь, что ему померещилось. Дазай ведь не мог поседеть всего за один день, так ведь? — Наверное, стоит начать с того, что нам наконец-то передали оружие. И закончить тем, что в лаборатории ни с того, ни с сего удвоили охрану и усилили защиту. — А, вот оно что... Когда Дазай пребывает в задумчивости слишком долго, Ода начинает всерьез беспокоиться. Он очень давно не видел его таким подавленным. С тех пор, как это произошло в последний раз, много воды утекло, но воспоминания о том времени по-прежнему живы. В сердце еще теплятся те чудные дни, когда Юзуки Дазай была верной подругой доктора Мори, а лаборатория была местом, где они вместе создавали свое светлое будущее. Казалось, что их счастью уже ничто не могло помешать. Так все и было. До того самого дня, пока доктор Мори не потерял все. — Не смей! Я ни за что не позволю тебе тронуть его! — Мама, мамочка, мне страшно! Парнишка восьми лет отчаянно цеплялся за талию матери и мелко дрожал. Юзуки прижимала к себе сына, почти не чувствуя под ногами пола. — Не противься, Юзуки, ты же сама дала свое согласие на этот эксперимент, — Мори подходит ближе, тогда как еще маленький мальчик прячется за спиной мамы. — Возможно, после этого Осаму наконец-то станет свободен от нашего проклятия и он первым из людей начнет видеть сны! Юзуки стоит непреклонно с гордо поднятой головой. — Да, я дала согласие на проведение эксперемента. Но я почему-то думала, что мы начнем с какой-нибудь подопытной крыски, а не с нашего сына, Мори. Несколько секунд доктор молчит, осмысливая услышанное. Самодовольная улыбка сама собой вырисовывается на губах Мори, и он подходит впритык, прижимая Юзуки к столу. Осаму отскакивает в сторону и убегает к двери, ведущей на выход. — Я всегда знал, что мы с тобой в этом похожи, дорогая. Другие люди для нас – всего лишь подопытные зверушки в наших планах, — мурлыкает Мори, проводя большим пальцем по губам Юзуки. — И я так рад, что мы... Маленький Осаму наконец-то справляется с дверным замком и покидает кабинет. Он бежит так быстро, как только может, минуя поворот за поворотом. — Осаму?... Одасаку подлавливает мальчишку под руки и, покружив вокруг себя, ставит на пол. — Ода, помоги, там папа к маме пристает. Утерев рукавом слезы, всхлипывает Осаму. Ода, в свою очередь, добродушно улыбается и, присев на корточки, аккуратно обнимает ребенка. Когда он чувствует, что в сердце маленького Дазая наступает покой, а дыхание выравнивается, он отпускает. — Хочешь чаю с твоим любимым печеньем? — Нет, не хочу! Там... Неожиданно раздается выстрел. Одасаку надеется, что ему померещилось, или выстрел был хотя бы предупредительным. Потом раздается крик, а дальше всё, как в тумане. Единственный лучик света в этом ужасном мире порочной науки и насилия – собственноручно убит руками доктора Мори. До сих пор никто не знает, что именно могло послужить причиной такого поступка. Но они оба знают, что ни за что не простят ему этот грех. Так маленький Осаму лишился матери, а Мори – любимой жены, рассудка и человечности. Одасаку подходит ближе к Дазаю, видя в нем по-прежнему того же ребенка, которого он когда-то приютил и вырастил. Он ободряюще улыбается, садясь на корточки, и аккуратно кладёт свою руку поверх чужой, тем самым привлекая к себе внимание. — Осаму, расскажи мне, что случилось? Некоторое время он хранит молчание, кусая сухие губы. Затем, все тщательно обдумав, обнимает себя за плечи и поднимает уставшие глаза выше. Одасаку смиренно ждет, а когда ловит на себе чужой взгляд, осторожно кивает. — Он хочет казнить Чую и использовать его сердце в своих целях. Да, для меня сегодня это не послужило открытием, но почему-то тогда, когда мы с Чуей наткнулись на его досье с грядущими планами, я не поверил, что написанное – правда. Просто не смог поверить. А теперь, когда выяснилось, что это уже не просто его планы, а реальность, мне поплохело. Одасаку, что мне делать? Дазай сжимает чужую руку крепче и неожиданно вздрагивает от слез. Капли падали на их руки, он тихо всхлипывал, и не верил, что спустя столько лет он снова научился чувствовать. Осаму обнимает Одасаку и не сдерживает слез, рыдая в голос. Уже очень давно он не ощущал такой тяжести в своем сердце. Он задыхался и дрожал, отпуская свои многолетние переживания и обиды через слезы. Все это время Ода был рядом и будет с ним всегда для того, чтобы помочь Осаму справится с любой его печалью. Только через полчаса на Дазая находит успокоение и возвращается дар речи. Он утирает остатки слез со своих щек и поднимает уже решительный взгляд карих глаз выше. Он готов вернуться к битве, начатой много лет назад, его отцом. Но на этот раз именно Дазай станет тем, кто одержит крупную победу и выиграет эту войну. — Какой план? — Очень рад, что ты спросил, Одасаку, — Дазай весело хмыкнул и сложил на столе руки домиком, — Значит слушай... Грациозно оправив подолы красного платья, Элис выпрямила спину и задумчиво постучала указательным пальцем по своим губам. Она услышала достаточно для того, чтобы, даже не дослушав гениальный план Дазая, сделать свои выводы. — Рассказать или не рассказать? Вот в чем вопрос. Мило хихикнув, девочка ускакала за угол и скрылась в темноте пустого коридора, так и оставшись никем незамеченной.