***
— Свобода! Свобода! — довольно вскрикнул Тамура, когда они спокойно вышли из заброшенного завода, — я думал, мы там и умрем! Сома хмыкнула. Она шла недалеко от него, приобнимая себя за локти. Рядом же шагала понурая Мацуда, которую они вовремя успели спасти. Сома уже отчитала девушку, которая пыталась отстоять свою позицию, что любое зло должно наказываться. Тайя была зла, но в большой степени из-за того, что Аой могла пострадать сама, а уже после шло то, как всё могло сказаться на участке, не будь с ними рядом Куникиды, что от слов девушки, смущённо засопел в сторонке, делая непринуждённый вид. Но Сома лишь ограничилась строгим взглядом, убивающим будто изнутри и принудительными работами по участку. Стоило Аой возмущённо пискнуть, как вдовесок ей прилетел лёгкий шлепок по голове, после чего Мацуда поняла, насколько не стоит злить сейчас старшую по званию. Ведь её ещё ждёт воспитательный разговор с Масаши, где Тайя точно не вступится, как она это делает обычно. По дороге к выходу Куникида услышал тихий шепоток Тамуры, который утешал напуганную коллегу, говоря, что Сома долго злиться не умеет и через пять минут простит, отпустив ситуацию, вновь прикрывая перед Масаши. Танидзаки и Кенджи миролюбиво предложили полицейским бутылку воды и на всякий случай успокоительные. Миядзава ещё и обратился к каждому с вопросом, не беспокоит ли его что-то, но в ответ услышал, что всё в порядке. Даже Сома, которая вскоре после борьбы, заметно захромала. Кажется, это было от того, что её приложили боком об металлическую аппаратуру. Стоило надеяться, что всё не столь серьёзно. Резко вспомнив о чём-то, девушка неожиданно проговорила Шиоте: — Надо позвонить Масаши. Вдруг, он выехал. Пусть сворачивает обратно. Но телефон зазвонил сам, к тому же у самого Шиоты, что тут же взял трубку, случайно ткнув пальцем на громкую связь. Либо же звук у телефона был слишком хорош, ибо из него, как из пожарной сирены раздалось: — Шиота-кун! Если вы там, держитесь! Я скоро буду! Передай этой идиотке, чтобы не лезла в пекло! — громко говорил юноша, заставив кохая Сомы виновато сжаться, пока та недовольно повела плечом. — Эта идиотка тебя слышит, Масаши, — лениво проговорила она, слегка склонившись к телефонной трубке. Доппо моргнул, сдерживая внутреннее раздражение. В трубке же повисла тишина, из которой так же вскоре звонко раздалось: — Вы чего на громкой! Вас же схватят! Погодите, мы сейчас, мы… — но Тайя прервала его, пока к ней сзади подошёл Тамура, тоже слушая разговор: — Мы уже всё. Можете не ехать, Мацу-кун освободили, — проговорила она, — никто не пострадал. Всё хорошо, — снова возникла тишина, после которой ехидно послышалось: — Ещё скажи, что ты, как подобает хорошим девочкам, — Доппо заметил, как вздрогнула Тайя, сжав руку в кулак, — пришла и попросила их отпустить Мацуду-кун? И они послушались? — Нам помогло Агентство, — голос Тайи приобрёл ледяные нотки. Кажется, она снова злится, — Горё боятся с ними связываться, поэтому и отдали нам Мацуду-кун. Повезло с ними столкнуться и они смогли оказать посильную помощь, — пояснила девушка, но слыша недоверчивый смешок, раздражённо добавила, — ты можешь быть менее ехидным и неблагодарным? Всё же, это твой кохай. Мы все его спасали. — Знаю я про твоё спасение. Если ты лезешь кого-то спасать, то дело чуть не до смертного одра доходит, — рявкнул он, заставив Тайю нахмуриться, — пора бы уже привыкнуть, конечно. Но твое поведение меня когда-нибудь точно сведёт с ума. — И снова я виновата? — несколько резко произносит она, отчего Куникида, что оставался недалеко от них, вздрогнул. Только не это. Танидзаки с Кенджи пока что кушали, взятые откуда-то вкусняшки в машине, ожидая от него указания. А Доппо между тем всё пытался понять, что же происходит между Сомой и Масаши. Разве могут люди, что были когда-то вместе, так себя вести друг с другом? Ему хотелось вмешаться, но он понимал, что не имеет на это никакого права. По крайней мере, по телефону уж точно. Но юноша резко замер, как и в целом весь коллектив Тайи, когда они услышали следующие слова от Ютаки: — Не в этот раз на твоё счастье, — юноша тяжело вздохнул, будто собрался куда-то бежать, произнеся отрывистое, — сегодня я очень благодарен тебе, Сома. Спасибо большое. Ты молодец. На секунду в воздухе повисла тишина, в которой полицейские удивленно смотрели на Тайю, что и сама выглядела чересчур растерянно из-за услышанного, словно потеряв все остатки самообладания. Она явно не ждала подобных слов, приложив руку к губам. И вскоре от нее послышалось негромкое: — Масаши… ты что же… на ночном дежурстве ещё и пить успеваешь? — и после этих слов возникла внеочередная тишина, которая прервалась достаточным резким: — СОМА-А-А! — рев был настолько громкий и неожиданный, что Шиота чуть телефон не выронил из рук, но его вовремя поймала стоявшая Мацуда, что была бледнее смерти, представляя, что её ждёт завтра. Тамура резво отскочил, пока Тайя зажмурилась, подняв руки. Даже Кенджи с Джуничиро испуганно подскочили, — да ты… ты несносная! Самая невыносимая девица из всех, кого я встречал! Да чтоб тебя! Разве сложно просто принять благодарность, а?! Я тебя убиваю этим что-ли?!.. — дальнейшее ворчание прервалось вмешавшимся Тамурой, говоря, что им пора. По итогу же, огреб ещё и он, и завтра всю их вечернюю компанию ждало веселое утро под строгим отчитыванием Ютаки. Отдуваться будут все, как оказалось, что полезли спасать до приезда команды. Компания грустно вздохнула на это. Особенно Сома, что была, как в воду опущенная. Куникида недовольно скрипнул зубами от этого фактора, злясь на Масаши почти в той же консистенции, как и на Дазая. Злость разгоралась пожаром, который он всё пытался потушить своими силами. Приходилось сдерживать себя. Он предложил им уместиться в машине, чтобы развезти их по домам. Почти все согласились, вот только Тайя с невинной улыбкой сказала, что пойдет пешком. — Я всё равно собиралась к нашей Уо-кун, приняв её предложение о совместном вечере кино. Она тут недалеко живёт, — проговорила девушка, вздохнув, — сейчас ей позвоню и они с Ва-куном меня у себя приютят, — Тамура внимательно взглянул на слегка опухшую ногу Сомы, переведя взгляд с неё на Доппо, а потом обратно. — Ну да, так даже лучше будет, — пробормотал он, мысленно пожалев своего друга. Уж он-то знал, какие фильмы могут смотреть Сома и Уотани вместе и что будут обсуждать весь вечер. Хотя, единственный был плюс в том, что Шика хотя бы сможет позаботиться о Тайе так, как никто другой не сможет. Коллеги попрощалась с Сомой до завтра, выбив с неё клятвенное обещание отдохнуть перед завтрашним концертом от Масаши. Особенно взволнованный Шиота, что сильнее всех переживал за Тайю, вызвав у неё смешок. Куникида же, отдав ребятам приказ отвезти полицейских, куда они скажут, увидел, как те слегка удивленно смотрят на него, думая, что он поедет с ними. — Я своим ходом, — кратко сообщает он, игнорируя волнение на лице Танидзаки, — всё будет хорошо. Отвезите их. На прощание Сома снова поблагодарила их всех. Она извинялась за причинённые неудобства, что они отвлекли их от дел, не слыша, что всё в порядке. Девушка пообещала отплатить им за эту доброту, слегка растерянно улыбнувшись в конце. Она была настолько поглощена мыслями о произошедшем, что не сразу обратила внимание на… — Куникида-сан, а… ты почему тут? — удивленно произносит Сома, которая только-только поняла, что машина уехала, а идеалист всё ещё стоит рядом с ней. Услышав слова девушки, у Куникиды непроизвольно вырывается смешок. — Потому что раненого бойца надо довести до места назначения, — бросает он, видя, как ярко-ярко вспыхивает глаз Сомы. От этого по-детски колится изнутри, будто он маленький мальчик, что дразнит девочку, которая ещё и громко возмущается: — Да я не…! — отчаянно пытается доказать она, что с ней всё хорошо, но тут же тушуется об спокойный взгляд идеалиста, что разбивает все её слова вдребезги, — хорошо, пошли, — бурчит Сома, резко отворачиваясь и слегка шипя от боли, «аки анаконда», как называл её Дазай, идёт вперед. Доппо отмечает, что прихрамывать она стала чуть очевиднее, чем до этого. Но не показывает, насколько ей тяжело. Ну что за упрямица, а? Куникида внимательно смотрит на неё, видя, как упрямо идет девушка, преодолевая боль. А ведь могла не пострадать, если бы не бросилась сломя голову за своей коллегой на Горë. — Сома-сан, — неожиданно произносит он, чувствуя, как обжигается чужая фамилия на губах. Сома тормозит, но не останавливается, — твой поступок очень похвален в плане того, что ты отправилась спасать коллегу, но ведь… Твоё начальство явно собрало группу по её спасению. Был ли смысл действовать так безрассудно? — Безрассудно? — девушка издала легкий смешок, заставивший его напрячься, — безрассудство — это идти напролом на человека, у которого в руках была бомба. Мой поступок является таким ровно в половину. Я знала, что Масаши всё же приедет с группой. Я думала потянуть время, ибо кто знал, что ты уже вызвал подкрепление, за что тебе огромное спасибо. — Но… — попытался объяснить свою позицию Куникида, как его прервала девушка, которая поняла, что он имеет ввиду: — Но даже если помощи было бы ждать неоткуда, я всё равно помогла бы ей, — холодно отозвалась Тайя, — в мой день рождение, сама Мацу-кун сказала, что мы в отделе, как семья. И знаешь, семью как-то не принято бросать. Учитывая, что Мацу-кун одна из младших в отделе, и за ней нужен глаз да глаз. Я не люблю рисковать понапрасну, а спасение коллеги — это ли не оправданный риск? — она повернула голову вбок, заставив его медленно, задумчиво кивнуть, — с учетом того, что Масаши мог просто не успеть. Когда бы он ещё приехал… Вдруг там уже не было, кого надо спасать? И эти слова болезненно впились в легкие, заставив Доппо поморщиться от жестких слов. Верно. Время было слишком ценным фактором, чтобы им так легко разбрасываться, надеяться на кого-то другого. Тайя права. Он с легким стыдом вспоминал, когда сам не хотел изначально идти на выручку Ацуши, что тоже нуждался в семье и помощи (хотя проблема была в том, что Ацуши уже в начале проявил себя не столь хорошо, когда скрылся из Агентства при первой же угрозе. А ещё он являлся диким зверем, которого стремилась арестовать военная полиция, пока сам парень уминал одну за другой похлёбку из чужого кармана. Были у Куникиды свои причины относится к нему с опаской). И всё же если бы не слова директора… Узнай Сома о таком, то точно бы его возненавидела. Вот только, Тайя за свою помощь получит завтра нагоняй. И от этого было неприятно. — Масаши-сан… Он всегда был таким скандальным? — неожиданно вырвалось у Куникиды. Тот смущённо замер, понимая, что задел, наверное, тему, о которой не стоило говорить. Тайя на секунду замерла, не до конца повернувшись к нему. Он увидел лишь её чёлку и услышал не менее тихое и донельзя болезненное: — Не всегда. Но это уже не важно, — Сома снова делает хромые шаги вперёд, заставляя Доппо тревожно за ней наблюдать, — Масаши человек-ветер — никогда не знаешь, что будет через секунду. Вернее, сама Тайя поняла это со временем, когда столько лет проработала с ним. И какое-то время провела в отношениях, что сейчас отдавались глухим стуком в груди, словно не имеющими совсем никакого веса. Но сегодняшняя фраза в разговоре Ютаки. Спустя столько времени, он произнёс её впервые, заставляя вспомнить былые времена. — Кажется, у нас тут очень хорошая девочка заимелась, — слышится весёлое, заставляя Тайю, что за школьное время обходилась одной лишь «ведьмой» изумленно хлопнуть изумрудными глазами. Она смотрит на возникшего в архиве Ютаку, что сверкая золотистыми очами, освещает всё вокруг, — пытаешься быть правильной, да? Это похвально. — Масаши-сан, это не я пытаюсь, мне должность не позволяет по-другому себя вести, — бойко отрапотывает она, пытаясь обойти парня, что поймал Сому за плечо, — что? — Тайя чувствует неловкость. Её так бесцеремонно ещё не хватали. — Комплименты до тебя долго доходят, вот что, — язвительно тянет он, заставляя Тайю нахмуриться, что начинает ощущать дискомфорт от столь близкого контакта, — и впрямь ведешь себя, как высокородная девица. Этот взгляд не убрать, я таких знаю. Так и не поверишь сразу, что полицейская, — Сома не понимает его речь. У неё опыт общения с парнями в таком русле был нулевой, а теория, данная от бабушки шла в бездну с подобной беспросветной наглостью, — у тебя слишком милая мордашка для униформы. Словно кролик в загоне хищников. После этих слов Тайя отчего-то рассмеялась, заставив парня отпрянуть, буркнув что-то между «чокнутой» или «сумасшедшей». Доброй натурой он никогда не отличался. Комплименты Ютаки были, как любит говорить Кагура, тем ещё «отстоем», но то с каким серьёзным видом они преподносились, было до ужаса смешно. Конечно, Сома не восприняла это всё всерьёз, а когда поделилась с наставником, тот лишь нахмурился, обозвав Масаши идиотом и сказав, что лучше держаться от него подальше. Но если Масаши и был идиотом, то довольно упрямым… Или в его случае было правильнее сказать упёртым, с прямотой речи, как у слона, ибо после слов парня, всегда было как-то тяжеловато на душе. Его часто окружали девушки, но Ютака почему-то предпочитал общение с ней, наперекор всем девицам. Это не подкупало, а даже раздражало. Тайя не любила к себе пристального внимания, поэтому стала избегать юношу. А его признание посреди коридора, повергло Тайю в шок, заставив немой рыбой глотать воздух и ощущая себя какой-то идиоткой. Тогда что-то щёлкнуло в груди, возникло какое-то смятение, опустошение. Сома помнила тот момент и как из конца коридора затем выскочила Уотани со скальпелем, в страхе за ту несчастную, которая Ютаке приглянулась, а узнав, что это её уже новоиспечённая подруга, едва не отправила парня на небесные поля. Масаши от неё спасался бегством, и это было настолько смешно, что заставило Тайю рассмеяться и отпустить эту ситуацию. Вот только Масаши не собирался так просто забывать произошедшее. А Тайя не знала, что сказать. Она неплохо относилась к парню, даже переживала за него, когда раскрывалась его горечь потери из-за смерти брата. Масаши не любил жалости по отношению к себе, хоть Тайя всего лишь сочувствовала ему. Ичиносе же фыркал на него, но ничего не говорил. Своё отношение к парню наставник показывал уж очень явно, и совсем не желал их сближения. Возможно, Сома тоже не хотела, вот только… В тот вечер, когда они с Масаши закрыли одно дело, юноша отчего-то пустился провожал её до двери. Сома пыталась упорствовать и пойти домой одна, но Ютака что-то страстно желал с ней обсудить, в итоге навязавшись следом. Он предложил ей отношения. От его просьбы, Тайя растерялась, подумав, что парень в конец поддался наглости, предлагая нечто подобное, хотя в груди вновь что-то кольнуло. Никто и никогда не предлагал ей отношения за столько лет, пока Сома косила внешностью под «плохого» подростка, не привлекая к себе внимание. Она всегда была интересна только родне. Да и раньше парни не интересовались Тайей, даже несмотря на слова бабушки, что она, как вино, что даёт насыщенный и потрясающий вкус только с прошедшими годами. Ютака предлагал ей это по-простому, без цветов, конфет и прочей романтики. Он смотрел в её зелёные очи своими медовыми и спокойно пояснял, что между ними что-то есть, но девушка этого не понимает, потому что в отношениях, как наивный подросток, слишком хорошая девочка, поэтому ей сложно оценить происходящее с точки отсутствия опыта. Сома в ответ щурилась, отмечая, что Ютака и вправду симпатичный. Но этого же фактора мало? Он прямолинейный? Не боится правды? Тайя была в растерянности, она помнила, что пробурчала что-то, что подумает, уже развернувшись, в надежде скрыться в обители своей квартиры, как раздалось победное: — Я же знаю, что ты слишком хорошая девочка и будешь думать долго, — он взял её за плечи, разворачивая к себе, — конец света наступит быстрее, чем ты примешь решение. Лучше сразу показывать. Сома не успела пискнуть, как оказалась в плену губ Масаши. Честно говоря, она не представляла свой первый поцелуй никогда в жизни и, получая его перед дверьми квартиры, могла лишь думать о том, как строптива судьба. Но сердце забилось. Так нежно-нежно затрепетало, как у жаждущего любви существа. И Тайя, несмотря на небрежность и рваность поцелуя, неожиданно захотела полюбить. Да, она могла, ведь это же возможно. Или иначе к чему были всё эти действия от него? Поэтому девушка робко стала отвечать Ютаке, так и чувствуя его усмешку на губах. Такие юноши, видимо, всегда добиваются своего. Тайя приняла решение, вскоре стыдливо опуская глаза от шокированного Ичиносе в отчёт. Мужчина ничего не сказал ей тогда в ответ, а лишь вышел и долго-долго курил, пока Сома не заругалась на него, говоря про отраву лёгких, совсем не зная, что так Норио выкуривал тоску. И боль. Но Тайя всё равно поверила в возможность чувствовать. Она была достаточно неловкой, совсем неопытной в подобных вопросах барышней, и её движения были очень скованными поначалу. Вот тогда-то и стали проявляться первые угольки злости Ютаки, что пролезая рукой под футболку, сразу чувствовал, как зажимается в ответ Сома. Он злобно фыркал, почему-то неприятно выдавая шутки про монашек. Тайя же в тот миг чувствовала себя ещё более неловко, ибо совсем не понимала, что и как правильно делать. А наставник, что случайно умудрился услышать эту шутку, довольно несдержанно дал парню подзатыльник, сказав, что отправит юношу с окна, если вновь до его уха донесутся подобные в слова в сторону ученицы. Масаши быстро стих, выглядя как-то странно спокойным. Но огонь, что подлила ещё и Уотани, которая пообещала удалить ему кое-что, раз он так несдержан, заставили юношу по-настоящему испугаться и прочувствовать угрозу от её слов. После этого, Масаши дал Тайе время, прежде чем вновь коснулся, и на этот раз, она преодолела дискомфорт и стеснение, позволяя продолжить манипуляции руками. И всё же вначале Ютака всё равно был словно другим. Тем парнем, с которым она работала, который хоть и раздражал её порой, но вызывал чувство уважения к работе. Тайя хотела дать ему больше, хотела прочувствовать его, хотела сама почувствовать в груди тот самый трепет, что зовётся любовью. Хотела, чтобы это было не как у отца с матерью. Правда, чем дальше продолжались их отношения, чем меньше Сома видела в нём того человека, который целовал её у двери. Масаши не был тактильным, как она, а лишние жесты от Тайи, со временем его стали раздражать, отчего девушка, попытавшись с ним поговорить, натолкнулась лишь на холодное, что её касания не полны любви. Они бесчувственны. Тайю это больно задело тогда и больше девушка парня не трогала. Их отношения постепенно превращались в сожительство с обязанностями супругов и растущим раздражение у обоих. Тайя иногда хотела, порой страстно желала вырваться с трясины чувств, в которую себя загнала, но стоило Ютаке превратится из своего угрюмого мужчины в того насмешливого юношу, что вытворял странные, но тёплые действия по отношению к ней, чтобы она заинтересовалась, как Сома задумывалась. Ведь все они не без изъянов. Возможно, Масаши такой и есть по жизни, мрачный и холодный, что лишь скрывается за избалованной, наглой маской весельчака, а на деле ему очень тяжело и он не хочет притворяться хотя бы с ней. Например, её бабушка тоже подарком не была, имея порой даже склочный характер, но дедушка жизни без неё не знал… Ибо всегда же можно было найти подход к человеку. Поверить в него. Как поверил в неё когда-то Ичиносе. Ведь человеку иногда нужно так мало. Возможно, именно по этой наивной глупости, веры в Масаши и страстное желание работать над собой и отношениями, она позволяла себе вновь зайти в трясину, так и видя грустные очи наставника, что хоть и не знал всего, что было, но чувствовал, что между ними творится. Вот только никто и подумать не мог, что всё зайдет слишком далеко, прервавшись так же резко, как и началось. Тайя старалась об этом не думать, жить дальше и делать вид, что её не задело произошедшее, но правда была в том, что… Боль от поступка Ютаки была. Возникало противное чувство, будто всё то, что было между ними для парня не стоило и пяти йен. Тайя начала осознавать это совсем недавно, когда неожиданно открыто стала обвинять любовь в том, что она причиняет боль, но… Ранят люди, что не умеют любить Раньше и Тайя считала себя такой натурой, ибо была слишком переполнена злобными словами Ютаки. Думала, что так и не смогла достойно любить Масаши. Но суровая правда была в том, что невозможно любить всей душой, не получая даже терпкой капли любви в ответ. И это так напомнило ей об отношениях с матерью, заставив почувствовать себя вновь отброшенной в тёмный угол чужой жизни. И если это так, то к чему было всё происходящее тогда между ними? Неужели её нельзя было полюбить из-за сложного характера? Или же… Масаши и не стремился её любить? От этой мысли становилось тошно. И Тайя, точно, как глупая, хорошая девочка, надеялась, что между ними были чувства. Чувства, что оказались слабее двух несовместимых характеров. И казановьей натуры Ютаки. Ведь после слов Доппо, его крепкой руки, долгой ночи без сна из-за вновь порывистого поцелуя Масаши, полной слез и переваривания их прошлых отношений — Тайя почему-то выдохнула. Боль от расставания понемногу стала отступать назад и становилось легче. И пусть слова Ютаки и прорывали в ней те старые эмоции обиды, но больше они не причиняли столько страдании, как раньше. Правда, разговаривать об этом с Масаши сама девушка не желала. На слишком многие уступки она пошла ему в прошлом, прощая его обидные речи, тяжёлые взгляды, пропущенные звонки без ответа и грубые руки по телу. С неё довольно, это больше её не касается. Единственное, что заставляет девушку до сих пор тревожно ворочать мысли в голове — это надежда, что чувства были, что их размолвка в какой-то степени вина обоих, а не наивная глупость жаждущей любви девушки, что не сумела разглядеть холод в чужих глазах. Ведь не может у неё быть, как у папы. Не может. Иначе зачем Масаши был с ней столько времени и даже сделал предложение? Потому что любил, да?.. Верно же? Сома поморщилась, почувствовав больную ногу, на которую наступила, задумавшись о прошлом. Девушка прошипела, ощущая сильную усталость, желая уткнуться в подушку до самого утра и больше никого не слышать, не видеть, не вспоминать. Правда, сейчас это было невозможно. — Сома-сан… Не с ним. Девушка поворачивается полубоком к Доппо, стараясь не смотреть в его болотные омуты, что в темноте вечернего города отблескивали, словно звезды в ночи. Для неё это было слишком, ведь итак много чего случилось за сегодня. — Сома-сан, почему ты такая упёртая? — слышится позади, Сому аккуратно хватают под локоть. Но Тайя, погруженная в прошлое, где мужчина, что касался её, предал, на автомате выдергивает руку. Свою оплошность девушка понимает спустя пару секунд, когда слышит тяжёлый вздох. Сома чувствует лёгкий стыд. Обижать Куникиду вновь, как она это делала вначале, ей сейчас совсем не хотелось. Но строгий голос тем временем продолжает, — твоё упорство, безусловно, восхищает. Но оно порой так же и раздражает, — на этом моменте Тайя удивлённо поднимает голову, не ожидавшая от Доппо таких слов, — я ещё не говорю о твоём фальшивом высокомерии, которое ты выпячиваешь каждый раз, когда стараешься от всего отгородиться. Сейчас ты опять делаешь хуже только себе, — Куникида смотрит довольно строго, без вспыльчивости в глазах, отчего ассоциировать его с каким-нибудь мудрым учителем так просто, — скажи, в чем сложность принять чужую помощь? Попросить её? — У любой помощи есть своя цена, — медленно воспроизводя тяжёлые слова из прошлого, произносит она, видя, как в удивление дёргается чужая бровь, — разве не так? — Сома пристально смотрит на него, видя, как тот отчаянно пытается вспомнить какой-нибудь случай бескорыстной помощи, но за столько лет, они в основном видели только принцип «дай-на-дай». Ведь по-другому сейчас никак и не работало, — видишь, поэтому мне проще полагаться на себя. Ведь иногда цена бывает так тяжела, что не хватит всех средств, чтобы её уплатить, — Тайя хочет отвернуться, как раздаётся негромкое, полное какой-то чувственности, заставляющую её, словно столбом замереть на месте: — У меня нет цены, — Сома возвращает взгляд обратно на Доппо. Она больше не видит в нём учителя, что отчитывал её за недостатки, как маленькую школьницу, ещё не зная, что такое Тайя позволяла только членам семьи и самым близким. Сейчас девушка отмечает в Доппо парня, полного надежд, в его взгляде тревога, какое-то странное, щемящее грудь беспокойство. То, как он смотрит на неё, столь трепетно и так неприкрыто по-детски волнующе, отчего мороз идёт по коже, заставляя сильно волноваться, а сердце биться в смятении. Ей такие взгляды знакомы не были, она не могла знать их истинное значение, не понимала, почему он смотрит так всегда. Она хотела это прекратить и умоляла внутри себя продолжить. Поэтому не отрывая взора от серо-зелёных очей, тихо тянет: — Что?.. — У меня нет цены, — вновь слышится в ответ, подтверждая то, что ей не послышалось, — мне ничего не нужно от тебя. Я не знаю что там, насчёт других, но всё, что я хочу и желаю — знать, что ты в порядке. А смотреть на такую тебя сейчас, видя, как ты страдаешь и вспоминать, что я толком тебя ни разу не защитил — отвратительно. От такого я… чувствую себя ничтожным, — Тайя смущённо поджала губы на эти слова. Наставник как-то рассказывал ей, что мужчин задевает порой излишняя самостоятельность девушки. Поэтому помня это, она всегда давала слабину Ичиносе, зная, как ему важно её оберегать. Но за столько лет, она не думала, что встретит второго такого же переживающего за неё. Тайя слышит голос парня, пока сердце медленно растекается в лужу, когда раздаётся тихое, — я просто хочу тебе помочь… Он говорит что-то ещё, но разум Сомы утопает в первом предложении, совсем не слыша дальнейшую речь. Просто хотел помочь? Вот так просто? Серьёзно? — Тогда помоги, — эти слова вырываются единым потоком воздуха, как нить вырванной мысли из головы Тайи, что и не думает себя корить, ощущая, как тянет её сейчас растянуться на земле с больной ногой. Ведь в этой просьбе было всё. Она желала помощи. Поддержки. Хотела избавиться от боли в ноги, почувствовать тепло, перестать переживать из-за того, что было и что будет. Не думать о своих неудачах. Ведь… Помоги… помоги мне, пожалуйста. Во взгляде Тайи мольба, сотен просьб и желании, что так непозволительно лезут вперёд. И она не стремится их задушить, хоть и понимает, что нельзя так взваливать всё на одного человека. Особенно такого добропорядочного, как Куникида. Ведь главное, что он сейчас с ней, хоть и на не особо переполненном участке дороге, никем не отвлекаемый, позволяя их взорам в упор смотреть друг на друга, чего-то страстно желая внутри себя, но не решающихся сделать и шаг. Но Тайя просто хочет, чтобы сейчас Куникида, как и на её день рожденье, просто был рядом. Пусть молчит, ворчит и делает, что угодно. Пускай его спасительное тепло укроет её, как и тогда. Сейчас ей важно это. Доппо, что хоть и видит во взгляде Сомы тоску, понимая, что говорит она явно не только про ногу, всё равно осматривает её, думая, как лучше помочь хотя бы с одним. С распухшей ногой, на которую та едва-едва наступала. Ведь если поднять девушку на спину, то опять надавит на больную ногу и она будет болтаться на весу. Тогда лучше сразу на руки, верно? Доппо аккуратно опускается, поднимая Тайю за талию, обхватывая ноги. Сома сжимается от неожиданности, с опаской хватаясь за одежду. Куникида в целом не славился тем, чтобы таскать девушек на руках. Идеалист знал, что такое вызывает приятные эмоции у дам, чем и отметил это себе для избранницы, думая, что она окажется единственной, кому он будет так делать. Поэтому сейчас они с Сомой испытывали одинаковую неловкость от происходящего, хотя Доппо в целом старался держать лицо, оставаясь серьёзным. — Тебя не носили на руках? — почему-то интересуется Куникида, видя, что девушка так и не решилась обхватить его за шею, как было положено. Та отрицательно качает головой, — у тебя руки так затекут. Возьмись за мою шею. Тайя послушно выполняет просьбу, доверчиво посматривая на Куникиду, который чувствует тонкие руки у себя на плечах и легкий аромат духов. Приятно. Сома ещё была на удивление достаточно лёгкой. Неудивительно, что порой казалось мелкой. Кажется, кто-то недоедает положенную ему норму еды в день из-за стрессовой работы. Доппо же в это время наблюдал за серьёзным лицом девушки, подумывая о том, а всё ли он правильно сделал. Может, она не хотела на руки. Может, посчитала даже, что он это специально сделал. Но нет, это была неправда. Ему ведь на самом деле не хотелось пользоваться возможностью прикоснуться к девушке. Правда, отчего-то сейчас у него было какое-то правильное чувство того, что всё происходит, как надо. Подобные ощущения он уже испытывал в поезде, когда Сома стояла рядом с ним. На реке, когда Тайя обняла его впервые. На её дне рождение. Между ними и вправду было слишком много непозволительной близости, а вдруг… — Тебя неприятно? — спрашивает он, заставляя отвлечься от разглядывания пейзажа вокруг, — если тебе неприятно, то я могу… — Всё в порядке, — мягко перебивает она, улыбнувшись, — я ведь знаю, что ты ничего такого не имел ввиду. В конце концов, ты столько всего сделал для нас. Думаешь, что мне должно быть неприятно на руках того, благодаря кому моё сердце до сих пор бьётся и я ещё жива? Ты глубоко заблуждаешься. Доппо тут же ощущает, как строптиво забился червь после этих слов. Тайя всегда говорила, что он чересчур честный, но её признание сейчас было довольно приятным, хоть и откровенным, пусть Тайя и имела ввиду другое, но всё же… Она хочет сказать, что ей приятно быть в таком положение? Перед глазами стоит та сцена с Дазаем. Да почему он думает об этом в такую минуту? — Я думал, тебе будет противно, ты же говорила, что сторонишься телесных контактов, — хрипло проговорил Доппо, чувствуя, как пересыхает во рту. Сома уж слишком внимательно смотрела на него и как на зло, сердце от этого взгляда забилось сильнее, больно ударяясь об грудную клетку. Самообладание, которое мало-мальски имел Куникида спешно катилось вниз. Девушка издает смешок, качая головой: — Я, конечно, люблю твоё занудство, Куникида-сан, но его сегодня как-то через меру, — тот смущенно вспыхивает, удивляясь тому, что Тайя первая, кто говорит подобное. Девушка тем временем произносит, — к тому же, между нами слишком много всего произошло, чтобы заострять внимание на том, что я говорила когда-то давно. Как говорит дедушка, поздно сожалеть о том, о чем птички прочирикали, — Доппо усмехается, пока слышит вопрос, — а когда ты успел позвонить своим коллегам, кстати? — Куникида посмотрел на Тайю, что заинтересованно ждала ответа: — Сома-сан, не ты одна ведь просчитываешь всё наперед, — гордо произнес Доппо, видя, как лёгкое удивление сменяется на теплую улыбку девушки, что даже слегка прикрыла глаз. Этим она напомнила ему кошку, что греется на солнышке. Странная ассоциация. Но не менее теплые слова: — Это же бесподобно, — мягко проговорила Сома, — знаешь, я, конечно, сказала, спасибо, но, судя по всему, этого крайне мало. Куникида качает головой. Он хочет сказать, что ему от Тайи и одной благодарности вполне себе хватает, как замирает от прохладных пальцев девушки на своей щеке. Доппо останавливается, утопая в ощущениях, что, как во сне, растекаются по венам. Дыхание становится частым, прежде чем прерваться, словно его лишили кислорода. А на деле, в этот раз, уже другой щеки коснулось нечто мягкое, нос обдало запахом ягод, заставляя всё нутро гореть в неистовом пламени, желая продлить мгновение на вечность. Через долю секунды приходит осознание, что Тайя поцеловала его в щеку, как бы благодаря за спасение. А он за это время почти пережил те эмоции, что были у него из сна, от страстного восторга и до удушающего грудную клетку какого-то томного желания. Тайя отстраняется, отчего Куникида вздрагивает, резко поворачиваясь головой к лицу девушки, что изумлённо округляет глаз, не ожидавшая такого поворота событий. Но отчего-то из её уст не вырывается ни слова, а она лишь пристально смотрит на него, без доли смущения на лице. Её ладонь всё так же продолжает покоится на его щеке, а расстояния между ними впервые так ничтожно мало. Отчего Доппо не сразу понимает, что тёплый ветерок, обдувающий его губы — это дыхание Сомы, что была столь близко, как никогда раньше. Зелёный глаз приятно согревает взгляд, заставляя тонуть в нём всё дальше и дальше. Тем временем Куникида ощущает, как его дыхание прерывается, как обжигается с каждым вздохом грудная клетка. Что-то тягуче-вязкое скручивалось у него в груди при взгляде на Тайю. А сейчас она была намного ближе, чем просто рядом. У него на руках. И он смотрел в столь желанное за последнее время лицо, всё прокручивая ту сцену из сна, желая задать девушке всего пару вопросов: Почему ты мне снишься? Почему в последнее время из-за тебя вся моя жизнь, кажется, мне вверх-дном? Почему, несмотря на все мои убеждения и принципы, я не могу сделать от тебя и шага назад? Скажи, Сома-сан, что со мной? Почему именно ты… Губы Доппо дёргаются, приоткрываясь, отчего и без того затуманенный взор Сомы падает на них. Куникида ощущает жгучую волну, проходящуюся по телу. Это было странно, но после прошедшего ранее сна, всё странное стало казаться ему вполне нормальным. Ресницы Тайи медленно моргают, будто бы впадая в какой-то транс. Сома громко сглатывает. Куникида же наблюдает за губами девушки, отмечая, что Тайя совсем не красит губы какой-либо яркой помадой, обходясь, наверное, бесцветным бальзамом. Доппо сам не понимает, к чему подводит такие мысли, но рука, будто сама надавливает спину девушки на себя, чему Тайя совсем не сопротивляется. Она медленно приближается к лицу юноши, уже полностью прикрыв глаз, не видя, как подрагивают его губы. Нос Доппо касается Тайи и… Рядом оглушающе громко проносится машина, заставляя пару вздрогнуть. Именно это действие вынуждает юношу дернуться, чем и приводит в себя. Он прикусывает нижнюю губу, что так не получила толику той теплоты и мягкости, как его щека. Тайя же опускает голову вниз на грудную клетку юноши, шепча лишь: — Прости, Куникида-сан, я не знаю, что на меня нашло, извини… — Доппо же бурчит, что всё хорошо, и ничего ведь не случилось, пока сердце продолжает исходится в ритме вальса. Неужели между ними могло случиться то, что он увидел во сне? У них ведь почти получилось, а Тайя, словно была не против. Вот только к чему это всё? А щека, куда коснулись мягкие губы Сомы, продолжала приятно гореть. Его никогда не целовали в щеку, даже в качестве благодарности, поэтому было крайне сложно оценить всё происходящее, сумев определить лишь то, что с ним творится выходит за грани понимания его дневника. Доппо вспоминает, что в таких ситуациях, лучше всего анализировать, несмотря на внешний сумбур в голове. Ведь первоисточник его проблем сейчас находится у него на руках. Ибо с появлением Сомы всё стало слишком стремительно меняться. И дошло до того, что он, кажется, мог сейчас… поцеловаться? А всё почему? Что в Тайе есть такого, что он забывает о своих пунктах об идеальной девушке? Ну что? Куникида идет вперед, бросая аккуратный взгляд на девушку, что смотрит куда угодно, но не на него, чувствуя такое же смущение, как и он. И юноша отмечает, что ему нравится бледноватая кожа Сомы, её ямочки на щеках, когда она улыбается. Искренняя скромная улыбка, что украшает их беседы. Яркий зелёный глаз, который греет душу, затягивая на мягкую зеленую лужайку. Ему нравятся длинные темные волосы девушки, от которых пахнет так же приятно, как и от самой Тайи. Они похожи на глубокую тёмную ночь без звёзд, в которой хочется остаться. Он на удивление отмечает, что ему нравится, как сочетается в Соме задорный характер с её упорством, храбростью и самоотверженностью. Нравится, как Тайя без тени сомнения идет на врага и как четко чувствует всё, что у тебя на душе. Как может из строгой зануды превратиться в ту, что успокоит и прижмёт, хотя и сама нуждается в подобном. Нравятся её стремления. То, что она не осуждает его за характер, за идеалистические мысли и не смеётся над некоторой простоватостью. Доппо вспоминает, как держал Сому крепко на том заброшенном заводе, как ощущал её легкую дрожь. Как сердце бешено колотилось у обоих. Он ревнует её. А ревность просто так не бывает. И если раньше Куникида думал, что это из-за страха лишиться общения, то нет. Здесь что-то другое. Иначе его сердце так не таяло от того, что она сейчас рядом, что в нос приятно бьют её ягодные духи. Доппо смотрит на темную макушку девушки, что устало прислонилась на его плечо. Сердце снова дало стук. Эта сцена была настолько правильной сейчас.***
— Ты моя хорошая, я так и знала, что без приключений, ты до меня спокойно не дойдешь, — мягко говорила Уотани, встречая их на пороге, где Сома, опираясь на Доппо снимала обувь, — спасибо, что хоть живая пришла. Сома же в ответ возмущенно взглянула на девушку, но перечить не смела, показывая на болезненную ногу и морщась от того, как Шика бесцеремонно потрогала её, едва не растреся все косточки внутри Тайи. Диагноз был определён тут же. Ушиб. Рядом же веселился Вада, что жил вместе с девушкой. Он, потребовав подробности, что там произошло, рассмеялся от души над их благородной компанией. — Да вы, спасатели Малибу, не иначе, — весело тараторил он, смотря на мрачное выражение лица Сомы, ведь сейчас они не на работе, а, значит, до часа возмездия у него целый вечер, чтобы потом извиниться, — это же надо рвануть… А Мацу-кун хороша, вот где все екаи прятались! Ой, не завидую я ей, Масаши-кун её завтра съест и не подавится. — А тебе всё смешно, — протянула Шика, бросая на возлюбленного саркастичный взор, — смотри, чтобы я тебя не съела за оставленную невымутую посуду, — от её тона голоса веселье Аямэ быстро сдувается, превращаясь в тихое извинение, пока та на непринуждённой волне продолжила, — ой, а я помню подобное дело… Куникида и сам не понимал, как остался в доме подруги Сомы. Возможно, потому что Шика слишком ласково попросила остаться того, кто оказался упрямее Тайи и помог ей безболезненно добраться до неё. Или потому что после чая ему обещали вызывать такси. Ну или… Он был в слишком большом смятении после неожиданно ударившей в его голову мысли. Чувства. Да нет, не может такое быть. В этом и пытался убедить себя Куникида, искоса наблюдая за Тайей, что морщилась, попивая чай. Ей была уже наложена повязка и девушка явно расслаблялась у подруги дома, игнорируя мельтешащего рядом Ваду. — Кстати, завтра лучше на работу не ходить, рискуешь сделать себе только хуже, — Тайя саркастично взглянула на Уотани, так и намекая по каким обстоятельствам, она не может её послушаться. Вернее, препятствие было одно, и звали его Масаши. Шика явно об этом знала, поэтому невозмутимо дополнила, — я ему сама скажу, что тебя не будет. Пусть только тявкнет, — Доппо на это дёрнул бровью, не ожидав, что Уотани настолько пренебрегает личностью того, кого опасаются все в отделе Сомы. Ну сразу после разгневанной из-за ошибок в отчётах Тайи. — Классно, что ты его не боишься, Уо, — довольно проговорил Аямэ после этих слов, — а то если бы он на тебя что-то говорил, то я бы точно не сдержался, — на это Тайя повернула голову в сторону, выразительно посмотрев на юношу, а затем вернула на Уотани. — А ты ему не говорила, почему Масаши тебя так боится? — поинтересовалась Сома. От этого вопроса не только молчаливый Доппо уставился на патологоанатома, но и её возлюбленный, что оперся об плечо Тайи, звонко проговорив: — Чего? А есть причина, по которой он боится и ты мне не сказала? Не доверяешь что-ли? — протянул он, пока Сома морщилась, согнувшись в три погибели под весом парня. — Просто, как по мне, это немного нелицеприятная правда… — начала было Шика, загадочно протягивая гласные, но всю интригу разрушило громкое: — Ты с ним встречалась что-ли?! — Совсем идиот! — не выдержала Уотани, кивнув в парня, валяющуюся от игры с собачкой, мягкую игрушку, что прилетела аккурат в лоб отодвинувшемуся Ваде, — не было у меня с ним ничего! — та раздражённо повела плечами, бросив недовольное, — мы одноклассники были, учились в начальной и средней школе вместе. Доппо удивлённо возвёл бровь кверху. Вот это неожиданность. — И почему нелицеприятная правда-то? — так и не понял юноша, уже хотев снова облокотиться на Сому, как девушка довольно мстительно тыкнула палочкой в ногу, заставив отодвинуться от себя подальше. — Ну… потому что Масаши-кун был задирист, а я в два раза задиристее него. У нас была война не на жизнь, а на смерть, и поверь, в этой борьбе, он совсем не был победителем. Так у меня ещё и отец полицейский был, так что, нарываться особо никто не хотел. Я мучала Масаши-куна до конца средней школы. Его первые слова после выпуска были, чтобы я свалила с Йокогамы и больше не появилась, — Уотани равнодушно допивает стакан с чаем, не глядя на круглые глаза возлюбленного, — представь его шок, когда он увидел меня в участке, так ещё и узнал, кем конкретно я устроилась работать. Мне, кажется, обломались его мечты на спокойную жизнь, — Шика победоносно усмехнулась, а видя, заторможенный взгляд возлюбленного, обречённо проговорила, — вот из-за этого глупого выражения лица я и не хотела тебе рассказывать. — Эй, оно не глупое! Я просто удивлён! Уотани не сдержала усмешку, принявшись дурачиться над ним. Вада, что не выдержал подобного, оказался рядом с девушкой вплотную, наклонившись и поцеловав её, чтобы успокоить в ней игривую натуру. Конечно, ведь они были в своём доме, имели право, правда, лишних глаз, которые имели честь лицезреть это, сильно смутило подобное расположение дел. Куникида поспешно скосил взгляд куда угодно, но не парочку, сталкиваясь взором с Сомой. Сразу вспомнилась их неудачная попытка, отчего Тайя отвернула голову в сторону от происходящего, а Доппо принялся медленно сгорать со стыда. Надо же было ему так оплошать и довольно явственно показать свои желания. Мда уж. Не прописанные в его плане действия, не запланированные эмоции и ощущения, от которых непривычно кружилась голова. Всё это сбивало Доппо с толку и заставляло чувствовать себя растерянным. Ему определенно нужно было об этом подумать. Ведь жизнь шла явно под откос прежней. Вскоре ему надо было уходить, а Тайя, хоть и хотела его проводить, но не смогла, поэтому вместо неё взялась выполнить эту роль Уотани, что вежливо провела юношу по коридору. Назначенное такси вот-вот должно было подъехать. Куникида принялся собираться, надевать ботинки, как глаза наверху что-то зацепило. Поднявшись, юноша увидел великое множество, расположенных по стенке коридора фотографии. На них всех была Уотани. Судя по фото, она фотографилась и с матерью, обнимая её, и с отцом, крепко держа за плечо, и, кажется, со старшим братом. Так же были фото с возлюбленным Вадой, с коллективом Тайи, с кем-то и… — Это… — протянул он, рассматривая Ичиносе, что явно после какого-то мероприятия обнимал смеющуюся Шику. Девушка проследила за ним взглядом, мягко улыбнувшись: — О, это хороший друг моего отца и в целом знаменитый Ичиносе-сан, он правда погиб года три назад, но… — дальше Уотани рассказывала о том, каким же хорошим человеком был Норио, о чём Куникида знал и без неё. Но весь его взгляд был помещен на эту фотографию. Ведь там Ичиносе был полон жизни и счастлив. И тут Доппо обратил внимание, что приобнимал мужчина не только одну Шику и при взгляде на другую девицу, что сверкала нежной улыбкой на камеру, его сердце дало прерывистый стук. Незнакомая ему девушка выглядела совершенно обычно с чёрными по плечи волосами и глазами, цветом ярких изумрудов. Одета она была в простое бежевое платье, но совершенно не это зацепило его. И если с первого взгляда, Куникида не понял, что, то приглядевшись получше, всё его нутро замерло. Неужели… Дождь. Девушка с зонтом из ликорисов. Печальная улыбка, тихие слова, горький аромат кофе, смешанный с чем-то ещё. Растворившаяся, как день, как призрак, как дух… Он её нашёл. Она не амэ-онна. Живая душа. И чем-то схожая с Сомой. Или же… — Ой, Со-кун вообще по жизни милашка, но здесь она получилась просто прелесть, — проговорила Шика, отметив, как упёрся взгляд Доппо на девушку на фото. Куникида вздрогнул, округлив глаза. Мимолетная догадка, что мелькнула у него в голове, оказалась правдой… — такая редкая улыбка, это было на дне рождении Ичиносе-сана, мы там так хорошо провели время. — Вот как… — хрипло протянул Куникида, осознавая, что только что произошло. Он столько времени провёл в размышлениях о таинственной незнакомки, пытался найти, искал и даже оставлял сообщение в газете. А когда уже подзабыл эту ситуацию, решил оставить в прошлом… Оно снова всплыло! И ведь главное, таинственная незнакомка всегда была рядом. Она находилась близко, в отдалении, до неё, учитывая их работу и какое-то количество знакомых, можно было дотянуться рукой, но они всё равно, как по иронии судьбы, встретились в кафе. Доппо вспомнил реакцию на его рассказ о зонте, понимая, что Сома специально смолчала об этом, хотя и поняла, о чём идёт речь. Но для чего? Зачем? Но задавать эти вопросы он не стал. Попрощался со всеми, уходя в ещё более растрепанных чувствах, чем пришёл. Оставлять Тайю не хотелось, не терпелось поговорить с ней, заставить во всём признаться, чтобы окончательно положить конец всей этой неясности в ситуации. Но Доппо понимал, что после того, что было между ними совсем недавно, поднимать тему прошлого сейчас — не лучшее решение. Куникида ехал в такси, прикрывая глаза и вспоминая ту встречу. Да, тогда Тайя была другой… в плане внешности. Но её взгляд, походка и жесты — это она. И почему он не понял этого раньше? Он так запутался в своих мыслях о Соме, о её характере и какая она на самом деле, что совершенно перестал контролировать ситуацию. Не успел словить момент осознания, что девушка перед ним и та, что с прошлого — один человек. В какой-то степени, сон, действительно, был в руку. Он ведь и вправду её нашел. Ту Тайю, с которой был знаком когда-то тогда. Его, как и там опалили чувства, заставив лишиться разума, отступиться от идеалов, ради того, чтобы вновь поймать то мгновение из сна… — Да… и всё-таки это чувства… — растерянно пробурчал он, вычитывая в блокноте пункты идеальной девушки, чувствуя, как скрепит расколотое стекло принципов и убеждений. Его дворец, построенный на идеалах начал… трескаться. «Что же ты сделала, Сома-сан, со мной? Почему вошла в мою жизнь тогда? И почему потом исчезла и появилась сейчас? Почему я думаю только о тебе всё это время? Почему?» — Доппо прикрыл от собственных вопросах глаза, но перед ним стояла улыбка девушки под зонтом, а губы фантомно ощущали тёплое дыхание Сомы, отчего грудь жаром пахнуло. Жизнь Куникиды была вновь перевернута вверх-дном, как и когда-то с Дазаем. Но на этот раз, график ему вряд ли поможет. Как и записи в блокноте. Потому что в его жизни не было прописано ощутить какие-то чувства к Соме Тайе.