***
Куникида сразу почувствовал неладное, когда во время рабочего процесса, ему позвонила на телефон Айя и попросила приехать, игнорируя отказы, связанные с испорченным графиком. Вскоре, он узнал, что это полицейский участок и понял, что та снова во что-то вляпалась. Юноша недовольно сжал руки на руле, ругая про себя девочку и собираясь отчитать её, как следует. Ведь прошло столько времени, а Кода явно не собиралась успокаиваться в поисках приключения на одно место, заставляя его переживать. Ведь он же несёт ответственность за неё с их первой встречи. По итогу, он забрал девочку с рук одного из следователей, который, поблагодарив ее за содействие, не увидел ответной улыбки от Айи, что была как-то странно напряжена. Доппо же тяжело вздохнул, видя, как хмурится Кода. Ясно. Снова думает о том, как вляпаться в неприятности. — И что на этот раз? — проговорил юноша, когда они вышли в холл. Айя подозрительно молчала, вызывая в нём раздражение. И, когда он уже хотел повысить голос, чтобы понять, что же случилось, как возмущенно послышалось: — Вы не слышали?! — воскликнула она, заставив его помотать головой, — я так и знала, что вы зануда, что вообще ничего кроме своей работы не видите! — Доппо сощурился, ожидая, когда за потоком возмущения последует нужная информация, наконец дождавшись: — мне снова дали в руки бомбу! В цветочном горшке! И я чуть её не отдала кому-то! Снова! Вы представляете?! Куникида удивленно посмотрел на девочку, чувствуя, как легко накатывает на него ощущение дежавю. Снова бомба. Снова чуть не взорвалась. Чуть не погибла. И его не было рядом в этот момент. Кажется, сейчас Доппо начинает больше понимать чувства Тайи, которая подобным образом могла лишиться сестры. Его охватывают довольно неприятные ощущения, что заставляют поморщиться. — Погоди, но как ты спаслась? — спрашивает он, заставляя Айю примолкнуть на долю секунды. Но вскоре та выдает краткий, слегка смущенный ответ: — Меня спасла очень давняя знакомая, она тут работает, — проговорила Кода, тяжело вздохнув. Доппо изогнул бровь, не особо понимая, о чем та говорит. Её спасла девушка из этого участка? Здесь вроде и Тайя тоже работает, — она чего-то этим горшком заинтересовалась. И бомбу обнаружила. Только я так пока не поняла, как она внимание обратила… — На цветы, — раздается краткий лаконичный ответ, заставивший их вздрогнуть. Голос был обоим знаком. Ведь это же была… — Сома-сан? — из коридорной тени выступает фигура молодой девушки, в которой Доппо признает свою знакомую. В частности по челке до глаза и острым плечам, что подчеркивают её аристократичную фигуру. Почему-то сердце пропускает стук и он на секунду забывает, что они в участке, — ты? — Вы знакомы? — удивляется Айя, которая явно такого не ждала. Она большими глазами смотрит на девушку, что, бросив изумленный взор на Доппо, переводит его обратно на девочку. Потом опять на него. Кажется, для каждого из них эта встреча является шокирующей и никто толком не готов к откровениям, — вы что, его подружка? Сома, вы меня удивляете. Куникида вздрагивает, удивленный такой речью от девочки, чувствуя одновременно неловкость и ещё большее изумления. Сома знакома с Айей… Которая язык за зубами держать вообще не умеет! Надо же такое ляпнуть при Соме! Тайя же презрительно морщится, не особо довольная сказанным, давая уже такой знакомый сухой ответ: — Сома-сан. Кода-кун, когда ты научишься уже элементарной вежливости, чтобы потом не заявлять вовсеуслышание о том, что я чья-то «подружка», ибо это совсем не так, — выдает девушка, бросая на Доппо быстрый взгляд и возвращая его обратно на девочку, — и прежде всего, порадуйся, что я обратила внимание, а иначе не видать тебе света белого, — проговорила она, смотря на Айю, которая с лёгким и довольно привычным недовольством поглядывала на Сому, и вправду, как на свою знакомую. Куникида же ощущал полнейшую пустоту в голове. Вот как так могло получится, что Кода и Тайя будут знакомы? И каким образом?! Любит же судьба играть с ним злые шутки. — Даже если и так, то вряд ли кто-то, кроме Ичиносе-сана догадался бы, что бомба в цветочном горшке, — резко заявила Кода, заставив Куникида вновь непроизвольно вздрогнуть. Стоп. Она его знает...? Но он ещё и отмечает мрачный взгляд Сомы, пока девочка продолжает, — а ты как смогла? — спросила Айя, сложив руки на боках. Черноволосая на это действие подозрительно нахмурилась, тяжело вздохнув. — Это у тебя такая благодарность, видимо? Не думай, что все полицейские глупы, и без одного совсем ничего не могут, — саркастично отметила она, прищурившись, но в глазу царила какая-то непроглядная печаль, — я ведь сказала, что всё дело в цветах. Вот ты знаешь язык ханатакобе? — видя отрицательный кивок девочки, Сома ещё больше вздыхает, — теперь ясно, почему тебя так легко вокруг пальца обвели, — и Тайя, игнорируя возмущенный вопль Айи, вытаскивает из-за пазухи газету, развернув её лицевой стороной, — хирургическая клиника, который ты несла этот горшок, празднуют расширение. Тот набор цветов был не особо праздничным. И если с белыми камелиями, я соглашусь, хотя в какой-то степени, они у нас больше по любви, то вот цветы эртонии, издревле считающимися цветами отчаяния и одна оранжевая лилия, которую только врагу и подарить можно, мне доверия совсем не внушают. Да и, к тому же, я не знала, что там бомба, я просто хотела проверить свои подозрения. Как видишь, моя излишняя подозрительность, спасла тебе жизнь. Айя же после сказанного притихла, явно задумавшись. Доппо с легким удивлением наблюдал за девушкой, что вновь скрутила газету. Куникида неплохо разбирался в ханакатобе, но даже он мог случайно пройти мимо, не обратив внимание. Мало ли, кто кому какие цветы дарит. Ведь сейчас немногие понимают их значение, как в случае с Кодой. А Сома обратила внимание. Заметила. Цепляется к мелочам, значит. — И что же думают полицейские? — спросил Куникида хоть что-то, ловя на себе взгляд девушки, что задумчиво хмурится. — Думают на конкурентов, как и всегда, — отстраненно произносит она в ответ, чуть прикрыв глаз, — в принципе, довольно логично. У них, действительно, большая конкуренция с другими клиниками, и кому-то такой успех вполне мог и не понравится. Вот только… — Тайя тормозит, обдумывая мысль, которая явно возникла у неё не так давно, но не имела никакого веса. Фактов, доказательств — всего того, во что верят полицейские. — Только что? — уточняет Доппо, чувствуя, что Сома явно думает о чём-то своём. Девушка внимательно смотрит на него, чуть склонив голову. И уже открывает рот, чтобы сказать что-то, как раздается громогласное: — Сестрица! — они поворачиваются в сторону и Куникида видит, как к ним приближается один из коллег Сомы, Тамура Сигуре, с которым он познакомился, когда относил документы. Он так и не понял до сих пор, почему тот зовет её «сестрицей», хотя как уже определил Доппо — родней они не были. Темноволосый юноша резко тормозит возле девушки, чуть не врезавшись в неё, и быстро говорит, — там Масаши-кун рвет и мечет. Говорит, опять ты в неприятности влезла. Что случилось? — девушка лениво повела плечом, поведав кратко: — Да так, бомбу в цветочном горшке нашла. — А-а! И ты так спокойно об этом говоришь! — возмутился Тамура, едва не схватившись за голову и заставив Сому усмехнуться. — Почему нет? Это бомба была не такой уж и огромной мощности. Максимум — руки бы оторвало, — у пришедшего юноши чуть челюсть не отвисает, так же как и у Куникиды от ледяного спокойствия Сомы, — зато тех, кого надо, оно бы точно напугало, — Доппо вздрагивает. Ах, вот о чем она думает. О том, точно ли это конкуренты. — И ты прям знаешь, кого она должна была напугать? — саркастично отметил Тамура и, видя, что девушка качает головой, вздохнул, — тогда откуда такая уверенность? — На лилии была записка, кому она предназначается, — аккуратно отметила девушка, прерывая вопросы своего коллеги, — а на таймере нужное время. Девочка, — та качнула головой в сторону Коды, — должна была отнести цветок, и когда на входе охрана спросила её, для кого, она бы прочитала. И, возможно, после этого погибла, зато было известно имя того, кому угрожают. Айя поморщилась, явно представив то, что с ней было бы, пока Доппо отчего-то восхитился тем, как быстро и просто девушка сложила все линии воедино. Тайя явно подумала обо всём, пока ждала, когда он приедет. А ведь Куникида уже давно отметил наблюдательность Сомы и то, как девушка, цепляясь за мелочи, собирает в итоге полную картину. В ней явно был талант хорошего следователя. — А где Ши-кун? — неожиданно поинтересовался Сигуре, на что ему последовал ответ: — В ближайшем кафе. Оставлять парня без обеда ни есть хорошо, — кратко отвечает она, вздохнув. Снова бросив краткий взгляд на идеалиста, девушка проговорила, — ладно, тогда пойдём, Ши-куна заберем. Приглядывайте за ней, Куникида-сан, раз уж оказались её знакомым, — Тайя вновь перешла на «вы», видимо, тоже решив не раскрывать их близкое знакомство, — возможно, к ней ещё остались какие-то вопросы. Её отец пока ещё ничего не знает, но скоро его введут в курс дела. До встречи. И только Куникида, кивая, хотел попрощаться с девушкой, ощущая какую-то непривычную тяжесть в груди, как рядом раздалось резкое: — Сто-о-оп! Вы куда?! — и говорившей была Айя, которую такой расклад вещей явно не устраивал, — а как же расследование преступления?! Сома, которая со своим коллегой уже успела сделать пару шагов вперед, повернулась, непонимающе глядя на девочку: — А что тебя не устраивает? Все нужные показания я дала, обо всех подозрениях и мыслях сообщила. Что ещё? — видя упрямый взгляд Коды, та тяжело вздыхает, потирая переносицу, — пойми, Кода-кун… — Нет! Как вы можете! Ичиносе-сан бы так не поступил…! — Куникида хмурится, не понимая, что происходит, видя, как бледнеет Тамура и мрачнеет Тайя, у которой в глазу, как огонёк вспыхивает зловещая искра. — Он мёртв, Кода-кун, — резко высказывается Сома, заставляя Айю замолкнуть, ибо выражение её лица приобрело несчастный вид. Девушка выглядела слегка уставшей, как отметил Доппо, углядев это по смазанному возле глаза крему от «синяков», — а я не занимаюсь делами, связанными со взрывами. Это не в прерогативе конкретного моего отдела. Этим занимаются другие полицейские со специальной группы. — Не прерогатива, ладно, но как же собственная инициативность?! — возмущенно восклицает Айя, — к чему спасать меня, если не хотите узнать, кто стоит за этим всем? Преступника надо наказать по горячим следам, а я его в лицо видела! Если вы занимаетесь правосудием, то надо идти до конца! Вы всегда так делали! — упрямо говорила девочка, смотря на девушку, что тяжело качала головой. — Это было раньше. А сейчас я даже и не полицейская толком, — Сома шумно вздыхает, явно пытаясь погасить вспыхнувшее раздражение, — но даже так, что ты предлагаешь? Отправится за неизвестным подрывником, когда у меня и в отделе работы хватает? Прости, но я считаю, что каждый должен заниматься своим делом. И твоё дело радоваться жизни юного подростка, а не строить из себя героя правосудия на данный момент, — на это Кода громко фыркает, сжав руки в кулаки и снова громко заговорив: — Уж лучше быть героем правосудия, чем закрывать глаза на то, что в любую секунду может случиться трагедия! — отстаивала свои интересы Айя, которая понимала, что шантаж не сработает и надо было доказать значимость того, что она говорит. Куникида молча качал головой, уже привыкший к излишней эмоциональности Айи, просто ожидая, когда она успокоится. Сигуре тоже помалкивал, зная, что лезть к спорящим девушкам — смертное дело, — а я буду бороться! При встрече с врагом, я знаю, что смогу ему ответить. Я не боюсь. Я за справедливость! — Справедливость? Да ты хоть понимаешь её истинное значение? — Тамура морщится, ощущая в ледяных нотках инспектора, крапленые капли яда. И это означало тихую, разгорающуюся уже не раздражение, а злость Сомы, которая устало потирает переносицу, продолжая бурчать, — неужели так непонятно, что не стоит лезть, куда тебя не просят, особенно, когда нет никаких возможностей, ни силы — ничего. Если ты отдашь душу небесам, твоя жалкая справедливость ничего не будет стоить, — Тайя бросает на неё тяжелый взгляд, — честно говоря, это даже и не справедливость — это беспредел, вседозволенность, хаос. Справедливость, со всей своей присущей жесткостью и неправильностью, должна оставаться в узде закона, а иначе каждый будет вершить её по-своему. И ты, как раз, играешь с огнём, считая, что можешь поступать, как хочешь. Куникида в ответ удивленно посмотрел на девушку, удивляясь её хлестким, жестким словам. Он, вправду и сам за столько времени уже понял, что справедливость слишком опасная вещь. Возможно, её даже нет. Но то, как видела это Сома было устрашающим. В его идеальном мире справедливость была всегда правильной, мягкой и чистой, дарующей людям покой. Но в их жестком мире — это слово будто каратель для всех. И Тайя знала об этом лучше него. Правда, вот до Айи это всё никак не дойдет. — Я играю? Ну и пусть! Герой же правосудия никогда не отступится от него, как бы этот путь не был тяжек! — она хлопнула себя ладонью по груди, выражая свою яркую позицию, — и я знаю, что я не одна так думаю! Ичиносе Норио-сан был таким же! И вам должно быть стыдно, ведь вы же его ученица, а говорите такие ве… — Кода не успела договорить, как раздалось озлобленное, наполненное нотками отчаянья: — Ни слова больше, — Доппо перевел взгляд с девочки на Сому, удивляясь столь ледяному, но полному агрессии голосу девушки, пока в голове заглавной строчкой бегало «была его ученицей, ЕГО ученицей…». Он бросил беглый взгляд на её коллегу, что ещё больше побледнел от происходящего. В его синих глазах полыхало беспокойство. А Сома и вправду выглядела злой, и очень, очень расстроенной. Зеленый глаз, как будто потемнел от боли, — не смей говорить о нём подобное. Не думай, что понимаешь больше других. И уж тем более не смей проникать на территорию моих взаимоотношений с Ичиносе-саном, ты меня совсем не знаешь. И раз я сказала нет, значит, нет. Отправляйся домой, пока я не позвонила твоему отцу. Поверь, он будет рад забрать тебя отсюда, — Айя громко цыкает, пока Сома, заметно успокоившись, переводит взгляд на стоящего полумертвого Сигуре, — идем, Тамура-кун, время работать. Юноша вздрагивает от обращения к себе, нервно кивая. Сигуре мельком бросает взор на них, уходя вслед за девушкой, которая совсем не смотрела в сторону удивленного Куникиды, что, раскрыв широко глаза, провожал взглядом уходящих полицейских. У него происходил в голове полный шторм из цунами мыслей. Теперь было ясно, откуда она знает ту цитату, и… Доппо вспоминает разговор с Цудзи и старые насмешливые слова Норио, сказанные в сторону него и «дочери», и грудь невольно опаляется жаром. Нет! Вот к такому повороту событий жизнь Доппо точно не готовила. Не может его странная знакомая оказаться ученицей самого Ичиносе Норио! Нет, не Тайя, не она! Не о ней говорил мужчина, говоря, что ему стоит познакомиться и что только он её спасение от какого-то недальновидного кавалера. Кавалера… вот же черт. Почему от этой мысли больнее всего? — Ну и хорошо! Не нужна мне ваша помощь! Разберемся и без вас! — от возгласа девочки, Куникида вздрагивает, отходя от странных, мучающих его мыслей и чувств, что возникли после неожиданно-всплывшей информации про Сому. Айя оставляет за собой последнее слово, вырывая из Доппо раздраженный вздох. Всё, ему это тоже надоело. Надо успокоить девочку и отправить её домой. У него, между прочим, тоже много работы. А обо всем остальном, он подумает в другой раз, напишет специальное время в графике и подумает… — а, Куникида? — кажется, Кода слышит его раздражение, поднимая голову, — только не говорите, что вы согласны с этой занудой. Ну, Куникида… — Куникида-сан! — громогласно поправляет он её вместе с очками, чувствуя, какой огонь злости разгорается внутри, — а теперь послушай меня, Айя…***
Тайя медленно идет к кабинету. К этому моменту, ни Куникиды, ни их маленькой проблемной знакомой уже нет. Как ей сообщили, тот строго отчитал Коду за произошедшее в коридоре и увел куда-то с собой. Хотя Сома особо и не думала, что это как-то повлияет на девочку. Она была слишком упряма, а вернее, уперта. Удивительнее было то, что они оказались знакомы. Кода Айя была дочкой одного полицейского, с другого участка, и с которым был знаком ее наставник. Соме он никогда не нравился. По воспоминаниям, этот мужчина отличался особенным пренебрежением в сторону девушек в форме, был грубоват и остр на язык. Тайя же больше помнила маленькую тихую Айю, которая приносила её наставнику чай, слабо улыбаясь, а тот в ответ нежно смотрел на неё, хвалил и разговаривал про справедливость и честь. Теперь становилось понятно, почему она так себя называет. Кто привил ей эту любовь к доброту и свету, вопреки её грозному отцу. Точно так же, как сделал это с ней. … Ичиносе Норио-сан был таким же… вам должно быть стыдно, ведь вы же его ученица… Тайя плотно сжимает зубы. Да что она знает, чтобы говорить ей такие вещи? Кода видела его маленькой, когда он вливал ей в уши про правосудие. И это всё было совсем не тем, чем являлось на самом деле. Зато её, стоящую позади наставника и саркастично махающую головой, Айя даже не сразу и вспомнила. Конечно, какая там Сома Тайя, когда рядом сидит воплощение идеального мужчины, который ещё журить её отца успевает за его отстойное, во всех смыслах, поведение? Идеальный мужчина… Сома насмешливо покачала головой. Она в идеальных людей не верила, от слова совсем, но признавала в своём наставнике тот типаж мужчин… Даже не так. Тот тип людей, с которыми можно было легко с головой и в обрыв. То есть, с кем можно пойти в опасное здание, полное преступников, зная, что твою спину будут прикрывать в ответ на защиту. Никакого романтического подтекста. Совсем нет. Девушка заходит в кабинет. Особо никого не было, ведь все были на делах. Заняты. Им ничего не мешало, в отличие от неё. — Как ты не поймёшь, что ты уже больше не та полицейская, что раньше?! Ты больше не легендарная помощница, о великого Ичиносе-сана! Хватит! Очнись! То, что тебя пожалели… — ругался на неё Масаши после того дела, видимо, предупреждая возможность того, что она может влезть в то дело с бомбой в цветочном горшке, — не говорит о том, что ты можешь рисковать, как прежде! Я не хочу устраивать твои похороны! Ичиносе-сан, знаешь ли, не для этого помирал, чтобы ты, как полная эгоистка, протянула ноги на следующем деле! — он со всей силой хлопает по столу, заставляя Тайю прикрыть глаз. Эти слова больно впиваются в сердце. Всё внутри кричит, но она держится. Тайя прекрасно знает, что она балласт — балласт всего отдела. И это никак не изменить. Но Сома всё же привыкла, смирилась. Для девушки, её зрение было дополнительным стимулом бороться. Доказывать всем и вся, чего она достойна. Ведь в этом и состояла её жизнь. Тайе вечно приходилось за что-то сражаться. И без сражения она чувствовала себя, как будто мёртвой изнутри. Но и вечная борьба уже не приносила былого удовлетворения. С каждым годом, месяцем, днём хотелось покоя. По крайней мере, душевного. Хотя бы его. Чтобы кошмары больше не снились, чтобы грудь не сковывало от боли. Она посмотрела на свой стол. Во всём царил порядок. Её извечный спутник с детства. Как дедушка говорил: порядок везде — порядок в голове. Возможно, так оно и было. Частично. В голове-то порядок, а как убрать бурю в душе? Такому её почему-то не научили. Тайя узнала от Ясуды, молодого инспектора их специальной группы, что там по делу с бомбой в горшке. Выяснилось, что бомба была специально сделано слабой, о чем она уже поняла и до этого, когда спасала Айю от взрыва. Значит, на одном горшке дело точно не ограничивалось, как предполагала Сома, но как считал их отдел — это было для припугивания клиники. Возможно, и это тоже было так. Ведь, кому предназначалась записка, было не ясно, и все дружно решили пока считать, что было для клиники. Логика в этом присутствовала, но… Но Сома чувствовала, что что-то здесь не так. Её интуиция кричала, что дело не в конкурентах. Голый факт говорил об одном — горшок с бомбой принесли в тот день, когда клиника отмечала расширение. Сома понимала, почему всё так — никто из них не видел цветы, что были в том горшке. Переплетение эртоны и лилии, без затмевающей взор камелии, словно шептали девушке на ухо: «я отомщу тебе за всё то отчаянье, что я испытал». Но только кто будет прислушиваться к словам одноглазой полицейской? Ведь их двумя отделами в целом руководил Масаши. И для него — девушка останется теперь балластом. Ненужным. Ущербным. Непригодным. А раньше при Ичиносе Норио её жизнь была совсем другой. …чтобы ты, как полная эгоистка, протянула ноги на следующем деле! вам должно быть стыдно, ведь вы же его ученица Вспышка ярости пронзает до самой головы, вонзаясь острыми клыками в сердце. Сома с тяжёлым грохотом опадает на стул, покачнув при приземлении стол, что немного растряс её идеальный порядок. Слышится крик Дайске, потревоженного Тайей. Её всю трясёт от пережитых воспоминаний, из-за чего она локтями облокачивается на стол, тяжело дыша и прикрывая лицо. Чужие слова бьют по ушам, отчего хочется их закрыть и Сома бы с удовольствием так и сделала, но она знает, что слова не замолкнут. Не прекратятся. Не в её голове. Девушка не знала, не думала, что резко всплывшие разговоры о прошлом так сильно ударят по ней. Ведь на протяжении долгого времени никто не особо и не поднимал тему про её наставника. Даже Масаши как-то услужливо молчал, лишь говоря о бесполезности. Но тут все словно повзбесились, решив напомнить ей то, что она так отчаянно стремилась пережить, начав жить дальше, и что получалось у неё это с огромным трудом. Теперь же все потуги, проделанные за столько времени, были с треском и глубоко провалены. Хотелось кричать. Всё внутри сжималось. Никто не знал, не видел, как Тайе было больно. Она судорожно сжимала руки в кулаки, жмурила до боли глаза, даже тот самый, что был закрыт челкой. Девушка прикрыла рукой рот, ощущая, как рвет горло от неозвученного крика. Больно, как же больно. Соме было очень больно. Ичиносе был для неё, как самый близкий друг. Как старший товарищ, почти отец, что полностью принимал её воинственную суть. Тайя всегда была в огонь и в воду с ним, слыша от него насмешливое «моя колючка». Он стал тем, кто протянул ей руку. Показал, что она может больше и в ней есть великая сила, способная преодолеть любые препятствия на своём пути. И что она не пуста внутри, не наработка старой родни, сделанная из не всегда правильных и ровных швов. Она цельная личность, которую они помогли сформировать. Её стержень — от них. Ичиносе помог это осознать. А теперь его нет. И всё из-за неё. Теперь никто не подскажет, почему так тоскливо, почему вся жизнь одна сплошная и непроглядная тьма, хотя она всё ещё видит. Ей больше некому было открыться. Она осталась одна. И Сома бы разрыдалась от боли, которая не отпускала её на протяжении уже почти трех лет с момента смерти наставника. Но неожиданно раздался голос, которого она не ждала услышать: — Не пла-а-ач-ч-ь! — Дайске, удивительным образом выбравшись из клетки, махал крыльями на столе, пытаясь привлечь к себе внимание. Эту фразу хитрый попугай выучил из одного сериала Кагуры, который та в ночное дежурство смотрела по громкой, спалив полицейскую на следующее же утро, отчего девушка получила нагоняй. Сейчас он применял эти слова к Тайе и звучал точно также жалобно, как в сериале Хаями, с неподдельными нотками печали. И это заставляет Сому вздрогнуть. Тайя впускает в легкие побольше воздуха, стараясь успокоиться. Очередной комок боли скатывается вниз, застывая там некрасивой кучей из разнообразных комков боли, страха, отчаянья и ненависти, которые питали её, но никогда не выползали наружу. Скрываясь, прячась. — Не переживай, милый, не разревусь, — шепчет она, потирая раскрасневшийся глаз, из которого не выпало ни слезинки. Второй, хоть и невидящий, тоже сдержал слезоточивый порыв. Сома с грустной улыбкой гладит попугая по макушке, что издал не менее печальный и переживающий за неё звук, — прости, что так напугала тебя. Я порой бываю эмоциональная, слишком много держу всё в себе. Но никак не могу выразить свои чувства вслух, что потом выливаются в такие моменты. Надо бы отпустить, но оно… не отпускается. И это так раздражает, — попугай внимательно слушает Тайю, словно впитывая её слова, как губка. Как не странно, но за всё время, Дайске ещё ни разу не спалил ни один их разговор, что вела с ним девушка в надежде на хоть какого-нибудь понимающего слушателя, кто при этом не будет учить жизни и что ей делать. Она в этом не сильно теперь нуждается, — спасибо, что хоть ты меня понимаешь. Я ведь когда-нибудь смогу с этим всем справиться, верно? — та с надеждой смотрит на него, слегка погладив по пернатой грудке. — Ве-е-ерно! — как всегда поддерживает её попугай, просто повторяя за ней последнее слово, вызывая тем самым нежную улыбку. Но затем неожиданно начинает сильно хлопать крыльями, пытаясь что-то объяснить, — Ма-а! — кричит Дайске, показывая всем телом на стол. Тайя мутным глазом смотрит на созданный ею беспорядок, чувствуя ещё большую неприязнь к себе. Нельзя так. Итак по жизни полный кавардак в последнее время творится стал, нельзя, чтобы и здесь всё было не так. Порядок был единственным оплотом её спокойствия в мире полном хаоса и неожиданностей, позволяющим верить, что у неё всё хорошо. Хотя это было далеко не так. Сома вздохнула, принявшись складывать всё по своим местам. Дедушка довольно давно тренировал ей память в детстве, заставляя запоминать всё до мельчайших деталей, что она видела, а потом восполнять это в точности. В детстве, такие игры ей не особо нравились, а сейчас… она находила в этом своё успокоение. Своеобразное, но всё же. По радиоприемнику шли какие-то новости. Тайя нахмурилась. Ей лишний шум никогда особо не нравился. Он всегда отвлекал, но Кагура по обычаю любила слушать радио, забывая его порой выключать. Но именно этот аппарат успокаивал Дайске, поэтому Сома даже смирилась с этим фактором. Особенно, пока птица была увлечена тем, чтобы слушать радио, Тайя могла без лишней нервотрепки возратить его обратно в клетку. Ведь, главное, чтобы все было спокойно. «Недавно на известную хирургическую клинику «ЭкоОко» чуть было не совершено покушение. Какой-то неизвестный пытался пронести в здание горшок с цветами, в котором была бомба», - вещал ведущий под хмыканье Сомы. Поэтому-то Тайя и не любила журналистов. Проныры, что услышав звон, не знают, где он, — «напомним, что данная хирургическая клиника славится довольно известными хирургами. Такими, как Накамура Юки-сан, которая два месяца назад отмечала своё пятнадцатилетие работы со скальпелем. Манабе Озэму-сан, известный необычными…» — Взр-р-рыв! — громогласно хлопает крылями Дайске, снова высказав неожиданную фразу. Его черные лупастые глаза хитро-прехитро смотрят на Сому, так и намекая, чтобы та подумала. Девушка в ответ хмурится. О таком она, как раз и думала, что, возможно, мстят не конкретно клинике, а именно какому-то хирургу. Ведь только родня пациентов могут испытывать отчаянье, когда их родной на операции. Да и кому-то же эта записка предназначалась. Интересно кому… Вряд ли ей позволят участвовать в деле. Правда, у неё есть нужная информация и один хороший знакомый, который при желании может привести её к преступнику. Его услугами пользоваться опасно, но Тайю уже давным-давно не заботит этот фактор. Она не такая уж и правильная полицейская, как не крути. — Приветствую, авантюрист, — произносит она в трубку телефона, садясь за стол. В ответ слышится смешок и насмешливый мужской голос по-лисьи тянет: — О-о, какие люди. Ну, здравствуй, царевна-несмеяна, — произносит парень по ту сторону телефона, — приятно слышать тебя. Хотя меня всё ещё обижает это прозвище. Может перестанешь? — К тебе такое же предложение, Мураками, — холодно отвечает Сома, прерывая веселье на корню. Не до смеха ей сейчас, а в особенности с ним, — мне твоя помощь нужна. В срочном порядке. Мураками Кио — плут, обманщик и истинный авантюрист — был человеком, способным найти любую информацию. Узнать самую интересную весть про нужную тебе преступную группировку, имея свои тайные, скрытые связи. И всё бы ничего, и парня можно было засчитать за середину между добром и злом, помогающий одним и находящийся среди других, если бы не его работа. Сома до сих пор сетовала на то, что в их времена цифровых технологий, находились те, кто верил во всяких шаманок, гадалок и прочий бред. Подобным человеком и работал Мураками. Когда-то давно Тайя пыталась пристроить парня на нормальную работу, но тот кричал, что это дар и снова возвращался на прошлую деятельность. Сома могла направить юношу в тюрьму, но… от него было раздражающе много плюсов, и потому ей приходилось закрывать глаза на его темную деятельность. У них была договоренность, которую они оба соблюдали. Кио помогал ей с преступностью, а она делала вид, что верит в его пророческие способности и не пытается посадить за решётку. Хотя, как по ней, это всё считалось наиполнейшим бредом. И лучше бы ему было отсидеться пятнадцать суток в лечебнице, чтобы проверить голову и, наконец, отказаться от столь детских игр. Но, видимо, не сегодня. — А я прям чувствовал, что ты мне позвонишь опять-таки по делу. Ты ведь знаешь, что я не против, — его звонкий лисий голос резал по ушам, заставляя Сому хмурится, — ты же понимаешь, что моя помощь не бесплатная. — Конечно, тюремная камера всегда тебя ждет, — добродушно отозвалась Сома, услышав смешок. Счет был равный. Пока что. — Ты не посадишь меня, — уверенно заявил он, слыша в ответ хмыканье девушки, и хитрыми нотками проговорил, — ведь я последнее, что осталось от него, до чего ты ещё можешь дотянуться. Ты ведь до сих пор чтишь его память, да, Тайя? Сома крупно вздрагивает. Всё. Это был нокаут. Тайя никогда не знала, как реагировать после такого. Ведь если после упоминания наставника, у неё всё схватывало и болезненно зажимало изнутри, то упоминание его отдавалось тупым ударом в сердце девушки. Колючим и таким прогнившим. Ведь эта трагедия уже давно покрылось пеленой событий. И больше не болела, как раньше. Но вспоминать её всё равно особо не хотелось. — Да, я чту. И ты, надеюсь тоже, ведь благодаря нему ты на свободе, — резко отвечает она, слыша внеочередной смешок, в раздражении прикрывая глаз, — так что? Выслушаешь мою просьбу? Я хочу, чтобы ты попробовал найти человека. Парень по другую сторону телефона смеется. Для него это всё шутки. Но он соглашается и девушка быстро рассказывает описание внешности, что давала им Кода. Примечательно, что у парня была бородавка на носу. Не настолько, правда, цепляющее описание. Но хоть что-то. Тайя так же называет то, что он мог хотеть купить, отчего Кио хмыкает. — Впервые столь подробная информация, царевна-несмеяна, — довольно проговаривает он, видимо, записав всё сказанное, — а то порой такие задачи мне даёшь… У меня ведь нет вашей дедукции. Всё сам, всё своим очаровательным языком. — И я тебе за это очень признательна, — одергивает Тайя его, вздыхая, — по срокам, мне кажется лучше пару месяцев брать. Парень молодой, горячий. Я думаю, он увидел новость про какого-нибудь хирурга с той клиники и это взыграло в его решении отомстить. Мегу-сан брала интервью у кого-то оттуда, кажется, не так давно… — Интересная у тебя версия, конечно, — тянет он, постукивая чем-то, — слу-ушай, раз ты мне позвонила. Не хочешь я тебе погадаю? — Зачем? Мне не интересны твои экстрасенсорные возможности и куда они смогли зайти, — раздраженно цедит девушка, вздыхая. Опять сорванец тянет время, а ведь он её старше. Где его ответственность? — Зря ты так, многие мои «экстрасенсорные возможности» сбывались, — передразнивает её Кио, — а, я ведь как раз хочу спросить. Царевна-несмеяна, ты что, решила отказаться от обета безбрачия? — Что? Ты опять своими благовониями передышал? — строго произносит она, поднося руку к лицу. Какой идиот, а. — Пха, да какой надышался. Просто смотрю порой на твои карты, а у тебя там мужчина мелькать стал. Я и думаю: неужели у несмеяны кто-то появился? — задорность в голосе Мураками не уступает мрачному настроению Сомы. — Ты там брак ещё не усмотрел, беспокойный ты наш? — спрашивает она, чувствуя раздражение, подступающее к горлу. Какие отношения? У неё в голове каждодневно была лишь работа и домашние заботы. А внутренние противоречия вообще не позволяли смотреть в сторону парней. — Не, как и три года назад. Пока нет. Но как появится, я тебя обязательно порадую, — радостно провозглашает он, заставляя Тайю нахмуриться. И верно. Её брак с Масаши он тогда не увидел. И оказался совершенно прав. Но это лишь дурацкое совпадение, не более, ведь Мураками совсем не эспер, — ладно, одинокая несмеяна, сейчас узнаю и позвоню тебе. Жди. Пять минут. Сома вздыхает, откладывая телефон в сторону. Она массирует напряженные виски, чувствуя, что они натянулись, как стрела. Девушка знала, что сейчас нарушает собственные слова, влезая в это расследование тайком, но чувствует… Если она не покопается — произойдет что-то непоправимое. Её интуиция кричала об этом, особенно, когда в уши стучали слова Айи о справедливости и о том, что она «разберется». На свою голову девочка «разберется». В этот самый момент, в кабинет, как гром среди ясного неба, влетел Шиота, что находился в архиве до сей поры. У юноши были встопорщены белые волосы, а голубые глаза — по пять йен. Он оглядывается и, видя, что никого нет, подлетает к напрягшейся инспектору. — Семпай, у специального отдела чрезвычайное происшествие! — громко шепчет он, заставив Сому нахмуриться, кивнув, позволяя продолжать, и Шиота быстро затараторил, — с той клиники, где был сегодня недо-взрыв, у одного из известных хирургов похитили ребенка. Кажись, тот самый подрывник! Я сейчас услышал, когда шел, что они там все метались. Судя по всему, хотят с Агентством объединяться, ведь это ребенок… — А у какого хирурга ребенка похитили? — спрашивает Сома, которая до этого времени шерстила сайт клиники, читая про различных хирургов и пытаясь понять, кому могли отомстить. — У Накамуры Юки-сан. Девушка тяжело вздыхает, прикрывая глаз. Точно. Мегу брала интервью у неё и та между делом признавалась, что бывали случаи, когда она не могла спасти пациентов и, отчаянные обозленные родственники погибших, желали ей смерти. А теперь нашелся и тот, кто исполняет свои слова в действия. Звонит телефон, та тихо говорит Шиоте попробовать дозвониться до Масаши, отвечая на звонок: — Ну, слушай, этот тип явно не из опытных, — заговорил Кио деловым тоном, — умудренные опытом скрывают детали своей внешности, а этот не особо парится. Деловой такой. Думает, что никто ничего узнать не сможет, если решил обратиться за помощью к Кимуре Карме, — на это Сома вздергивает бровью, вспоминая про этого подрывника, которого сама долгое время пыталась изловить и помнила его хитрую ловушку с бомбами… Какой ужас. Он всё же вышел из тюрьмы. Тайя отдалённо слышит голос Кио, что продолжает говорить, — ошибается. Если всё верно, то это Ханадзима Акито. — И откуда он вообще появился? — спрашивает Сома, не особо пытаясь уточнить, правда это или нет. За столько лет, девушка знала, что парень всегда добирается именно до правды и никогда не сообщает ей ложную информацию. — С приюта. Его на моего знакомого друг привлек, а тот к Кимуре, — поясняет Мураками, — ты ведь знаешь, дети с трущоб или с приюта, порой становятся отчаянными и злобными. Предвещая твой вопрос, как он попал, — Тайя выгибает бровь, всё-таки удивляясь проницательности друга, — из его рассказа моему другу, мать умерла во время операции. Он выглядел весь убитым, когда брал адрес и всё твердил, что: «я заставлю пережить мою боль. Сделаю всё, но заставлю.». Ну ты поняла, да? Наш клиент? — Видимо, — тяжело вздохнула Сома, понимая, что, кажется, она близка к правде, как никогда, — послушай, Мураками, а… если бы ты похитил ребенка, то где его можно было бы спрятать на время? В трубке послышалось тяжелое молчание. Тайя заметила, как отрицательно машет головой Шиота, ощущая поступившее раздражение в горле. Не дозвонился. Типичный Масаши со своей недоступностью. Наверняка, занят воркованием с красивой девушкой, которая нужна ему для дела. Что поделать, у него такой метод. — А-а, он похитил ребёнка… — протянул парень, снова отвлекая Сому от мыслей, чем-то скрипнув, — да уж, он подготовился. Но слишком поспешно. В принципе, не зря он говорил… — Мураками откашлялся, — слушай, несмеяна, я смотрел сегодня твой расклад. Не ворчи! — Сома невольно прикусила язык от строго тона голоса Кио, мысленно обругав его. Нашёл время, чтобы строить из себя старшего, — я знаю тебя. Особенно, как ты лезешь грудью на амбразуру. Я помогу тебе. Но ты должна быть очень аккуратной сегодня. Понятно? Я не хочу тебя терять, — он на секунду замолкает, проговорив ещё тише, — ты ведь тоже последнее, что связывает меня с ним… Сома невольно кивает, ощущая неприятный комок в горле, но молчит, понимая, что парень не видит её жест, но чувствует. Как и глубоко зарытую боль внутри, но тоже помалкивает на это. Выслушав всё, что сказал ей парень, и что он еще узнал, девушка сбрасывает трубку. Сердце внутри колотится, в голову приливает уже слегка забытое чувство адреналина, когда ты на волоске между жизнью и смертью. Девушка вылетает в коридор, успев заметить спину Ясуды. Та ловко ловит его под локоть, пихая в ближайшую стену. Парень смотрит на неё круглыми глазами, не понимая, что происходит. И заметно краснея. — Ясуда-кун, я знаю, что мои слова сейчас могут показаться тебе полнейшим бредом, но… если ты доверишься мне, то сможешь сегодня спасти не одну жизнь, — юноша в ответ кивает, внимательно смотря на Сому, что выглядела вся напряженная, как кошка перед прыжком, — Ясуда-кун… тут такое дело… вполне возможно, что сейчас, может быть, заминирована вся хирургическая клиника.