***
— Со-ку-ун! С днём рождения! — кричит Вада, заставив девушку, что только зашла в кабинет вздрогнуть, едва не схватившись за пистолет, — спокойней! — С-спо-к-к-кон-н-ней! — тянет Дайске, хлопая крыльями. На его шее красуется красивая ленточка в честь праздника. Да и вся её компания выглядит достаточно празднично, несмотря на рабочую форму. Они стоят, с улыбками на лице, а Тамура при этом протягивает ей большой букет пионов, вызывая лёгкую усмешку у инспектора, что пыталась тем самым скрыть смятение на лице. — Сестрица, я знаю, что ты не особо любишь праздновать свой день рождение, но мы не можем не поздравить тебя, — вдохновлено проговорил он, вручив их растерянной девушке, — в общем, желаю тебе много-много счастья! — Со-кун, нервов тебе побольше, — добродушно отозвался Аямэ, который со своим другом и начал весь этот сыр-бор с поздравлениями, — терпеть нас тебе ещё о-очень до-олго! Кагура пихнула его в бок, позволив Мацуде, что вечно задерживала дыхание, как перед прыжком, заговорить. Её речь была торопливой. Она явно нервничала. — Но даже если и так, мы будем стараться помогать вам во всём, — Аой чуть поклонилась, улыбаясь, — ведь мы все тут один за всех и все за одного. Как одна большая семья, — девушка бросила легкий взгляд на Шиоту, что улыбнулся от этой речи. Этому парню точно нужна была семья, даже в косвенном смысле. — Семпай, — Юма робко улыбнулся, отчего девушка ощутила ещё большую неловкость. Они все решили сказать ей по поздравительному слову? Тайя почувствовала несвойственную ей нервозность, но держалась, чтобы не прикрыть руками лицо от смущения, — спасибо за ваш тяжкий труд, что вы делаете каждый день. Я хочу пожелать вам стать счастливой, чтобы ничто не могло вас омрачить. Вы лучший семпай, которого я знаю… — И давайте перестанем разводить сантименты, — перебила его Кагура, задорно улыбнувшись, — не будем смущать нашего очаровательного инспектора, а просто пожелаем, чтобы к своему следующему дню рождения, она была не одинокой дамой. И чтобы история любви с наших любимых дорам коснулась и тебя, наконец, дорогая, — Хаями обращалась к Соме, что саркастично покачала головой в ответ. Старший офицер была единственной, кто из года в год желала ей одного и того же, — а это тебе небольшой презент от нашего коллектива, сообразишь сама, чего купить. А то мы не такие зануды, как ты, чтобы угадывать с хорошими подарками, — пока она говорила эту речь, девушка протянула Тайе конверт, заставив ту удивленно изогнуть бровь. — Вы чего?.. Совсем что ли… — кажется, Сома была слишком шокирована, даже не собираясь брать конверт в руки, если бы не слова Хаями: — Захлопни в себе зануду, Со-кун, и бери пока дают. День рождение один раз в год бывает, — девушка мило улыбнулась, — тут ещё от Уо-кун и от Масаши-куна. Представляешь, даже наш крикун-начальник поддержал нас в этом порыве — поздравить тебя. Тайя робко взглянула на ребят, взяв в руки конверт. Она проговорила неловкое «спасибо» под веселые улыбки коллектива. Приятный запах пионов бил в нос. Девушка уже заранее пригласила свою компанию на выходные сходить куда-нибудь, чтобы как раз отметить её праздник. Такая уж у них была заведена традиция. Но прямо сейчас Соме хотелось отвлечь повышенное внимание к себе на что-то другое. Правда, прежде чем, она успела предложить заняться работой, ожидая услышать ворчание коллектива, что «их инспектор не изменяет в своей занудности», как резко открылась дверь в кабинет. — Ты что тут забыла? — хлесткий голос Масаши, обращенный к ней, заставил девушку нахмуриться. Она хочет ответить, но тот переводит взгляд на её притихший коллектив, — вы ещё не сказали? — Мы не успели просто… — негромко пробормотала Аой, слегка сжавшись. Тайя хмурится, ничего не понимая. — Что мне должны были сказать? — спрашивает она, заставив Ютаку изобразить на лице извечные страдания. Он раздраженно проходит вперед, собирая какие-то папки со стола под возмущенное, — не наводи тут беспорядки! Думаешь, легко убираться каждый раз после твоего варварского захода… — Не занудничай, — обрубает её инспектор, поворачивая на неё взгляд золотистых глаз, — у тебя сегодня в честь твоего праздника отгул. Сам Цудзи-сан сказал. Да и у тебя накопилось этих отгулов много. Так что, используй сегодня один, — он берет папки в руки, видимо, собираясь уходить. — Но работа… — сопротивляется девушка, которую не устраивает сегодня прерогатива освободиться рано. Но ни коллектив, который взвыл после её слов, ни Масаши были непреклонны. Последний же твердо заявил: — Сома, я понимаю, ты замужем за работой, но не сегодня, — твердо говорит он, открывая дверь и поворачиваясь к ней лицом, — сегодня ты заслужила отдых. От работы, от нас всех. Поэтому, это мой приказ. Чтобы пять минут и тебя в участке не было. Увидимся завтра, — и уже, повернувшись, будто в смущении, буркнул то, отчего у Тайи нервно вздегивается бровь, — с днём рождения, инспектор Сома. И в итоге, Тайя не смогла пойти против приказа. Коллектив задорно улыбался, провожая девушку в отгул. Кагура веселилась, говоря, чтобы девушка оторвалась за неё в просмотре дорам. Сома усмехается, понимая, что это единственное средство, что может растянуть её долгий, выбивающийся из колеи, график. Конечно, Тайя могла бы поехать к своим родным отмечать праздник, но она перестала праздновать его с семьей достаточно давно по своим соображениям. Именно поэтому эти хитрые создания стали стараться поймать момент, чтобы отметить с ней, зная, что в любом случае, носу её не будет в свой праздник дома. Девушка злилась на прошлых выходных, когда поняла, что дедушка специально отправил её в другой город, чтобы устроить семейный праздник в своём кафе. А бабушка же встретила на станции, дабы привезти к месту назначения. Тайя в ответ долго и возмущенно смотрела на них, пока те радовались, что их хитрая уловка удалась. — Пойми, милая, что мы любим тебя. Твой день рождение — способ это показать, но ты почти никогда не отмечаешь его с нами. А поздравить надо. Вот и приходится выкручиваться, — объясняла ей бабушка тогда, — к тому же, на твоё день рождение, мы с твоим дедом всё же и вправду уезжаем, и нас пока не будет. Так что, считай, два события отметили. А главное, тебя перед отъездом увидели, — старая женщина мягко потрепала её по темным волосам, улыбнувшись, — искра моя, я так рада, что ты сейчас с нами. Чтобы мы делали без тебя… Тайя усмехается, вспоминая это. Со временем, девушка призналась себе, что несмотря на все тяжелые моменты в прошлом, ей нравилось вот так вот проводить время с семьёй. Но Тайя была интровертна и ей не особо нравился шум от праздников. А ещё не нравилось, что все относились к её дню рождению столь серьезно, будто от одного прибавленного года что-то в жизни меняется. Прошлое всё равно ведь не изменить. И когда Сома, наконец, вышла с участка, подумывая, чем бы заняться на весь день, ибо о таком чуде, как отгул, она явно не рассчитывала, послышался звонкий голос: — Сома-кун, подожди! Девушка обернулась, нахмурившись. К ней приближался Ясуда Юки, что несколько тяжело дыша, нагнал неторопливо идущую девушку, протянув ей фиалки в ответ. Та чуть усмехнулась, думая о том, какие благородные цветы ей дарят сегодня. Но приняла их, поблагодарив его. — Сома-кун, я хотел поздравить тебя с твоим праздником, — юноша тяжело переводил дыхание, видимо, бежал откуда-то, чтобы успеть поздравить, не зная, что Тайя и не обиделась, если бы её не поздравили. Учитывая, что с Ясудой они общались не так часто. По работе, в основном, и иногда случайно пересекались за чашкой кофе. Больше ничего между ними особо и не было, — не буду много говорить, отнимая твоё время, надеюсь, что у тебя всё будет хорошо. А этот день подарит то, о чём ты больше всего мечтаешь на этом свете. — Вау, значит, этот день наконец сделает Ваду-куна с Тамурой-куном разумными личностями, которые не вляпываются в неприятности? И Масаши перестанет быть столь агрессивной ко всем персоной? — насмешливо проговорила она, заставив юношу издать смешок, улыбнувшись. Все знали общие проблемы Сомы на работе, — благодарю за поздравления, Ясуда-кун, — Юки кивнул, но чуть нервно сжав руки в кулак. — Да, и это не всё, — заговорил он, положив одну руку на грудную клетку, слегка сжав ткань одежды, — я должен тебе в кое-чем признаться, — Сома изумленно вздернула бровь, но продолжила слушать дальше, ощущая, какое-то нервное напряжение. Юки посмотрел на неё чуть более внимательно и, прикрыв глаза, как перед прыжком, резко произнес, — ты мне нравишься, Сома-кун, но не как коллега по работе. А… как девушка. Тайя округлила глаз, ощутив, что руки едва успели вцепиться в букеты, чтобы не выронить их. Из-под ног будто земля ушла и всю спину словно с холодного ведра окатили. Ей, наверное, это послышалось? Верно же? — Я знаю, что для меня это звучит несколько высокопарно, учитывая, что мы с тобой не так хорошо знакомы, — он открыл глаза, смотря на растерянную девушку, — но я бы хотел ухаживать за тобой. Хочу дать тебе время подумать. Возможно, в итоге чувства станут взаимными… — Ясуда смущенно отвел взор в сторону, — но это я забегаю вперед, прости. Сегодня у тебя день рождение. Я хочу пригласить отметить это в каком-нибудь кафе. Или ресторане? Можно даже кино. На всё твоя воля, что скажешь? Тайя почувствовала только одно желание, которое хотела выразить не вслух, а действиями. И это был постыдный побег. За столько лет ей вновь признались в чувствах, и она совершенно не знала, что сейчас делать. Ощущение дежа-вю охватило девушку на секунду. Да ты мне нравишься! Открой глаза! Тайя вздрогнула. Паника схватила её за горло. Сома прижала к себе цветы плотнее, будто пытаясь прощупать внутренние ощущения поточнее. Но в груди ничего не ёкало. Слова Ясуды помимо первичного легкого стыда и страха не вызывали в ней больше ничего. Не было ни душевного трепета, ни радости. Тайя ничего не чувствовала, словно была сделана из камня. Бездушная Жесткий голос Масаши в голове разрезает воздух, заставляя её вздрогнуть. Она смотрела в доброе лицо парня, что ждал от неё ответа, понимая, что не сможет оправдать его надежд. Девушка не собиралась врать ему. И не хотела больше ни с кем что-то начинать пробовать. Открывать своё сердце, всю свою боль, чтобы вновь бояться предательства… Бояться потерять. Нет смысла пытаться любить, если к этому нет предрасположенности. — Ясуда-кун… — Сома натянуто улыбается, используя выученную с детства улыбку, — мне приятно слышать эти слова. Но, как ты понимаешь, я не могу ответить на твоё признание. И принять ухаживания, я тоже не могу. Я вынуждена отказать тебе. Я, к сожалению… никак не настроена на данный момент заводить хоть какие-либо отношения. Уж прости. Ясуда внимательно смотрит на неё, медленно улыбнувшись. У Тайи всё болезненно сжимается, ведь она понимает, что скрывается за этой вежливой улыбкой. Но как и прежде на душе пустота. Хочется злиться. Какой идиот посоветовал ему признаться? Ведь каждый в участке знает, что она не в поисках новых отношении. Соме не хотелось разбивать ему сердце, но что она могла поделать, если её, словно было из камня сделано? — Все хорошо, Сома-кун, — говорит он, улыбаясь, — я рад, что ты сказала мне правду. Я не против остаться хорошими коллегами. Хорошего тебе вечера тогда, — девушка неловко кивнула и парень вернулся в участок, держа улыбку на лице, пока Сома чувствовала себя хуже некуда. Будто она на его глазах котёнка задушила. Ужас какой. Взгляд зацепился за влюбленную пару, что обнималась посреди дороги, едва не целуясь, заставив её нахмуриться, покачав головой. Острая боль пронзила сердце. Почему другие люди так могут, а она нет? Почему они любят, а она не может? Отчаяние вновь схватывает горло, из-за чего Сома не может сказать ни звука. Она ускоряет шаг, идя к своей машине. Об этой ситуаций хочется забыть, как и о том, что сердце её, словно холодный кусок льда, до которого не достучаться. Но что еще взять с девушки, чья вся жизнь в работе? Она ведь и вправду, полнейшая зануда. И даже советы бабушки не могут ей помочь. — Тот светленький, — произносит она, когда родственницы подходят к машине с водителем. Мужчина встаёт, дожидаясь, когда они поговорят, садясь на места. Тайя же удивлённо смотрит на неё, ведь услышав ещё на полпути, что Дазай «очаровательный мерзавец», невольно согласившись с ней, девушка не думала, что та скажет что-то ещё, — он похож на твоего дедушку в молодости. — Это плохо? — невольно интересуется младшая Сома. Было странно слышать подобное о Куникиде, хотя и сама Тайя заметила их сходства. А ведь её бабушка постоянно любит ворчать на дедушку, возможно, хочет предупредить девушку не связываться с подобными личностями: — Смотря, как тебе кажется, — хитро улыбается старая женщина, отметив, как дёрнулась любимая внучка на слова про незнакомого парня, — неплохо, когда мы выбираем тех, кто похож на твоего родственника, с которым тебе хорошо. Главное, вообще, не это. Важнее то, как на тебя смотрят. Взгляды влюблённого мужчины — показатель его сильных и долгоиграющих чувств, — та похлопала внучку по плечу, зная, как трепетна Тайя относится к тактильному контакту, — послушай, выбирать всё равно придётся, ведь когда-нибудь ты точно влюбишься снова. И не повторяя свой старый опыт — просто гляди на то, как смотрит на тебя мужчина. Да к ëкаю все эти взгляды! Не нужен ей никакой мужчина. Будто она сможет ещё раз полюбить…! Тайя жмурится. Нет. Никаких чувств. Даже к нему… — А я знал, что она ему откажет, — сказал Вада, подсчитывая выйгрышные деньги, что он получил с коллег. Чтобы узнать суть спора, что они заключили пару дней назад, когда узнали, что Ясуда будет признаваться в чувствах, им пришлось бежать до кабинета, который окнами выходил на их автостоянку, — эх ты, Сигуре, а я думал, твоя подкаблученская душа знает всё о Со-кун. — Масаши-куну она бы отказала в любом случае. Я надеялся, что здесь она просто согласится на ухаживания хотя бы, — недовольно произнес Тамура, обиженный прозвищем, что дал ему друг. Рядом сидела грустная Хаями, что тоже надеялась на то, что Сома согласится. Единственный, кто никогда не спорил в их коллективе — Шиота — сейчас игрался с попугаем в клетке. Даже Мацуда проиграла вместе с ребятами. — Хах, ну это же Со-кун. Она отношений, как огня боится, — Аямэ всё пересчитал, сложив в узкий карман, — хотя наша строгая мамочка и огня-то не боится, а вот любви избегает. Мда уж, таким макаром точно всю жизнь одна будет. Я только зря уговорил Ясу-куна сказать правду, — парень вздохнул, потянувшись под недовольные взгляды коллег, что, объединившись, молча ненавидили родного коллегу, — ладно, сбегаю до Уо, она мне тоже должна за этот спор. Ух, я сегодня в ударе, — и он усмехнулся под удивленный взгляд Аой. — Ты и со своей девушки возьмешь деньги? — пролепетала она, округлив карие глаза. — А что поделать, Мацу-кун? Спор есть спор, — он развел руками под фырк своего друга, — да и наша зануда сказала, что на этой неделе, я закупаюсь всем для Дайске. Вот я подумал и решил сделать это дело благородным для всех. Каждый внесёт вклад в проживание нашего друга… — Вада не договорил, как его ударила папкой по голове разозлившаяся Кагура. — Ну ты и гад! — возмутилась она, пока тот заверещал от боли, — да ты наварился на нашей надежде на личное счастье Со-кун! Бесстыдник! Таму-кун, — она схватила рыжеволосого юношу за шею, смотря на Сигуре, — давай, мучай его! — Не-е-ет! — взвопил Аямэ, когда Тамура подключился к мести, принявшись щипать и щекотать парня. Он весь издергался, пытаясь вырваться из хватки Хаями, — отпусти-ите! Шиота тяжело вздохнул, глядя на это и в который раз подумав, что семпай прав, когда называет их всех детьми. Они сейчас уж точно были на них похожи. — Ма-а! — грустно протянул Дайске, который снова начал скучать по Тайе, что уже ушла. На прощание, она ласково потрепала его за шейку, вызвав довольный звук. Попугаю, действительно, сильно нравился их инспектор, — Ма-а! — Бедная Сома-сан, теперь всё день рождение будет переживать из-за случившегося, — проговорила Мацуда, подсев к Юме, что грустно ей улыбнулся. Они оба понимали, что тяжело порой бывает не только тем, кому отказывают, но и тем, кто отказывает. Ибо Тайя всегда славилась своим умением четко чувствовать чужую боль, стремясь избавить от неё другого человека. Вот только любовные раны так просто не исцелить. Ведь и сама Сома до сих пор страдала от этого. Их семпаю для начала собственные раны на сердце залечить надо. Может, тогда-то что-то да изменится. Но, к сожалению, об этом ещё слишком рано говорить.***
Куникида снова стоял перед дверью Сомы, сжимая в руках небольшую коробочку. Всё, как в первый раз, но намного тревожнее, чем тогда. Ведь он пришёл сюда не после слов Судзуки, не после её тихого толчка. А сам. По своей воле и желанию, даже не понимая, что с ним происходит. Ещё повезло, что из противоположной двери не выскочила, оказывается, живущая по соседству Хигучи, что точно бы не обрадовалась его появлению здесь. Но что он мог поделать, если у него не было другого выбора… Доппо вспоминал, стоя возле закрытой двери, как придя на работу, после сваленной на него новости о дне рождение девушки, он пытался заставить себя работать. Но мысли не шли. График стремительно летел ко дну, явно намереваясь разбиться вдребезги на тонкие кусочки. Доппо нервничал. Не хотелось из-за одной мелочи сбивать свой режим. Но внутренний голос стыдливо тыкал ему тем, что раз день рождение Сомы такая мелочь, то чего он так нервничает? Возможно, потому что чувствовал, что обязан что-то сделать? Поэтому через полчаса таких самоистязаний, Куникида раздраженно хлопнул крышкой ноутбука под удивленный взгляд Дазая, что даже не успел ещё толком пошутить над его состоянием, направившись к Йосано. Всё же, она девушка и точно знает, что можно подарить другой девушке. Но врач Агентства лишь посмеялась в ответ, сказав одно: — Куникида-кун, да подари то, что ей нравится, — Акико ехидно скалится, понимая, о ком идёт речь, едва сдерживаясь в столь обыденной шутке, как «неужели влюбился, а, Куникида-кун?», прекрасно зная последующий за этой фразой рёв от заместителя директора, что никогда не признается в этом так просто, — то, что она возможно, любит больше всего в жизни. «Кофе подарить?» — была первая мысль Доппо, когда он услышал эти слова. Сома любила кофе. От неё пахло им порой. Иногда так сильно, словно он напротив кофейни сидит с ягодным мотивом. Но такой подарок был бы слишком мелочный для такой особы, как Сома. Пока ему не подсказал хозяин кафе на первом этаже, что именно можно подарить заядлому кофеману. И только после того, как подарок оказался у него в руках, идеалист стало легче и он смог закончить работу вовремя, согласно графику. А сейчас оказался перед запертой дверью, где её владелица даже не ответила на звонок. Может, что-то случилось? Она сейчас сильно занята? Куникида примерно рассчитал по времени, что девушка уже должна была быть дома, учитывая не особо контактную натуру Сомы, с надеждой, что её не вызвали на какое-нибудь дело. Но Тайи не было, а лёгкое беспокойство, щемящее в груди, разрасталось в нём всё сильнее. Возникла даже идиотская идея, больше похожая на акт отчаяния, но заключающаяся в том, чтобы позвонить уже Хигучи и поинтересоваться, где её соседка. А если она из ненавистного упрямства не скажет, то он спустится вниз, к Судзуки и… — Моя дверь настолько притягивает тебя к себе, что трудно оторваться? — у Куникиды от облегчения вырывается громкий вздох, когда он слышит позади столь привычный ему сарказм, — приятно видеть тебя, Куникида-сан, — парень поворачивается, смотря на девушку, что выглядит довольно уставшей в столь светлый для неё день. Он кивает, отодвигается, позволяя Тайе пройти, чтобы открыть дверь и прочувствовать довольно нелюбимый запах алкоголя… Стоп. Сома пила? — Сома-сан, ты что, выпила… — девушка поворачивает голову в его сторону, так и говоря всем своим взором, что поняла, что он имеет ввиду и не готова, в случае чего, слушать нотации. Ну да, Тайя, вроде, старше него. Не ей выслушивать чужие лекции. Поэтому Куникида довольно живо прикусывает себе язык, понимая, что Сома не такая девушка, чтобы позволять себе подобные шалости. Может, случилось чего… — у тебя сегодня тяжёлый день? — решает он свернуть диалог на более учтивую тему, видя, смешок девушки, что наконец открыла дверь, пропуская и себя, и его. — Самый тяжёлый день в году, — тянет Тайя, при этом спокойно разувшись и сняв верхнюю одежду, — вернее, их вообще два. Но этот вызывает раздражения сильнее, — Сома, наконец, видит коробочку в руках Куникиды, хмурясь, и он, почувствовав возможную язву, что могла соскочить с языка девушки, довольно резво впихивает коробку в руки Сомы, заставляя растерять браваду перед ним. — Это твой подарок, — безапелляционно заявляет он, словно подняв вверх белый флаг, — надеюсь, понравится, — робко добавляет Куникида, чтобы хоть как-то вернуть потерянную уверенность. Тайя в ответ потерянно молчит, медленно кивая, будто загружая информацию. Юноша же ждёт хоть какой-то реакции, даже если она будет отрицательной. И вскоре слышит тихое: — Ты… как ты узнал? — Сома поднимает на него взгляд и Доппо невольно цепляется за её раскрасневшиеся щёчки, что мило выделялись на фоне бледного лица девушки, — кто тебе сказал? — Куникида не сразу отвечает, рассматривая Тайю в столь интересном виде, отмечая, как слегка шатает Сому. Забавное дело то, как Тайя сохраняет трезвость рассудка до сей поры, ведя себя в абсолютно адекватном состоянии. Сам Куникида пить совсем не умел и быстро отключался. Куникида смотрит на девушку, что выглядит растерянно-серьезно, и негромко, на тоне хрипа, от которого Сома вздрагивает, произносит: — Все вопросы потом. Сначала подарок. И Тайя невольно соглашается с ним, открывая его на кухне. Доппо видит, как хмурое выражение сменяется на детский восторг, особенно, когда девушка выкладывает купленный кофейный набор на стол, перед этим полюбовно потрогав каждую вещицу из этого набора. Куникида, что разнервничался за весь день, носясь, как угорелый с поиском достойного подарка, теперь лишь умиротворенно наблюдал за происходящим. Все вопросы о том, что происходит между ним и Сомой остались на потом. Как и то, почему у него все внутренности трепещутся от одного присутствия этой странной девушки рядом. Сейчас был важен только день рождения Сомы. Ни её прошлое, ни их взаимоотношения — ничего. Только она сама. — Тебе нравится? — Доппо сложил руки на столе, подложив одну под голову для лучшего обзора, думая, что Тайя, как будто, даже протрезвела. Хотя она и не была пьяна в целом, но у него такое в списке идеальной девушки считалось не в почёте, несмотря на то, что у полицейских подобное иногда — это образ жизни. Сома, что складывала подарок обратно, смотря на него, как на нечто ценное, скосила глаз на сидящего рядом юношу. Улыбка тронула её губы. — Благодарю. Это было мило, что ты решил попасть в мои увлечения, — проговорила она, вновь нырнув в коробку рукой и чуть позже под торжествующий взгляд Доппо, вытащила оттуда пакетик с кексами, купленный в магазине. Стоило лишь расспросить Кëку, какие сладости обычно они ели с Сомой, когда та уходила с ней гулять. Видимо, это был удар наповал, ибо девушка тут же засуетилась, — ой, ты и их взял… Ками, извини, сейчас налью чай, — слова о том, что «не стоит», были девушкой напрочь проигнорированы. Она начала заваривать чай, виновато поглядывая на спокойное лицо парня, — прости, я сегодня немного не в том состоянии… да и настроении, чтобы принимать гостей. — Ничего страшного, я пришёл сюда без приглашения, — и то верно, Куникиды по идее в его собственных планах быть здесь вообще не должно. Тайя вряд ли планировала визит парня, — но не мог не поздравить тебя. Это слишком важный день в твоём году, чтобы я мог так просто его проигнорировать, — даже несмотря на то, что пришлось разрушить собственный график. Куникиде было больно разбивать планы, но одна мысль, что страдающая с детства девочка и сегодня, возможно, будет так же страдать в одиночку — не давало ему покоя. Зачем вообще тогда идеальный мир, если страдают люди? Тайя же повела плечом, поглядывая на Куникиду. Она, действительно, не ждала его прихода. Иначе не стала бы, как брошенная девица, потягивать крепкий алкоголь у барной стойки, чтобы потом прийти и продолжить это дело дома. Семья ведь её поздравила заранее и ещё сегодня по телефону с утра, коллеги тоже — а кому она дополнительно нужна? Родной матери? Её дяде? Уж точно нет. А от прощального подарка брата до сих пор тянулся кровавый след в груди. — Тадеши, — довольно воскликнула Тайя, видя, как недалеко от дома пожилых Сомы сидит парень. Темноволосый юноша с яркими изумрудами держал на коленях какой-то удлинённый свёрток, кажется, дожидаясь её. Удивлению, как и счастью девушки не было предела, — что ты тут делаешь? Почему не заходишь? — Как будто, Мэйко-сан и Шинья-сан будут рады меня видеть, — хрипло отозвался он, качая головой на слова младшей сестры, что им всё равно на разногласия двух семей, несмотря на пакости их дяди, Орочи. Юноша тянет к ней свёрток, видя, приподнимающуюся бровь Сомы, — твой подарок, знаю, что заранее. Я просто собираюсь уезжать. Меня в Йокогаме не будет в это время. — А, вот как, — Тайя прикусила нижнюю губу, поглядывая на опечаленного Тадеши, думая, что с ним не так, — жаль. Я всё равно особо не планировала праздновать. Может, зайдем тогда в кафе, кофе попьём? — после неожиданного применения с братом, Сома старалась чаще общаться с ним, словно пытаясь вернуть потерянные года, заполненные враждой. Но, кажется, о хорошем исходе думала только она одна, а Тадеши, с возрастом, из улыбчивого мальчика превратился в столь мрачного юношу, от которого так и веяло тоской. — Нет, у меня дела. Мне передать маме привет от тебя? — Сома смущённо сжала губы, покачав головой. Нет, она не могла, так и видя, как мелькнули в лёгкой злости родные зелёные глаза. Брат так и не смирился до конца с давно произошедшим конфликтом, — ну ладно. Откроешь подарок в свой день рождения, запомни, ни раньше. А я… Пойду. Прощай, сестрица, — проговаривает он, хлопнув девушку по тёмной макушке. И от этих слов стало как-то пусто на душе. Тайя чувствовала что, что-то в прощании брата было не так. Девушка не понимала, что происходит и не сделала ли она что-нибудь не так, как это было в её пять лет. Сома ощущала тревожность в тот день, отчего съела только маленькую часть из того, что приготовил ей дедушка. Пожилой мужчина весь изворчался на то, что Тайя костлявее смерти, но она пропустила это как-то мимо ушей. И даже попытка отвлечься на учёбу не привносила за собой желанного покоя. Лежащий неподалёку длинный свёрток разжигал поистине детское любопытство. Хотелось посмотреть, хотя Тайя была, как раз из терпеливых, но почему-то в тот день, как назло, углядев порванную часть бумаги, решилась всё-таки открыть пораньше. Сома не знала, жалеет она до сих пор об этом поступке или лучше бы она, действительно, открыла его в свой день рождение, но… Увидев перед собой чёрный зонт, что был расшит ярко-красными ликорисами, сердце замерло, затем снова вскочив, болезненно отдалось в грудную клетку. Тадеши был парнем полным творческого таланта. Он хорошо пел, рисовал и создавал поистине диковинные вещи своими руками. Так что, расшить на зонте цветы — было для него, раз сделать. Тайя прекрасно поняла, что парень хотел ей этим сказать и руки непроизвольно затряслись. Уезжает он… Да как же! Сома сцепляет зубы, пока написывает в студенческий форум, прося номер Мураками Кио — хорошего друга Сакакибары Тадеши. И вскоре, получая его, довольно неприветливо, скорее даже нервно, резко произносит в трубку: — Мураками-сан, где вы чаще всего проводите время с Тадеши? — слыша довольно растянутое, что от неё «ни здрасте, ни до свидание — звучат дурно», не сдерживается в злом, — я с вами дружбу не вожу. Он, может, погибнуть, пока вы валяете безалаберного глупца. Прекращайте уже. И когда узнает, что часто они проводят на старой заброшенной лечебнице, что чуть ли не плесенью поросла, то довольно резво вскакивает, проносясь мимо мирно сидячего дедушки. — Тай! Ты куда? — слышится тревожное, но девушка молчит, быстро надевая тёмные кроссовки под цвет недавно купленной джинсовки, — Тайя! Что происходит? — он уже оказывается в коридоре, и Сома не может уже отмалчиваться, произнося краткое: — Я срочно по делам. Нужно убедиться, что всё в порядке. Скоро вернусь, — Сома не хотела зазря беспокоить дедушку. Не хотела, чтобы то, о чем она подумала, оказалось, правдой, — всё хорошо, дедушка, — проговаривает она, выдавливая улыбку, — я люблю тебя, ты ведь знаешь, — шепчет Тайя, слыша ответное признание, что отвлекает пожилого человека от переживаний за неё. Может, брату просто нравятся ликорисы? Может, это не значит, что он пойдёт сбрасываться с крыши? Вдруг нет? «Хоть бы я ошибалась», — молилась Тайя в тот день, рассекая быстрым бегом вечерние улицы Йокогамы. Её донельзя короткие волосы растрепались, а в голове были одни мольбы… Что видимо так и не дошли до неба. — Сома-сан! — Доппо успевает перехватить руку Тайи, до того, как та едва не рубанула себе по пальцу. Куникида, что до этого момента, успешно потягивал чай, сделанный Сомой, не понимая, чего она так суетится с едой, ведь у них есть даже кексы для чая, отметил, как была задумчива после его слов девушка. Видимо, настолько, что едва не схлопотала себе травму на руке, — что такое? О чём ты задумалась? Тайя вздрагивает от грубого тембра, понимая, что и вправду ушла в себя и в тот день, что разделил её жизнь на до и после. Оставив после лишь жалкое напоминание в виде зонта, что даже находясь не у неё, продолжал призрачно преследовать Сому. Она не могла взять себя в руки и избавиться от подарка брата, но и держать печальное напоминание, что с ней просто молча попрощались, даже не найдя правильных слов, тоже было тяжко. В итоге Сома отдала его Куникиде три года назад, в надежде сбавить боль прошлого. И плевать, что после появления этого демонического зонта ни один другой не держался теперь и пары дней, и что все дождевики, вечно рвались, как половые тряпки. Лишь бы не видеть его. Не вспоминать. Но присутствие сейчас Доппо живо напомнило о нём, впрочем, как и о том, что было так давно. Сома чувствует широкую фигуру Куникиды рядом, от которой веет дурманящим теплом. Видит, как её тоненькая рука утопает в широкой пятерне и она слабо выпускает нож вниз, слыша грохот и отмечая, что Доппо даже так не выпускает её из своей цепкой хватки. Как-то это слишком… Хочется попросить отпустить, но не хватает сил и желания. Она слишком устала за сегодня. — Сома-сан, твоя тоска как-то связана с семьёй? — тихо шепчет он, заставляя девушку изумленно поднять голову. Та непонимающе щурится, — извини, я стал случайным свидетелем одной сцены, которая… много о чём говорит. Ему пришлось рассказать. После чего Тайя сдержанно, но довольно нервно хихикнула, назвав отца романтичным меланхоликом, верующим, что и вправду можно что-то изменить, хотя на самом деле уже и нельзя. Они оставляют нарезки в холодильнике, ибо Куникида все-таки убеждает её не готовить почем зря то, что он даже есть не будет. Но вот говорить приходится. — У каждой семьи есть свои скелеты в шкафу и наша не исключение. Хотя, когда я была совсем маленькой, то всегда считала, что моя семья самая идеальная и не обращала внимание на мелкие недостатки, — говорила ему Тайя, когда они расположились на креслах, покинув зону кухню. Каждый со стаканом чая и по паре кексов, чтобы тяжёлый рассказ не казался настолько горьким. Правда, как считала сама девушка, рассказывать особо было нечего. Раньше они жили полноценной семьёй: она, отец, мать и старший на два года, брат Тадеши. Родителей отца они с Тадеши побаивались обоюдно, всегда величая их по именам, отмечая, какими косыми взглядами они разглядывают младших Сома, не видя в них ничего от своих корней. А вот дядю матери, для которой он был, словно родной отец, сама Тайя опасалась с детства, отмечая, каким мягким был взгляд Орочи на брата и как неприязненно он поглядывал в её сторону. Но она была маленькой и старалась не зацикливаться на подобном, считая, что всё у них в семье хорошо и прекрасно. Правда, совсем не зная, что в подобном ключе не считала их мама, которую маленькая девочка однажды словила на каком-то празднике в объятиях другого дяди, узнав потом через много лет, что это была первая любовь матери, от которого и появился Тадеши, которого её отец считал родным. Но тогда для маленькой Тайи было не совсем понятно, что это был за человек и что он там делал, но вот увидеть, что мама с ним делает довольно странные, необъяснимые детским глазам вещи, при этом обнимая его, это уж она смогла разглядеть. А попридержать язык за зубами — нет. Расстроенной девочку нашёл отец и, выяснив причину происходящего, пошёл в указанную сторону. Кажется, с этого момента, жизнь маленькой пухловатой когда-то Сомы окончательно перевернулась. Семья чересчур быстро разлетелась на части. Конфликта, как такого, между родителями и не было (может, и был, но не перед ними точно), а вот то, что брат злобно отпихнул её в сторону, сказав, что в их раздоре виновата ревность и зависть Тайи, да и первая в жизни пощёчина от дяди — показала всю тяжесть вины маленькой девочки, которую активно обвинили в нелюбви матери и что она без спроса залезла в дела взрослых, разрушив семью, хотя всё можно было решить по-другому. Почти полгода бракоразводного процесса были равны личному аду для Сомы Тайи, что, выйдя из него и оставшись на попечение отца (который, не сумев справиться с болезненным ребёнком, попросил помощи у своих родителей в воспитании, передав её им), поняла, что не бывает идеальных семей. Впрочем, как и людей. Но в разрушении собственной семьи со слов, сговорившихся брата и дяди, была обвинена она. А когда им попытались объяснить, что они друг другу не до конца родные, то Тайя выслушала кучу злостных комментарии маленького Тадеши, что она специально сделала это, потому что семья отца всегда любил её больше (хотя на тот момент, это было не так), а ему она завидовала, ибо мать любила девочку меньше. Если любила вообще. Сома же от всех обидных слов, от безучастной матери и происходящего вокруг террора, что каждодневно обрушивался на неё тогда, банально устала. Отчего и замкнулась в себе с детства, перенеся эту замкнутость и во взрослую жизнь. Куникида, которому вкратце пересказали старые события семей Сомы и Сакакибар, лишь изумлённо хлопал глазами в ответ. Честно говоря, ему потребовался почти весь день, чтобы принять тот факт, что погибший парень, в чьём убийстве обвиняли Тайю — не просто какой-то ей там дальний родственник, а брат! Теперь, когда перед ним была цельная картина, то было ясно, что же творится на душе у Тайи. Становилась понятна её отчужденность. Отец, что со временем завел новую семью, отдав девочку на попечение родителям. Родная мать, которая, до сей поры даже не стремилась общаться, отчего дочь была не в курсе, что она скоро станет сестрой во второй раз. Было понятно, почему Сома тогда нервно хихикала, ведь ей было больно… Больно, от того, что о ней забыли, не думали. Обвинили во всём, а затем не потрудились забрать эту вину с собой, оставив с грузом на душе. Тайя — одна. Поэтому и неудивительно, что ей так комфортно жить в отдаление от семьи, из которой она выросла, и в которой у каждого были уже свои планы и мечты. Доппо, выросший в строгой семье, где так и не смог добиться признания, всегда хотел, чтобы, если лёд когда-нибудь тронется, вновь быть с ними. Тайя даже на это рассчитывать не сможет. Осколки той семьи ей не собрать никогда, а в новой, она явственно чувствует себя чужой. — Тебе, наверное, очень больно, — тихо проговаривает Куникида, когда они уже собрали посуду и Сома ненадолго оставила его одного, чтобы промыть её. Слыша по возвращению эту фразу, девушка лишь усмехается, — ты стойко держишься, даже поразительно… — но на эту фразу, Тайя хмурится, не сдерживаясь в острословном: — Стойкий человек не стал бы пить в свой день рождение, как нерадивое дитя, виня себя в том, в чем по сути не виноват, не зная, как избавить себя от этого чувства. И слыша в голове каждый раз, что стал целым наказанием для своей семьи, — Тайя понимает, что непроизвольно повторила слова дяди о себе, отчего прикусывает язык, видя, как вздрогнул Доппо. Сома выдыхает, сквозя взглядом полного раздражения, — извини, я всё же человек, а не оловянный солдатик, и моя стойкость в такие дни совсем ничего не значит, — Тайя вновь замолкает, виновато глазея на растерявшегося от подобного ответа идеалиста, — кажется, сегодня я выпила чуть больше положенного. Говорю… всякое. Уж прости. Куникида кивает. Нет, он понимает, Тайе больно, действительно, неприятно. А то, что сегодня это вновь поднялось, наверное, заставляет её переживать всё по-новой. Но… — Быть стойкой, Сома-сан, не значит, скрывать свою боль. Умение переносить удары судьбы и идти дальше — это стойкость. Тебе, конечно, это может показаться не так, всё же боль сильна, но… — Доппо делает пару шагов к Соме, ожидая, что та отступится, но Тайя упрямо стоит на месте, внимая его словам, — но боль надо отпускать. — Хорошее дело, — Сома тяжело качает головой, — проще получить амнезию, чем отпустить это. Я пытаюсь найти способ, чтобы отпустить это, правда. И раньше я думала, что будет проще не думать о том, что моим воспитанием занимались люди, которые, как мне казалось раньше — ненавидят меня. А брат, с которым у меня были хорошие отношения, в итоге превратились в те, что он скинулся с крыши, а я так и не смогла спасти его от падения. Старалась не думать о дяде, что ненавидел меня всю жизнь и отравлял её на протяжении долгого времени, причиняя боль моей семьёй в отместку, что задели его жалкую честь!.. — Тайя поджимает губы, пытаясь справится с нахлынувшей волной, скрепляя пальцы, что мелко подрагивают при воспоминаний о прошлом и времени, проведенном с дядей, — но одна деталь, любая мелочь… что угодно и эта боль снова прилипает ко мне, как пиявка, присасываясь и едва отрываясь, оставляя опять новую болезненную царапину. Я знаю, что я погрязла в этом болоте, знаю. Но совсем не понимаю, не понимаю, что мне… — Тайя не договаривает, как уже знакомая пятерня за талию притягивает её к себе. Девушка даже не успевает до конца напрячься, как уже тычется носом в знакомую чёрную рубашку (предусмотрительный Куникида, как и в прошлый раз, оставил жилет на вешалке). Тайя ощущает, что вновь не понимает происходящего, пока Куникида чувствует дикое смущение из-за собственных резких действий. Он сделал это чисто на автомате, чтобы успеть сбавить набирающиеся обороты истерики, что могла сейчас случиться с Тайей, судя по дрожащему голосу и бледному лицу. Сома желает спросить, зачем он это делает, но опять молчит, чувствуя, как её развозит от тепла чужого тела, от того, как приятно лежит ладонь на костлявой спине. Тайя, казавшаяся совсем необщительной, на деле была достаточно тактильной, но умела скрывала это за суровым видом. Ведь для всех она строгая, хладнокровная девушка, которой даже чувства порой неведомы. К чему показывать такие мелочи и убеждать в своей человечности? Но Куникида был другим. Он говорил и видел в ней нечто большее, чем кто-либо другой. Возможно, мог даже посоперничать с наставником, что с полщечка мог распознать действия Тайи и что она предпримет дальше. Куникида же умел цеплять словами душу и неимоверно просто залечивать старые раны, что сильно саднили до этих пор. Поэтому она и позволяла ему намного больше, чем всем остальным. Вот и сейчас, чуть нервно поглаживая Сому по спине, Доппо собирался с мыслями, чтобы что-то сказать, пока Тайя головой устраивалась на широкой груди, успевая ловить приятный запах его горьких духов, наплевав на все приличия и слегка прижимаясь в ответ. Сегодня можно, с учётом того, что такую дозволенность ей дал сам Куникида. — Сома-сан, как бы то не было, это всё в прошлом, — Доппо хотелось бы сказать так в сторону и собственного прошлого, но сейчас оно было не столь важно, — все эти люди — они того не стоят. Ни твоих слез, ни печали и ни страдания. Они не заслуживают того, чтобы ты продолжала нести груз и чувствовать себя виноватой из-за них. В конце концов, кругом есть те, которым ты нужна и дорога, — Тайя молчит, лишь пальцами цепляется за ткань рубашки, почему-то не обнимая, как в тот раз, пока идеалист успевал ловить момент их возникшей близости, — Сома-сан, ты не наказание для своей семьи. Ты её подарок, — появляется реакция. Тайя дёргается, руки сжимаются, — без тебя, им было бы трудно. Ты любима теми своими близкими, что по-настоящему дорожат тобой. Ты их подарок, а не проклятье. Так же и в работе и везде ты… — Вечный подарок, да-да. Мне ещё подарочной красной ленты не хватает, — отчего-то язва Тайи в этот раз не заставляет Куникиду замолкнуть, а лишь сдержанно хмыкнуть в ответ. Всё-таки она смутилась, и это чувствовалось, особенно по покрасневшим ушам девушки. Да и, чем больше он общался с Сомой, тем сильнее привыкал к её манере общения. К тому же, есть у него одна мысль, как оправдать собственные слова. Рука, что не держит Тайю, тянется к шее, снимая собственную красную ленту, что он использовал, как под галстук. Доппо отодвигает от себя Сому, слыша, как та недовольно что-то бурчит про то, что ей холодно, совсем не поняв, что это значит. Куникида усмехается, видя изумленный взор девушки, когда он делает ей на шее бантик, что был до этого у него. — Теперь точно, как подарок выглядишь, — почему-то чересчур торжествующим тоном произносит он и, видя, каким непонятным взглядом смотрит на него девушка, быстро берёт себя в руки, смущённо откашливаясь. Что это за ребяческое поведение, а, Доппо? — извиняюсь, я хотел сказать этим жестом то, что есть на самом деле. Просто, если бы ты не появилась конкретно, например, в моей жизни, то я так и тонул бы в череде обычных серых будней. Ты многое открыла для меня, за что я тебе очень благодарен, — Доппо снова складывает руку на плечо Сомы, произнося донельзя тихое, — поэтому я желаю тебе всё же ощутить себя живой, как ты того хочешь. С днём рождения тебя, Сома-сан. На какое-то мгновение повисает тишина. Тайя медленно моргает, переваривая сказанное поздравление и все слова, что были сказаны от чистого сердца. Куникида же так и чувствует, как горят у него щеки, громко барабанит сердце, но ничуть не жалеет о сделанном. Пусть всё происходящее и казалось совершенно странным, но Тайя должна была это услышать. Принять и отпустить. Давно пора. Нечего из-за этого переживать. — Понятно… — как-то без эмоционально протянула она, посматривая на него, — ясно, почему у тебя до сих пор нет девушки — ты слишком хорош для самой среднестатистической, — после этого уже самому Куникиде приходится изумлённо возрится на собеседницу, пока та на удивление довольно щурится, будто они не вели здесь грустные речи о прошлом и старой трагедии семьи Сома. При чём тут вообще он и его проблемы с девушками? — А… нет, просто у меня ещё время, да и… — Доппо пытался собрать слова в связную цепочку, пока Тайя довольно улыбалась, приводя его ещё в большее недоумение, — да и к чему речь, ведь… и у меня... есть недостатки, — это признание было довольно неожиданным для всех каждый раз, когда Доппо его произносил. Все будто забывали, что он стремится к идеальному, а не состоит из него полностью и целиком. К сожалению, он и сам не всегда попадал в сделанные для себя стандарты, стараясь день ото дня. Ведь он всё же стремится к совершенству собственной души. Тайя усмехнулась. Девушка явно хотела переключить тему с себя и ей это удалось. Она хватает парня руками за воротник, отчего Доппо прогибается, позволяя себе увлечься действиями именницы и тем, как прекрасно её лицо в какой-то детской шалости. — Недостатки есть у всех, Куникида-сан. Но порой их можно превратить в преимущество, — Тайя как-то чересчур пристально разглядывает его лицо, отчего Доппо на секунду даже думает, что у него лицо в крошках от съеденных кексов, немея от столь неожиданного, — у тебя очень красивые глаза. Так сразу и не рассмотришь. Теперь уже Куникида внимательно смотрит на девушку, думая, та говорит правду или просто смеётся над ним. Кажется, ему не в жизнь не делали подобных комплиментов. Он не помнил, а сейчас лишь лихорадочно переваривал самый первый, произнесённой от столь странной девушки, что и сама может смущаться таких слов. Кажется, алкоголь на Тайю всё же действует. — Извини, что смутила, — Доппо весь замирает, чувствуя лёгкое, почти невесомое прикосновение к своей щеке холодными пальцами, что быстро исчезает, — сегодня мой день рождение, а я только и делаю, что сетую на свою судьбу столь хорошему человеку, как ты. Ещё и скалюсь впридачу. А ты заслужил более хорошей компании. — Лучше тебя компании на сегодня не будет, — почему-то чересчур быстро проговаривает Доппо, кося взгляд на чужую ладонь, что повисла в воздухе. Вот бы ещё… Идеалист сжимает зубы, понимая, что его заносит в столь странных желаниях с Сомой, — хотя, знаешь, на секунду я уже решил, что ты со мной… — Доппо целомудренно не договаривает, пытаясь придумать слово помягче, но Тайя тут же находит ответ. — Флиртую? Заигрываю? — бровь Сомы изящно дёргается, пока Куникида тонет в чужом посмеивании. Совершенно не нервным, а даже обычным. Нормальным для среднестатистической девушки. Хотя, нет, Тайя смеялась намного изящнее, — извини, но меня учили более тонкой любовной игре, так что, мой комплимент — это констатация факта, вот и всего, — та склонила голову, вздернув подбородок. Взгляд словно стал несколько хищным, — или тебе не нравится? — от пониженного тембра голоса девушки, идеалист как-то живо ощущает россыпь крупных, будоражащих тело мурашек. Доппо вдруг вспомнил, как обзывал Цудзи Сому. Неко-кун. Кошка. Ну точно. Тайе подходит, как никогда. Слишком хитро она сейчас смотрит. Внаглую, как истинная представительница семейства кошачьих, что при этом успевала ещё щурить зелёный глаз. Интересное зрелище и ведь ему совершенно всё равно, что на него смотрят одним глазом, а не двумя. Парень поглядывает на тоненькую ленту на груди девушки, что сам повязал. Подарок… Да уж, Тайя определенно им является. Она подарок в его вечно странствующей в идеалах, одинокой судьбе. Поэтому, плевать, кто как о ней думает — мерзкая девчонка, убийца или наказание семьи — он будет считать, что она лучшее, что сейчас происходит в его жизни. Потому что без неё всё в округе казалось неимоверно скучным. Она источник его отныне, кровь бурлящих дней. От этих мыслей, словно разрядом бьёт, а Доппо на секунду надеется, что в чае тоже был алкоголь, чтобы позволить ему такую вольность действий и мыслей. Ведь у Тайи есть, чем оправдаться после, а у него нет. Ибо он чересчур нервно вновь складывает чужую руку на талии, видя лёгкую усмешку в ответ. — Мне нравится, — почти хрипло шепчет он на ухо, заставляя чужое дыхание на шее стать прерывистым. Тоже нервничает, — впрочем, мне в целом нравится, что ты говоришь, — раздаётся смешок под ухом. — Вот и прекрасно, — Тайя отодвигается, одним аккуратным движением убирая чужую руку с талии. Немного отвлеклись от дум суровых, позволивших увлечься друг другом и стоит остановиться. Не желательно ей в таком состоянии за черту заходить, ибо хотелось ей сейчас многого. Но произносит она лишь одно, — может, прогуляемся тогда? Куникида сцеживает зубы, пытаясь вернуться в рабочий настрой. Он не должен так себя вести. Что с ним такое творится? Будто это не Тайя выпивала в баре, чтобы избавиться от горя, а он… И все эти действия, объятья, жесты, слова и взгляды… Всё, что происходит сейчас... его ревность. Что это всё значит? — Хорошо, — шелестит идеалист, уже и не думая о том, чтобы стенать об испорченном графике, — давай прогуляемся. Доппо не в силах отказать Тайе. Так же, как и не в силах оставить её сегодня одну. И ему точно надо на воздух, да, как можно скорее. А ещё лучше перестать думать о происходящем между ними. Хоть на какое-то время. Иначе он просто взорвется от этих мыслей.