***
— Ты в порядке? — спрашивал Доппо, когда они отъехали от дома Ëсимото, остановившись возле ближайшего кафе, — ты хоть завтракала сегодня? — заваливал юноша её вопросами, не понимая, чего он так разнервничался. То ли, потому что испугался, увидев, как побледнела девушка, то ли, заметив то самое затравленное выражение лица, ощутил дикую злость и отчаянную ярость, что кто-то приносит ей боль даже спустя столько лет. Поэтому и не удержался, прижав к себе покрепче, показывая впереди стоящему мужчине, что Тайя не одна и её нельзя так просто задеть. Все последующие действия, сделанные им на эмоциях, он и не помнил, но отметил, что Сома была, как деревянная, боясь шевельнуться лишний раз. Девушка в ответ покачала головой, говоря, что всё в порядке, но она явно была загружена какими-то мыслями. И Куникида искренне надеялся, что это никак не связано с её тяжёлым прошлым. И всё же не выдержал, позвав девушку за собой в кафе, опасаясь, что она в таком виде где-нибудь грохнется на работе. Тайя на удивление согласилась, но попросила закрытую комнату, сказав, что меньше всего хочет, чтобы на неё кто-то пялился в этот момент. Доппо кивнул, решив не спорить, лишь наблюдая за тем, как Сома, словно пыталась абстрагироваться от всего мира, вновь сложив руки у лба. Сиденья в закрытых комнатах этого кафе были расположены полукругом, в форме дивана, позволяя сидеть достаточно близко друг к другу. Куникида внимательно наблюдал за Тайей, понимая, что та сцена в коридоре её сильно задела. Что этому демону вообще понадобилось в том доме, когда они были там? Неужели нельзя было придти позже? Ещё и замкнутое поведение Махоко, что страдала почти в похожей манере, как сама Тайя. По крайней мере, может, не внешне, но внутренне. Возможно, это проблема всех детей, выросших в обеспеченных семьях, где, главное, это не ласка и любовь, а успех и деньги? И Тайя бы с ним согласилась в какой-то степени. Потому что уж кто-кто, а она явно видела, как портит людей власть и влияние. После развода родителей, она с ненавидящим её в те времена братом, жила с матерью под боком у дяди, прекрасно видя его отношение к себе. Сома старалась из-за всех сил отмалчиваться, поняв, что, чтобы она не сказала, это будет впустую. Но дядя не утихал в своей ненависти, избрав именно в ней козла отпущения за все прегрешения семьи. Мама тогда начинала работать в фирме Асано, поэтому так попадалось, что Тайя была с либо агрессивно настроенным против неё братом, либо иногда с властным дядей, что постоянно говорил о том, какая она проблемная девчонка, что всё испортила. Сома так привыкла слышать нечто подобное, поэтому когда бабушка неожиданно стала звать её искрой, расплакалась, доведя старую женщину до испуга, что та её чем-то задела. Тайя могла назвать себя тогда достаточно нестабильным на психику ребёнком, остро реагирующим на всё. Так и довольно молчаливой, не говорящей ничего на протяжении полтора года. Тайя даже не помнила, когда заговорила. Просто в какой-то момент на чтение бабушкой книги, она картаво сказала спасибо от всей своей детской души. Маленькая Сома тогда совсем не поняла, почему бабушка резко прекратила читать, уйдя в другую комнату, испугавшись, что сделала что-то не так и сильно обрадовалась, когда её вновь попросили что-то сказать. Только спустя года Тайя поняла, что бабушка просто не хотела пугать ребёнка слезами, выступившими от неожиданности счастья, что она заговорила. Кажется, именно после этого, Мэйко полюбила её сильнее прежнего, смотря на внучку взглядом полной любви, будто она ей родная дочь. Тайя могла честно сказать, что не помнила такого взгляда даже у родной матери. И это задевало сильнее всего. Даже сейчас. Ведь именно бабушка сказала ей никогда не молчать, отстаивая своё мнение, хотя это и может приносить временами боль. Возможно, в этом тоже была истина, вот только Тайя не была, как Мэйко и как бы не пыталась с детских пор подражать её поведению, всё было напрасным. На глубине так же сидела та забитая девочка, у которой, как и у Махоко, никогда не было друзей, а была лишь непроглядная тьма и тоска, из которой приходилось с трудом выбираться. Вот только… Так было раньше, сейчас же что-то должно было измениться, заставить её навсегда распрощаться с тем далёким образом детства. Потому что нельзя вечно плавать на дне, пора и выбираться. — Сома-сан… Особенно, когда к ней тянут руку. Сома сделала глубокий вдох, пытаясь собраться в кучу. Она оторвалась от мрачных мыслей, посмотрев на беспокойный взгляд Доппо. Тайя взглянула в его строгие, но теплые серо-зелёные глаза, что ярко блестели от стёкол очков, разжигая в ней неведомую искру. Возможно, ей всё же и вправду нравились мужчины в очках. Хотя нет, кажется, только один. Тот, что перед ней. — Зря я так вчера сказала, — тихо бросила Тайя, смотря на Куникиду, что тут же смягчился, — без тебя мне бы пришлось сегодня тяжко. Твоё беспокойство спасло меня от нервного срыва, спасибо, — Сома была крайне благодарна, что Доппо не пытался отстоять своё мнение тогда, как и не стал спорить вчера, уйдя по одной лишь просьбе. Ведь начни он упорствовать и пытаться поддержать, Тайя бы мгновенно выпустила, запрятанные на глубине души свои колючки. А возможность спокойно выплакаться в одиночестве, сделало её жизнь намного легче. Весь гной, будто вышел из неё, оставив лишь шрам, что вскоре должен был перестать болеть. И Куникида это всё прекрасно понимал, хотя оставаться спокойным и беспристрастным для него было крайне тяжело. Особенно потому, что дело касалось именно Тайи, ведь она волновала его душу. — Я понимаю, тебе вчера было не до заботы, много другого навалилось, — отстранено бросил он, делая вид, что его это не беспокоило, — просто пойми, что чтобы не было, я всегда готов помочь тебе. Ты… заслуживаешь намного больше, чем имеешь сейчас, — Тайя удивлённо посмотрела на него, ощущая лёгкий зуд где-то в животе, словно там затрепетали все её полумертвые бабочки, взмыв ввысь после нежного, — ведь даже несмотря на отсутствие лепестков в твоём бутоне, ты всё равно остаёшься самым прекрасным и чистым цветком, который я знаю. Сома вздрагивает, дергаясь назад, впитываясь в мягкое сиденье. Она изумлённо смотрит на парня, приоткрыв слегка губы и чувствуя себя какой-то полнейшей идиоткой. В голове после слов Доппо, словно ураган прошёлся, не оставляя ни единой мысли, чтобы объяснить логику происходящего. Её будто не было. Она догадывается, откуда взялись слова про отсутствующие лепестки, мысленно злясь на Шику, что явно подвела парня к этим размышлениям. Но почему-то грудь всё равно непривычно горит огнём от столь красочного комплимента. Сердце отбивает спешный ритм и Тайя понимает, что сидит явно краснее помидора, поспешно отпивая заранее принесённый стакан воды. Что всё это значит? Почему он говорит ей такие вещи? Почему с того вечера в его доме, атмосфера между ними так сильно сгущается, заставляя Сому трепетать от какого-то странного чувства, которое она совсем не контролирует. Что же… происходит? Почему рассудок так мутит, как после серьёзной лихорадки? Зачем Доппо это делает? Для чего ему это всё? Ей ведь итак очень больно. — Ты смутилась, — говорит Куникида, как факт, чем ещё больше смущает девушку, что чувствует полыхающее внутри себя смятение. — Нет, — твёрдо отвечает она, опустив взгляд вниз, радуясь, что умение брать себя в руки всё ещё с ней. — Смутилась же, — не отступает Куникида, заставляя вспыхнуть раздражением. — Да нет же! — Тайя резко поднимает взгляд на него, примолкая в праведном гневе, видя довольно непривычные взору искры веселья, что отблескивают в очках идеалиста. И как с ним спорить в таком случае? Девушка дрожащей ладонью прикасается к чëлке, прижимая её к невидящему глазу. Она тихо шепчет, заставляя его снова стать серьёзным, — ты без неё меня даже не видел, откуда такая уверенность? — Проверить хочешь? — загадочно шепчет Куникида в ответ, протянув руку вперёд, едва-едва задевая пальцами чёлку, пока Сома сжала руку в кулак, стараясь не отпрыгнуть, — что скажешь? Не думаю, что там что-то страшное, я ведь и не такое видел, — говорить о том, что он вообще без рук был, Доппо не решился, догадываясь, что Тайя сразу начнёт переживать. Сома же нервничала. Решение было довольно серьёзным. Всё-таки, она даже не всегда близким разрешала убирать чёлку с лица, а тут парень, что… Но всё же девушка медленно кивнула, решив, что пусть всё закончится сейчас, чем будет длиться до нескончаемых пор, продолжая кружить ей голову. Поэтому Тайя внимательно следила за каждой чëрточкой на лице Доппо, отыскивая то самое пренебрежение, насмешливость или лицемерную жалость, на которую довольно часто натыкалась, пересекаясь с парнями, что жалели её в новом образе. Как будто это было нужно. Словно она хотела… Да ничего подобного, да и… Пальцы Доппо аккуратно отодвинули чёлку в сторону, а Сома то ли не уследила за движениями лица парня, то ли их не было вовсе, ощутив снова странный трепет в душе, похожий на тот, что она переживала у Куникиды дома. — Тебе и без чёлки хорошо бы пошло, — раздалось до её ушей, заставив Тайю изумлённо округлить глаза. Доппо довольно спокойно смотрел на неё, разглядывая совершенно неподвижный глаз девушки, что совсем не реагировал ни на какие раздражители и, который та прятала от других. Кажется, это не совсем трагическая случайность. Не зря Шика говорила Масаши про кому. В какую передрягу влезла Тайя тогда? — у тебя очень красивый взгляд, такой серьёзный, — его ладонь ушла на щеку, отчего сердце Сомы забилось чаще, а пальцы невольно хрустнули, — я знаю, ты не любишь дёшевые комплименты. Но видеть тебя расстроенной или напуганной, картина, которую я больше всего хочу предотвратить в этой жизни, — он придвинулся чуть ближе, шепча, — понимаешь? Сама же говорила, что один в поле не воин. — Не я. Ичиносе-сан, — прошелестела девушка, ощущая тёплую ладонь на щеке, готовая провалиться в эти чувства на долгие-долгие годы. Норио был прав. Одному человеку никогда не возможно было справится с бедой. Всегда нужен кто-то… — Куникида-сан, насчёт того комплимента в кафе… Извини, что вела себя так резко, твои слова тогда… были не столь ужасны, чем я на них отреагировала. Честно, — тихо отозвалась она, ощутив как чужая рука сползла с щеки на шею, а затем плечо, отчего Сома издала шумный вздох, совсем не ожидая от себя подобного. Взгляд Доппо же сиял мягкими искрами каких-то доселе неведомых чувств. — Это уже не столь важно, ведь всё началось не с кафе, верно же? — да, с того дня под дождём. Когда она отдала ему зонт, будто связав себя с ним, и судьба услужливо ждала дня, чтобы свести их вновь, — Сома-сан, — бархатистый голос Доппо прямо над головой, заставляющий Тайю прикрыть глаз, цепляясь за его приятный, отдающий горечью одеколон, которым почему-то хотелось дышать вместо кислорода, — не понимаю почему, но мне так хочется увидеть, как ты улыбаешься, когда полна счастьем. Сома вздрагивает вновь, поднимая взгляд на серьёзно смотрящего на неё Куникиду, что ждёт каких-то слов, которых у Тайи не было совсем. Не могла она объяснить, почему от этого всего (несмотря на боль от оставшихся осколков вчерашней ситуации) было так тепло на груди, почему хотелось смеяться и притянуться к юноше поближе, чтобы его руки укрыли её от бушующих гроз этого мира. Может, этими словами, действиями он пытался сейчас убрать то напряжение, возникшее из-за дяди? Но даже если так… Возможно, в какой-то степени, она и была счастлива сейчас. Куникида был и вправду потрясающий в своей идеальности человек. — Куникида-сан, я… — начала было девушка, отметив, как наклонился к ней Доппо. Сердце стало стучать быстрее. Его надо оттолкнуть, ведь так нельзя, это неправильно. Они же уже говорили об этом… но, ками, почему же грудную клетку так стягивает в томном ожидании? Что со мной? Почему так тяжело второй раз сказать «нет»? Зачем он так? Что ему от меня надо? Чего лезет и лезет… Потому что я слишком слабохарактерная, да? Слишком поддаюсь, да? Зачем ты вообще возник в моей жизни, идеалист Куникида Доппо? — Хватит, — несдержанно и довольно болезненно высказалась Тайя, заставив его замереть, изумлённо хлопая глазами. Резкость в тоне Сомы ощущалась, как сталь ножа, точащаяся об камень, — разве я не ясно сказала тогда, что ничего не хочу менять в наших взаимоотношениях? Чего тебе от меня нужно ещё? Зачем ты поёшь эти сладкие речи…? — но на эти фразы девушку неожиданно резво схватили за плечи, притянув поближе, отчего она упёрлась кулаками в грудную клетку идеалиста, чьи серо-зелёные омуты всколыхнулись в отличительно-заметном гневе. — Я не Дазай, чтобы так делать, — довольно пылко отозвался он, — всё, что я говорю, всегда идёт согласно моим принципам и жизненным идеалам о честности. Я ценю твою откровенность со мной и стараюсь отвечать тем же, — и, понизив голос, Доппо бросил тихое, — не равняй всех мужчин под одного. Я не хочу доказывать что-то твоему прошлому, я хочу помогать тебе. Хватит зубоскалить, Сома-сан. Я же всё равно не уйду. Сома после этих слов замерла, не веряще взглянув на Куникиду, что продолжал крепко держать её за плечи, позволяя сминать ткань своего светлого жилета. Ситуация выглядела крайне приватно. И Тайя не могла в это поверить, боялась поддаться, боялась потерять ту броню, что строила ото всех в попытке спрятаться от боли. Но идеалист, как и её дядя, уверенно преломлял гордость Сомы. Вот только, в отличие от родственника, юноша своими действиями растапливал бескрайние глыбы льда, что покрывали душу Тайи. Особенно сейчас, когда держал так крепко, столь уверенно, без шанса отпустить, разрешая тонуть в его глазах, сжать жилет покрепче и… И услышать громогласное: — Мы принесли ваш заказ! Простите за ожидание…! Ой! — молодой официант, что влетел к ним в комнату, застал быструю сцену того, как отшатнулась друг от друга пара по разные края кресла, прикрывая каждый руками лицо. Только красные уши выдавали их смущение, — простите, я помешал… Но ничего уже изменить было нельзя.***
И всё же после Тайя узнала, что Куникида ничего сверхъестественного в поведении Махоко не увидел, как и ту сцену с горничной тоже. Сома кивнула про себя, решив оставить пока свои мысли при себе. Всё-таки нужно было кое-что проверить. Они проехали к ещё нескольким детям, с которыми занималась Хонда, но так же не обнаружили ничего подозрительного. Ни в их беседах. Ничего. Поэтому решили вернуться в участок, в надежде обсудить это, чтобы придумать, что делать. Но не тут-то было. С командировки вернулся Цудзи, которому в срочном порядке доложили о приключениях Тайи и на что она пошла. Именно поэтому, когда Сома только-только вошла в участок, её встретил с круглыми в панике глазами Осаму, резко схватив за плечи и громко протараторив: — Знай, драгоценная аматэрасу, я сделал, что мог, чтобы мы не разлучались, но этот онрë, не дал мне и шанса, прости-и… — договорить ему не дал кулак Доппо, что от одного раздражения вбил его в пол, видя растерянное лицо Сомы. Правда, вскоре стало ясно, что Масаши поделился происходящим, как и самовольным решением заместителя Исогая одобрить проведения этого дела. Поэтому двоих полицейских тут же вызвали на ковёр. — Разве вам не ясно, что полиция больше не занимается эсперскими разборками?! Столько организации для этого существует, но нет, мы, полиция, вновь лезем куда-то! — ругался Хатори, злобно сверкая на заместителя и свою подчинённую, что переглядывались между собой, — Исогай-кун! Как ты мог разрешить ей это, ведь мы обговорили, что Шакко — будет последним делом с эсперами. И всё! Закончили на смерти Носе и хватит! Или до вас ещё не дошло?! — Сома сквозь стиснутые зубы, выступила вперёд, заговорив твёрдо: — Цудзи-сан, я всё понимаю, но если дело передадут в особый отдел, то о том, кто это сделал с Хондой-сан не будет известно… — А тебе что, Неко-кун, больше всего есть дело до того, кто её убил?! — рявкнул Хатори, заставив Тайю нахмуриться, но не вздрогнуть. В какой-то степени, Сома понимала, что ей до этого не должно быть никакого дело, но Юмико чисто по-человечески было искренне жаль. А в особенности Шиоту, что пустыми глазами смотрел на труп подруги, разрыдавшись, как ребёнок, когда вышел после увиденного с участка. Это так напомнило ей её саму, когда она лишилась брата. Правда, тогда никто не спешил утешить Тайю, а лишь навешать преступление, — прошу, не забывайся, по какой причине случилась твоя травма со зрением! Никаких эсперов и точка. Агентство справится и без тебя. — Прошу вас…! — вскинулась Сома, не желая оставлять расследование так просто. Дело явно оставят до приезда Рампо, а ведь за это время многое может измениться, да и потом… — раз уж начали, то, пожалуйста… — Нет! — прилетело ей твёрдым в ответ, — я не для того соглашался вернуть тебя на службу, чтобы смотреть на очередную гибель сотрудника от рук эспера! Если ты не понимаешь, то готовься прямо сейчас подписывать заявление на увольнение! — на это выкрик Тайя удивлённым взглядом воззрилась на начальство, что так же притихло в ответ, поняв, что зашло слишком далеко. Исогай ощутил по отношению к Соме жалость, так и видя потрёпанное за последние несколько дней состояние девушки. — Вот как… — негромко вылмолвила Сома, сжав руку в кулак, — зачем вы тогда возвращали меня на должность? Чтобы при любой ситуации угрожать уволить меня? Думаете, я попадусь на удочку психологического давления с вашей стороны и откажусь от своей натуры? — Тайя отвернулась, бросая краткий, полный холода взгляд, — вы вправе уволить меня, когда захотите. Я знаю, что не являюсь образцом для подражания, но я правда, следую учениям Ичиносе-сана. И если они больше не работают в этом месте, то прошу меня простить. Я буду готова подписать бумаги. И вышла, аккуратно закрыв дверь, ибо она не Масаши, чтобы при каждой стрессовой ситуации хлопать ею, будто та титановая и всё выдержит. Недалеко от кабинета девушку ждали детективы во главе с Ютакой, который хорошо понимал, что разговор будет предрешён в его пользу, ибо Тайя и вправду нарушила правила. Лично для неё составленные. Никаких разборок с эсперами. — Сома-сан? — позвал Дазай, так и видя блеснувший в гневе зелёный глаз любимого Доппой инспектора, — ну что…? — Сейчас подготовлю документы для вас. Дело полностью передано на поруки вам и я к нему никакого больше отношения не имею, — Тайя говорила это им, но смотрела на усмехающегося Масаши, что впервые за долгое время смог угомонить беспокойную Сому, — если кому-то повезет, то в скором времени, я и к данному участку отношения иметь не буду. Желаю вам удачи, у меня ещё много дел, — торопливо добавила она, двинувшись куда-то в сторону и даже не дернувшись, когда Доппо её позвал. От его голоса девушке захотелось сбежать, как можно быстрее, зная, как сильно он на неё влияет, слыша вдали от Куникиды злое: — Что вы наделали? У нас всё было под контролем, а вы собственную коллегу подставили, которая просто хочет добиться справедливости для погибшей, — Тайя не видит, как опасно приблизился Доппо к Масаши, заставив того резво отшатнуться. Ютака ещё в Агентстве ощутил ту ауру опасности, что исходила от идеалиста, так и напоминая о его бурном прошлом. — У неё итак травма. В полиции с таким не работают. Пусть уже успокоится, если хочет формой красоваться, — рявкнул Ютака, сделав резкий шажок, натолкнувшись на каменную стену в лице Куникиды, что лишь фыркнул в ответ, покачав головой, отвернувшись и негромко про себя проговорив: — Вы её плохо знаете. И это было абсолютной правдой, ибо Сома никогда не отступала от намеченного.***
Возвращение в Агентство ознаменовалось для них заинтересованными взглядами со стороны их коллег. Всем было интересно, какого это работать рядом с полицейскими. Дазай, что изнылся по дороге, что хочет есть, отчего пришелся покормить это бинтованное создание, тут же принялся за рассказ, пока Куникида, не обращая внимание на его лепет про «прекрасную Сому-сан, что выглядела, как богиня войны, а не только солнца», увидел того, кого очень надеялся сегодня встретить. Ведь по случайному стечению обстоятельств, Рампо с Ацуши тоже вернулись именно сейчас. И это было довольно своевременно. Потому что Куникида спешил, как можно быстрее раскрыть дело, чтобы Тайя не успела никуда залезть. Судя по её целеустремленному взгляду, она вполне могла так сделать. Поэтому, найдя Рампо возле внеочередной кучи конфет, он опустил перед ним папку. Детектив дёрнулся из-за движении Доппо, недовольно закачавшись на стуле. — Я только приехал, но вы уже ничего без меня не можете, да? — недовольно протянул Эдогава, морщась. Доппо тяжело вздохнул. Он восхищался дедукцией Рампо, почтительно относился к нему, так как видел и благосклонность директора, но… Характер сыщика порой оставлял желать лучшего. — Рампо-сан, это ваше дело. Его отдали вам, — проговорил он, мысленно подгоняя парня, ибо почему-то чувствовал странное и непонятное волнение. Раньше Доппо такие чувства не охватывали… Это предчувствие? Из-за кого? Из-за Тайи? Перед глазами мелькнуло её растерянное лицо без чёлки, что удалось ему узреть сегодня. Куникида нервно поправил оправу, стараясь отогнать сегодняшнюю картину. Сома была слишком красивая там. — А кто мне помешает его вернуть? — говорит Рампо, отчего у Куникиды замирает всё внутри, — кто вообще вёл это расследование? — он открывает папку, смотря, — а-а, та полицейская с чёлкой? Как странно, что она так легко согласилась передать это дело мне. — Её заставили, дело ведь с эспером связано, — подключается Осаму, что уже успел наговориться. Он садится на ближайший стул, кося взгляд на заместителя директора, — раскройте это дело, пожалуйста. Коллегам надо помогать. — М? В чем это? — Эдогава откусывает печенье, лениво бегая глазами по строчкам отчёта. Изучает всё же. — От того, как вы расследуете это дело, зависит, останется ли Куникида-кун холостяком или нет, — довольно провозгласил Дазай, махнув рукой. У Доппо вновь заканчивается скопленный хоть немного его запас терпения. — Ты что несёшь?! — вскрикнул он со всем горячим огнём в лёгких, прекрасно поняв, впервые, наверное, на что намекает суицидник, — будешь так делать, у меня язва откроется! Ты…! — но всю эту пламенную речь прерывают слова детектива: — Не останется, — напарники тут же поворачиваются на Рампо, изумлённо вытягивая «А-а?», но тот делает самый незаинтересованный вид на свете, невнятно проговаривая, — но дальнейшее уже от него зависеть будет. Куникида непонимающе посмотрел на Эдогаву, будто спрашивая у него: «хотите сказать, что у меня с Сомой-сан есть шанс?». О каком шансе идёт речь он и сам не понимал, но, вспоминая ту беседу в кафе, понимал, что хочет изучать Тайю, узнавать по кусочкам, какая она. Понять, почему она настолько сильно отталкивает его, хоть и позволяет быть рядом? И почему… слова про чувства, для неё, как нож в спину? Возможно, он, действительно, влюблён… Но… Разве он может быть с ней вопреки…? — Жаль, что вы в помощи отказываете, — тянет Дазай, хитро щурясь и сбивая мысли Доппо в кашу, — в конце концов, сам Фукудзава-сан заинтересован в раскрытии этого преступления, ибо об этом его попросила прелестница-аматэрасу. Если не мы, то тогда он к вам обратится, — Эдогава щурится, медленно съедая печень и не отпуская цепкого взгляда зелёных глаз от насмешливого суицидника. Съев, он выдаёт угрожающее: — Директор заинтересован, значит? На это давишь? — Дазай ярко улыбается, будто он и не при чем вовсе, и не пытался использовать влиятельную фигуру директора. Рампо вздыхает и, усмехнувшись, подтаскивает папку к себе поближе, — не особо хочу слышать его ворчание под ухом, потому что с этим делом, даже бы ребёнок справился. — Не сомневаюсь, — энергично отвечает Осаму, пока Куникида с интересом смотрит, как Эдогава надевает очки. Его всегда удивляло то, что ничего не зная толком о деле, находясь в другой точке мира, детектив всегда мог дать верный ответ. И как так получается у него? — Хотя заворот и вправду интересный, а дело всё равно лёгкое, — довольно проговаривает Рампо, вскоре снимая очки и оглядывая напарников, — имя убийцы хотите знать? Парни кивают. Эдогава вздыхает. — И то верно. А то Куникида-кун холостяком остаться может, — Доппо хочет вспыхнуть, как понимает, что имеет ввиду Рампо, отчего становится как-то дурно. — Она уже с уби… — еле слышно шепчет юноша, слыша резкое: — Верно. И времени мало. Нет-нет. Только не это. Куникида не сдерживается в вое, ощущая, как болезненно стянулось всё в груди. Осаму резко вздрагивает, напугав этим офисных сотрудниц. Хочется ругаться на чем свет стоит, но он понимает, что сейчас от его крика толку не будет. Но вопрос всё равно остаётся открытым. Ну почему всё и всегда выходит именно так, Сома-сан?!Упрямица. Какая же она упрямица.
***
— Здравствуй, я к тебе. Можно? — Тайя стучит в дверь, видя, как замкнутая девчушка робко улыбается ей, сидя за какими-то учебниками, — не против, что я на «ты»? — Если у вас остались ко мне вопросы, то пожалуйста, — говорит Ëсимото, прикрывая учебник закладкой. Математика, — и нет, я не против. Я ведь младше вас, так правильно. Сома проходит, садясь на стул напротив, улыбнувшись. Махоко с интересом оглядывает её. — Нет, я просто так зашла, меня же от дела отстранили, да и ты утром что-то хотела сказать, — Махоко виновато качает головой, говоря, что уже и не помнит, чего хотела, на что Тайя кивает, решая перевести тему, — трудности по математики? — спрашивает она, — что у тебя за пример? — девушка неловко подталкивает учебник к полицейской, что изучает его, кивая, — вот как, интересно. Давай ручку, попробую тебе сейчас объяснить. Махоко слушает девушку, что довольно просто объясняет трудный с виду пример, разбирая его на простые составы, как снимая кожуру с рыбы. Школьница улыбается, завороженная расписанным примером, с учётом интересного почерка, пришедшего к ней инспектора. — Да уж, с вашими объяснениями всё выглядит так просто, что, кажется, глупостью моё незнание, — она ещё раз оглядывает пример, — почему вы не пошли на учительницу? — Сома улыбается на слова девушки, вздыхая. — Не моя стезя. Да, я люблю вставлять своё мнение и начитывать людей, но это услуга действует только в нужное мне настроение, — Махоко едва ли не смеётся со слов девушки, что продолжает, — к тому же, ловить плохих парней, тем самым делая твою жизнь спокойней — мой райский уголок, — та улыбается, видя, что ей удалось развеселить всегда понурую девчушку, — а кем хочешь стать ты? — Махоко быстро перестаёт веселиться с этого вопроса. — А у меня есть выбор? — улыбка сменяется на печальную, — всё решено. Я пойду в бизнес, поэтому мне так нужна математика. Банане с этим легко, она может делать, что хочет, — на словах про подругу, Тайя щурится, переставая, когда её спрашивают, — а как вам далась математика? — С шантажистом-дедушкой, — Махоко удивлённо округляет глаза, — он поставил меня в строгие рамки обучения математикой, сказав, что если получу высший балл по этому предмету, то он отговорит бабушку водить меня на танцы, на которые я ходила несколько лет из-за желания бабушки подтянуть моё физическое здоровье. Дело в том, что из-за плохих отметок, меня могли попросить со школы, поэтому и пришлось подтянуться, — проворчала Тайя, так и видя удивлённые глаза Махоко, что и не думала, что девушка, казавшееся ещё с той дальней встречи такой правильной и идеальной, может быть… Настолько строптивой и непредсказуемой. И всё-таки… — Думаю, хорошо, когда родственники проявляют внимание, — говорит она, не видя скрещённых от напряжения пальцев полицейской, — мой папа не такой. Он всё скинул на горничных. Но его можно понять… Наверное… Много работы, да и смерть мамы, подкосила его. Это так печально, — последнее Махоко проговорила с грустным всхлипом, — вам повезло, у вас, видимо, хорошая семья, — на это Тайя мягко улыбается, поясняя: — Действительно, мои бабушка с дедушкой лучшие. Родители меня тоже особо не воспитывали, — Махоко с особым сочувствием смотрит на неё, сложив руки на ладони Сомы, что скрепляет их, — но я не виню их. С папой у меня всегда были хорошие взаимоотношения, а вот мама… — Тайя вздыхает, с тяжёлыми цепями отпуская сгнившую боль, — помнится, раньше я злилась на маму, не понимала, почему из нас двоих — она выбирала только брата и почему стала игнорировать моё существование, решив вычеркнуть, как ненужную вещь… — Сома мягко усмехается, — но сейчас я благодарна ей, что она так сделала. Своим поступком она подарила мне свободу, позволив вырасти в отдалении от человека, что психологически уничтожал меня. Мне только жаль, что она не сберегла брата, а в остальном… Пусть живёт, как хочет. Мне в последнее время стало совершенно наплевать на всю их честолюбивую семейку, — Махоко с лёгким восторгом посмотрела на неё, прошептав скромное: — Вай, вы и вправду удивительная девушка, Сома-сан. Смогли отпустить ту боль с прошлого, что терзала вас, — на это Сома покачала головой, мягко улыбнувшись, смотря в карие глаза девушки, но при этом видя совсем другие… болотные омуты. — Нет, ко мне это пришло не сразу и будем честны, я до сих пор преодолеваю это, но от слов одного очень хорошего человека мне становится намного легче двигаться дальше, — она потрепала Ëсимото по голове, — понимаешь к чему я? — девушка отрицательно качнула головой, покрывшись мурашками от тихого, — я знаю про твой секрет с Бананой. — Ч-что? О чём вы? — пролепетала она, жмурясь, пока Тайя удивлённо повела бровью. — Так ты ещё не поняла… Удивительное дело, — пробормотала Сома, вытаскивая тетрадь Хонды со всеми записями, которую вчера детективы просматривали на наличие фамилии, а Тайя, порывшись ночью, нашла ещё кое-что интересное, — хотя Хонда-сан должна была тебе уже сказать. — Что Хонда-сенсей должна была сказать мне…? — пролепетала она, сжавшись. — Скажи, только честно, ты говорила с Бананой о Хонде-сан? — Махоко виновата кивнула, — о чём? — Хонда-сенсей… Она обещала где-то больше двух недель назад, что в чём-то поможет мне, и Банана сказала, что сможет выяснить за меня, когда сенсей придёт, в чем именно будет заключаться это помощь. Мы же с ней очень похожи между собой. Я не знаю, о чём они общались, но Банана в итоге сказала, что это какая-то ерунда несусветная, а потом… — та прикрыла глаза, — Хонда-сенсей… Я побоялась говорить… Вдруг это она, потому что Банана бывает довольно ревнива, я… — Сома понимающе покачала головой, как бы говоря, успокоиться, а после тихо спросила вновь: — А с сегодняшней служанкой, что я видела, у тебя какие взаимоотношения? — девушка непонимающе посмотрела на неё, но негромко забормотала: — Хорошие, она довольно близкий мне тут человек. Вся обслуга достаточно близка со мной… Хотя они почему-то часто увольняются, несмотря на хороший заработок… Но я не понимаю, к чему такие вопросы. Как с этим связана Банана? Что за секрет? — затараторила Махоко, видя, как внимательно разглядывает её Тайя. Что втайне радовалась тому, что в своё время приглянулась одному ворчливому профессору по психологии, что изучал более серьёзные психологические расстройства. Он всегда ей говорил: — Башка у тебя с тараканами, Сома-кун, не быть тебе хорошим психотерапевтом и даже простым психологом, — Сома лишь фыркала. Не то, что она этого желала, просто решила, что лучше это, чем бизнес или актёрство, — но у тебя хорошая чуйка и если я тебя поднатаскаю, то со своим каменным личиком, можешь неплохо продвинуться в выслушивании всяких психопатов. Вот и помог ей, одновременно пихая различные работы и статьи, связанные с психическими расстройствами. Хороший был мужчина, которого когда спросили о её возможности скинуть Тадеши — ответил положительно, считая, что она могла пойти на такой шаг (ведь башка ещё с теми тараканами!). Первое время Сому душила обида, что в скором времени прошла, а опыт остался. И он же привёл её сюда. — Когда появилась Банана? — тихо спросила Сома, видя округлившиеся глаза Ëсимото, будто она разгадала её главный секрет, — я знаю, что вы давно дружите. — Когда возникла мачеха… Мачеха обижала меня… Папа не знает, но она как-то порвала куклу, которую для меня на память сделала мама. Мне тогда было так больно, а папа был на её стороне, — Махоко сжала руки в кулаки, зажмурившись, — но Банана всегда была со мной. Пока всем было всё равно, она поддерживала меня. Ближе её у меня никого нет и всё равно, кто, что говорит. Банана, она… — Её не существует в этом мире, — отпечатала Тайя, выглядя серьёзной, — нет, вернее, она есть. Но живёт в тебе. — Что? Это потому что Банану вижу только я? Нет! Она просто не хочет ни с кем контактировать! — возмутилась Махоко, пока Сома покачала головой, вспоминая, что вычитала в тетради Хонды. Хонда записывала краткие заметки обо всех учениках, чтобы знать, как подходить к их занятиям в следующий раз. И вот про Махоко все её записи были полны тревог. Она часто упоминала странное поведение девушки, порой резко меняющееся и довольно подавленное. Вычитав с тетради краткие симптомы знакомого ей расстройства, Тайя попросила Мураками выяснить причину смерти мачехи Махоко и бывали ли такие случаи в этой семейке ещё раз. Как оказалось, мачеха девушки умерла от обильного кровоизлияния в голове, погибнув быстрой смертью. Вроде как, она упала с лестницы, получив серьёзную травму головы. Правда, за столько лет подобным образом умерли ещё две горничные, что тоже будто слетели с лестницы. Вариант складывался сам по себе из случайных совпадений. И той картины, что увидела Тайя на запястье, приближенной прислуги, маленькой Ëсимото. Едва заметную отметину с каплей слезы, что не горела ярким фонарём, а едва отблескивала на свету. — Ëсимото-сан, послушай. То, что я говорю, вполне себе невероятно, но возможно. Бананы правда нет в реальном мире, но она жива в твоей голове, — Тайя видит, как ужас плещется в глазах девушки, который приходится объяснять, — видимо, ты не совсем понимаешь своего состояния, поэтому как не окончивший психологический, поясняю. Ты больна, Ëсимото-сан. Твоё заболевание — это диссоциативное расстройство идентичности, иначе говоря, расстройство множественной личности. Если кратко и довольно по-простому, то ты и Банана — делите одно тело с сознанием на двоих. Но я бы сказала, что у тебя довольно мистическое расстройство, учитывая всё происходящее. Возможно, из-за способности… — Что? Способности? Но я не эспер! — громко воскликнула Махоко, у которой невольно стали подрагивать руки, видимо, из-за неожиданности ситуации, а Сома понимала, что, возможно, такое стоило бы обсудить с её отцом, но зная, что он из себя представляет… Девочку надо было заранее успокоить и попытаться помочь. Ведь она явно не имеет власти над своим сознанием. — Да, но дело в том, что Хонда-сан умерла от внутреннего кровоизлияния. Как и твоя мачеха. И две другие горничные. Слишком серьёзное совпадение. А ещё… На теле твоего сенсея есть отметина, которую я увидела сегодня у твоей другой горничной. Понимаешь, что это значит? Махоко ошарашенно отодвинулась, качая головой и явно не веря в происходящее, закрыв руками лицо. Тайя вздохнула, прекрасно понимая, какая это, сбивающее всё с ног, новость. А если бы сюда ввалились детективы или кто другие, занимающиеся эсперами? Вряд ли они стали сюсюкаться, а просто сгребли бы её в охапку и без разбирательств. И для Махоко это было бы крайне нечестно. Потому что Сома прекрасно знала, какого это, хватать без разбора в ситуации. И желала хоть раз сделать всё по-нормальному. Махоко виновата, но не заслуживала такого отношения к себе. Частично, потому что, болезнь. А ещё потому, что в её жизни не было ни луча хоть какой-либо справедливости. — Всё хорошо, Ëсимото-сан, любая проблема имеет решение, даже такая сложная, как у тебя. Всё можно исправить, изменить. Главное, осознавать, что происходит. Я знаю, что ты не такая. И вы с Бананой можете обратиться в Отдел Одарённых, учитывая все обстоятельства, вам точно помогут, — Тайя протянула руку, чтобы погладить девушку, как её перехватили резким жестом другой руки. Жёсткий взгляд некогда забитой девочки было не узнать, отчего Сома недовольно прошипела, — о, приятного знакомства, Банана. Наконец, ты явила себя, а то я думала, когда же… Рада видеть. — Черту с два, я отвечу вам взаимностью, — голос, что раньше имел дрожащие нотки, стал твёрдым, как камень, — думаете наобещали золотых гор и мы с Махоко должны вам поверить? Вы дурой прикидываетесь или ею являетесь? — Как тебе угодно, — отстранено бросила Тайя, качнув головой, — но я правда хочу вам помочь. Разве ты не видишь, что делаешь жизнь Махоко невыносимой? Причиняешь ей боль… — Я причиняю?! О, думаешь с теми людьми, как с противной мачехой ей бы жилось лучше, а?! — та ударила по стулу, раздраженно хмыкнув, — их не стало, чтобы Махоко могла улыбаться. Все люди омерзительные создания, способные только пользоваться другими и причинять боль. Они глупы и недалеки, и если правильно повесить нитки, то с ними можно играть, будто в куклы, — Банана щурится, ярко улыбаясь, — хотя, что может понять девушка, что жила с золотой ложкой во рту? Думаете меня можно одурачить сказкой про несчастное детство, которое вы рассказали? Я вам не верю, вы такая же гадкая, как и все. Тайя лишь вздохнула, на мгновение прикрыв глаз. Да уж, подобная речь когда-то давно… принадлежала и ей. Той Тайе, что считала себя чужой этому миру и в каждом видела недоброжелателя. Она понимала Банану, стремящуюся защитить вторую личность всеми известными ей способами. Понимала Махоко, страдающую в одиночестве и в извечном непонимании. Сома страстно желала им помочь. Вернее, возможно, той себе, что страдала из-за проказ дяди в сторону её семьи, из-за полных гнили одноклассников и презрения брата, за которым совсем не видно было мать… — Гадкая бы, рассказала всё, куда надо, чтобы вас забрали сразу, с концертом петардами, причинив ещё больший ущерб для Махоко. Я же хочу поступить по-хорошему. От ответственности всё равно не уйти. Не в этот раз, Банана, — Тайя устало смотрит на неё, — поэтому не делай хуже Махоко. Ведь она хранит тебя в своём теле. — Кто кого ещё хранит, — хмыкнула девушка, поднявшись, — мы связаны. Без меня — Махоко даже не эспер. А я не смогу активировать дар. На связях Хо держится способность, — Банана победно улыбнулась, — вас это тоже касается, госпожа полицейская. «Что?!». Тайя подносит запястье к глазу, так и видя до тошноты знакомую отметину в виде капли. Миленько. И довольно предсказуемо для такой идиотки, как она. Не стоило лезть, куда не следовало. Вряд ли Банана её пощадит, а потом всё могут свалить на слабое здоровье, которое у Тайи немного, но в связи с травмой, присутствует. Кто докажет, что бедная девочка может вызвать кровотечение или что она там своим даром делает, что доводит до этого… Только эсперы могут доказать подобное, но это уже другие разбирательства… Её явно не касающиеся. Впрочем, она догадывалась, что эмоции, которые питают Махоко по отношению к человеку и активируют дар. Либо ты дорогой ей человек, либо тот, кого та люто ненавидит. Сильные эмоции. Опасная способность. Вот только когда она сама успела стать драгоценностью для Махоко? — Что, госпожа инспектор, считаете последние минуты? — слышится довольно близко, пока Соме усмехаться хочется из-за происходящего. Она смерти не боялась. Но вот не попрощаться с теми, кто дорог… — моя способность бывает довольно болезненной, когда я сильно этого хочу, — бровь Тайи дёргается. В каком это смысле «хочу»? — так что, придётся вам потерпеть. Как пришли в этот мир с мучениями, так и… — Сома-сан! — кричит довольно знакомый голос, заставивший сердце Сомы громко и звонко подпрыгнуть. Куникида. Он пришёл за ней, — не влезай в неприятности, мы здесь! — но это фраза сбавляет краткий миг счастья, ведь сейчас тут не забитая Махоко, а опасная Банана с необузданной силой внутри. Нет. Ну зачем ты пришёл? Почему ты приходишь ко мне каждый раз? Почему вечно лезешь со своей помощью? Почему защищаешь? Зачем всегда спасаешь? Я же не являюсь той самой идеальной девушкой, которую ты так ищешь. Так почему я? Почему же… — Вот же, — Банана цокает, — проблемка. Но ничего. Люди куклы, — девушка хватает Сому цепкими пальцами за подбородок и Тайя понимает, какое сопротивление сейчас ей не окажи, она уже под властью эспера. От этого никак не сбежать, — и перед смертью вы сыграете свою главную роль, госпожа инспектор, — та подтягивает к уху полицейской, шепча, — способность: Цугуми. Вы сами виноваты, — мир Тайи начинает проваливаться во тьму, скованный какой-то болью. Верно. Незачем было и пытаться что-то исправить.***
Куникида искренне был удивлен словами Рампо о том, кто же именно является убийцей. И мог бы с этим поспорить, но ясно было сказано, что Сома в опасности, поэтому пришлось отодвинуть все мысли на второй план. Спасти Сому, поймать эспера, и уже потом разбираться со всем этим зоопарком. Доппо в уме трижды прорепетировал то, как он отчитает Сому. А то, что это будет — он не сомневался, уж слишком сильно билось в страхе его сердце, сводя с ума, сворачивая внутренности в тонкий узел. Ну почему она такая упрямая?! Почему ничего не сказала? Что заставило её промолчать в такой ситуации и пойти туда одной?! Она что? Ему не доверяет? Совсем? Что он сделал не так, заслужив недоверие к своей персоне? За что ему это всё? Дазай же молчал, видя взвинченное состояние напарника, даже не шутя с ним. Куникида ехал очень быстро, с трудом соблюдая правила дорожного движения. Поэтому не удержался от крика, надеясь, что Тайя услышала его. И не собирается ничего больше делать. Правда, стоило им войти, как будто что-то переменилось. Несколько служанок и местных поварят на чужой кухне, словно окружили их. Отметины на них стали выглядеть отчётливее. Куникида вспомнил долгий взгляд на одну из горничных, что бросила Тайя. Понятно, чего она тогда заметила в ней. А где же сама девушка? — Иди, — отправил его неожиданно Дазай, когда один из поварят набросился на них, отброшенный рукой Дазая, — они же обычные граждане. Найду способ, как успокоить, — и Доппо, что никогда особо не верил словам Осаму кивнул, бросаясь вперёд, чтобы не зацепиться за чужие руки, что могли помешать ему. Это было странно. Непонятно. И хотелось убедиться, что с Сомой всё в порядке. — Ну надо же, пробрались всё-таки, здравствуйте, — послышалось знакомый голос, отдающий такой незнакомой доселе ему ноткой. Наверху на лестнице восседала Махоко, но всё в её движениях, взгляде и позе показывало, что это не она. Видимо, та самая Банана. И как он раньше не понял, что это один и тот же человек? Ведь даже рисунок видел… — Ëсимото, тебе лучше прекратить всё это. Отмени способность, — говорит Доппо, слегка ухватившись пальцами за лист из блокнота, — ты делаешь так только себе хуже. — Да неужели? А как докажете? — девушка, что была раньше Махоко, ухмыляется, — сейчас всё выглядит так, будто вы ворвались в мой дом без каких-либо доказательств и документов. Все ваши улики только косвенные, — она усмехается, заставляя Куникиду хмуриться. В какой-то степени она права, но… — Где Сома-сан? — это вопрос волнует его больше всех обстоятельств дела. Да и к тому же, если с Сомой что-то случится, то она уже точно не отделается так просто. Но Банана на это только счастливо улыбается. — Решила мне помочь вытравить нежеланных гостей с дома, — на это бровь детектива дёргается. Что он за бред сейчас услышал? Тайя бы точно на такое не пошла, — Цугуми, — зовёт она кого-то, пока у Доппо отчего-то болезненно стучит сердце, — подстрели упрямого детектива. «Чего?..» — Куникида не успевает додумать, как ощущает спиной опасность, наклоняясь. Над головой проносится выстрел, заставляющий его обернуться на стреляющего, которым оказывается… Сома?! Девушка с затуманенным взором держит пистолет, явно готовая вновь выпустить пулю из него. Да что же это тут такое-то творится?! — Что ты с ней сделала?! — громче кричит он, отчего Банана усмехается. — Решила в куклы поиграть. Ведь вы так и не поняли, как действует моя способность, — альтер-эго Махоко щёлкает пальцами, будто донося истину, — а это всего лишь элемент полного внушения чужому слову, — вот как. Что же она внушала Хонде? Замолчать о её болезни и никому не говорить? И что же будет с Тайей? — Хочешь, мы уйдём? Мы ничего не скажем, — медленно заговорил Куникида, надеясь оттянуть время на подольше, чтобы появился Дазай со своей нейтрализующей силой, — только, пожалуйста, не заставляй её быть марионеткой в твоих руках. Она хорошо отнеслась к Махоко и не заслужила такой участи, — Куникида и вправду старался, как мог, ведь Тайя не должна была пострадать. Он не мог этого допустить. Не сейчас, когда Доппо только стал… принимать свои чувства к ней. — С этим я ничего не могу поделать, к сожалению. Участь всех кукол, однажды быть разорванными в клочья своими хозяевами или же брошенными ими, — отстранено бросила Банана, вздохнув, — я могу манипулировать сколько влезет, но смерть всё равно придёт за ними, ибо способность мне противоестественна. Если буду сильно воздействовать на сознание, то только приближу срок их смерти. Что и случилось с Хондой-сенсей, ведь она ходила под действием моей способности больше двух недель, — Куникида хмурится, думая про прислугу, на что Банана отвечает, — у нас часто меняется обслуга, поэтому я тут же выпускаю их из-под своего влияния, не доводя до критического момента, как было с двумя горничными, — девушка качнула рукой, недовольно воззрившись на застывшую Тайю, что стояла с пистолетом, — цугуми, приказ не закончен. Подстрели, пока силёнки есть. У тебя их, чувствую я, немного осталось. Сильно уж сопротивляешься. Тайя дёрнула руками, но выстрела почему-то не случилось. Куникида же стоял неподвижной статуей, ощущая, как всё падает куда-то вниз после этой фразы, ошарашенно глядя куда-то вперёд, сквозь все предметы. Он как будто потерял возможность видеть пространство вокруг себя. Всё стало расплывчатым. Нет. Только не опять. Перед глазами стояла сцена с прошлого. Только вместо Сомы была Сасаки. Она стояла в трезвой памяти, держа пистолет вперёд, готовая выстрелить даже в него. Похожая чем-то на его полицейскую, но другая. Её последние тихие слова, как ночной кошмар стояли в голове у Доппо до сей поры. И сейчас это будто повторяется. И он ничего не может с этим поделать. Как и в тот раз. Но он не даст умереть девушке, что дотронулась до его сердца. Второго раза он не допустит. В этом случае справедливости уж точно нет. — Сома-сан, — тихо произносит Доппо, — посмотри на меня, — несмотря на твёрдость голоса, он всё равно невольно поддрагивал. Девушка с трудом поднимает голову. Куникида задыхается от того, как искажено болью её лицо. Почему же он вообще допустил подобного сценария событий? — Сома-сан, всё хорошо, — добавляет Куникида, глядя в её лицо, пытаясь запомнить все-все черты, что он мог проглядеть, ощущая, как бешено бьётся сердце, — всё будет хорошо. Доверься мне. — Эй, Джульетта, слышишь, твой Ромео не против умереть с тобой в один день, — словно, разгадав его замысел, кричит альтер-эго, недовольно постукивая пяткой по полу, — давайте быстрее, там ещё с одним надо успеть разобраться, — Куникида вздрагивает, надеясь, что с Дазаем всё хорошо. А он тут и сам справится. Тайя не так уж и далеко от него. Он её догонит, отберёт пистолет и постарается оглушить девчонку. Может, это снизит скорость способности? Вот только… Сома всегда боролась. Даже с болью внутри себя. Доппо видит, как шевелятся губы девушки, не понимая ни слова. И вскоре та вновь поднимает слабый взгляд на него и он по губам различает фразу. Прости. Я больше не допущу ошибок. Что?! Та возводит пистолет из-за всех сил, сопротивляясь чужой воле. Слышится выстрел, но Куникида не успевает дернуться, ибо пуля вновь летит мимо, в то время, как руки Сомы выпускают пистолет, что падает с тяжёлым грохотом об пол. Раздаётся вскрик: — Бесполезная, даже под влиянием ни черта не можешь! Смерть уж точно будет твоим освобождением! — Доппо же вздрагивает, понимая, что несёт за собой эту фраза, выставляя приготовленный проволочный пистолет, что, подцепив Банану за штанину отбрасывает подростка к лестнице, чтобы приглушить её возможность использовать силу. Девочка издаёт всхлип, пока у Куникиды трясутся руки, ведь он не тот, кто будет так, да ещё с детьми… Он… Снова звук глухого падения. Нет. Сома. Куникида поворачивается. Да, Тайя упала только что. Неужели… твоя вина, если она погибнет от рук собрата. Нет, нет. — Сома-сан, — юноша оказывается рядом с девушкой, подняв её и прижав к себе. Где-то там взывала, отброшенная Банана, — Сома-сан, ты меня слышишь? — тянет он, видя, как слабо смотрит на него девушка. Кажется, дурмана в её глазу было сейчас меньше. Но то, что он был затянут пеленой боли, виднелось очень даже хорошо. — Куникида-сан… — слегка запинаясь, тянет она, морщась от острой боли, что пронзала её, — прости меня… пожалуйста. Я просто… хотела ей помочь, она же всего лишь ребёнок… Вы… мы бы её напугали, я думала, что справлюсь. Договорюсь… Куникида качает головой. Он думал, был уверен, что прочитает ей лекцию, когда увидит, но сейчас не хочет ничего, лишь бы знать, что с ней всё будет хорошо. Но видя, как со рта начинает сочится тоненькая струйка крови понимает, что хорошо явно не будет. И всё внутри от этого обрывается. Нет, Тайя не может так умереть. Не сейчас, не у него на руках. Пожалуйста, не как Сасаки… — Не плачь… — вновь слышит Доппо тихий голос, чувствуя прохладную и дрожащую руку, что ложится на его влажную щеку. Юноша понимает, что слезы непроизвольно сами катятся с глаз от этой ужасной картины, как бы он не старался их сейчас сдержать, — не плачь… Я не та девушка, по которой ты должен плакать, — она подушечкой большого пальца терется об мокрую щеку, — ну же, перестань… — она опускает ладонь вниз, пальцами поднимая его уголок губ. Доппо с болью смотрит на неё, не понимая, как она может говорить такие вещи, находясь на грани смерти, — всё хорошо, не стоит плакать… — Нет… Сома-сан, пожалуйста, не говори так… — отчаянно шепчет он, оглядываясь, но не видя никого, кто мог бы оказать ей помощь. Даже чертового Дазая не видно, видимо, он задержался с гражданскими, в попытке их успокоить, — пожалуйста, Сома-сан, держись, я сейчас что-нибудь придумаю. — Не надо ничего, — отвечает Сома, со слабой улыбкой смотря на него, — я всегда… всегда была готова к смерти. Меня учили её не бояться, не цепляться за жизнь в случае чего. Но… знаешь, это всё равно немного страшно, — она делает короткий вздох, сжимаясь от боли внутри неё. Куникида нежно гладит девушку по плечу, пытаясь хоть как-то сбавить боль от способности, что медленно убивала Сому изнутри, — я не жалею, что случилось. Зато хоть ты жив, я бы не пережила твоей смерти… Такие, как ты, нужны этому миру, чтобы поверить во что-то лучше… — Неправда…! — вспыхивает Доппо, всё же высказав то, что так кололо и горело изнутри, — не нужны мы такие никому! И твоя жертва мне тоже не нужна! Ты не должна говорить такие вещи! — но Тайя в ответ лишь устало качает головой, заставляя примолкнуть. — Прости, — она вновь улыбается, — ты прав, не должна. Я всегда говорю что-то не правильно, порой не знаю, где молчать, а где говорить… — она моргнула, тихо пролепетав, — но сейчас я была так счастлива, что ты пришёл за мной… И снова ты рядом, так… тепло… спасибо… — Сома прикрыла глаз, упав головой к груди идеалиста, а ослабевшая рука с лица Куникиды заскользила вниз, но юноша аккуратно поймал её, сложив на Тайю и, ощущая, как же хрупка она. Как и девушка в его руках. Нет… Нет… Нет! — Сома-сан, — протянул он, начав звать громче и подтянув Тайю к себе покрепче, потрепав одной рукой за щеки, — Сома-сан, нет, пожалуйста, посмотри на меня ещё раз. Сома-сан, услышь, что я говорю, умоляю, — он прижимается к её виску, шепча хриплым голосом то, о чём так кричит его душа, — пожалуйста, не умирай. Я ведь только сейчас понял, что ты и есть моя тишина, Тайя, — он сам не понял, как стал звать её по имени, — ты для меня истинное солнце, и если ты потухнешь… Я больше никогда не увижу свет… Но девушка молчала на его признание, а Доппо не мог нащупать пульса. Неужели она…? Нет, пожалуйста, только не это. Только не с ним. Почему девушки, которые цепляют его за душу должны умирать? Он что, проклятый? Это злой рок? Плата за чертовы идеалы и стремления к ним? А ведь Сасаки тоже благодарила его перед смертью… Но нет, Тайя не Нобуко. Ведь она же, в отличие от любимицы Лазурного Короля, перевернула всю его жизнь с своего самого первого появления. Тогда почему всё должно было закончиться именно так?! Сома не может умереть. — Так печально терять любовь, не правда ли? — слышится насмешливое. Банана уже поднялась, прихрамывая и приближаясь к ним, — Джульетта оказалась не дурой и не стала тащить вас за собой. Видимо, вы ей сильно дороги, раз она смогла выстоять мой дар. Правда, из-за этого и померла быстрее. Жаль, что мы не в сказке, где ваша любовь умеет исцелять чужие раны, — раздаётся тонкий полусмех альтер-эго, пока душа Доппо распадается на тонкие-тонкие осколочки стекла, готовясь пронзить всё вокруг насквозь. Любовь…? Да, он действительно полюбил Тайю, а не просто влюбился, вопреки пунктам, что саднились в сердце. Без неё мир не имел теперь столько красок. Так и неразгаданный смысл существования его любви к этой девушки, мёртвым грузом опускался на дно. Почему его лишили того, что он только что приобрел? — По-твоему это смешно? — негромко проговаривает Куникида, аккуратно доставая из кобуры пистолет свободной рукой, — смешно издеваться над тем, кто потерял дорогого человека? Она была единственной, кто понимал меня и принимал таким, какой я есть, пусть и не питала ко мне каких-то чувств. Как ты могла… её забрать? — в хриплом голосе слышится отчаяние, но ему прилетает до ужаса холодное: — Все уходят, смиритесь. Всех вам не спасти. Особенно её. Она, кажись, давно смертью помечена. Шинигами пришёл бы за ней всё равно. — Молись, как бы он за тобой не пришёл, — тихо отвечает Доппо, прикрывая глаза. Раздаётся выстрел.