***
Тайя напряженно смотрит в зеркало. Она поправляет чёрную ленту в виде бантика, сначала завязывает. Вновь распускает хвост. Отряхивает невидимую пыль с одежды. Поправляет воротник белой рубашки, тревожно вздыхая, игнорируя тяжёлый стук сердца. Да что же это такое? — Тайя-кун, ты долго у зеркала стоять будешь? — слышится голос Исикавы, что заходит в комнату отдыха, — не припомню, чтобы ты так сильно прихорашивалась. Тебе всего-то в Агентство подняться нужно. Всего-то. Сома, что только два-три дня, как почувствовала себя лучше, решила пока вновь не вышла на работу, успеть зайти в Агентство — поблагодарить за помощь и за содействие в её спасении. И, казалось, что проще нечего, но, честно говоря… Ей было жуть, как неловко. Всё-таки из-за неё была поднята большая шумиха. Даже бабушка взяла краткий отпуск, забрав едва очнувшуюся девушку с больницы, как только узнала, что всё, действительно, хорошо и её жизни больше ничто не угрожает. Чудо-исцеление, и за всё спасибо Агентству. Как-то так сказал ей раздражённый Масаши в трубку телефона, когда Сома позвонила узнать, что происходит, услышав, что ей надо благодарить за своё воскрешение, врача-эспера с Агентства, что смогла вытащить её уже за чертой. На вопрос девушки, откуда он знает всё произошедшее, главный инспектор странно замялся, буркнув, чтобы сидела и не высовывалась, пока не восстановится. «Какая агрессивная «забота», уж в этом Масаши не меняется», — подумала Тайя, решив оставить разговор с ним на потом, ибо Ютака изрядно нервничал в трубку, видимо, так и боясь, что их разговор плавно утечет в сторону прошлого. Но ему стоило радоваться, ибо меньше всего Сома хотела сейчас говорить с ним об их общем прошлом, ведь Ютака понял ещё с того разговора в стенах Агентства, что Тайя в курсе о его низком и грязном поступке. — Я знаю, что ты почему-то в курсе, Сома… сан, — сквозь стиснутые зубы выдавил он, смотря на равнодушное лицо бывшей девушки, — слушай, я… — Думаешь, мне сейчас интересно с тобой об этом говорить? — отозвалась тогда Тайя, — я всего лишь хочу знать правду. Неужели я для тебя всегда оставалась источником мести? Ты так сильно ненавидел меня и Ичиносе-сана? Зачем ты завёл наши отношения так далеко, если хотел лишь подраконить моего наставника? И зачем делал предложение, если… ничего не испытывал…? Скажи, у тебя есть ответы на эти вопросы? — беспрерывно говорила Сома то, что мучило её на протяжении нескольких часов, слыша негромкое: — Нет… — Тогда нам тем более не о чем разговаривать. Потому что оправдания мне и подавно не нужны, прибереги их для своей другой пассии, — отчеканила Сома, следуя в кабинет и чувствуя, как становится тяжело дышать и как нарастает пелена в глазу, будто она сейчас расплачется. Сома тяжёло вздохнула. Всю неделю она не вылезала с постели, под чутким присмотром бабушки, понимая, как тяжело ей поддаётся собственное тело, будто после многочасовой тренировки. Тайя поначалу цеплялась за старую женщину для передвижения, но вскоре всеми правдами и неправдами пыталась передвигаться сама, игнорируя чужое ворчание. Аппетита особо не было, кошмары давили ещё сильнее, но постепенно всё приходило в норму. Тайя стала намекать родным на возвращение в свою обитель, а начальству — на работу. Цудзи же в ответ тяжело вздохнул и попросил Сому не торопить себя, ибо с её режимом отработать потерянное время — она всегда успеет. Это было верно, но без работы Тайя скучала, читая вечерами с бабушкой книжки и играя с дедушкой в шахматы. В какой-то степени, её вынужденный больничный, сблизил их ещё больше. Но у неё ещё оставались неоконченные дела. Такие, как Агентство. Такие, как Куникида. Ведь Тайя совсем не помнила, что было, когда она отключилась. Вроде юноша звал её, просил, что она что-то услышала. А что… Та и не помнит. Сознание подбрасывает такие слова, как тишина и солнце, но их связь девушка совсем не могла обнаружить. И было ли это то, что он говорил? Возможно, это всего лишь предсмертные галлюцинации. Вот только… О Куникиде с того момента было ни слуху ни духу. Когда Тайя очнулась в палате с тяжёлой головой, чувствуя сильную слабость, рядом была только встревоженная бабушка, что расплакалась, стоило Соме позвать её. А о Доппо ничего не было известно и пару ночей Тайя резко просыпалась, не имея возможности подняться после того, что с ней было, звала Куникиду, будто надеясь, что он поможет ей. Но в ответ была лишь тишина и зарождающийся страх, что она своим поступком, отбила всё желание у идеалиста как-то контактировать с ней. Конечно, возможно, что он просто чувствовал себя виноватым за случившееся или же злился на неё (что было намного очевиднее), но телефон Тайи был пуст в плане сообщений и звонков, а писать самой… было как-то неловко. И что, например? «Приветствую, я жива»? Какой бред. Нет, ей стоило увидеться с ним вживую и попытаться объяснить, что, как и почему. Правда, почему-то стоило Тайе придти к этому решению, как вся решимость куда-то потихонечку испарилась. Именно из-за этого, придя в здание, она заперлась в комнате отдыха кафе, что находилось на первом этаже, пока Мичико, что была оставлена ей по просьбе родителей, сопровождая сестру везде, согласилась не ходить с ней в Агентство. А они ведь были на четвертом этаже. Тайе просто стыдно было признаться, что ей страшно подниматься наверх, не имея никакого плана действий, как себя вести с Куникидой. Он её отчитает или будет вести себя, как прежде? Будет волноваться? А, может, пошлет куда подальше, ведь она доставила им столько неприятностей своим поступком, ещё едва и не погибнув. Что ей делать? Почему так страшно? Сома раздраженно вздохнула, оглядывая себя вновь. Острые плечи, тонкие руки, не такой уж и высокий рост, как хотелось бы, ещё и чёлка, что сделана на одну сторону, скрывая невидящий глаз (хотя кого-то настырного оно порой совсем не останавливает, пока не говоришь о своей травме в лоб). Она вся угловатая и совсем неправильная. Одежда может скрыть недостатки, но если присмотреться, они всё равно видны. Особенно после недавнего случая, из-за которого одежда на Тайе вновь стала висеть, как и три года назад. Нужно было срочно возвращаться в форму, ибо быть похожей на Шинигами, хотелось как-то меньше всего. Пришлось, угождая взволнованной её видом бабушки, надеть широкую белую рубашку, заправленную под переливчатую юбку-солнце, из-за чего её фигура не казалось такой тонкой. Сома про себя шептала, что это временная мера, пока она живёт у них. Ведь в красивых нарядах за преступниками не побегаешь, а Тайя привыкла ожидать от жизни подвоха, чтобы не наряжаться, как на парад. Удобный стиль одежды либо же просто официальный — вот и вся её жизнь в коротких красках. Хотя, если этот наряд вдруг сгладит гнев Доппо и он выслушает её, то Сома признает слова бабушки полезными и в её арсенале появится одежда не только для встреч со старыми родственниками. Так уж и быть. Но всё же странно, что её стало беспокоить то, как она выглядит. Раньше такого особо не было. Бабушка учила её принимать себя, но Тайе из-за внутренних противоречий было относительно всё равно, ибо ничего хорошего она от этой жизни и не видела, чтобы пытаться красоваться. Пока травма не заставила её задуматься, что, может, стоит проявлять к себе чуть больше внимания. По крайней мере, такой подход помог ей вернуть уверенность в собственных силах и эффектно выделяться, несмотря на необычную из-за чёлки внешность, что до зубовного скрежета влекла к себе взглядами. И всё же она не была великой модницей и никого впечатлять не собиралась в этой жизни. Наверное…? Тайя качнула головой, отходя от зеркала. Не стоит об этом думать и акцентировать внимание. Сейчас у неё другие проблемы в жизни есть. — О, ты уже всё? — заговорил Исикава, улыбнувшись. Впервые он видел то, как девушка зависла перед зеркалом, как типичная модница. Это было не в её стиле, наводя на странные мысли. Тайя остановилась перед Тайгой, стоя с двумя маленькими и одним большим пакетом в руках, смущённо замерев на месте. Она посмотрела на шурина её отца, резко спросив: — Я нормально выгляжу? — Исикава удивленно замер, округлив глаза. Вот такого вопроса он вообще не ожидал от девушки. Сома никогда его о таком не спрашивала. Тайя видимо и сама это поняла, замявшись, — просто… интересно, — она отвела взгляд в сторону и юноша отмер, поняв, что должен что-то сказать ободряющее, зная, что после травмы Тайя стала критична к своей внешности и одежде. — Да, тебе идёт, — проговорил он, улыбнувшись. Девушка бросила на него недоверчивый взгляд, — правда. Очень здорово. Такая красавица нашей семьи. Тайя тут же усмехнулась, поблагодарив. Да уж, глупо было спрашивать у шурина отца, что вечно со всем согласен, но почему-то это придавало какой-то дурацкой смелости, отправиться в Агентство. — О, здравствуйте, как вы себя чувствуете? — спросила подошедшая Акико, стоило Тайе только зайти к ним, что волновалась ничуть не меньше, как именно сработал её дар. Но видя Сому на двух ногах, да ещё судя по всему с нормальной психикой, та наконец смогла успокоиться. — Всё хорошо, — отозвалась Тайя, стоя с несколькими пакетами в руках, — благодарю за воскрешение, если не ошибаюсь, Йосано-сан. Это вам, — она протянула один из них небольшого размера растерянному врачу и Агентство, что до этого было занято делами, теперь же с большущим интересом уставилось на пришедшую Тайю. — А… А, это мне? — растерянно проговорила Акико, уже и забыв о подарках за своё исцеление. Последний из них, она носила на своей голове, — вы что… не стоило, я же… — Прошу, — Сома спокойно покачала головой, в душе радуясь, что пока всё идёт неплохо, — это меньшее, что я могу сделать в ответ на вашу помощь. Вы ведь вернули меня к жизни, с того света, если так можно сказать, меня вытянули. А там… Извините, не знаю, что вам нравится, но я сложила чай и пару мелких подарков, поэтому ещё раз спасибо вам, — Тайя сделала лёгкий поклон, видя некоторую растерянность на лице доктора, не понимая, что в её жестах такого странного, — а, это торты, вашему Агентству за помощь в расследовании и за Махоко… — Прекрасная аматэрасу и вы тащили это всё одна?! — раздался голос Осаму, что, неожиданно появившись, перехватил самый большой пакет одной рукой, смотря на нахмуренную девушку. Несмотря на небольшую благодарность, симпатии к этому парню, у неё так и не прибавилось, — что за конфуз, нам так неловко! — продолжал драматизировать юноша, заглядывая в пакет. Карие очи округлились от удовольствие, — Агентство от души благодарит вас за столь сладкую жертву. Один торт же мне, да? — у Тайи невольно дёрнулась бровь, пока Дазай торопливо принялся объяснять, — это ведь я пристроил Махоко, куда надо и её теперь не отдадут в какое-нибудь закрытое учреждение с возможностью исправления в ноль! Теперь вы моя должница! — громогласно завершил юноша свою речь, с которой было не поспорить. Ведь Махоко находилась в Отделе по делам одарённых, где изучали её силу и пытались научить работать с ней, с учётом взаимодействия со второй личностью. Сома сама виделась с девочкой, когда приезжала туда для дачи показания и проверки своего состояния. Там её встречал юноша в очках, зовущий себя Сакагучи Анго, что оформил все показания девушки, удивившись её самоотверженности (ну или глупости, кому, как удобнее), а когда Тайя спросила о том, может ли она увидится с девчушкой, которой путь домой был категорично заказан рассерженным отцом (который ещё после случившегося был очень зол на Тайю, что милосердно добавила его в список, не терпящих её существование, людей), изумился сильнее. — Разве вам не страшно? — спросил он, нервно поправляя оправу очков, так и вызывая напоминания об одном идеалисте. Тайя моргнула, пытаясь избавиться от этой странной ассоциации. — О себе я волнуюсь в самую последнюю очередь, — проговорила она, пожав плечами, — но если Махоко не увидит меня здоровой и полной жизни, то никогда не избавится от чувства вины и не вырастет над собой и своими проблемами. Я понимаю, через что она проходит, поэтому прошу, позвольте увидеться один раз, — Сома оглядывалась по сторонам, пока мерным шагом шла по зданию. Не хотелось бы при знакомом Дазая тут натолкнуться… На того, кого знаешь сам. Анго тогда пожал плечами, решив не спорить, думая о том, что порой обычные люди бывают страннее эсперов. Сома же об этих размышлениях не знала, после на протяжении часа успокаивая вечно извиняющуюся Махоко, говоря, что с ней всё хорошо и что, если она хочет подчинить себе способность, то нужно начать стараться и перестать корить себя. Поэтому да, в какой-то степени, Дазая, действительно, можно было поблагодарить. — Хорошо, можете забрать один торт себе в качестве моей благодарности. Всё же, если бы не вы, то умереть мне смертью быстрее, чем приехала бы Йосано-сан, — выцедила ленивое Тайя, состроив язвительную улыбку, но, видя полное возмущение лицо Осаму, вздохнула, добавив, — что ещё? Просьба не бить вас больше по колену? — Ой, да ваши удары по сравнению с ударами одного вспыльчивого зануды — ничто, — весело проговорил Осаму, задорно улыбаясь, — к тому же, они не так часты… Нет, у меня другая просьба. Может, сбавите официальное обращение ко мне. Это ваше «выканье» никуда не годится, мы же с вами не старики какие-нибудь, — и юноша одним движением поправил ворот плаща, игриво подмигнув сморщившейся от такого откровенного флирта девушки. Что? Перестать обращаться на «вы»? Ещё скажите, что он ради этого и помог. Тайя подобному обстоятельству вообще не удивилась бы, впрочем, как и попроси он умереть с ним вместе, но… — Будь по твоему, — отозвалась она, видя лёгкий блеск победы в глазах суицидника, — но, чтобы ты не сделал ещё, на двойной суицид, я не соглашусь ни-ког-да, — и тот виновато помахал руками, улыбаясь: — Не переживай, оставлю эту просьбу до лучших времён, вдруг передумаешь, — прощебетал юноша, отчего Сома качнул головой и оставшийся маленький пакет в её руках от движения тела дёрнулся, привлекая внимание двух сотрудников, но высказаться решил, как всегда один, — о, какой чудный пакетик. Дайте-ка угадаю кому… М-м, это случаем не нашему идеалистическому занудному чуду, да? — Тайя нахмурилась, но Осаму так и отметил быстро пробежавшую по лицу непривычную растерянность девушки, — эх, тогда поспешу тебя расстроить, но его сегодня нет, — на это Тайя изумлённо моргнула, выдав неожиданно: — Что? Как это нет? — Ну… вообще, порой его нет, когда он, может, иногда в будние дни проводить занятия в школе, — тянул резину Дазай, пока его не пихнули в бок и нежный голос Акико не произнёс: — Наш директор дал ему отгульные на пару дней, потому что… — та замялась, — у него сейчас не совсем рабочее состояние. Да, Доппо сильно переживал случившееся и это видело всё Агентство. Он был подавлен, расстроен, отчего несколько невнимателен и несосредоточен. График известного идеалиста рушился у всех на глазах, ибо Куникида не мог собраться с силами, отдав все свои дела младшим сотрудником, а сам едва-едва справлялся с отчётами. Йосано поняла, что всё серьёзно, когда утащила его на лечение, и Куникида вместо привычного сопротивления и попытки отмазаться, смиренно лёг на кушетку. Тогда Акико лечить его не стала, а рассказала обо всём Фукудзаве, что, выслушав её, вечером подошёл к Доппо и на его приветствие выдал сухое: — Отгулы. Пару дней. И чтобы пришёл в норму. Агентство нуждается в тебе. Тайя, что услышала краткую версию этой истории, смущённо моргнула, не ожидавшая, что Куникида будет настолько сильно переживать. И всё из-за неё. И не позвонил даже… Возможно, думал, что сейчас ей не до него… Или что она вообще того… ками, какая она идиотка, надо было ему написать хотя бы! Дазай, наблюдающий сейчас за Сомой, вспомнил, как они ездили к ней в больницу, но их не пустили в палату, сказав, что по просьбе одной пожилой женщины к ней пускают только родственников. Расстроенный взгляд Доппо надо было видеть. — Хорошо, раз так, то лучше мне зайти в другой раз. Передавайте Кëке-кун от меня приветствие, — пробормотала Тайя, а на протянутые слова Осаму «уже уходи-ишь», растерянно ответила, — у меня Мичи в машине, — хотя на самом деле, девочка ела мороженое за счёт дяди Тайги, пока ждала свою старшую сестру, — да и я зашла-то всего на пару минут. Извиниться, да поблагодарить. До свидания. И девушка быстрой походкой поспешила на выход, игнорируя любопытные взгляды коллег Куникиды, что довольно резво переглянулись между собой: — Что? У Куникиды-куна не настолько всё безнадёжно? — довольно проговорила Акико, улыбнувшись, на что ей в ответ прилетело: — Как сказал, Рампо-сан, всё зависит от него, — покачал головой суицидник, усмехнувшись в ответ, — но, думаю, холостяком он точно не останется.***
Куникида же в это время, устало вертел телефон в руках, пока в голове билась мысль хоть как-то позвонить Соме или оставить короткое сообщение в надежде на ответ. Он думал об этом каждую свободную минуту, нарушая ко всем демонам свой график. Но смелость не приходила, лишь рос страх, что Тайя, может, не взять трубку. Что у неё это вообще больше не получится. С больницы Тайю забрали. Когда на следующий день, юноша пошёл туда в надежде найти бабушку Сомы, которая, скорей всего, и запретила кого-либо пускать, то узнал, что девушку увезли домой родственники. Но приехав на квартиру Тайи, Доппо столкнулся с холодной дверью, ведь никто не спешил открыть ему (он около полчаса ждал в надежде, что раздастся голос Сомы за дверью, чего, конечно, не случилось), а Судзуки, увидев его, сказала, что Тайя на пороге дома так и не появлялась, а о том, что с ней что-то случилось, Мива и не знала. От этой новости сердце билось в большой тревоге. В участке тоже никто и ничего особо не знал и Куникида начал беспокоиться, что что-то случилось, ведь про состояние девушки ему в медицинском учреждении ничего не сказали, посчитав его чересчур подозрительным. Даже не сказали, насколько всё с ней хорошо. Йосано опасалась зря… или же нет? Поэтому Куникида и переживал, отчего обычное выполнение работы, да ещё согласно графику, превратилась в муку, ибо рабочие дела совсем не шли так, как всегда. Горло сжималось от гнетущего напряжения, вспоминались гадкие слова Масаши, что в этом всём виноват именно он. Пальцы не слушались, не сгибались, голова постоянно болела, а новостей о Соме так и не было. Неудивительно, что директор попросил его взять отдых. Куникида пообещал себе, что узнает, что с Сомой всё хорошо и успокоится, но пока… Получалось только страдать от неизвестности, проклиная во всём любовь к этой любительницы приключений. Хотя, да, он понимал, почему Тайя на это пошла. Узнав Сому получше, Доппо видел, что та в какой-то степени, пыталась помочь не просто Махоко, а той старой версии себя, что тоже была ребенком и могла страдать из-за скандала двух семей. Просто… принять тот факт, что эта помощь едва не вылезла ей боком, было тяжело. Невыносимо для него. — Что, Куникида-кун, твои идеалы не спасли Сому-сан? — заговорил с ним Дазай, догнав его тогда, — да уж, Сома-сан, конечно, прекрасная девушка, но под твои параметры явно неподходящая, признаю. Порой стоит опираться на пункты, — Доппо молчал, с трудом переваривая происходящее, как и слова Осаму, что продолжал выводить его из себя, — и я не понимаю, чего ты бесишься, ведь между тобой и ней — ничего нет. Такая, как она, будет рисковать до последнего, пока все её «кошачьи девять жизней» не закончатся. Вряд ли ты сможешь быть с такой… — на этих слова Куникида дёрнулся, поворачиваясь и по привычке резво дёрнув Осаму за ворот плаща. — Ты…! — рявкнул он, чувствуя, как противно заканчивается воздух из-за плавящего всё вокруг гнева, — да что ты понимаешь! Она чуть не умерла! Едва не погибла! Я не знаю, какой она очнётся! И я ничего не могу для неё сейчас сделать! — слова «я беспомощен» рвались наружу и Куникида сдержал их только чудовищными усилиями. Даже оставшись без рук, он не чувствовал себя настолько слабым и бесполезным, как сейчас. Когда чужая, но важная ему жизнь зависела не от него, — по-твоему я должен быть спокойным?! — Да, — отпечатывает Дазай холодно, — за неё есть кому переживать. Ты всего лишь обычный парень, что пытается строить из себя рыцаря, способного укрыть от бед, но скажу тебе без прикрас: ты не можешь всегда её спасать, — Доппо вздрагивает, стискивая ворот плаща сильнее от злости, — к тому же, ты совсем её не знаешь… — Я знаю о ней достаточно, чтобы иметь право переживать за неё! Чтобы защищать её! А ты снова… Снова подвёл меня! Ты пришёл поздно! Ты опоздал! — отчаянно кричал Куникида, срывая на Осаму всю свою злость и боль, всё то, что он пережил, когда терял девушку на своих руках. Но Дазай оставался холоден к чистым и яростным эмоциям коллеги, лишь вытянув бровь вверх и произнеся до омерзительного: — И что? — идеалист вновь вздрогнул, пока Осаму продолжал говорить, — что с того? Ты ведь знаешь, что я никак не мог придти раньше, по-твоему я должен был побить этих людей ради твоего эгоистичного порыва спасти первую понравившуюся тебе девушку за столько лет после смерти Сасаки-сан… — Как раз потому что ты не спас Сасаки-сан, ты должен был помочь спасти Сому-сан! Приди ты раньше и останови ту девчонку, с Сомой-сан всё было бы в порядке! И я бы не смотрел снова, как умирает ещё одна девушка на моих руках! — взревел Доппо, задетый уже давно произошедшей ситуации с Нобуко, что отдавалось болью в сердце за надломленные тогда… да и сейчас идеалы, — я знаю Сому-сан… она не заслуживала этой участи! Не заслуживала за свои старания, за помощь забитому жизнью ребёнку получить смерть! Это несправедливо! — А в этом мире вообще есть справедливость? Неужели ты думаешь, что знаешь о Соме-сан всё? — суицидальный юноша хмыкнул, произнеся то, отчего душа раскололась надвое, — Сома-сан может и открыла тебе душу, но сердце уж точно никогда не доверит, — от этих слов Куникида неожиданно выпускает его, смотря на него достаточно убитым взглядом, от которого бровь напарника невольно вздергивается, — ого… так у тебя не просто симпатия… — Осаму приложил ладони к щекам, — так ты столь сильно взвинчен, потому что влюб… — Заткнись. Доппо тяжело вздохнул, вспоминая этот разговор. Да, Дазай раскрыл его по всем фронтам. Хотя это и не очевидно, ведь состояние Куникиды тогда оставляло желать лучшего. Любой бы спалил, что он влюблен в Сому. Вот только… что с этим делать? Оставьте её в покое Фраза Масаши, как стрела, пронзило сердце идеалиста. Когда юноша ходил в участок, заглянув ещё к Шике в морг, чтобы узнать что-то про Тайю (но та тоже была не в курсе особо), разговор случайно зашёл про главного инспектора. Уотани непреднамеренно извинилась за возможный скандал, который тот мог устроить, объяснив его нелюбовь к эсперам смертью старшего брата от одного из них. Куникиде в какой-то степени было на это всё равно. Его это не касалось, у него в голове были совсем другие переживания сейчас. Он ведь… правда пытался держать всё под контролем. Если бы ему удалось только быть с Тайей всё это время, то он мог бы избежать этой ситуации, это Масаши лишил его… Доппо качает головой. Нет, нельзя винить здесь одного Масаши. Это был выбор Сомы поехать туда, решить проблему по-тихому. И это же она… пыталась спасти его. Хотя пусть бы лучше застрелила. Её тихие слова благодарности… Не дай ками он услышит это когда-то ещё вновь. Вдруг раздаётся звонок. Доппо дёргается, не понимая, кто может звонить ему. Кто-то из коллег? Но он же ясно сказал, что пока никого не хочет видеть. Только если это что-то срочное… — Кто там? — сухо спрашивает Куникида без желания смотреть в глазок на прише… — Куникида-сан, это я, Сома-сан, — раздаётся негромкое, отчего сердце Доппо делает резкий скачок вверх. Что? Тайя? Он заглядывает в глазок, видя тонкую фигуру столь драгоценной его сердцу девушки, что стоит живая и здоровая в совершенно адекватном сознании, — можем поговорить? — проговаривает она, когда тот резко открывает дверь, совсем неверяще глядя на неё. Та неловко улыбается в ответ на этот жест, — приветствую, я тут у тебя на работе была и мне сказали, что ты взял отгульные… А я подумала, что как-то нехорошо, если я с тобой не поговорю. Конечно, можно было бы позвонить, но я подумала, что вдруг ты, возможно, чем-то занят, — тараторила Сома, держа пакет в руках, пока Куникида пусто смотрел перед собой, — я хотела ещё раз сказать огромнейшее спасибо, что ты пришёл тогда спасать меня и сильно извиняюсь, что так напугала… и что вообще пошла без тебя. Я подумала, что чем спокойнее, тем лучше для Махоко. Спасибо, что после позаботились о ней, несмотря на произошедшее, — она протянула пакет ему, — возьми, тут ещё чаю, вроде, как я поняла, он тебе понравился. Полезной канцелярии тоже закупила, так… на всякий случай. И выпечки… Я испекла, не знала, что ещё подарить, — Тайя сделала шаг вперёд, — Куникида-сан, прими это пожалуйста, я правда не хотела причинить тебе боль… Я… Сома не успела договорить, впрочем, как и всучить подарок, как оказалась в чьих-то крепких руках, издав вздох полного удивления. Пакет выпал из рук, а сама девушка оказалась в объятьях полных чувств. Объятья Куникиды были вполне просты без лишних действий. Он просто прижимал её к себе, будто не веря сейчас в происходящее. Его дыхание было прерывистым и он, согнувшись, сильно уткнулся головой в висок Тайи, что мурашками по телу чувствовала, как Доппо дышит, ощущая, что почему-то краснеет и, не понимая, что вообще происходит. Неужели… состояние было настолько ужасным, что Куникида так сильно рад увидеть её сейчас просто живой? И почему его объятья отличаются от порывистых прикосновении бабушки, наполненные какой-то непреодолимой тоской, будто желая укрыть и защитить от целого мира, ведь так спокойно Соме не было уже давным-давно. — Сома-сан… — прошептал Доппо и его руки слегка сжали её, прижав к себе, отчего изумленная Тайя лицом упёрлась юноше в плечо, не веря в происходящее, — ты пришла, Сома-сан, — повторил он собственные слова, но в этот раз звучали они намного отчаянней, будто Куникида не верил, что такое вообще возможно. От этого сердце трогалось ещё больше, начиная стучать быстрее, и Тайя решила наплевать на все приличия, вытянув из плена объятья руки и приобняв юношу за шею, ощущая, как ещë плотнее стали их объятья. — Конечно, я пришла, — тихо повторила она свою старую фразу, что сейчас звучала несколько иначе. Девушка немного сжала ворот домашней рубашки Доппо, вдыхая горький аромат духов, чувствуя, как сильно скучала по юноше всё это время и как была рада видеть его вновь, — как я могла не придти к тебе? Надо было раньше связаться с тобой, — шептала Сома, утыкаясь в плечо с ещё большой силой, будто желая взять от этой резкой близости всё, что только возможно, — прости, что заставила так сильно волноваться. Со мной сейчас всё хорошо. Правда-правда, — говорила девушка, пытаясь успокоить юношу, что едва справлялся с нахлынувшими эмоциями из-за того, что Тайя сама пришла к нему, хотя он хотел всего лишь знать, что у неё всё в порядке. — Не смей больше так делать, — хриплым звуком вырвалось у него то, что так долго болело на сердце. Его ладонь мягко прошлась по спине, застревая пальцами в тёмных прямых волосах, отчего Сома шумно вздохнула, — не смей меня когда-нибудь ещё спасать. И не вздумай… больше умирать, — от последнего голос его сел, а Тайя ощутила табун мурашек, кивая. — Хорошо-хорошо, постараюсь действовать в меру своих возможностей, — пролепетала она, в надежде успокоить идеалиста, что так отчаянно не хотел отпускать её от себя, — я сделаю всё, чтобы больше не доставить тебе этой боли. Прости меня. Куникида замер, явно пытаясь собраться с силами, вскоре отстранился, наклонившись и взяв пакет, подаренный Сомой. Щеки у него были красными от осознания, что он просто так накинулся на девушку, что пришла к нему. Но Доппо не мог ничего поделать с собой, ведь его просто заклинило стоило ему увидеть Сому живой и здоровой. Правда, изрядно исхудавшей, судя по впалым щекам. Видимо, она всё это время восстанавливалась. Тайя тревожно смотрела на него, явно беспокоясь. Сома, кажется, говорила про то, что была у него на работе… Вот же. Наверняка, ей наговорили всякого, иначе почему она так резво прибежала к нему. — Извини, что так накинулся, — отозвался он, хоть и понимая, что это их не первые объятья, но… Почему-то становилось вдвойне неловко. Ведь в этот раз, Куникида жал её к себе уж слишком не по-дружески, и если бы не вернувшийся разум, стоять бы им так ещё долго, — я… думал о тебе всё это время, — Сома смущенно моргнула, слушая, — приезжал в твой район, но там тебя не было. Я, честно говоря, с ума сходил, не зная, что с тобой, — проговорил Доппо, разглядываю Тайю теперь несколько здравым взглядом, — а не позвонил… потому что тоже думал, что тебе сейчас не до меня или что… — Куникида не стал договаривать худший сценарий, что мог быть, ибо девушка итак его поняла, серьёзно кивнув и вскоре ответив: — Прости, я жила у своих пожилых, поэтому не появлялась в квартире. Я едва передвигалась на тот момент, поэтому была под чужим надзором все двадцать четыре часа в сутки. Не хотела напугать тебя подобным, — Сома виновато улыбнулась, пока у Куникиды дрогнуло сердце. И как он раньше не замечал, как красиво улыбается Тайя? — надеюсь, я прощена? — с лёгким задором поинтересовалась она, заставив его хмыкнуть, чуть облокотившись на дверь. — Как сказать, — в похожей в манере отозвался он, видя блестящие искры в глазу Тайи. Как же он скучал по этому, — ладно, ты прощена. Я слишком переживал за тебя, чтобы злиться. То, что ты жива и с тобой всё хорошо — лучшее прощение, которое могло бы быть, — Куникида решил не поднимать тему со словами Масаши, зная, что между ними происходит нечто болезненное и его явно не касающееся. Испорченный и на сегодня график, болезненно ныл, но теперь юноша мог спокойно исправить его и войти в клею. Ведь Тайя была жива. Вот только… — может, зайдешь? Угощу чаем. Можно он ещё немного побудет с ней… Пожалуйста. Доппо ведь только-только узнал, что беда миновала его стороной и самого страшного с ним не случилось. Он не потерял её. — Я бы с радостью, — мягко отозвалась она, приглаживая рукой тёмные волосы, — но со мной Мичи, — на это бровь Куникиды дёрнулась и он в целом был не против предложить им зайти вдвоём. Всё-таки сестра Тайи была спокойным ребёнком и вряд ли бы разгромила его квартиру, но Сома продолжила, — да и есть одно дельце, которое я бы хотела сделать сейчас, раз уж так всё получается и пока есть настрой и силы. Но в нём без тебя совершенно никак, поэтому очень хорошо, что ты всё же дома сейчас, — и девушка победно улыбнулась, заставив его изрядно удивиться, что случалось всегда, когда он был рядом с Сомой. Что она имеет ввиду?***
Кажется, только проводя время с Сомой, Куникида мог забрести на кладбище, которое посещал в одно уставленное дневником время, которое ещё не наступило. Но Тайя тут была для конкретного дела, а не для прогулки. — Вот как ты решила избавиться от зонта? — когда они приблизились к нужной могиле, а Сома качнула зонтом в руках, нервно усмехнувшись. — Не избавиться, а вернуть подарившему. Незачем тебе хранить нечто подобное, а я… Его сохранить всё равно не смогу, — Доппо только кивнул, смотря на ухоженную могилу. Рядом внизу на мраморе красовалась рамка с фотографией, улыбающегося зеленоглазого темноволосого юноши, на чьей могиле была надпись «Сакакибара.Т». Да, Куникида изрядно удивился тому, что Тайя решила поступить с зонтом именно так. Нельзя было сказать, что она его выбрасывает, нет, но решение всё равно было слишком экстраординарным. В стиле Сомы. Доппо даже не ожидал, что его позовут, но Тайя невзначай предложила прокатиться с возможностью куда-нибудь заехать. И Куникида, что решил отдать сегодня всё своё время девушке, был совсем этому не против. Мичико довольная встретила его в машине, проболтав с ним всю дорогу, пока Доппо ехал на водительском сиденье по привычке пожурив Тайю, что совсем себя не бережёт, разъезжая после случившегося с ней на машине сама. Та только виновата пожала плечами, решив ни в чем с ним не спорить. И отдав управление ему. — Мне постоять с тобой? — деликатно уточнил Куникида, видя, как нерешительно замерла девушка возле могилы. Как Тайя вскоре призналась ему, то на могиле брата она не была ни разу, а на его вопрос почему, ответила, что так исторически сложилось. Хотя юноша прекрасно понимал другой ответ — Сома просто не смогла придти на могилу того, в чьей смерти обвиняли её саму, вновь переживая заново те моменты боли и страдания. Сома повернулась полубоком к нему, заставляя вновь обратить внимание на свою фигуру. Куникида не мог не отметить, как же идут девушки эти наряды, пусть она и красуется в них не так часто. Доппо, конечно, уже привык к её обычном стилю узких джинс, белых или чёрных рубашек, показывающих всю её строптивость души. Честно говоря, подобное в ней ему нравилось всё сильней. Хотя, учитывая нынешние обстоятельства, сегодняшний наряд Тайи вливался в атмосферу кладбища, так и говоря о серьёзности ситуации. — Если ты не против, можешь отойти недалеко, я… — она достала специально купленные на этот случай сенко, — я сделаю всё. Просто, если ты совсем уйдёшь, то… — Доппо качнул головой. — Пока ты этого хочешь, я не уйду далеко, — отозвался он, наблюдая за мягким свечением её глаза, не понимая, почему раньше не испытывал нечто подобного, глядя на неё. Все чувства бурлили в нём, но стоило бросить лишь взгляд на Тайю, как всё вокруг растворялось, оставляя только одну девушку в поле его видимости, — делай, что должна, — проговорил Доппо, вспоминая фразу из блокнота, отмечая тонкую улыбку на девичьих губах. — Спасибо тебе, Куникида-сан, — прошептала девушка, отворачиваясь от него. Куникида же, как и обещал, отошёл недалеко, наблюдая за зажиганием палочек и того, как расставляет она их ещё и что-то шепча. Наверное, имитирует общение с братом, чтобы было легче. Хорошо, что он этим не страдал, для него смерть была… Горло охватило спазмом. Нет, умри Тайя, он бы не смог с этим смириться, принять тот факт, что её больше нет в этом мире и никогда не будет. И это был самый жуткий кошмар, который мучил его на протяжении недели, пока он пытался найти информацию, что с девушкой всё хорошо. Каждый раз снилась почему-то её могила, его полный отчаяния крик, который всегда прекращал приход Сасаки, что уводила его с кладбища, тихо шепча: — Я так рада, Куникида-сан, что вы нашли того самого для себя человека, — Куникида удивлённо смотрел на девушку в белом кимоно, ощущая какое-то странное чувство неверия в действительность происходящего, — вы больше всех достойны счастья. Особенно после всего, что с вами случилось. Она вам очень подходит. Странно, но почему-то именно в словах Сасаки он находил успокоение, будто девушка поддерживала его. Хотя, так не бывает, мёртвые не говорят, они не имеют слов и им совершенно плевать на чувства живых. Но Сома после той ситуации во снах ему сниться перестала, поэтому Нобуко стала маяком, в который ему хотелось верить, что всё наладится и будет хорошо. Куникида наблюдал за сидящей возле могилы Сомы, что сложила руки вместе, наверное, молясь, отчего у него дёрнулась бровь. Она и такое умеет? Тайя неожиданно стала раскрываться с разных сторон. Куникида-сан… Тонкий голос девушки, раздавшийся в голове заставил сердце биться чаще. Он не понимал почему, но от того, как звала его Тайя, всё нутро непривычно подпрыгивало вверх, застревая где-то в горле. Словно она цеплялась за него, нуждалась в нём. Подобные мысли отчего-то приятно грели душу, заставляя вспомнить, как он сам назвал её по имени. Интересно, а как бы выглядело обращение Сомы к нему по имени? Но стоило представить, как по телу пошли мурашки от того, как нежно чужие губы смыкались и размыкались, вытягивая его имя. Доппо… Доппо… — Куникида-сан, — юноша вздрогнул всем телом, остановившись в своих мыслях, где-то в районе того, как улыбчиво смотрела на него девушка, что сейчас приближалась к нему. Вдалеке, на одной из могил, горели сенко и лежал чёрный зонт с ликорисами, — не заскучал? — Доппо моргнул, сгоняя видение с глаз долой. — Нет. Ты уже всё? Могла и не торопиться, — быстро проговорил он, на автомате поймав Сому за руку, когда та чуть не запнулась. Девушка смущённо кивнула, благодаря, неожиданно отмечая, с какой неохотой он отпустил её. — Мне нет смысла там задерживаться. Мой брат умер, а все слова, которые я могла ему сказать уже давно потонули в круговороте этой жизни. Да и говорить их следовало живому, — она неловко улыбнулась, пожав плечами. — Приветствую тебя, братец, — тихо проговорила Сома, сложив зонт на могильную плиту, стараясь, чтобы голос не дрожал, — я знаю, что это не совсем хорошо, что я делаю. Я понимаю, что… этим подарком ты, действительно, пытался уберечь меня. Твой зонт… познакомил меня с Куникидой-саном, — та вздохнула, сложив руки в замок, — но мне всё равно больно от того, что ты находишься здесь, а не живёшь полноценной жизнью, которую всецело заслуживаешь. Подальше от влияния нашего дяди. Я на тебя… никогда не злилась, хоть ты всегда и думал иначе, я верила, что ты найдешь в себе силы отпустить прошлое, — Тайя одной рукой прошлась по плите, сдерживая слезы. Брат не любил смотреть, как она плачет, даже когда они находились в конфликте, — поэтому, спасибо за такой ценный подарок. Спасибо за твою заботу и что старался защитить меня до последнего. Но… твой зонт привёл меня к другому человеку, которому так же ценна моя жизнь, как и тебе, — та скосила глаз, на находящегося в стороне Доппо, что прикрыл глаза, о чём-то задумавшись. Девушка слабо улыбнулась с него, обернувшись к могиле Тадеши, — поэтому я хочу вернуть твой подарок, чтобы он оберегал тебя, — она поднялась, отряхивая чёрную переливчатую юбку, — спи спокойно, братец. Всё будет хорошо. Я всегда буду помнить о тебе и не позволю кому-то омрачить твою светлую память, — она вновь коснулась плиты, сжав её на мгновение пальцами, отпуская со словами, — прощай… — … Главное, я попрощалась и отпустила всю эту ситуацию далеко в прошлое вместе с прощальным подарком, что так и терзал мою душу до сей поры, — продолжила говорить девушка, приложив руку к груди, будто прислушиваясь, — за столько лет внутри такое оглушающее чувство пустоты, словно и вправду стало легче, — Куникида на это улыбнулся уголками губ, внимательно смотря на Сому, тут же нахмурившись. — Ты бледная, — отметил он, аккуратно коснувшись чужого тонкого плеча, заставив Сому невольно замереть на месте, что боялась спугнуть этот момент. Редко встретишь человека, отвечающего и проявляющего тактильность в ответ, — тебе плохо? — Нет-нет, всё хорошо, — и всё же Тайя выбралась с плена чужой руки, понимая, что дистанцию лучше иногда держать. Она знала, что стоит ей пропустить этот момент и дальше их двоих будет не остановить, — просто всё равно понервничала. Я даже на секунду испугалась, что кто-то из его родни придёт. Не хотела пересекаться, — на это у Куникиды дёрнулась бровь, слушая. На жест Сомы он совсем не обиделся, сам ведь не заметил, как потянулся к ней, будто на магните. Его родни? Тайя определённо делает успехи, открестившись от болезненных связей. Вот бы так потихонечку и избавить девушку от всех страданий. Это было странным желанием, возникшим у него совсем недавно, стоило лишь признать свои чувства. Но они медленно пошли прочь, ведь в машине их ждала Мичико, выпросив у сестры посидеть в каком-нибудь кафе. Она тоже хотела провести день с сестрёнкой, поэтому Тайя была немного на разрыв между ними, но Доппо, честно говоря, сегодня много было и не нужно. Лишь бы быть рядом, наслаждаться обществом, даже если просто слышать нежный голос, видеть лёгкую полуулыбку, направленную пусть и не на него и отмечать какие-то бурные чувства в полыхающем зелёном глазу. Кладбище это всё равно не место для приятного общения, особенно, когда всё вокруг напоминает о прошлом. Ведь где-то тут неподалёку похоронена и Нобуко. Доппо беспокойно вертит головой, что вскоре отмечает и Тайя, спрашивая, что это такое. — Здесь… похоронена одна девушка, — сквозь стиснутые зубы сообщил он, отмечая заинтересованный взгляд Сомы, в котором тухнет какая-то искра, — она не была моей любимой, если что, — торопливо проговорил он, добавив едва тихое, — ну почти… Нравилась, но это всё… совсем не то, прости. Просто, находясь тут, вспомнил о ней, да и она не отпускала после недавнего случая с тобой. — Со мной? — удивлённо проговорила Тайя, моргнув. Куникида между делом успел отметить, что со стороны это выглядело крайне забавно. — Да. Она умирала… У меня на руках. Прямо, как ты недавно, разрывая мне этим сердцем и заставляя думать, что я снова допустил какую-то ошибку, раз это вновь происходит со мной, — проговорил он, не зная, зачем так открыто говорит о внутренней боли, что мучила его всё это время, пока он не знал, что с Тайей, — не понимаю, почему всё так случается. Я стараюсь… всегда стараюсь делать всё правильно, но ничего хорошего из этого не выходит. Не понимаю, в чем я виноват. Почему ничего не получается, почему вечно теряю тех, кто дорог… — Доппо примолкает, ощущая, как его обхватили за плечо, легонько прижавшись и поглаживая. Кажется, Сома так попыталась поддержать. — Куникида-сан, твоей вины в этом нет. Такова справедливость этого мира, что люди в нашей жизни уходят и приходят. Многие из них для нас лишь переносной мост, жизненный урок, данный на всю оставшуюся жизнь. Такие люди чаще всего и исчезают совсем бесследно, мелькнув в нашей судьбе довольно быстро. И мы должны их отпускать, — Куникида не знал, имела Тайю ввиду своего брата, семью или наставника, но на её слова злиться не хотелось. В них хотелось верить, — к тому же, я не та девушка, Куникида-сан. Я жива и я перед тобой, — тихо говорит Тайя, мягко улыбнувшись, — мы разные с ней. Потому что, раз я выжила, то уж точно не собираюсь больше так просто уходить. А ещё, я хочу перестать закапывать своё будущее в обломках прошлого. И тебе советую этим заняться, — она оглядывает парня, неожиданно попросив, — а расскажи мне всё. Думаю, тебе станет легче, если ты выскажешься за ту старую ситуацию. Ты же из-за неё тогда страдал тогда под дождём? — Доппо удивлённо моргнул, поражаясь логике Тайи, думая, что в пункте умные девушки, она стоит довольно близко. Но всё же Куникида рассказал. От начала истории с Лазурным Королем до той самой сцены в заброшенной больнице, где он отчаянно кричал на Дазая три года назад, так же, как и сейчас недавно после случая с Сомой. Словно история повторяется, только что тогда, что в этот раз, он так и не понял, зачем юноша пытался его так сильно задеть. — Вот как, — задумчиво проговорила Тайя, сложив пальцы у подбородка, вторая рука девушки так и покоилась на его зажатой руке, заставляя внутреннее трепетать. На кладбище никого не было, так что этот вольный момент, как и всё остальное, останется только между ними, — знаешь, а мне её даже жаль, — отметила Сома, заставив заинтересованно склонить голову, слушая, — в этом мире есть два чувства, которые ослепляют и лишают возможности мыслить здраво. Это ненависть и любовь, — от последнего юноша невольно дёрнулся. Сейчас оно имело для него большое значение, — когда ты испытываешь эти чувства, то слеп в какой-то степени. Для тебя перестают играть роль — порядки, правила, законы — значение имеет лишь только то, что заставляет тело трепетать, отчего сердце бьётся, либо в радостном порыве или же в агонии боли. Она искренне любила и так же желала освобождения от этого давящего чувства. Поэтому в какой-то степени, смерть и вправду сняла с неё оковы, подарив, возможно, ту свободу, которую она желала. Потому что… она бы никогда не достигла того, чего внутри себя хотела, не имея возможности, преодолеть барьер и отпустить свою любовь. Они на долю мгновения замолчали, ибо Тайя переводила дух, а Доппо её мысли, находя в них здравое зерно размышлений. Дазай говорил примерно тоже самое, вот только… Стоя возле окровавленного мёртвого тела, принять такое было довольно трудно. А сейчас с остывшими эмоциями, спустя время, да и рядом с девушкой, от которой трепетала душа, воспринимать это было проще. Как и соглашаться. Но только с ней. — Любовь… — отрешённо вбросил Куникида, заставляя девушку поднять на него голову, — что это вообще за чувство такое странное, — высказал он неожиданно то, на что, так и не смог найти ответ. Да, он определенно питал к Тайе любовь, но… понять смысла этому не мог. Разве не проще, когда это расписано и не надо ломать голову, почему всё вокруг так плывёт от взгляда одной-единственной девушки. Сома лишь улыбнулась в ответ. — Такое, какое есть. Сама не знаю, честно говоря, — Доппо удивлённо зыркнул на неё, думая о том, что если уж она была в отношениях с Масаши, то… — иногда поиск любви ослепляет не меньше, чем само чувство. Порой ты принимаешь за неё то, чем оно, на самом деле, не является. Поэтому после подобного поражения искать похожее уже особо и не хочется. Так что, я понятия не имею, зачем людям вообще понадобилось придумывать любовь, — Тайя невинно взметнула рукой, а Доппо нахмурился. Так и думал. Не было между ними каких-то чувств, а только боль, поэтому Тайя так скептична насчёт всего, что касается любви. — Чувства помогают людям снова почувствовать себя… по-настоящему живыми, — неожиданно для себя проронил он, осознав, что с появлением чувств к Тайе, он ещё никогда не ощущал себя настолько растерянным, при этом пылким, жаждущими чего-то, но не всегда на что-то решающимся и порой сильно воодушевлённым, пока чужие слова вновь не сбивали с него спесь. Он, действительно, теперь ощущал себя полноценным человеком, а не частичкой этого мира. Сома на это задумчиво вздохнула. — Кажется, сезон дождей снова нахлынет, — отшутилась она, освобождаясь и преграждая Доппо путь, — когда прагматичный идеалист говорит нечто подобное, значит, планета перевернулась, — Куникида усмехнулся на чужие слова, понимая, что с Тайей его мир и вправду изменился, приобретя совершенно новые краски. А вот Тайя нахмурилась, она посерьёзнела и тихо проговорила, — скажи, Куникида-сан, ты всё ещё тоскуешь… по ней? По той девушке? Доппо удивлённо взглянул на неё. Вопрос был крайне неожиданный. Неужели Тайю волнует эта тема? Но почему? А, может, думает, что он всё ещё страдает из-за прошлого, а она привела его в обитель напоминание этого. Вот только… Может, до знакомства с Тайей он и переживал из-за Нобуко, где-то на глубине души чувствуя свою вину за её гибель, то с появлением Сомы девушка постепенно стала уходить в тень, а её слова во сне, будто послужили толчком, чтобы… — Нет. Больше уже нет. Чтобы отпустить эту трагедию прошлого из своей души навсегда. Тайя кивнула на слова Куникиды. Она вытянула руку, пальцами цепляясь за рукав его рубашки. От столь невинного жеста, внутри всё всколыхнулось, но Доппо лишь молчал, наблюдая за девушкой, что в итоге перехватила его за запястье, потянув на себя. Выражение лица девушки было полно загадочности, пока та робко не улыбнулась. Едва-едва приподнимая уголки губ, будто в поддерживающем жесте, хотя единственную, кого тут надо было бы поддерживать — была сама Тайя. Хрупкая, немного болезненная. Сейчас он волновался за неё не меньше, чем она за него. Доппо не осознавал всех своих желаний раньше, но, смотря на угловатую фигуру девушки, что трогала его сердце, хотел, чтобы она всегда была рядом, чтобы он мог её защищать, спасать, не смотря на все слова Дазая и увидеть в ответ теплоту взгляда Сомы, имея возможность вновь коснуться её. Он хотел прочувствовать всю любовь к этой девушке настолько, насколько это было возможно с его жизнью и миропорядком в голове. Особенно… — Тогда давай двигаться дальше, — ласково проговорила Тайя, потянув его подальше от гибельной атмосферы кладбища. Доппо завороженно смотрел, как всколыхнулась чёрная юбка от движения девушки. Как взметнулись ленты на рубашке, цепляя глазами ворот белоснежной рубашки, где и красовался ленточный бант, маня к себе взгляды. Он отметил, как встрепенулись от ветра её тёмные волосы, а яркий блеск зелёного глаза, что живой огонь обжигал взор юноши, — Куникида-сан… Жар сразу вспыхнул в груди, распространяясь по телу с молниеносной скоростью. Куникида так и почувствовал запах ягод, которыми любила прыскаться девушка, ощущая, как всё нутро проваливается куда-то вниз. К её ногам. В голове стучала бурная фантазия того, как могло звучать его имя в устах Сомы. Возможно ли, что он может это услышать хоть когда-нибудь в своей жизни? — Давай, — негромко проговорил он, чувствуя, как кровь приливает к щекам, как горячеет воздух между ними, будто лава, готовая расплавить их обоих дотла. А Тайя лишь улыбалась на его растерянный вид, выглядя столь нежно и трепетно, находясь под освещаемым участком солнца, отчего всё так и тянет снова назвать её в честь этого яркого небесного светило, пусть она им и не является. Её рука тянет парня вперёд и он готов последовать за ней хоть куда, лишь бы больше не терять из виду. А пока что они медленно направляются в кафе под радостную улыбку Сомы-младшей. И в воздухе почему-то повсюду пахнет чем-то приятным, что дурманит голову и Куникида искренне надеется, что этот вечер будет длиться бесконечно. Потому что у таких, как он, ничего легкого по жизни не бывает.