Три желания злодейки

      Огнев не поскупился и выделил мне по-настоящему роскошную комнату на втором этаже своего поместья — поближе к хозяйскому крылу. Как только мы покинули переход, а вместе с тем библиотеку, орденцы во главе с Мандигором тут же разъехались, и я тогда тоже решила, что и нам с Марком пора, но Нортон-старший настоял на том, чтобы мы остались — завтра нам все равно нужно будет присутствовать на Часовом посвящении. Мои слова о том, что и Мандигор тоже приглашен, он пропустил мимо ушей. Говорить о том, как сильно я достала Огнева своими выпадами — не нужно, все легко читалось в его глазах. Думаю, пора бы пояснить самой себе — вся эта мнимая забота лишь от того, что я веду себя слишком странно. Нортон-старший, конечно, начал меня подозревать, поэтому старается держаться как можно ближе, вот и все простое объяснение.       — Мы можем поговорить о наших, делах, Елена? — мужчина, ходивший по моей гостевой комнате вот уже несколько минут, наконец, замер и подошел ко мне, явно раздраженный чем-то.       — Я вся во внимании, — рассеянно кивнула я, чувствуя в кармане плаща заколку.       — Я говорил с Эриком. Отрепетировал с ним то, что он скажет завтра Василисе, — в ответ на это я лишь поджала губы. — Часолет настроен на Лазорь…       — Так сильно хочется возиться с этим? — я резко вскинула голову, прожигая мужчину ледяным взглядом. — Избрание пройдет как по маслу, больше половины РадоСвета готова за тебя проголосовать, а ты хочешь вплести дочь в свои глупые разборки с Лазаревым. Я не понимаю тебя.       — Раньше — понимала, — вкрадчиво произнес Огнев, а потом неожиданно присел передо мной на колени. — Что с тобой случилось, Елена? Расскажи мне.       — Ничего, что сможет тебя заинтересовать, — презрительно фыркнула я, спрятав руки за спину, чтоб он не смел их касаться, а то знаем мы. — На носу Поглощение, цветение Алого Цветка, Часовой Круг, а ты хочешь отыграться за старые обиды с помощью, Время помилуй, ребенка! И нужно тебе все это? — но я хорошо понимала, что Василисин побег на Эфлару необходим, ведь тогда случится важная встреча. Я медленно выдохнула. — Хотя это твое дело, я не посмею влиять на твое решение. Но и вставать на твою сторону в этой глупости — тоже. Я буду рядом, когда запустят Часовой Круг, рядом, когда родится Алый Цветок. Попроси меня о чем угодно, но только не о лжи.       — Ты же всегда лгала, Елена, — Нортон-старший поднялся, чтобы посмотреть в мои глаза сверху вниз. — Ты всегда была хитрой и изворотливой, могущественной и… зловещей.       — А сейчас? — я не унималась.       — Сейчас ты мудрая, холодная и справедливая. Почему? — Огнев умолял, а я хотела сбежать. Правда, почему? Ведь до смерти Лизы я была той еще стервой, не уступающей даже Елене. Вот оно — до смерти.       — О некоторых вещах не рассказывают, — прошептала я, не смея отвести взгляд. — Случается в жизни время значимого урока. И тогда мы больше не можем позволить себе такую роскошь, как отдаваться собственным капризам. Мы взрослые люди, Нортон, — кажется, я впервые за все время, проведенное в этом мире, назвала его по имени. Мужчина вздрогнул и отшатнулся. — Поэтому ты волен делать так, как считаешь нужным. Может, девочке будет полезно познакомиться с Эфларой… подобным образом.       — Ты сначала разуверяешь, а потом поддерживаешь?       — Я предлагаю тебе выбор. Так или иначе, она должна будет попасть в Чародол.       — Чтобы получить числовое имя, если пройдет посвящение… Признаться, я думал, ты будешь против этого, — Огнев задумчиво поджал губы.       — Не мне вершить судьбу этого ребенка, — я развела руки в сторону, а потом голос мой обрел твердость: — Но, при всем уважении, не смей подвергать ее опасности.       — Так понравилась? — Огнев едко усмехнулся. — Может, ты и попросишь у девочки Рубиновый ключ?       — Не заходи так далеко, — я уже рычала. — Я сделаю многое, чтобы спасти наш мир; сделаю все, чтобы защитить тех, кто мне дорог.       — О, я уже не надеюсь на вхожесть в этот круг лиц? — Нортон-старший явно веселился.       — Не надейся, — лаконично ответила я, поднявшись с кресла, и выпрямилась, встав прямо перед ним. — У нас одна цель, это самое важное. Остальное — лирика.       — Я все не мог понять, что же с тобой не так, — Огнев неожиданно коснулся небрежно лежавшего на моем плече белокурого локана. — А ты просто… охладела ко мне. Стала черствой по отношению ко мне одному. Я прав?       — Может и так, — я дернула подбородком. — Уроки бывают разными, разбивающими надежды и… сердца, — мои губы растянулись в леденящей улыбке, и Нортону пришлось отнять руку от моих волос. — Я так полагаю, до завтра?       — До завтра, Елена, — мужчина произнес это глухо и вымученно, а потом зашагал прочь, лишь у двери помедлив. — Приятных снов, — и был таков.       Пусть обижается, сколько влезет. Я фыркнула и едва ли не показала язык ему вслед, но удержалась. Нашелся, тоже мне, индюк расфуфыренный. Всё, если Елена перестала цепляться за него, как за соломинку утопающий, сразу начала представлять интерес? Все мужчины одинаковые, жалкие и лживые, гордые и слишком эгоистичные. Мне тридцать шесть лет, я давно выросла из всего этого, поэтому — оревуар, такими глупостями меня не возьмешь. Как же это все тяжело, я ведь, правда, не маленькая девочка, восторженная и падкая на любой соблазн, мне бы чего-нибудь надежного и постоянного, крепкого, как скала, со взглядом мягким и добрым. Мысли неожиданно зацепились за встречу с Лазаревым в том переулке, и я едва не завопила от досады.       — Я тебе дам! — прошипела я на свое зеркальное отражение. — Я тебе покажу добрый и ласковый взгляд… Да, Лизка, ты посмотри на свою мать, она совсем из ума выжила.       Воспоминания о дочери коснулись меня теплом, и я мигом расслабилась, словно, правда, Лиза пришла успокоить. Губы мои задрожали, и, совершенно бессильная я опустилась на пол, твердо решая сейчас же лечь спать и позабыть обо всем или хотя бы о большей части всего сумасшествия, которое со мной происходит. Лучше бы подумала о Марке — напишу ему через часолист и все узнаю. Вряд ли мальчик станет скрывать свое путешествие в Черновод, ведь я их прекрасно видела и даже пальцем грозила. Главное, чтобы Огнев об этом не узнал ни коем образом, иначе весь мой цирк, который я для него устроила, поедет на смарку.       И с этим решением на губах, я поднялась с пола, расправила складки платья и хмуро посмотрела в зеркало, напоминая самой себе, что больше никаких влюбленностей на моем веку — достаточно.       Старушка устала от этой вашей любви.

***

      На следующий день с самого раннего утра Огнев куда-то упорхнул под руку с Мандигором, оставив меня в доме, полном детей. Насколько я помнила по книге, в этот момент Елены в поместье не было, значит, Нортон принял решение пригласить меня остаться на ночь (как же абсурдно это звучит) вне оригинальной истории. Это мне, конечно, не понравилось, но поделать я ничего не могла — так или иначе вечером произойдет посвящение. А время до него я хотела посвятить разговору с Марком, который ответил на вечернее письмо смазано и невнятно, может быть повстречать Василису, а если так случиться — побеседовать и с остальными детьми Огнева. Но я хотела все это дело провернуть ближе к вечеру, когда Эрик отдаст Василисе часолет. В том, что свой гнусный план Нортон-старший все же претворит в жизнь, я не сомневалась. Но я буду хитрее, ведь уже придумала, как спасти Лазарева от эфера старения.       Моих губ коснулась улыбка, пока я доставала из своего тайника зеленое бархатное платье и широкополую шляпу с белым пером — именно так Елена вырядилась на посвящение. Что ж, хотя бы в этом я буду следовать канону, а то и так всполошила здесь все, что только можно. С чего ради, спрашивается, Нортон так обеспокоен моим к нему отношением? Меня это напрягало, ведь подобное внимание может сыграть мне во зло. Я, конечно, рассматривала вариант отдалиться от него полностью и прекратить общение, даже говорила об этом с Хардиусом, но вместе мы сошлись на том, что после подобного каприза многие дорожки для меня будут закрыты, да и на истории это отобразиться слишком сильно — если вспомнить, у кого в конечном итоге окажется часовая стрела феи Дианы. Поэтому потерплю — взрослый же человек, сама говорила.       В подобных не самых приятных раздумьях прошла большая часть моего дня, который я решила провести в комнате за изучением благоразумно прихваченных из библиотеки Шпиля книг о всяческих часодейных тонкостях. Часовое превращение Родион Огнев помог мне освоить совсем недавно, ведь сама Елена хорошо им владела, поэтому особого труда это не составило. Лишь удивление у хитрого часовщика вызвало то, что я превратилась не в белую ласку (ведь именно в нее обращалась госпожа Мортинова), а почему-то в рысь. Впрочем, объяснил это складом моего собственного характера и прочей метафорической чепухой. Меня же саму обращение в лесную кошку устраивало больше, чем в грызуна. И в течение дня я отработала этакую метаморфозу практически до идеала. Хоть какая-то польза от безделья.       Кошачье тело было удобным и легким, будто родным. Наверное, именно это имел господин Огнев-самый-старший, когда говорил о таинственной связи сознания и формы, в которое оно облачается. Даже намекнул, что, возможно, в одной из параллелей мне посчастливилось родиться рысью. Вот уж точно — посчастливилось, ведь гордой лесной хищницей быть проще, чем женщиной, вынужденной жить не в своем теле, не своей жизнью. Поймав себя на столь пессимистичной мысли, я фыркнула — ну а что лучше? Редактировать глупые статьи в онлайн-журнале? Пить по утрам горький кофе и страдать жалостью к самой себе? Нет уж, я найду применение своей жизни и себе самой — хоть этот мир сделаю чуть лучше, раз уж предоставился такой шанс.       Я кивнула сама себе, когда вновь стала высокой красивой дамой, и глянула в окно, обнаружив, что начало вечереть. Промозглое летнее небо окрасилось в бледно-розовые цвета, а ближе к горизонту становилось почти багровым, словно предвещало непростую ночь для всех нас. Я боялась думать, к чему приведут мои экзекуции в будущем — удастся ли Эрику убедить Василису, что ей грозит опасность, ведь в книге он угрожал именно Еленой? А если девочка не поверит и откажется пользоваться паролем, который ей скажет Ник? Может, не стоило быть к ней такой благодушной…       Я фыркнула — а какой бы я была? Сумасшедшей стервой я притворяться не собиралась, увольте. Поэтому придется идти до конца с теми убеждениями, которые я при себе имела. На том и порешу.       Как только я окончила свой внутренний диалог, в дверь осторожно постучали, и я невольно напряглась — в любом случае произойдет разговор не из приятных. Быстрым шагом преодолев пространство комнаты, я резко распахнула дверь, застав на пороге Марка, глядевшего в пол. Как я и предполагала.       — Здравствуй, Маркус, — я прищурилась и пропустила мальчишку внутрь. Неужели пришел с повинной? — Что-то случилось?       — Госпожа Мортинова, я приму любое наказание, — запальчиво начал он, едва ли не кинувшись мне в ноги. — Но она не виновата.       — Василиса? — мигом сообразила я и, выглянув в коридор, воровато оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет. Впрочем, Огнев мог поставить прослушку — таким часодейством владела и я. — Вы были в Черноводе, — я констатировала факты. — На тайном собрании Ордена Непростых.       — Это я… — слова давались ему с трудом и словно сквозь зубы. — Я повел ее за собой. На слабо. Хотел проверить, так ли она особенна, как все говорят.       «Мой ты драгоценный, — я мысленно усмехнулась, но виду не подала. — Твою милую ложь я чую за километр».       — Это очень опрометчивый поступок, — заметила я, оглядев мальчишку с ног до головы. — Ты поправил защитные нити?       — Да…       — Похвально. Нортон Огнев сказал, что к нам пожаловал кто-то опытный. Поговорю с Мандигором о переводе тебя на два круга вперед.       — Госпожа Мортинова, — мальчик опешил. — Вы не сердитесь?       — Если бы вы не потеряли заколку по пути, я бы похвалила еще раз, — я снисходительно улыбнулась, но почти сразу посерьезнела. — Это плохо, Марк, и если Огнев узнает… Эфларус один ведает, что будет. Дочь он не тронет, я надеюсь. Но ты? — я покачала головой, размышляя, как мне спасти своего протеже. — Часовое зелье развяжет Василисе язык, и я ставлю на то, что Огнев не упустит возможности спросить ее о том, где она была прошлым вечером.       — Это я виноват, — мальчик упрямо мотнул головой, а я даже рот от удивления приоткрыла — какие такие чувства толкают его на это благородство? — Мне и держать слово перед Огневым.       — Очень смело, — я скептически выгнула бровь. — Но меньшее, что он сделает, подчистит тебе память. Точно хочешь признаться ему?       — Да, — он с вызовом посмотрел на меня, а я уважительно усмехнулась.       — Как скажешь. Все равно попробую тебя защитить. А сейчас, — я не дала ему возразить, — мы пойдем пить чай. И найди Василису. Я не видела, чтобы она заходила в дом на обед, — кивнула в сторону окна, из которого наблюдала за садом. Кажется, Азалия решила играть свою роль сварливой старухи в полной мере — и пускай. У Василисы полно союзников и без меня.       — Хорошо, госпожа Мортинова, — Марк только вздохнул и удалился, явно удивленный моей прихотью. Ничего не попишешь — связи выстраивать все-таки нужно.       Я задумалась над тем, получилось ли у Василисы связаться с Ником и получить тот самый пароль? Я сама его как сейчас помню — тридцать три ступени в небо… вверх смотри, где раньше не был. Я просто надеялась, что не слишком сильно повлияла на историю своими выпадами, все-таки я здесь гостья, и не могу переиначивать все на свой лад — не тот статус. Я мрачно усмехнулась и еще раз глянула в окно: девочка по-прежнему сидела на скамейке и читала книжку (что-то о физике, кажется), но в какой-то момент к ней подошел Марк и, насколько я могла судить, немного сконфуженно ей что-то сказал. В следующую же секунду оба направились в дом, и я тоже поспешила выйти из комнаты, зарекаясь взять себя в руки — нужно быть сильной.

***

      Девочка сидела тихо и подозрительно поглядывала то на меня, то на Марка, явно находясь не в особом восхищения после вчерашней гонки по тайным коридорам Черновода и времени. Мы притаились на веранде, которая несмотря на нрав своего хозяина, была весьма уютной, хоть и продувалась всеми ветрами. Госпожа Азалия (не без скептически вскинутых бровей) по моей просьбе принесла чай и то самое печенье, которое Василиса пыталась стащить, а сейчас мы его мирно ели, обмениваясь взглядами исподлобья. Заговорить никто из нас не решался, Марк и вовсе, кажется, так крепко задумался, что находился сейчас в совершенно ином месте.       — Итак, Василиса, — я поставила чашку, одарив девочку задумчивым взглядом. — Нужно ли мне доказывать существование чего-то… неестественного? Или после вчерашнего у тебя остались сомнения?       — Мой отец — в секте? — сокрушенно спросила она, а я не удержала улыбку.       — Нет. Но если твой отец узнает о том, что ты была там… и что я веду этот разговор, нам всем влетит по первое число, — я расхохоталась и откинулась на спинку стула, только вот дети мое веселье явно не разделяли.       — Госпожа Мортинова… — Марк отмер и глянул на меня вопросительно. — Что нам делать?       — Сидеть тихо, как мыши, — я развела руками, уговаривая себя посерьезнеть. — Я не дам вас в обиду, не позволю Огневу вас наказать, — я и сама удивилась тому, как резко изменился мой голос.       — Вы тоже там были, — задумчиво проговорила девочка, взглянув на меня не без испуга. — И в какой-то момент просто… исчезли.       — Это не фокус и не обман зрения, — предупредила я, сосредоточенно нахмурившись. — Так или иначе, ты станешь частью всего этого, Василиса.       — Но я не хочу! — вдруг воскликнула девочка и даже привстала изо стола. Я смерила ее сочувственным взглядом. — Извините…       — Не извиняйся, — я отмахнулась. - Сегодня вечером Огнев проведет посвящение — оно определит, в какой степени ты владеешь тем же, что и я. Понимаешь?       — Насколько я сильна… в магии? — девочка опешила, но, кажется, понимала.       — Можно и так сказать, — я кивнула. — И опасность вот в чем: если твой уровень, или как говорят, степень, будет выше, чем у Норта, это может здорово попутать карты Нортону Огневу. И он будет злиться.       — Он и так зол на меня, — хмыкнула Василиса, зябко поежившись. Марк бросил на нее странный долгий взгляд. — Просто хорошо это скрывает — но я-то знаю.       Значит, не так сильно Нортон-старший прислушивается к моим словам, как хочет это показать. Я холодно улыбнулась, мысленно возненавидев его еще больше. Детская проницательность удивительна, и я верила Василисиным доводам по поводу него. Тем более, что так он и должен к ней относиться, вопреки всем моим громким словам. Повинуясь какому-то странному порыву, я встала со стула и подошла к девочке, тяжело вздохнув. Пару секунд глядела в ее глаза, а потом опустилась на колени и взяла ее руки в свои. Точно так же я брала за руки Лизу, когда ей было грустно и плохо.       — Знаешь, я была не очень дружна с твоей матерью, — я дернула плечом, ведь чужая правда давалась мне нелегко, но шрам на груди, подаренный Лиссой, я изучила еще в первый день в этом теле. — И, кажется, дружба с твоим отцом трещит по швам. Но я хочу помочь тебе. Защитить. Поверь мне, твоя новая жизнь будет интересной, но не простой. Ищи новых друзей и береги старых, вот и весь мой простой совет. Дом твоего отца — гнилое место, и сам он… — я запнулась, поймав себя на мысли, что наговаривала на почти постороннего мне человека, — довольно сложный. Ты удивительная девочка, Василиса, — я улыбнулась, крепче сжав ее пальцы. — И я хочу, чтобы ты была счастлива. А от остального я тебя уберегу.       — Почему? — она почему-то перешла на шепот. — Почему вы мне помогаете?       — Помнишь, я тебе сказала, что ты похожа на мою ученицу? — мой голос погрустнел. — И я не смогла ее защитить. Она умерла полтора года назад, — Марк при этих словах вскинулся и ревниво поджал губы, явно не понимая, о ком речь. — И если я смогу помочь тебе — расплачусь за свою слабость сполна. А еще ты мне понравилась, — я хитро прищурила глаза и потрепала ее по макушке, резко поднявшись. — Так что, Василиса Огнева, ты готова шагнуть в эту новую жизнь?       — Да, — девочка задумалась лишь на секунду, а потом подняла на меня полный смелости взгляд.       Я кивнула, преисполненная гордостью, и вернулась на свое место. Близится тот самый час, который станет началом не только истории Василисы, но и моей собственной. И едва я успела об этом подумать, со двора послышался громкий девичий голос, принадлежавший, конечно, Дейле:       — Отец! Отец приехал!