Три желания злодейки

      Должна признать, что Константину Лазареву удалось меня удивить летающим ковриком, который парил над брусчаткой внутреннего двора замка Черновод, куда я нас перенесла, чтобы, не дай Время, Огнев не пустился по нашему следу. Я с восторгом оглядела часодейное изобретение, мигом вспомнив эпизод, где Данила смастерил для Ника похожий. Видимо, у Лазарева-старшего имелся собственный экземпляр, разработанный им лично. Вместо полупрозрачного полотна, которое описывала Наталья Щерба, сейчас передо мной был достаточно внушительный часовой механизм, собранный из ткани и шестеренок. С ходу и не объяснить, как такая вещь вообще может работать. Впрочем, имея достаточный опыт, я смогла разглядеть чуток эферного волшебства, искорками проскальзывающий по крутящимся деталям. Улыбнулась и обернулась к мужчине. Мой взгляд был совершенно детским и беззаботным, я готова была в этом поклясться.       — Удивительное изобретение, — искренне призналась я, и карие глаза по-доброму улыбнулись.       — Рад, что сумел Вас впечатлить, госпожа Мортинова, — мастер наклонил голову, разглядывая меня исподтишка, смущенно, словно мальчишка. — Но прошу простить мне эту вольность. Я совершенно не подумал о том, что даме Вашего статуса негоже пользоваться таким… транспортом.       — Пф, — я фыркнула, подойдя к нему почти вплотную и хитро взглянуть снизу вверх. — Сами пригласили, а теперь даете заднюю?       — Ни в коем случае, — в его глазах зажглись похожие на мои огоньки. Я почувствовала себя девчонкой, школьницей, которая сбегала с уроков с тем, кто ей очень-очень нравился.       — Тогда прокатите? — уточнила я, вскинув бровь. И этим кем-то был далеко не хулиган, какие обычно нравятся девочкам, а простой и добрый, уютный в самом своем начале и искренний в особом понимании. Когда тебе (не) много за тридцать, начинаешь различать плохое и хорошее.       — Всенепременно, — Лазарев галантно подал мне руку, и я готово сомкнула свои пальцы на его ладони, разрешив себе на секунду забыть про беснующегося Огнева, про Зодчий Круг и Астрагора. На один только вечер.       Коврик не прогнулся под моим весом, как я этого ожидала. Страха перед высотой я не имела, но вот руку Константина отпускать как-то не хотелось, особенно когда механизм дернулся и поднялся еще выше до свистящего в ушах ветра. Нет, могущественная часовщица, советница РадоСвета и хозяйку Рубинового Шпиля точно не будет бояться летать… верхом? Медленно выдохнув, я оглянулась на темные шпили оставленного позади Черновода, и мне показалось, что в одном из многочисленных окон я заметила лицо Нортона-старшего, но, конечно, только показалось, ведь не будет же он с ревностью и какой-то мальчишечьей обидой смотреть вслед Елены? Все это такой же бред, как и звезды над моей головой, такие одинокие и бесконечно прекрасные. И море, раскинувшееся внизу, могучее в своей неотвратимости и спокойное, как кит. Что же вы, господин Огнев? Что за взгляды, брошенные впопыхах, слова и жесты? Я вас совсем не понимаю.       — Вы обеспокоены, госпожа Мортинова? — Лазарев, секунду назад капавшийся в жужжащем механизме, заглянул мне в глаза, я дернула плечом.       — Оставьте эти формальности, — вздохнула я, мимолетно улыбнувшись.       — И как же мне теперь к Вам… тебе обращаться?       Я задумалась, вовремя прикусив язык. Мне бы очень хотелось, чтобы этот мужчина, неожиданно чуткий для меня, произносил мое настоящее имя. Женя. Как меня никто не называл тем голосом, каким ко мне обращался Лазарев. Какое нелепое наказание за эту новую жизнь.       — Елена, — через силу проговорила я. — Зови… меня Елена.       — Так чем же ты обеспокоена, Елена? — мне захотелось улыбнуться в ответ на его внимательный взгляд. Карий, теплый, уже совершенно родной. Не верила я во всякие вторые шансы и то, что измученные жизнью героини в сказочных историях находят свое счастье в каком-то другом мире. В лице мужчины с теплыми руками.       — Детьми, — выдавила я. — Рождением Алого Цветка. Как и все мы, — я покачала головой, посмотрев на звезды, совершенно не такие, как дома. — Не нравится мне то, что Астрагор потребовал именно такую цену за свою помощь. Да и помощью ли это нужно называть?       — Чаша Цветка? — понимающе кивнул Константин, выдохнув. — Все это имеет смысл.       — Еще какой, — мрачно заметила я. — Хватит ли у них мудрости объединиться?       — Вопросы вызывает лишь малая часть ключников, — улыбнулся Лазарев, явно нацелившись меня успокоить. Так, Евгения, подбери сопли. Ты здесь не за тем, чтобы получать моральную поддержку.       Я поймала себя на мысли, что готова была ему выложить все: и про Хардиуса, и про свое неудачное переселение, и про Лизу, и про все остальное. Хотела бы поделиться своими опасениями, чтобы знать, что за моей спиной будет такая сила, надежная, несокрушимая. Вся боль в том, что я по натуре одиночка, упрямая и закрытая. Если я и согласилась на этот вечер, я не смогу себе разрешить отдаться пленительной неге всецело. У меня была миссия, и потакать своим желаниям я не собиралась. И не могла. Только сегодня. Время, повторяю сама себе это, как заведенная, словно боюсь, что позабуду о том, зачем я здесь. До чего же смешно.       — Все в порядке, — заверила я, отвернувшись. — Умы молодых не запятнаны суровостью и корыстью взрослых. Если кто и в силах спасти оба мира, то только они. Я им верю.       — Я тоже. Верю им, — твердо сказал Лазарев, а потом осторожно, совсем не фамильярно коснулся моего плеча. — Ты не замерзла? Морской воздух холодный.       — Балл за мастерский перевод темы, — ответила я и, выдержав эффектную паузу (потому что растерянное и абсолютно обескураженное лицо моего милейшего собеседника не оставляло другого выхода), улыбнулась. — Нет. Не замерзла. Спасибо за заботу. Лучше расскажи, куда мы направляемся?       — На Площадь Золотых Мастеров, — справившись с замешательством, ответил мужчина, довольно усмехнувшись. Моя колкость пришлась ему по вкусу. — Сегодня там именитый господин устраивает празднества.       — Мы приглашены?       — По умолчанию, — ответил и почему-то сконфуженно сморщил нос. — Это простые гуляния. Самые обычные.       — О, я обожаю любого вида праздники, — доверительно сообщила я, полной грудью вдохнув морской воздух. — Да и приятная компания располагает к тому, чтобы радоваться и этому вечеру, и этим гуляниям.       — Я до сих пор не могу до конца в это поверить.       — Во что же? — я удивленно обернулась, встретившись с внимательным взглядом карих глаз. Я готова поклясться, что и на Лазарева я смотрела точно такими же глазами.       Площадь Золотых Мастеров находилась в южном районе Астрограда и славилась множеством лавочек и магазинов, большим прудом, через который перекинут мост, аллеей белых слив и громкой музыкой, которая раздается там каждый день с утра до позднего вечера. Это все я слышала от Фариэллы, которая воротила нос от этого места, но я сама никогда там не была. Меня не волновало то, что госпожа Резникова говорила о «неотесанных ремесленниках», я очень хотела увидеть все своими глазами, потому что жизнь часовых мастеров интересовала меня не меньше, чем размеренный и благородный быт часодеев. Сегодня мне представилась прекрасная возможность осуществить эту задумку.       — Совершенно очевидно, — Константин сложил брови домиком. — В то, что ты согласилась. И не сообщила, похоже, Огневу.       — Сам сказал, что дела дамы его волновать не должны, — хмыкнула я, слегка нахмурившись. — Думаю, мы снова поссоримся. Завтра или послезавтра, но он обязательно заведет об этом разговор. А потом вспылит. Или я вспылю. Потому что оба устали. Потому что я однажды связалась с ним и никак не могу развязаться, — горько ухмыльнулась я, помотав головой. — Я не должна была об этом говорить. Извини.       Лазарев долго молчал, внимательно глядя мне в глаза, словно хотел там прочитать все мои тревоги и отобрать их, спрятать в свои карманы или рассыпать по небу, будто звезды. А я готова была смотреть на него, не отводя взгляда, такая величественная, но такая бесконечно жалкая в своем существовании. Мне нужно было сильное плечо, на которое можно опереться, но я не могла себе позволить эту роскошь. Не в этой жизни. Снова.       — И что странно, — снова начала я. — Я уже не хочу его оставлять. Этого мальчишку в теле взрослого. Год назад я бы с закрытыми глазами порвала с Огневым все связи, но не теперь. Теперь у нас одна цель.       — Ты беспокоишься о его дочери, верно? — он безошибочно разгадал мою самую большую тайну.       — Да… и Василиса тоже имеет огромное значение. Она удивительная девочка, — с улыбкой поведала я, самозабвенно махнув рукой в воздухе. — Так похожа на дорогого мне человека, — улыбка моя померкла, и я беспомощно посмотрела на мужчину, но он спрашивать ни о чем не собирался, лишь снова коснулся моего плеча, и уютное молчание, окутавшее нас, было теплее любого одеяла.       На горизонте показались огни Астрограда, и коврик начал снижаться. Мастер осторожно, словно боялся, что его действия вообще будут замечены, приобнял меня за плечи, и я прикрыла глаза. Ни побои, ни полные ярости глаза не вспомнились в этот миг, словно уступали место новым моментам, которые я закопчу на своем сердце, чтобы никто не посмел их вырвать. После стольких лет Евгения Максимова узнала дом в мимолетных объятиях мужчины с теплыми карими глазами. Но, послушай, милая, ты же не в сказке. А если и в сказке, то определенно точно не ее главная героиня.       Коврик вильнул в сторону, и пролетел между крышами городских домов, едва не задев весело перемигивающие гирлянды. Я затаила дыхание, спиной вжавшись в широкую грудь мастера, и едва сдержалась, чтобы не закричать от какого-то дикого восторга, охватившего всю меня целиком. Спокойное море и темное небо ни за что не сравнятся с пестрыми улицами часодейного города, хранившими в себе магию и ароматы вкусной выпечки. Настроение, царившее здесь, мигом завладело моим сердцем, и от меланхолии не осталось и следа. Ладно, до рождения Цветка еще далеко, один вечер из календаря не изменит историю.       — Позволишь? — Лазарев лихо спрыгнул с замеревшего коврика и теперь протягивал мне руку, и был чертовски притягательным в окружении миллионов фонариков и флажков.       — Конечно, — я улыбнулась, касаясь его пальцев своими. Точно — школьница с бешено колотящимся сердцем. Самая счастливая школьница на свете.       На меня пялятся, я это почувствовала каким-то шестым чувством, но оглядываться не стала — это не положено при моем статусе. Тысячи жадных взглядов изучали меня с ног до головы, но я смотрела только в карие глаза напротив, прекрасно зная, что ничье осуждение не помешает мне насладиться этим. Настроения между мастерами и часовщиками царят напряженные, и я хорошо это знаю. Сколько вопросов вызвало появление Елены Мортиновой на главной развлекательной площади Астрограда и подумать страшно. Вот только я не боялась, пытаясь для начала разобраться со своими собственными чувствами.       Элегантное кружевное платье весьма эффектно смотрелось на фоне довольно простой, хоть и праздничной, обстановки. Я мысленно дала себе оплеуху за то, что даже не подумала о том, чтобы наэферить себе наряд попроще — сейчас это не сделать даже если я очень захочу. Вряд ли местные оценят использование часодейства. Одна планета, одна цель и столько разных нравов. Я поморщилась, припоминания свой собственный мир, который оставила чуть больше года назад. Все везде одинаково, только чувства остаются искренними и настоящими. Я улыбнулась в ответ на дарованную мне улыбку, и Лазарев потянул меня куда-то вглубь пестрой толпы.       — Хочешь увидеть, как мы умеем веселиться? — спросил Константин, тоже не обращая внимания на вопросительные и немного враждебные взгляды.       — О, верю, что лучше, чем закостенелые аристократы с манией величия, — фыркнула я, припоминая нашего общего знакомого. Впрочем, сердце тут же болезненно сжалось. Кажется, я предаю Огнева прямо сейчас и без всякого зазрения совести.       Я нахмурилась, покорно следуя за мастером; старательно держала осанку, но когда каблуки в сотый раз зацепились за неровную брусчатку, я не вытерпела и дернула Лазарева в ближайший переулок, шикнув, что в подобном платье шастать здесь неудобно. Тот только понимающе кивнул и тактично отошел за угол, позволяя мне развлекаться с часовой стрелой так, как только я пожелаю. На ум пришли коричневые брюки простого покроя и длинная хлопковая туника, расшитая бусинами и маленькими шестеренками. Колоритно и комфортно. Часовая энергия заструилась от моего сердца по руке до самых кончиков пальча, и кружевной наряд сменился придуманным мною, дополненный еще и парой полуботинок на крепкой шнуровке. Ни дать ни взять — жена именитого мастера, решившая прогуляться по площади Золотых Мастеров. Я хмыкнула своим мыслям и отправилась на поиски своего спутника, который, впрочем быстро обнаружился возле кондитерской лавки.       — Первый и самый важный пункт, который следует выполнить, находясь здесь, это попробовать их, — со знающим видом заявил Лазарев, протянув мне бумажный кулек с… теми самыми астроградскими пряниками, о которых так много писала Наталья Щерба. Столько времени провела на Эфларе, но так и не попробовала их.       — Спасибо, — я втянула сладкий коричный запах и зажмурилась от удовольствия.       — Тебе очень идет, — вновь открыв глаза, я поймала на себе мягкий и восхищенный взгляд Константина. — Сама Механическая Принцесса пожаловала на этот праздник, — прошептал мужчина, заговорщицки мне подмигнув.       — Механическая? — такой сказки я еще не слышала.       — У нас здесь гуляет легенда о девушке, которая отреклась от своей семьи, будучи часовщицей, и стала мастером, лучшим в своем роде. Она чувствовала души механизмов, могла починить давно сломанные часы и никогда не пользовалась часодейством, — Лазарев потянулся рукой к моим волосам, но почему-то резко одернул руку. — Но она была несчастна, ведь ее влекли полеты, бескрайние миры, которые ей могло даровать лишь ее волшебство.       — Какой тяжелый выбор, — выдохнула я, невольно взглянув на небо, горящее сотнями звезд. — Мы все едины, и мастера, и часодеи. Мы все живем по законам Времени, но умудряемся ненавидеть друг друга. Смех и позор нам, — я печально улыбнулась, вернув ему взгляд. Лазарев смотрел на меня внимательно и неотрывно. — Механическая Принцесса могла бы быть счастлива, если бы…       — Мы были мудрее, — шепотом закончил за меня Константин, осторожно сжав мою ладонь.       Едва я успела осознать это его прикосновение, как меня ослепила яркая вспышка, а затем еще одна — начали запускать фейерверки. Мы с Лазаревым одновременно отмерли и, не сговариваясь, сели на ковер. С крыш всегда открывается лучший вид. И пусть завтра весь Астроград будет судачить о том, что Елена Мортинова позволила себе развлекаться среди мастеров еще и в компании их главы; это все не сравнится с тем, что я испытывала прямо сейчас, держась за широкие плечи Константина и ощущая дивный аромат свежих пряников. Что же это, Евгения, никак сердце твое проснулось после двенадцатилетней спячки? Никак мужчине доверилась? Ну какой же он мужчина — мой рыцарь на… часодейном коврике.       Мы приземлились на одной из покатых крыш, откуда открывался чудесный вид на всю площадь целиком. Я затаила дыхание, когда еще один сноп разноцветных искр разорвал небо. Я очень-очень давно смотрела на фейерверки, еще когда Лиза была совсем маленькой я водила ее смотреть на салют. Тогда у меня были проблемы с деньгами, и это был единственный подарок на ее день рождения, который я могла ей подарить. Глаза мои стали влажными, но я продолжала смотреть на буйство ярких красок, чувствуя за своим плечом присутствие Лазарева. Я как будто нашла то, что так долго искала.       — Тебе нравится? — осторожно спросил он, когда фейерверк закончился и народ начал готовиться к следующей части вечера — площадь очищали для танцев.       — Очень, — в сердцах сказала я, обернувшись к нему. — Спасибо, я давно не чувствовала себя такой свободной, — моих губ коснулась грустная улыбка, и мужчина слегка нахмурился, видимо, по-своему расценив мой ответ.       Ответить он не успел, потому что воздух заполнила мелодия, зазвучавшая, кажется, отовсюду. Я затаила дыхание, жадно принявшись наблюдать за тем, как площадь внизу постепенно начали заполнять танцующие пары. Они были грациозны и в то же время совершенно раскрепощены, словно ворох птиц или бабочек. Это не было похоже на те вычурные и совершенно безвкусные балы, которые устраивали в доме знатных часодеев и на которых я имела честь бывать. Там все было наигранно, по правилам, жестоким и старым, а здесь все было легко, будто сама природа наказала плясать эти танцы. Я поймала себя на том, что начала кивать в такт мелодии, беспорядочно улыбаясь.       — Не хочешь? — я не сразу сообразила, что Лазарев обращался ко мне, протягивая руку. — Потанцевать со мной? Елена.       — Да… с удовольствием, — впрочем, я быстро пришла в себя, вложив свою ладонь в его.       Ноги, тут же зажившие собственной жизнью, закружились по крыше, унося нас двоих на волнах незамысловатой мелодии куда-то далеко от всех мирских проблем. Я глядела в глаза, полные ночного тепла и света звезд, и видела там свое собственное отражение. Лазарев смотрел на меня и улыбался той улыбкой, которой мужчины улыбаются самым дорогим своим женщинам. Той, которой мне никто до этих пор не улыбался. Впервые в жизни я почувствовала себя настолько значимой, что могла покорить целый мир, только бы эти глаза смотрели на меня и дальше. Вот так это чувствуется, да? Вся эта любовь, о которой пишут в книгах для девочек. Припозднилась ты, Евгения. Но лучше поздно, чем вообще никогда.       Я сложила голову на его плечо и протяжно вздохнула, уловив аромат древесной стружки и машинного масла. Кажется, теперь это мое любимое сочетание.       Ночь горела и плясала, а Механическая Принцесса разрывалась между чувствами и долгом.