26 июля 1996 года.
Драко прислал письмо, в котором сожалел о том, что не может пригласить меня в гости. В Малфой-мэноре обосновался Реддл. Слившись со своим огрызком, он обрёл тело и оставался благоразумен, вновь собирая последователей и переименовав Пожирателей Смерти в каких-то там Рыцарей. Многие были довольны тем, что Тёмный Лорд вернулся к изначальному пути, но некоторые бывшие Пожиратели, а ныне — Рыцари, привыкли к жестокости и вседозволенности. Драко в письме подробно описал, как подаренный мной на первом курсе игрушечный дракон Бракс искусал Барти Крауча-младшего, когда тот решил обучить наследника Малфоя искусству любви, а на десерт даже умудрился плюнуть крошечным огненным сгустком и поджечь несостоявшегося насильника. В ответ я написал Драко, чтобы он отправлялся с матерью на целебные воды во Францию. И передал с письмом записку для Тома, где напоминал ему, что юный Малфой — мой друг, а у него и своих прихлебателей полно. Дамблдор допрашивал меня долго и обстоятельно, но в итоге узнал лишь то, что крестраж, бывший у меня в голове, слился с Волдемортом. Об остальных я ему не сказал. Старик был настроен на борьбу до последнего, и я боялся, что эти двое устроят настоящую бойню. Мои доводы о том, что теперь можно вести диалог, директор не принял. Орден Феникса съехал с дома на Гриммо, так как адрес давно был известен Тому. Я остался здесь вместе с Сириусом, ожидавшим нового суда, где бы его оправдали. Я видел, что он немного рехнулся в Азкабане — он то устраивал фестиваль огневиски, то рыдал над фотографией моего отца. Пришедшая как-то в гости Гермиона посоветовала сдать его в госпиталь Святого Мунго. Я был с ней согласен. Самым замечательным было то, что ко мне потихоньку возвращалось зрение. Крестраж перестал разрывать голову изнутри и давить на какой-то участок мозга, отвечающий за зрение. К середине лета линзы моих очков уже перестали быть с палец толщиной. Я вновь наслаждался чтением, и обширная пыльная библиотека Блэков стала моим пристанищем на летние месяцы.31 июля 1996 года.
В мрачном доме моего разума раздался звон колокольчика. Эта дверь отличалась от всех — она была цельнометаллической и замков на ней было целых три штуки. Слева от двери висел маленький колокольчик и непрерывно звонил. Тонкая ниточка от него уходила в стену, в помещение за железной дверью. Провозившись с замками, я вошёл внутрь и плотно прикрыл дверь за собой. В маленькой комнатке не было окон, только две двери — внушительная за моей спиной и совсем хлипкая — напротив. В щелях между рассохшимися досками была видна чернота. На стенах не было обоев, каменный пол был не покрыт. Из мебели здесь были только два высоких стула со спинками и шахматный стол между ними. Том уже сидел напротив, вертя в руках чёрную фигурку ладьи. Я присел на свой стул, но к шахматам не притронулся. На моей стороне было всего три фигуры — король, слон и конь. У Тома фигуры стояли в четыре ряда. — Здравствуй, Гарри, — улыбнулся Том. — С днём рождения. — Привет, Том. Спасибо. Зачем ты пришёл? — А, может быть, я хочу подарить тебе подарок? — улыбка превратилась в оскал. — И какой же? — Сам скажи. Я задумался. — Отдай мне предателя. Петтигрю. — Даже так? — второй рукой Том поднял с доски пешку. — В моих рядах достаточно тех, кто предал меня. Зачем тебе именно этот крысёныш? Он повертел у меня перед носом ладьёй. — Тебе стоит задуматься, Том, почему так вышло, — спокойно ответил я. — Почему твои верные слуги оказались крысами и сбежали с тонущего корабля. И где ошибся капитан, что привело к крушению. — Замолчи! Стены мгновенно вспыхнули пламенем, но почти сразу потухли. — У тебя есть второй шанс, Том. Я верю в тебя. Ты можешь спасти магическую Британию, — тихо сказал я. Реддл сверлил меня красным взглядом, а затем прикрыл веки. — Будь по твоему. Он протянул мне чёрную пешку. Я положил фигуру в карман и покинул комнату. Тщательно запер дверь. Через два часа две совы притащили мне картонную коробку, в которой оказалась голова Питера Петтигрю. Через неделю Визенгамот оправдал Сириуса и выплатил ему моральный ущерб за Азкабан. По тысяче галлеонов за каждый год. Сириус смеялся и плакал полночи, а утром я вызвал колдомедиков из Мунго.10 сентября 1996 года.
Снейп стал преподавателем защиты от тёмных сил и был в этом настолько великолепен, насколько бездарны все предыдущие. Директор Дамблдор решил во что бы то ни стало настроить меня против Тома, назначив индивидуальные занятия в своём кабинете. На первом же из них я заметил его почерневшую руку. — Что с вами случилось? — Глупый старик нарвался на тёмное проклятье. Он повертел ладонью, и я заметил перстень на мизинце. Чёрный камень в нём блеснул красным. — Снимите кольцо, директор, оно не ваше, — уверенно сказал я. — Теперь оно безопасно, Гарри, — отозвался Дамблдор. — Мы с тобой говорили летом о крестражах. С помощью тёмной магии и энергии убийства Волдеморт раскалывал свою душу на части и прятал в особенных предметах. Это кольцо было одним из них. Я уничтожил крестраж. — Вы совершили глупость, — отчеканил я и протянул ладонь. — Отдайте кольцо. Оно вам не принадлежит! — Мальчик мой… За его спиной взорвался какой-то прибор. Мне во что бы то ни стало надо было заполучить это кольцо. Камень говорил со мной. Звал меня. Директор опасливо огляделся. Остальные безделушки словно сошли с ума. Взявшийся из ниоткуда ветер смёл со стола пергаменты, зашелестел страницам книг. — Директор, — позвал я. — Верните моё кольцо. Старик стащил перстень с мизинца и протянул мне. Как только холодный камень коснулся моей ладони, всё стихло. Я нацепил колечко на средний палец левой руки и облегчённо вздохнул. — Спасибо. Через минуту волшебник пришёл в себя и окунул мою многострадальную голову в думосбор, чтобы я мог полюбоваться на юного Тома Реддла и оценить, какими жестокими и беспринципными делает людей детство в приюте.30 октября 1996 года. Хогсмид.
— Гарри, нам надо поговорить, — Драко уводит меня вниз по тихой улочке, подальше от магазинов и толпы студентов. — Мой отец… он хочет, чтобы я принял метку. Он говорит, что лорд… В общем, что он больше не безумен и его идеи приведут нас к процветанию. Что-то там про дедушку, аристократию и… — Ты не примешь метку от Тома, — отрезал я. — Что? — опешил Драко. — Здесь и сейчас ты поклянешься в верности мне. Я же, в свою очередь, обещаю не вовлекать тебя в конфликт между Реддлом и Дамблдором. Я намерен сохранить то, что осталось от магической знати Британии. От священных 28-ми родов, что должны были почитать магию и нести знание остальным. — Я должен присягнуть в верности полукровке?! — опешил Драко. — И ты поставишь на мне уродливое клеймо? — Я похож на Волдеморта? Полукровку, которому присягнула вся твоя семья? — Иногда — да. — Выбор за тобой. Я не буду угрожать. Могу лишь пообещать, что Том больше и пальцем тебя не коснётся. — Я согласен, — тяжко вздохнул Драко и опустился на колени. Где-то вдалеке раздался истошный женский визг. — Не обращай внимания, — пробурчал друг. — Это отец пытается убить Дамблдора моими руками. — Забудь об этом. Малфои не убийцы, — я погладил его по мягким волосам. Драко кивнул и произнёс вассальную клятву.4 ноября 1996 года.
— Гарри, это правда, что рассказал мне Драко? — Гермиона прижала мои плечи к стене и пыталась прожечь меня взглядом. — Что он тебе рассказал? — Что он присягнул тебе как сюзерену! Ты поступаешь как... как Сам-знаешь-кто! — Пришло время поговорить, Гермиона. Я взял её за руку и повёл в пустой класс. Я поведал ей почти всё о своей жизнии и Томе, мой рассказ был долгим. Подруга успела испугаться, разозлиться, поплакать и вновь разозлиться, а после обняла меня за плечи. — Я уже обещала, что не брошу тебя. Что нужно говорить? Я диктовал ей слова клятвы, а она повторяла их громко и уверенно.8 декабря 1996 года.
— Профессор Дамблдор, что вы хотите этим сказать? — Я хочу сказать, мой мальчик, что воспоминание профессора Слизнорта — подделка. Тебе нужно достать его настоящее воспоминание. — Зачем? — удивился я. — Затем, что нам необходимо знать, сколько ещё крестражей осталось у Волдеморта. — Профессор, Волдеморта больше нет. Есть Том Реддл. И он заинтересован в том, чтобы собрать свою душу обратно. — Мы не можем этого допустить! Во имя всеобщего блага мы должны остановить его. — Во имя всеобщего блага мы не должны провоцировать конфликт! — воскликнул я. — Их было семь! Семь крестражей и тот бесплотный дух, что возродился на кладбище. Вы, скорее всего, уничтожили тот, что был в кольце. Но дневник, что запудрил мозги младшей Уизли, серебряная диадема, золотая чаша и осколок в моей голове теперь составляют вполне адекватного Реддла! Ему даже сову можно послать, и он ответит! Почему вы не слышите? — Тёмная магия коварна, она пускает корни глубоко в душу… Заставляет видеть вещи не такими, какие они есть на самом деле, мой мальчик. — Я большую часть своей жизни почти ничего не видел. Я научился воспринимать мир иначе. — Значит, семь… — Дамблдор опустился в своё кресло и нахмурился. — Возможно, если он использовал реликвии Основателей… Медальон… и его змея… Точно, это должна быть змея. Я понял, что больше мне здесь делать нечего.7 января 1997 года.
Я застыл перед дверью директорского кабинета. — Ты должен будешь убить меня, Северус. Том не оставит своих попыток, но я не хотел бы перекладывать этот грех на кого-то из учеников. Они ещё дети, их души невинны. — Я не смогу, — с каким-то надрывом ответил Снейп. — Ты должен. Проклятье всё равно убьёт меня, а так моя смерть послужит делу света. — Но директор! — Молчи, мальчик мой, — повысил голос Дамблдор. — Волдеморт оставил в покое Драко, но в школе ещё есть дети его приспешников. Многие из них — твои подопечные. Неужели ты хочешь, чтобы юный Крэбб, или Гойл, или мисс Паркинсон раскололи свои душу убийством? — А как же моя душа? — от этого всхлипа у меня заболело в груди. — Я верю в тебя, Северус! И ещё одно — мальчик должен умереть. У него связь с Тёмным Лордом. Пока жив Гарри — Реддл неуязвим. — Вы хотите убить Гарри Поттера? Я подозревал это. — Волдеморт сам должен его убить. Оборвать эту связь. После этого его смерть будет окончательна. Я почти нашёл последний крестраж. Останется только змея. Я развернулся и ушёл, не желая слушать дальше.4 апреля 1997 года. Блэк-хаус.
На пасхальные каникулы я привёл в дом на Гриммо Драко и Гермиону. Друзья были рады покинуть школу и вырваться из тяжелой атмосферы грядущей войны. Первым делом мы сходили в кино и наелись маггловского фаст-фуда. Кричер, увидев разноцветную упаковку от бургеров и пиццы, сменил обычное ворчание про грязнокровок и недостойных на оскорбления всего нынешнего поколения, пристрастившегося к маггловской отраве. — Гарри, — осторожно начала Гермиона. — Ты ведь… можешь связаться с Ним? — Ты можешь звать его по имени. Его зовут мистер Реддл. Девушка мелко закивала. — Меня пугают разговоры остальных студентов. Их родители готовятся к конфликту. Военному конфликту. Драко подтвердил. — Я случайно подслушал разговор Гойла и Паркинсон. Они говорили что-то о тайном проникновении в Хогвартс. Мне кажется, кто-то из Пожирателей собирается проникнуть в школу и убить директора. — Директор не хочет диалога с Реддлом. Он намерен самоубиться об Снейпа и тем самым начать конфликт между действующим Министерством и Реддлом. Дамблдор — слишком значимая фигура в магической Англии. Гермиона ахнула и зажала рот рукой. Драко положил ей ладонь на плечо. — Мне нужен веский аргумент для Тома, чтобы он оставил Дамблдора в покое. Последний недоступный крестраж. Какой-то медальон. Вероятнее всего, это медальон одного из Основателей школы. Мы переместились в библиотеку и через час нашли страницу с изображением этого самого медальона. Кричер, подавая чай, застыл с подносом у стола, вытаращив глаза на картинку. В следующую минуту он уронил поднос и бился в истерике. Так мы узнали о судьбе Регулуса Блэка и медальоне. Проклятую вещицу Кричер припрятал в самом углу своей каморки за печкой и отдал нам взамен на обещание избавиться от тёмной магии внутри.1 мая 1997 года. Хогвартс.
На этот раз я сам дёргал за ниточку колокольчика, что висел по ту сторону хлипкой дверцы, за которой скрывалась тьма. Том пришёл быстро, ехидно улыбнулся мне и присел за свой край стола. Я отметил, что фигур у него стало меньше. — Я почистил ряды, — прокомментировал Том. — Надеюсь, ты их не убил. — Нет. Я исключил их без права вернуться. — Это верно. Волшебные дети должны рождаться в волшебных семьях. — Что ты сказал? — опешил Том. — Потом расскажу. У меня к тебе дело. Оставь Хогвартс в покое. Стены вспыхнули. — Я знаю, что замыслил Дамблдор и догадываюсь, что намерен делать ты. Вы оба намерены действовать чужими руками, отчего пострадает весь волшебный мир. Том скорчил гневное лицо. — Что б ты понимал, мальчишка! — Том, я не враг тебе, — я взял его за руку, отчего он опешил. — Это надо прекратить. Я прошу тебя, не пускай Пожирателей в замок. Приходи один. Мы поговорим с директором, я буду с тобой. — Почему я должен тебя послушать? — Потому что у меня есть это, — я достал из кармана медальон. Глаза Реддла засверкали красным. — Ты собралс-ся ш-шантаж-жировать меня с-собственной душ-шой? — прошипел он на парселтанге. — Боже упаси! Забирай, — я вложил медальон в его ладонь и почувствовал, как частица души перетекает в мужчину, оставляя только холодное серебро. Том посмотрел на меня, и в нём больше не было гнева. — Я приду. Завтра, на закате.2 мая 1997 года.
Гойл и Паркинсон смотрели на меня с подозрением, провожая к исчезательному шкафу в выручай-комнате. Они приготовили палочки, когда механизм заработал. Они синхронно открыли рты, когда я улыбнулся гостю и протянул ему руку, чтобы помочь выбраться из шкафа. — Пойдём скорее, там Снейп уже полчаса развлекает директора рассказами о том, какая я бездарность, и что меня следует исключить. Реддл поправил безупречно сидящую мантию и быстрым шагом отправился за мной. Мы успели вовремя — Дамблдор уже куда-то собирался и выпроваживал Снейпа из кабинета. Мы столкнулись в дверях. — Мой лорд, — легко поклонился Северус и исчез в темноте лестницы. Дамблдор замер у стола. — Директор, отмените свои планы на сегодня, — сказал я и присел в одно из кресел. Том галантно опустился на диван. Старик занял своё место за столом и приказал домовикам подать чай. — Давайте я начну, — сказал я, когда пауза затянулась. — Мы собрались здесь, потому что нам не безразлична судьба магической Британии. Но вы оба не хотите идти на компромисс. Лично я считаю, что новая война повергнет страну в экономический кризис, а массовый геноцид волшебников вернёт магическое сообщество в домерлиновские времена, когда колдовали посохом, а магию, как учение, передавали кое-как от отца к сыну, не имея нормальных школ и институтов. Том тихонько рассмеялся. Дамблдор нахмурился. — Гарри, мальчик мой, ты, вероятно, подвергся тлетворному влиянию того, кого считаешь своим другом… — Профессор, моё почтение, но давайте по существу. Ваш конфликт вот-вот заденет весь магический мир, и результатом будет не новый режим, а огромное количество смертей. Одна очень умная волшебница по моей просьбе провела исследование. И узнала одну замечательную вещь. Вы когда-нибудь интересовались статистикой? Очень полезная маггловская наука. Так вот статистика показывает, что каждый раз, когда гибнет много волшебников, следом рождается очень много магглорожденных одарённых. Инквизиция выкосила половину магической Британии, а через полвека популяция снова восстановилась. Только знания были утеряны. Первая магическая война унесла тысячи жизней, и за последние десять лет магглорожденных студентов в Хогвартсе стало вдвое больше. Я хочу сказать — волшебные дети — это дети магии, а не магглов, — я посмотрел на Реддла. — Ты не сможешь их уничтожить, Том. Ты должен их спасти. А вы, профессор, уничтожаете знание, которое помогло бы сохранить и приукрасить магический мир. Том выглядел задумчивым. Дамблдор неотрывно смотрел на меня. — Я тебя понял, Гарри. Но ты юн и неопытен. Ты не знаешь всего… мир гораздо сложнее, чем тебе сейчас кажется. — Так сделайте его проще, — насупился я. — Или объясните. Вы же учитель. Научите меня. Вы отдали меня магглам, которые меня ненавидели, а затем натаскивали, как собаку, на убийство другого волшебника. Ещё до поступления в школу я знал шесть заклинаний, способных убить человека, которым меня обучил Том. Знаете, какому заклинанию меня научила Гермиона? Авис. Из палочки вылетает стайка неоновых птиц. Оно не режет, не обездвиживает, не поджигает и не умерщвляет. Просто птицы. — Святая наивность, да, профессор? — сказал Том. — Гарри лишён того, чего в нас с вами предостаточно — амбиций. Но я склонен ему поверить. — Твой путь ведёт в бездну! — Пусть и так. Как говорит Гарри, со временем всё вернётся в норму. Волшебные дети. — Я не позволю! — Том, — оборвал я Дамблдора, — ты сможешь обойтись без войны? — Вполне. У меня иные задачи. — А вы, директор? Впервые я увидел старого волшебника в ярости. Его ладони лежали на столе и слегка подрагивали. Правая совсем почернела. Кольцо на моей руке завибрировало. Я протянул левую руку к директору и от повреждённой кисти вверх потянулся чёрный дым. — Воскрешающий камень! — ахнул Том. Дымный сгусток прилип к моей ладони. Я повернулся к Тому и сдул в его сторону чёрный дым. По мере приближения к груди волшебника, сгусток светлел и уже белоснежные нити вошли в его тело. Все замерли. Том сидел с закрытыми глазами и глубоко дышал. — Теперь все на месте, — тихо сказал он и поднял веки. Его глаза были синими. В следующую секунду я почуял неладное. Обернулся в тот момент, когда директор поднимал палочку. — Экспелиармус! — крикнул я, и белая узловатая палочка оказалась в моей руке. Где была моя собственная деревяшка и как у меня получилось, я не знал. — Гарри, ты не понимаешь! Крестражей больше нет! — Как и вашего проклятья, — буркнул я. Том поднялся с дивана, склонил передо мной голову. — Я признаю тебя равным, Гарри Поттер. Я тебе не враг. А теперь мне пора. Дамблдор скрипел зубами в спину Реддла, а затем выгнал меня из кабинета. Белая палочка осталась у меня.