Звери бродят среди нас

Солнечный рыжеволосый паренёк ярко улыбается новому месту, но стоит приблизиться к нему, как улыбка становится более скованной, замкнутой. Его ресницы подрагивают, мельком скрывая синие глаза, словно он борется с детским желанием закрыть те, руки обхватывают себя в защитном жесте. Игорь слышит как меняется чужой пульс — не столь чутко, как мог бы услышать волк. Он мысленно сетует о том, что в их рядах тех нет, затем вспоминает, что в их городке случаев как нынешние раз-два и обсчёлся, но теперь он сожалеет о том, что при том, что мир спокойно принял магов, оборотни всё ещё вынуждены быть легендой, и только в таких местах, как их городок, они могут быть в полной безопасности и спокойствии. Но могут ли? — Вы должно быть местный блюститель порядка? — неожиданно спрашивает рыжий, его голос абсолютно спокойный, что идёт в противовес его состоянием. Игорь, который только что поставил невидимый значок рядом с ним в графе «безопасный», передумал. Приезжий может оказаться не столь простым, как показался сперва. — Здравствуйте. — Что меня выдало? — дружелюбие, Игорь, дружелюбие.И широкая улыбка. Никто здесь не любит чужаков, но это не значит, что им вредят или грубят. Но они редко здесь засиживаются, ещё меньше находят здесь свой дом. Никто не знает наверняка, какой случай перед тобой. Но чтобы сюда прибыл не просто мальчик, избалованный городом, а кто-то явно связанный с медийностью? Для отдыха? Интернет — опасный ресурс, слишком быстрый, непредсказуемый и бесконтрольный. Даже если он никак не связан с делом их маньяка — нельзя отрицать наличие единственного пока чужака — он сам по себе опасен. Заснимет что да выложит, а им потом проблем не огребёшь. Но они хоть знают о его угрозе, спасибо Татьяне Васильевне, что сдаёт комнаты в своём доме приблудшим, если только те не предпочитают останавливаться в палатках в лесу. Столько легенд из-за этого родилось про их городок, но знали б они правду. И всё-таки откуда этот парень знает, кем он работает? Игорь всегда предпочитает гражданку. — Выправка, — чуть увереннее улыбается тот. Игорь чуть смеётся и качает головой. — Вы почти всех тут в полицейских запишите. — Чудеса свежего лесного воздуха? — невинно спрашивает рыжий. — Или генетика? А, впрочем, не важно. Сергей Разумовский, — представился он. — А вы? — Игорь Гром. Если возникнут какие-то неприятности, то… — Я смогу найти вас там? — фыркнул Сергей. — Татьяна Васильевна сказала мельком, что вы больше всех ратуете за безопасность этого места. Рад, что познакомился сперва с вами. Вы по крайней мере не смотрите так, словно хотите, чтобы я быстрее уехал. — Глупости, — а вот и нет. Игорь врёт легко, также легко, как пожимает чужую не столь уверенную руку. Кожа у человека напротив него мягкая, лишь небольшая выпуклость на нижней части ладони, словно маленький ожог. Гром замечает кое-что крайне настораживающее. От Разумовского ничем не пахнет. Вернее, от него не идёт типично человеческого запаха, который обычно сложно перебить для его нюха парфюмом. Странно. Ни их родом, ни волком от него тоже не идёт. У магов тоже свой запах имеется. А тут? Или это дело в его нюхе? — И почему вас занесло в нашу глушь? — Скажете тоже, — Разумовский стучит кончиками пальцев руки, которой только недавно пожимал чужую руку, по ткани своих джинс, но это не выглядит так, словно он её вытирает. Игорь слышал про людей, которые имеют психические расстройства, связанные с чистой, но такие вряд ли бы добровольно приехали куда-то, где есть лес и грязь, поэтому об этом было нелогично предполагать, однако, просто брезгливых людей было навалом. Гром слышал от старших ещё ребёнком, что незнающие и непривыкшие к ним люди могут испытывать тревогу, а уж чувствующие ауру… Гром не был готов стопроцентно сказать, что Разумовский нервничает просто потому, что не привык общаться с людьми. На своих выступлениях он более, чем уверен — Игорь и пара коллег навели о нём справки. Новички всегда проверяются, а в их нынешнем положении и подавно. — Говорите, как будто я в глухую деревню приехал. Здесь вполне прилично, и интернет есть. Свежий воздух и интернет, для работы самое то. — А говорите, что отдыхать приехали. — Уже перемыли мне косточки? — фыркает Сергей, но не теряет дружелюбия. — Дома я едва отходил от ноутбука. Не хочу окончательно посадить себе зрение, нужны перерывы. — Так почему к нам? — Ткнул пальцем в карту нашей необъятной родины.

***

Сергей откинулся на спинку стула, наконец оказавшись в тишине и одиночестве снятой им комнаты после длительного осмотра городка, знакомства с самыми не напрягающе смотрящими на него личностями и ужина с Татьяной Васильевной. «Только в лес не суйся, касатик. Сейчас там нехорошо,» — в который раз повторила за последнее время пожилая женщина. Не сумевшего в этот раз сохранить лицо Разумовского она поймала на недовольстве и сменила пластинку запрета на компромисс. — Если уж совсем не ймётся, милый, то хоть провожатого себе возьми. А то заблудишься, как слепой крольчонок в трёх соснах». Олег Волков, да? Почему-то Татьяна Васильевна в качестве провожатых могла предложить только его, Грома да сынишку одного из мясников — Диму Дубина. Но всё-таки настаивала на ком-то из первых двух, мол, так безопаснее. Сергей против Грома ничего не имел, но вот имя другого варианта в проводники зацепило. — Прекрати кусать губы, — из-за спины Разумовского чёрным туманом соткался в целое сходным с его силуэт, который за несколько секунд обратился в его двойника, да только черты более резкие, глаза — жёлтые, да и перья по телу причудливо раскинуты. — Тело портишь. — Тебя только тело и интересует, Птица, — ворчит Серёжа, хмурится обиженно. Не вырывается, когда чужая рука касается его щеки, заставляя приподнять своё лицо. — Меня интересует то, что ты причиняешь себе боль и нервничаешь, — названный «Птицей» по-совиному склонил голову набок и по-отечески на него посмотрел. — Я — это ты. Ты — это я. Мы оба одно целое. Я принадлежу тебе, а ты — мне. Мне не всё равно. — Знаю, — прикрывает глаза Разумовский. Он помнит путь, что они прошли. От смерти Олега Волкова, отправившегося от школы на соревнование по футболу — «меня не будет где-то две недели, Серый» — и разбившегося с ребятами в автобусе, до создания соцсети «Вместе». Вместе, действительно, через всё это они прошли вместе. Не забылся случай со сгоревшими в пылу защиты собаки и самого Разумовского стараниями Птицы хулиганами, но за года выстраиваемых отношений они не раз обсудили это, простроили границы допустимого и возможного, да и к тому же не раз и не два побывавший в опасности и спасённый Птицей Разумовский не мог того полноценно и беспристрастно судить. В более старшем возрасте, Серёжа даже понял, он помнил и силы тех хулиганов, и обстоятельства, и сложить два плюс два, чтобы понять, чтобы с ним, вступившимся за собаку, было бы, не составило труда. Огня он уже тоже не боялся. Сложно бояться того, чем вынужден учиться управлять. Магия ему давалась одновременно легко и сложно. Из-за связи с Птицей он был силён и поперва часто не мог контролировать толком свои силы. Именно из-за своих сил он здесь. Это не первый его «отдых» столь далеко от Питера. Будучи проездом по делам сети, он заметил его в поезде, и у него сразу пошли хладные мурашки по спине. От него веяло опасностью и смертью, да так, что даже Птица внутри заскрёбся. Они встретились взглядами, и мужчина ему улыбнулся. Серёжа сделал вид, что не заметил этого, проскользнул в освободившуюся кабинку туалета, пытаясь отдышаться, не понимая, почему его захлёстывает паника. Они ехали в одно направление, но он ушёл раньше. Серёжа думал — слава Богу, пусть Птица и негодовал внутри черепной коробки от таких его ментальных благодарностей всевышнему. Но когда возвращался обратно, что-то дёрнуло его не проехать, а выйти раньше, чем нужно было. Там, где вышел тот человек. Разумовский мог бы вернуться в поезд, всё-таки «курительные перерывы» то позволяли, но за пределами поезда особенно чётко ощущалась гнилая непонятная энергия. Есть всё-таки разница между многими магами, ведьмами и колдунами земного шара — кто-то притворяется, кто-то не столь силён, у кого какая специфика. Вон Разумовский в силу своих особенностей и связи с Птицей слишком уж явственно ощущал эту силу. И страшно до жути было. Но он и Птица не могли не понимать, с чем связан такой прилив подобной жути. Смерти, чужие оборванные жизни на алтаре возрастания чужой мощи. Разумовский мимо не решился пройти. И вот уже второй город следует за тем человеком следом, разыскивая следы этой энергетики. Верный способ — убивать тех, кто немного больше, чем человек, чтобы получить больше магической энергии, и этот ублюдок явно предпочитает теперь не небольшие заходы. В прошлом городе была лишь небольшая община, он опоздал на немного, но это было фатально. — Снова занимаешься самообвинением? — ехидно уточняет Птица. — Никто бы на твоём месте не пошёл за кем-то столь сильным. Просто радовались бы, что сами под руку его не попали, и только. Не боишься? — До чёртиков, — хрипло говорит Разумовский, даже не пытаясь откашляться. Кажется, он сегодня наговорился с незнакомцами на месяца вперёд, но не то, чтобы у него был большой выбор. К тому же… столь знакомое имя не могло выпасть из его мыслей сейчас. — Но у меня есть ты. Птица карикатурно вскидывает брови и издаёт смеющийся каркающий звук. — А ты плут, мой хороший, — цокает он, запуская пальцы в чужие рыжие волосы. — Мы можем уйти, никто не будет тебя винить. Разберутся сами — их счастье, нет — не наше дело. Эта псина так пыталась понять, зачем ты приехал, буквально сканировал тебя, остальные провожают недоверчивым взглядом… собираешься рискнуть всем ради них? Разве ты можешь столь надолго оставлять офис? — Я могу работать из любой точки мира, Птиц, ты же знаешь, — Серёжа качает головой едва-едва, чтобы чуть царапающие прикосновения к голове не прекратились. — Ты не был сильно против этой идеи, когда она только появилась. Знать, но ничего не делать — то же самое, что стать соучастником. Птица хмурится, на мгновенье замирая. Поглаживания и пропускания прядей сквозь пальцы прекращаются. — Давай уедем, а? — вдруг просит Птица, неожиданно мягко и честно. — Ты сможешь нагнать его в другом городе, коль совесть покоя не даёт. — Дело в этом парне, да? — Серёжа поднимает голову выше, смотрит Птице прямо в глаза. — То же имя не значит, что это Олежа — Если бы это был твой Олежа — не было бы и смысла пытаться тебя отсюда увести, — скисает Птица. — Очевидно, что твой синдром спасателя и чувство вины зародилось именно тогда. — Я не хочу разговаривать о прошлом, — отрезает Разумовский. Пытается унять трясущиеся руки. С благодарностью принимает объятия пернатой сущности, хотя иррационально злится. — Давай только без панических атак, Птенец, — устало просит Птица. — Их не будет, — качает головой Сергей, пытаясь взять себя в руки. — Я же смелый. — Безумие и отвага, — фыркает хтонь. — Но это не отменяет того, что есть вещи, слишком бередящие твою душу. — Замолчи, а? Просто… побудь немного рядом, не прячься. — Я-то всегда рядом, было б в чём сомневаться. Или ты резко поглупел?