Моя боль

Боруто, потерявший всякий смысл, давно искал новый. Единственный смысл, держащий его на плаву, дистанцировался самолично после проведённой незабываемой ночи любви. На утро, извинившись и внезапно вспомнив, чей сын его любимый омега, Саске попросил оставить его. И Боруто, разочарованный жизнью окончательно, сжав зубы исполнил просьбу любимого учителя. Он ушёл, но не только из его постели, комнаты и жизни. Он ушёл из Конохи, не в силах оставаться там, где всё настолько неважно, что лишь навевает тоску и боль о, по всей видимости, неразделённой любви. Чтобы не потерять себя, подросток сбежал к единственному живому существу, которое способно было ему помочь забыться — Орочимару. Боруто не хотел стать кем-то. Он хотел стать мощью, силой, равным любимому альфе. А кто, кроме того, кто обучал его Саске, может обучить и его? Спустя несколько месяцев стало понятно, что страстная ночь с вязкой не прошла бесследно: у Боруто начал расти живот. Утаивать этот факт от Орочимару-сама было глупо, ведь ему было непонаслышке известно об отношении Орочимару-сама к его Саске-сану. И он, понимая, что если наставник поймёт, чей плод он носит, то сделает всё, лишь бы сохранить и защитить этого ребёнка, не стал скрывать этого. Орочимару-сама действительно сделал всё, лишь бы малыш родился здоровым. Сам ходил за Боруто, сам принимал роды. И сам нянчился с малышом, пока его отец бегал с мечом наперевес. Когда мальчику исполнился год, Орочимару отправил Боруто в пещеру к Белой Мудрой Змее, обучаться мастерству владения змеиного отшельника. Несколько лет младший Узумаки обучался этому таинству. И, лишь овладев им, смог заключить контракт со старым другом. А после Орочимару-сама гонял сам, очень жестоко, долго и много. И так же, варварскими методами, на грани жизни и смерти помог овладеть кармой, джоганом. Но большее добро он сделал Боруто лично: храня тайну его пути после выхода из Конохи. Даже собственный детëныш не знал о будущей судьбе Узумаки. Несколько лет ничего не было слышно о Боруто. Но над Конохой нависает угроза: Коди и всё ещё живой десятихвостый. Но угроза как появилась из воздуха внезапно и неожиданно, так же и расстворилась, не оставив от себя ничего, кроме остаточной чакры младшего Узумаки и изменившегося запаха, что дало надежду на то, что малыш жив; новости стали самым счастливым событием для Учихи и Узумаки. Судьба же жуткого одноглазого демона осталась неизвестна никому, кроме Орочимару, который и запечатал этого жуткого монстра в своего подопечного. И каждый раз на месте угрозы остаётся остаточная чакра таинственного защитника и до боли знакомый запах с изменившейся сердцевиной. Когда растущий малыш начинает задавать свои извечно детские вопросы «А где мой отец? Кто он? А кто Орочимару-сама? Он мой отец?», не зная, как быть, Боруто не придумывает ничего лучше, как показать сына его отцу. Боруто под ручки ведёт маленького мальчика лет семи-восьми — собственного сына, носителя шарингана. У мальчика голубые, фирменные узумаковские глаза, на щёчках по полоске, а волосы чёрные как смоль, лицо — копия его отца. Лишь глазки от папочки. Боруто сразу даëт о себе знать: производит сильнейший выплеск своей чакры, не соизмеряет и переусердствует. Когда он с сыном заходит в ворота — их уже встречают. Боруто, когда отец попытался поцеловать его, уворачивается: детская обида ещё очень ярко горит в нём, не позволяя ему отпустить тот факт, что стать взрослым и быть оставленным одним пришлось слишком рано. До него, конечно, долетали слухи, что Седьмой ищет любимого сына по всему миру шиноби, но ведь не нашёл — значит не старался. Но Боруто простил Саске, вложив всю любовь к своему альфе в сына. — Папа, ты обещал меня познакомить с отцом! — теребит рукав Боруто сын, на что папа хмыкает. — Да, мой хороший, — Боруто опускается к сыну, вставая перед ним на колени, чтобы быть с ним одного роста и заглянуть в глаза. — Оглядись. Как думаешь, кто он? Мальчик оглядывает стоящих рядом людей — почти вся деревня пришла встретить вернувшегося сына Великого Седьмого. Мальчик придирчиво оглядывает каждого, но, когда видит пронизывающий взгляд чёрных глаз, отпускает рукав папы и хватается за глаза. — Папа-а, мне бо-ольно! — кричит он. Боруто спокойно притягивает сына к себе, поглаживая по голове, стараясь успокоить любимого ребёнка. — Да, я знаю, малыш. Не волнуйся, сейчас пройдёт. — Но, папа… мои глаза! — мальчик трёт их, пытаясь смахнуть слёзы. А Боруто лишь улыбается. Мальчишка отстраняется, переставая тереть пальчиками веки, и вновь смотрит на тëмного и грозного мужчину в шаге от другого интересующего его мужчины: более старшей копии его папочки. — Ты мой отец! — тычет пальцем в старшего Учиху ребёнок, сверкая шаринганом с одним томое. — Шаринган? — Учиха шокирован, а Боруто вздрагивает от когда-то столь любимого голоса, сейчас показавшегося таким знакомым, но непривычным. — Боруто, может, ты расскажешь… что здесь происходит? — аккуратно просит Саске. — А что тут рассказывать? Это мой сын. Я его выносил, родил. — Что? — Наруто подаёт голос.— Может, мы поговорим в кабинете? — Потом. Я устал. Девять лет не был в деревне, девять лет без отдыха тренировался, а теперь же я пришёл познакомить своего сына с его отцом. И либо мой сын получит мангёко, либо получит счастливого отца и ответы на свои вопросы, кто и где его отец, — пожимает плечами Боруто, подталкивая сына в спину по направлению к Саске. — Сколько твоему… — нервно сглатывает Учиха. — Нашему сыну лет? — Значит счастливого отца, — ехидно улыбается Боруто. — А ты сам у него спроси, он уже немаленький и может гораздо больше, чем я в десять лет. Боруто не перестаёт улыбаться: счастью нет предела — его альфа принял и его, и их дитë. Шаг и ещё один. Боруто наконец-то чувствует на своей спине обнимающую его руку. Он утыкается носом в шею, вдыхая любимый запах. Сын, так и не выпущенный из руки, зажат между счастливыми родителями. — Боруто, наконец-то ты вернулся. Я ждал тебя, но не думал, что придётся ждать столько лет.