Моя боль

Его голос я стал слышать почти сразу, как остался один. Как решился порвать эту глупую, ненавистную мне связь с глупым добе! Я должен стать сильным, должен получить силу любым путём!.. Но этот голос… Он постоянно шептал мне, что я справлюсь, что всё будет хорошо. Но порой (почти всё время) он подбирал не те слова, совершенно не то, на что я сильно злился. Он преследовал меня везде. Во тьме ночи, в боли, печали и ненависти. Он отвлекал, вытаскивал меня на поверхность, заставляя держаться и не до конца терять человечность в тренировках с Орочимару. Голос даровал мне одновременно и спасение, и кару. Я не мог его заткнуть. Он появлялся, когда желал, и пропадал когда ему вздумается, но всегда, когда я даже и сам не мог осознать, что он нужен мне, — был рядом. Он был так похож и не похож на Наруто. Изначально я окрестил его им, олицетворил и оживил. Видел его улыбку, видел его азарт, когда он кричал «Вставай! Ну же! Ещё! Ты хотел стать сильней, помнишь?». Но со временем я стал осознавать, как сильно ошибаюсь. Голос не мог принадлежать Наруто. Да, ему были присущи засорения речи, словечки привычные и похожие, но другие. Интонации были не те. В какой-то момент я просто махнул рукой и решил: раз мне не избавиться от него, оберну себе на пользу. И стал отвечать ему. Может, действительно не даст мне сойти с ума в достижении моей цели — мести? На удивление, голос не указывал мне, что делать, как вести себя или пытаться хоть что-то решать. Он лишь всегда поддерживал то, что я решил. Вёл туда, куда я хотел идти, не давал мне сдаться. Не давал отказаться от того, чего желал. Через время я привык, что он рядом. Кем бы он ни был. Рядом. Всегда. Он стал мне тем, кому я начал верить. Я стал осознавать, что из всех окружающих существ он за год ни разу меня не предал. Не ввёл во что-то жуткое, не звал за собой и не пытался менять или как-то воздействовать на то, чего я хотел. И я решился, стал отвечать ему. У нас начал завязываться диалог. Редкий, смазанный, но диалог. Оставаясь один в темноте своей комнаты, после тренировок ублюдка Орочимару на грани, я больше не боялся ничего. Знал — он поможет мне. Это позволяло ощутить себя сильней. Очень поддерживал тот факт, что он не человек, а лишь моё внутреннее я, которое желало нам выживания. Так я думал, пока он не пришёл ко мне. Я точно знал, что сплю. Его силуэт видел в тени, не видел ни лица, ни очертаний тела, лишь что-то смутно знакомое. И меня тянуло к нему. Я хотел протянуть к нему руку, хотел увидеть лицо. Ощущал в этом необходимость. Но не мог. Тело будто парализовало. «Саске», — он позвал меня. Сглотнул, желая встать и оказаться с ним лицом к лицу, но не мог, и моя ярость из-за собственного бессилия заставила рычать. «Не пытайся», — быстро он понял, что мне не нравится. «Прости, но пока нельзя иначе», — он тяжело вздохнул. И мне стало как-то неуютно, что это он сдерживает меня. Почему? Какого хрена? Казалось, приложу чуть больше сил — путы ослабнут, я высвобожусь и смогу рвануться к нему. Узнать, кто же он. Откуда взялся. Но я не могу ничего: ни призвать печать, ни дёрнуть руками. А так хочется. Ненавижу быть у кого-то под контролем. Это он зря, так моё доверие он только похерит. «Саске, — сглатывает — не вижу, слышу, — чёрт, так непривычно говорить с тобой да и вообще на «ты». Он явно растерян, сбит с толку не меньше меня. «Я сплю?» — смиряюсь (временно!) с тем, что не могу ничего сделать, и спрашиваю, как мне кажется, очевидное. «Нет». Удивляюсь. Так что получается? Я не сплю? «Гензюцу?» Он кивает — вижу движение воздуха, слышу скорее его жест. Кто он такой, что владеет столь сильной иллюзией? Но зачем, для чего? Чтобы что? Я не нахожу ответов, и это мне не нравится ещё больше. Может, я колоссально сильно ошибся, когда решил довериться ему? «Извини, должно быть, теперь ты мне не доверяешь. Я знаю твою осторожность, знаю… — он будто сомневается, то ли как назвать, то ли стоит ли говорить, — тебя». Моргаю. «Знаешь меня?» — наверное, это жутко глупо, ведь он был рядом столько времени, мог слышать мои мысли, видеть меня и порой (часто) предугадывать мою реакцию. Это бесило больше всего, но мне не даёт это покоя. Кажется, за этим «я знаю тебя» кроется что-то гораздо и гораздо большее. Он не отвечает, а я начинаю ощущать, как меня отпускает. Поворачиваю голову и осознаю, что вновь лежу в кровати, в свой глиняной комнате в извилистых катакомбах Орочимару. «Прости, я надеялся, что у нас будет больше времени», — это то, что я слышу последним, и мой тайный приятель пропадает из моей головы, оставляя одного и в полном раздрае.