Короли, Драконы, Боги

      Проходит чуть больше месяца, когда Моракс решает, что Эфир более-менее готов к выходу. Он выглядит абсолютно здоровым, а марки на запястьях показывают, что за время отдыха он накопил удовлетворительное количество маны. Улучшения прослеживаются и в поведении: Эфир практически не шипит, к Мораксу относится спокойно, как и к касаниям со спины, даже попытки поправить его осанку проходят не зря. Спать он также стал лучше: режим теперь практически совпадает с режимом Моракса, уже не нужно рассказывать ему что-то перед сном, и за ночь он не выстраивает за спиной защиту из одеяла и подушки.       Безусловно, Моракс понимает, что в данный момент Эфир привык исключительно к нему, а за пределами дома за ним нужен будет глаз да глаз. Однако он не собирается отпускать Эфира на все четыре стороны просто так. Идеальным исходом было бы, конечно, чтобы Эфир к моменту снятия штанг уже контролировал себя и реагировал на окружающих спокойно, ведь вероятность, что после этого их пути разойдутся, ненулевая. Однако если всё сложится удачно, они снимут штанги весьма быстро, а значит, придётся понаблюдать за ним какое-то время после.       «Ещё раз, – задумчиво уточняет Эфир, пока грызёт кусочек вяленого мяса. – Мы сначала идём к твоему знакомому, чтобы он сделал мне снаряжение, а затем в пригород Лиюэ к кому-то, кто может снять штанги?»       – Верно, – Моракс откидывается на спинку дивана и отпивает чай. – До деревни ремесленников часов шесть ходу. До Лиюэ оттуда – два дня.       «Это если без происшествий…» – дёргает бровью Эфир.       – Мы уж постараемся как-нибудь без происшествий.       «А после того, как мы снимем штанги, – хмурится Эфир, – ты что, в самом деле меня отпустишь, если я не захочу идти в Каэн… Северные земли?»       Любопытно, что Эфир практически перестал называть Каэнри’ах по настоящему названию, перейдя на безличное «Северные земли». Было ли это банальной попыткой привыкнуть к новому названию или же это намеренное дистанцирование? Наверное, на месте Эфира Моракс бы тоже не называл выжженные земли домом.       – Сначала я бы хотел понаблюдать за тобой, чтобы убедиться, что ты не сорвёшься, внезапно оказавшись в обществе, – честно отвечает Моракс. – Я не знаю, будешь ли ты действительно готов, когда штанги снимут. Но затем – да, ты свободен, нас ничто не связывает, будешь волен делать, что хочешь.       Какое-то время Эфир равнодушно пялится на Моракса, будто даже сквозь него, и медленно жуёт. В такие моменты хочется залезть к нему в голову, чтобы узнать, о чём же и как он так отстранённо размышляет. Моракс чуть склоняет голову к плечу. Для него Эфир – феномен, который волей-неволей приходится изучать, головоломка, к которой нужно подобрать ключ.       И Моракс бы соврал, если бы сказал, что ему не интересно.       «Разумно, – в конце концов качает головой Эфир. – Тем более что, я так понимаю, если всё хорошо сложится, то через три дня я буду при голосе. Маловато времени, чтобы определить, нормально ли я реагирую на общество».       Когда Эфир так говорит, Моракс начинает думать, что его самым банальным образом дурят. Сознательность Эфира кажется чем-то абсолютно парадоксальным. Наверное, Моракс ещё долго не перестанет удивляться тому, что Эфир до смерти перепуган, но при этом старается переступать через себя. Может, в чём-то он и прав, и это действительно проклятие?       – Я надеюсь, ты не против моей компании на какое-то время? – уточняет Моракс, но, скорее, из вежливости.       «Я, скорее, весьма за. Многое поменялось в Тейвате, мне нужно время освоиться, чтобы не… Хотя бы чтобы не попасть впросак на ровном месте, – кивает Эфир и тянется за новым кусочком мяса. – Можем заключить ещё один контракт, когда снимем штанги. Не хочу тратить твоё время просто так, я знаю, что ты его дорого ценишь».       Моракс щурится, медля с ответом. Если так посудить, он и без того ввязался в эту авантюру исключительно из любопытства и пресловутого чувства ответственности за Лиюэ, которое полностью так и не покинуло его за почти сотню лет. Однако он не хочет упускать очевидную выгоду: ценой может быть и информация про Каэнри’ах, верно?       – Давай для начала снимем штанги, а потом посмотрим, ладно? – мягко предлагает Моракс. – Предпочитаю в подобных ситуациях сильно наперёд не загадывать. Особенно в наших условиях: слишком много переменных.       «Согласен, – кивает Эфир. Он мельком обводит взглядом гостиную, а потом вновь смотрит на Моракса. – Когда выходим?»       – Если ты готов, то завтра с утра.       Эфир молча кивает и тихо вздыхает. Последние дни он много времени проводил в одиночестве, почти не искал компании Моракса и очень много о чём-то размышлял. Такое поведение, с одной стороны, объяснимо – Эфир наверняка банально устаёт от ежедневных разговоров и не меняющейся компании, – но, с другой стороны, настораживает: вдруг Эфир на самом деле что-то планирует?       Читать Эфира очень сложно: вся его мимика до сих пор скудная, по мысленной связи порой не разобрать тон голоса. Однако в разговоре он не скрывает своего состояния: если спросить, он прямо ответит, что ему грустно или спокойно, хочется побыть одному или, наоборот, поговорить.       Эфир явно всё ещё немного… стесняется своего положения, иногда не очень уверенно что-нибудь просит, особенно когда дело касается чего-нибудь, чего нет дома. Он старается не докучать и приходит за помощью только если абсолютно точно понимает, что сам не справится. Многое приходится угадывать, пытаться считывать по поведению или прямо уточнять: на все просьбы относиться к помощи Моракса спокойно Эфир каждый раз кивает, но затем снова пытается справиться самостоятельно.       Конечно, за время пребывания здесь его состояние и поведение стало намного лучше: он действительно старается переступать через себя, меняя некоторые повадки на глазах. То же шипение: после очередного замечания он взял себя в руки и стал осекаться. Он неосознанно попробовал заменить его на дурацкую привычку щёлкать пальцами – где только увидел?.. – но эту идею Моракс пресёк на корню. Ещё не хватало одни дурные повадки менять на другие.       Иногда Мораксу приходилось вытаскивать какую-то информацию клещами. Он правда старался сделать пребывание Эфира спокойным и комфортным, потому что обделять его чем-то особо не было смысла, да и не стоило: ему наверняка дальше предстоит множество лишений, пусть хоть немного поживёт нормально. Однако сам Эфир эту позицию не разделял или попросту не считал себя достойным её: почти всё время жил по принципу «ешь что дают и радуйся, что разрешают гулять». Самым примечательным стал случай с фруктами: в один из дней Моракс помимо яблок принёс закатники и к вечеру обнаружил, что их Эфир съел в первую очередь. Оказалось, что закатники ему нравятся больше, но он не просил их купить, потому что «яблоки тоже хорошо».       Однако, несмотря на все сложности, состояние Эфира действительно с каждым днём становится всё лучше и лучше. И Моракс решает, что можно перейти на следующую ступень и окунуть его в социум. Моракс специально выбирает первым пунктом назначения Цзянлинь, небольшую деревушку ремесленников: там мало людей, за Эфиром будет проще присматривать, у него, скорее всего, не будет очень большого стресса.       Эфир вдруг зачёрпывает ладонью сразу горсть мяса и поднимается.       «Нужна помощь со сборами?» – коротко интересуется он.       – Нет, всё почти готово, – качает головой Моракс. И это правда: осталось лишь разобраться с едой и водой, а временное снаряжение для Эфира он раздобыл ещё неделю назад.       «Тогда я пойду погуляю. Буду у озера. К ужину вернусь», – он дёргает уголком губ в намёке на улыбку, а потом скрывается в прихожей.       Моракс вздыхает, тоже берёт кусочек мяса и расслабленно откидывается на спинку дивана. С Эфиром тяжело, но слой за слоем его натура раскрывается, и… становится очевидно, что тяжесть груза, который висит над ним, явно больше, чем пятьсот лет непрекращающихся пыток и уничтоженное королевство.       Время до вечера проходит на удивление быстро: пока Эфир пропадает где-то на берегу, Моракс собирает провизию, готовится к выходу, перепроверяет снаряжение. Он задумчиво пялится на меч, который держит в руке, когда Эфир возвращается. Забавно, но тот каждый раз умудряется появиться в самый подходящий момент.       «Дашь мне меч?» – удивлённо приподнимает брови Эфир.       Моракс поднимает взгляд, но отвечать не спешит. В решении выдать Эфиру оружие столько же рисков, сколько и плюсов. Он сможет постоять за себя при необходимости, но нет никакой гарантии, что он не нападёт на человека, испугавшись.       – Да вот, размышляю. Лес за пределами моих территорий не то чтобы абсолютно миролюбивый, – пожимает плечами Моракс и взмахивает мечом, описывая круг.       «И ты не боишься, что я нападу со спины?» – меланхолично уточняет Эфир, и в этот момент его лицо настолько нечитаемое, что невозможно сказать, шутит он или нет.       – При всём уважении, – снисходительно улыбается Моракс, – этим ты мою броню не пробьёшь. Но я беспокоюсь не за себя.       Моракс вновь опускает взгляд на лезвие, задумчиво хмурится. Пожалуй, рановато давать Эфиру холодное оружие. Нельзя исключать, что в обществе он может испугаться и повести себя непредсказуемо. Одно дело – привыкнуть к Мораксу и спокойной обстановке, и совсем другое – к большому количеству людей вокруг и шуму.       – Если в Цзянлин и Лиюэ всё пройдёт спокойно, дам меч, – Моракс легко взмахивает оружием, и оно исчезает в подпространстве. – Прошу, пойми меня правильно. В случае нападения я тебя, безусловно, защищу.       Доли секунды Эфир смотрит с каким-то нечитаемым выражением лица, а потом кивает.       «Хорошо», – слабо улыбается он.       Остаток вечера протекает на удивление спокойно: Моракс полагал, что может образоваться какое-то напряжённое молчание, но нет. Эфир даже с бóльшим энтузиазмом поддерживает завязавшуюся беседу о предпочтениях в холодном оружии. Оказывается, он много чем владеет, но меч ему больше всего по душе.       Эфир без проблем встаёт раньше привычного – они не хотят очень поздно прийти к месту назначения, – помогает с завтраком, охотно собирает последние мелочи. Его взгляд заметно теплеет, когда он обнаруживает, что Моракс сумел раздобыть ему снаряжение белого и светло-серого цветов: рубашку, поверх неё кожаный жилет с прочными вставками, штаны с вшитыми наколенниками и ботинки чуть выше голени, а сверху лёгкий, но явно непродуваемый плащ.       На пути к границам территорий Моракса Эфир не оглядывается – похоже, не то чтобы собирается когда-то возвращаться, – но вот непосредственно перед защитным куполом вдруг замирает. Заметив заминку, Моракс останавливается и с интересом наблюдает за Эфиром: любопытно, что тот вообще ощутил вязь заклинаний, значит, у него довольно высокая чувствительность к магии. За всё время пребывания в доме Моракса Эфир ни разу не подходил к куполу. Возможно, не хотел ощущать границы пусть и золотой, но всё ещё клетки. Эфир хмурится, рассеянно глядя перед собой, и словно попросту не решается сделать шаг.       – Всё в порядке? – негромко уточняет Моракс.       «Да, просто… – Эфир сглатывает и коротко выдыхает. – Там… свобода, понимаешь?»       Моракс может только представить: в светлой голове вновь попросту не укладывается факт, что кандалов больше нет, что ещё совсем немного, и клетки останутся в прошлом.       «Никаких цепей, давящих тёмных сводов, ледяного пола. Никаких надзирателей, продавцов и палачей…»       Даже по голосу понятно: Эфир словно не до конца осознаёт реальность происходящего. Будто это всего лишь ювелирно срежиссированный спектакль, который в итоге обернётся новыми пытками.       «Мне даже кажется, что стоит выйти за эту завесу, – Эфир поднимает ладонь и подносит её к невидимому куполу, – и я просто проснусь на Чёрном рынке».       Он поворачивает голову и смотрит практически растерянно, будто просит совета. Моракс в ответ мягко улыбается и делает шаг – выходит за границу. Он разворачивается и приглашающе кивает. Несколько секунд Эфир медлит, а затем решительно вдыхает и шагает, но тут же втягивает голову в плечи. Оказавшись снаружи, он ненадолго замирает, настороженно хмурясь, даже задерживает дыхание. Эфир медленно осматривает окружение, стараясь не шевелиться, дышит тихо-тихо. Лишь спустя несколько напряжённых секунд он выдыхает и расслабленно опускает плечи, оглядывается уже нормально.       «Я даже не замечал, что у тебя дома всё настолько пропитано твоей силой», – озадаченно моргает Эфир и вдруг всё-таки быстро оглядывается на дом. Он ещё раз рвано вздыхает, а потом кивает, мол, можно идти дальше.       – Ты на удивление чувствительный к магии, – отмечает Моракс и начинает идти.       «Я всегда считал, что это потому, что без голоса у меня практически нулевой магический потенциал, – пожимает плечами Эфир. – Моих возможностей хватает лишь на то, чтобы пользоваться подпространством да метки ставить. И в сравнении с другими банши это ещё очень много».              Эфир ступает легко, практически бесшумно. Моракс замечал, что во время прогулок он тоже тренировался: бегал, разминался, иногда лазал по деревьям. С оружием они занимались вдвоём – Эфир просил следить за движениями и позициями, – а вот в остальное время он нередко устраивал самостоятельные небольшие тренировки.       Теперь Эфир выглядит гораздо здоровее. Помимо этого, дело то ли в тренировках, то ли в нечеловеческом метаболизме, но Эфир за месяц окреп и превратился из ходячего скелета в весьма, стоит отметить, хорошо сложенного юношу. Вдобавок в процессе тренировок выяснилось, что он физически сильнее людей, если, конечно, нормально питается и спит, а не голодает по пятьсот лет.       Однако тайна штанг и голосовых связок пока что так и остаётся тайной. Моракс не то чтобы поднимал эту тему – считал, что это может быть довольно болезненно для Эфира, – да и раньше не приходилось к слову. Эфир абсолютно равнодушно относится к ограничениям: так бывает, когда ты уже свыкся с ними. Единственное, что Эфира смущает, – ему приходится регулярно и крайне осторожно вычищать пыль и грязь около штанг. Он до сих пор не подпускает Моракса к шее. Однажды Моракс поинтересовался, что происходит, если Эфир их касается, и тот лишь покачал головой и тихо объяснил: «Это очень больно».       – Я немного почитал про банши перед тем, как пойти за тобой, – Моракс решает скоротать немного времени за беседой, пока Эфир, вроде как, не против. – Если я правильно понял, что, чтобы работала магия, голосовые связки должны определённым образом входить в резонанс?       «Если не вдаваться в подробности, да», – уклончиво отвечает Эфир, а Мораксу в самом деле становится любопытно. Он чуть прищуривается, глядя на Эфира, и размышляет, сейчас уточнить или всё-таки позже.       Про банши ходят разные байки, и Мораксу до сих пор достоверно неизвестно, что из этого правда, а что ложь. Однако у всех историй есть общее. Банши – довольно редкие существа, в основном ведут скрытный образ жизни. Они предвестники смерти, а не её насылатели: чаще всего живут в лесах или около родовых угодий, которым когда-то принадлежали, и их голос сообщает о чьей-то скорой гибели. В прошлой жизни обычные женщины, после смерти они обречены вечно скитаться. Те, кто успел запечатлеть момент предсказания на бумаге, отмечали, что видели на лицах банши слёзы, а голос был похож на плач. Возможно, из-за этого считается, что женщины, ставшие банши, были убиты в момент оплакивания кого-то.       Очевидно, Эфир выбивается уже даже на этапе общего описания. Во-первых, он мужчина, а во-вторых, сам может убивать голосом. А вот с оплакиванием прямое попадание: судя по записям, в момент смерти он горевал над убитыми детьми.       Банши бывают двух типов: покровители и безродные. Первые привязаны к семье, предком которой когда-то были. Их силы распространяются по большей части именно на потомков и тех, кто желает им зла; банши в данном случае сопровождают род. Безродные банши часто обитают в лесах и нередко привязаны к месту смерти: бродят в каком-то радиусе вокруг него, не решаясь покинуть, и плачут, чуя скорую смерть случайных прохожих.       Эфир относится именно к первому типу: он был банши-покровителем королевской семьи.       К банши в разных частях Тейвата относятся по-разному. Кто-то считает их порождением зла, ведь такое существование после смерти могло достаться только в наказание за грехи при жизни. Кто-то, напротив, считает банши донельзя печальными существами. И те, и те по-своему правы, по мнению Моракса. Если у человека при жизни всё было хорошо, то он умирает спокойной тихой смертью, а не превращается в банши. Однако классические банши не несут смерти, они всего-навсего чувствуют скорое окончание жизни и вынуждены реагировать на это, потому что такова их новая натура.       Мораксу интересно наблюдать за Эфиром в том числе и потому, что он редкое малоизученное существо. А Моракс любит диковинки. Естественно, он не собирается проводить опыты или ставить эксперименты, однако наблюдать и расспрашивать ему никто не запрещает. Собственно, сейчас и пробудилось любопытство: Моракс может примерно представить, как работают силы обычных банши – они, наверное, считывают состояние человека или его судьбу по ауре. Но вот каким образом Эфир, обладающий, по его же словам, практически нулевым магическим потенциалом, может выкашивать людей сотнями, пока не очень понятно.       – А если вдаваться? – решает спросить-таки Моракс, вскидывает брови и склоняет голову к плечу. – Мне интересно. Если это, конечно, не секрет.       Сперва Эфир смотрит слегка озадаченно, словно пытается разглядеть подвох, а потом беззвучно хмыкает и качает головой:       «Да нет, не секрет. У меня сложные связки: под человеческими располагаются баншийские. И те, и другие проткнуты штангами и магически закреплены. Но если забыть про штанги, то в обычном разговоре я использую только человеческие связки, а если хочу воздействовать магически, то… хм… определённым образом напрягаю баншийские, – Эфир вдруг поворачивается и смотрит то в глаза, то на шею. – У тебя ведь тоже сложные связки, я слышал, как ты совсем не по-человечески рычишь. Почти то же самое».       Сравнение с собственными связками почему-то раньше в голову не приходило, но оно действительно кажется понятным. Связки Моракса – преобразованные драконьи, позволяющие говорить в человеческой форме. При этом он может рычать и клекотать, в то время как обычные люди такие звуки издавать не умеют.       – Хорошее сравнение, я даже не думал о нём, спасибо, – кивает Моракс.       Какое-то время они идут в тишине. Несмотря на раннее утро, лес уже кипит жизнью: то тут, то там чирикают птицы, по кустам шмыгают белколисы, распространённые в этих краях. Эфир выглядит напряжённым, оглядывается чуть ли не на каждый шорох, держится близко к Мораксу: окружение явно не внушает ему доверия. Всё-таки лес, несмотря на деревья, – открытое пространство, и опасность можно ожидать с любой стороны. Одно дело – опушка на ограниченной защитным куполом территории, и совсем другое – настоящий лес со всеми жителями и угрозами.       «Как думаешь, твой мастер сможет сделать белое снаряжение?» – вдруг спрашивает Эфир и напряжённо осматривается.       Кажется, ему в самом деле хочется поддерживать диалог, чтобы молчание не давило. Эфир обычно не особо разговорчивый, насколько успел заметить Моракс, и такое поведение выдаёт его нервозность.       – Вряд ли ему что-то не под силу. Я думаю, вопрос только материалов и денег, а раз со вторым проблем нет, то уж материал я точно найду, если в наличии не будет, – пожимает плечами Моракс. Алистера, весьма искусного мастера кожевенных и кольчужных дел, он знает уже не одно столетие. Чего лукавить, даже нынешнюю броню Моракса сделал именно Алистер. – За достойную плату и при наличии подходящего сырья он способен на что угодно. Кстати, а почему банши носят белое? Про причины нигде не написано.       С самого начала Моракс даже не пытался предлагать Эфиру одежду другого цвета. Во-первых, потому что читал, что банши одеваются в белое, а во-вторых, потому что хотел создать Эфиру какие-никакие комфортные условия. Даже грязная рваная туника, в которую тот кутался на рынке, когда-то была белого цвета – наверняка же не просто так.       «Если честно, я и сам не знаю, – признаётся Эфир. – Мне просто после смерти очень некомфортно не в белом. Я буквально не могу носить одежду другого цвета. Ну, то есть, могу, но это… как зуд. Очень хочется поскорее переодеться».       Белый не самый незаметный цвет и уж точно не самый простой в плане добычи, если речь идёт про броню. Если отбелить ткань – лишь небольшой вопрос бытовой алхимии, то сделать белой кожу или металл уже можно только с помощью магии. Алистер на это определённо способен, но и плату возьмёт соответствующую.       Вопрос денег волнует Моракса в последнюю очередь: только за время наёмничества он успел накопить столько, что можно содержать какой-нибудь городок. А вот что в самом деле интересует, так это время. Да, они не спешат, но и тратить кучу времени на ожидание не хочется. Тем более, в таком месте, как Цзянлинь: люди там живут прекрасные, мастера, каких ещё поискать, но вот шум и практически круглосуточная оживлённость очень быстро утомляют. Наверное, даже от главной торговой улицы Гавани Лиюэ Моракс устаёт не так, как от непрекращающегося лязга металла в Цзянлинь.       «Я буду тебе должен?» – заглядывает в глаза Эфир.       – За что? – хмурится Моракс, решительно не понимая, с чего Эфир это взял.       «Броня, одежда, еда, меч, – ведёт плечом Эфир, но уже смотря вперёд. Он достаёт из-под плаща флягу и прямо на ходу пьёт. – Время, на худой конец. Я уже не говорю про освобождение с рынка. Ничто не достаётся просто так, уж я-то точно знаю. Едва ли метка на твоём запястье способна покрыть хотя бы часть».       Моракс останавливается и складывает руки на груди, сочувственно вздыхая. Эфир замечает паузу только спустя пару шагов и разворачивается.       – Эфир, – осторожно подбирая слова, говорит Моракс, – я ведь сразу сказал: помочь тебе – моя воля. Я прекрасно понимал, на что шёл, когда собирался тебя искать. И что вся затея с твоими поисками может оказаться тупиком – тоже. Мне не нужно ничего взамен. Да, будет хорошо, если в процессе путешествия ты расскажешь что-нибудь, что могло бы помочь разобраться с происходящим в Северных землях, но если нет, то и не важно. Разберусь рано или поздно сам.       Совсем не в привычке Моракса утаивать части контракта. И уж точно не в его правилах играть приписками мелким шрифтом. Обе стороны контракта должны в полной мере осознавать лежащую на них ответственность: только так договор будет действительным и правильным.       В глубине белых зрачков Моракс отчётливо видит сомнения. Конечно, жизнь показала Эфиру: на каждое действие найдётся противодейтвие. Она более чем наглядно дала понять, что ни хорошее, ни тем более плохое не сваливается из ниоткуда: всегда есть причины, предпосылки. И, главное, последствия.       Конечно, учитывая репутацию Моракса, можно предположить, что он из всего стремится получить выгоду, и он соврёт, если станет это отрицать. Однако это не значит, что в случае с Эфиром выгодой не может быть просто-напросто то, что он будет здоров, одет и свободен.       – Я хочу тебе помочь, потому что так будет справедливо, – пожимает плечами Моракс. Он не знает, как объяснить Эфиру то, что безвозмездная помощь ещё существует в этом мире. – Можешь считать, что я просто ищу себе извращённые развлечения на старости лет, если так будет проще.       Эфир недоверчиво хмурится и чуть склоняет голову. Он тихо постукивает заострёнными ногтями по фляге, которую держит в руках, и явно раздумывает, готов ли отступить от выкристаллизованных за сотни лет принципов и принять помощь.       «Ладно, – Эфир закрепляет флягу на поясе и кивает. – Хорошо, я поверю тебе. Пусть это и звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой».       Они продолжают путь. Лес не очень густой: свет легко пробивается сквозь кроны, листва не давит тёмным облаком. Постепенно Эфир визуально расслабляется, видимо, осознав, что вокруг нет никого опаснее белколисов. Однако он то и дело оглядывается на особо гулкие шумы: шуршание листвы на сильных порывах ветра, резко сорвавшихся с веток птиц.       Когда они выходят к дороге – практически половина пути, – Эфир вдруг неловко и едва заметно касается локтя Моракса и останавливается.       «Мы ведь… Уже долго идём, – осторожно отмечает Эфир, неотрывно пялясь на щебёнку, и в его глазах блестит страх. – Давай устроим небольшой привал, если ты не против?»       Дорога – открытое, хорошо просматриваемое пространство, и, похоже, этот факт доставляет Эфиру ощутимый дискомфорт. По его виду не сказать, что он в самом деле боится идти по дороге – а не в чаще, будучи скрытым деревьями, – скорее, ему нужно свыкнуться с этой мыслью.       Моракс предлагает Эфиру выбрать то место, где ему будет комфортнее всего. Они устраиваются на небольшой поляне в нескольких шагах. Эфир занимает место под деревом, лицом к дороге. Беспокойно на неё поглядывая, он достаёт из подсумка кусочек мяса и начинает неторопливо грызть.       – Если не хочешь идти по дороге, просто пойдём вдоль неё через лес, – спокойно предлагает Моракс. На лице Эфира нет страха, выражение больше похоже на задумчивую настороженность. Моракс чуть прищуривается, наклонив голову к плечу: может, рановато он всё-таки вывел Эфира из дома?       «Нет, я… Я смогу, – Эфир коротко мотает головой и подтягивает колени поближе. – Дай мне ещё пару минут, пожалуйста».       Весь переход – один большой стресс-тест для нервной системы Эфира. Главными его врагами сейчас, скорее всего, являются открытые пространства и толпы людей. Точнее, взаимодействие с людьми. Одно дело, когда ты в клетке, а люди – покупатели, продавцы и «товар» – вне неё. Совсем другое, когда между вами нет никакой преграды, которая могла бы защитить, как бы парадоксально ни звучало.       Эфир как-то в разговоре упомянул, что на рынке ему было спокойнее, чем в подземельях: продавцы пусть ни во что его не ставили, но в обиду не давали. Некоторые «сдавали» неходовой «товар» на бои или постоянно перепродавали, но последний надзиратель Эфира оказался на удивление терпеливым: держал его несколько лет, несмотря на то что покупателей не находилось из года в год.       Осознанность Эфира проявляется всё чётче. Первые недели это было не так заметно, но сейчас он, если чувствует дискомфорт или понимает, что может с чем-то не справиться, сперва даёт себе паузу. Поразительное упрямство не позволяет Эфиру моментально отступить не попробовав, и такая установка играет на руку, заставляя раз за разом переступать через себя. Он пробует новое осторожно, как сейчас: он боится открытых пространств, едва-едва за три часа привык к лесу, и чтобы перейти на следующий уровень – дорогу – ему нужно сперва морально подготовиться к тому, что может его там ждать.       То, что они придут в Цзянлинь к вечеру, даже хорошо: дневной ажиотаж спадёт, едва ли кто-то захочет уделить большое внимание новым гостям после тяжёлого трудового дня, когда есть кружка отличного эля или недоделанная работа.       «Мы ведь придём в деревню под вечер? – словно угадав последние мысли, спрашивает Эфир. – Ты говорил, остановимся в таверне?»       – Да. Цзянлинь определённо не самое тихое место, но людей там живёт очень мало. Эфир, если ты считаешь, что это сейчас слишком, мы можем вернуться, – понимающе качает головой Моракс. Скорее всего, Эфир не отступится, но важно показать, что такая возможность есть. Моракс готов ещё подождать. Это лучше, чем довести едва-едва окрепшего Эфира до истерики.       Эфир, как и ожидалось, мотает головой.       «Можно ведь попросить тебя в Цзянлинь не отходить далеко?» – он вскидывает практически виноватый взгляд.       – Естественно, я и не планировал, – заверяет Моракс. Он прекрасно понимает, что сейчас является для Эфира единственным якорем: последний месяц он сделал для этого всё.       Слабо, но явно благодарно улыбнувшись, Эфир поднимается и шумно вздыхает, глядя на дорогу. В глазах блестит решимость, он бросает короткий взгляд на вставшего следом Моракса и уверенно топает к дороге.       Что ж, ещё один рубеж преодолён.       Эфир идёт близко-близко, крепко стиснув челюсти, оборачивается на каждый шорох и старается не шуметь сам. Его походка сперва чуть пружинистая – видимо, с непривычки после земли и травы, – но затем он привыкает к твёрдой щебёнке и вновь идёт практически бесшумно.       – Чем займёшься, когда снимем штанги и я удостоверюсь, что ты готов? – Моракс вновь решает снизить градус напряжения отвлечённой беседой.       «Не знаю, – честно и охотно отвечает Эфир, словно только и ждал, пока с ним заговорят. – Найду какую-нибудь крошечную деревушку, которая будет не против обзавестись банши и знать о чьей-нибудь скорой смерти, осяду там. Никаких богов, никаких королевств. Тихая, спокойная жизнь».       – Могу ли я поинтересоваться, – осторожно уточняет Моракс, – реагируют ли банши-покровители не на членов семьи?       Ответный взгляд, к удивлению Моракса, не печальный или сердитый. Эфир смотрит абсолютно безразлично, словно отстранённо, будто сказанное его вообще не касается. За месяц знакомства Моракс так и не смог ничего толком выяснить про его прошлое, в том числе про королевскую династию и отношение к ней: Эфир намеренно дистанцируется от воспоминаний, пока что не пытаясь даже заговаривать о них. Это наталкивает на мысль, что в деле Северных земель он, к сожалению, действительно не помощник, и Моракс не может – не имеет права – его за это винить. Хотя он и попробует подобраться к тому уровню сотрудничества, на котором Эфир всё-таки что-то расскажет.       – Ты в праве не отвечать, – спокойно добавляет Моракс, тщетно пытаясь разглядеть хоть какую-то реакцию.       Эфир безразлично пожимает плечами и качает головой, мол, ничего. Он вздыхает, словно решает, хочет ли что-то добавить, а потом вновь смотрит перед собой и равнодушно договаривает:       «Банши-покровитель без семьи – просто банши».       Кажется, он и в самом деле не принял вопрос близко к сердцу, однако для него это явно не самая приятная тема. Моракс до этого момента вообще ничего не спрашивал про способности Эфира. По косвенным признакам и интересу к боевым искусствам удалось понять, что они ему по душе, остальное же было загадкой. Поэтому остаётся руководствоваться лишь полученными из книг знаниями.       Считается, что банши-покровители могут предсказывать смерти только семье, которую оберегают, и людям, которые приходят со злыми умыслами. Получается, что так или иначе их способности завязаны на семью и кровь: банши-покровители,чаще всего являются далёкими предками. Однако в случае с Эфиром всё может быть намного сложнее, ведь он разительно отличается от классических банши. Как минимум, потому, что является мужчиной.       «Кстати, какая у меня легенда? Ведь ты вряд ли будешь представлять меня как банши. Всё-таки я не девушка, это вызовет уйму вопросов», – вдруг произносит Эфир, вновь угадывая мысли.       – Идеальным исходом будет вообще не упоминать расу, но если попадётся кто-то особо пытливый, то будем придерживаться версии с пересмешником, – Моракс уже размышлял на досуге над этим вопросом. В принципе, что пересмешники, что банши – довольно редкие существа. В Цзянлинь вряд ли найдётся кто-то, видевший хоть раз и того, и другого.       «Ты ведь в курсе, что у пересмешников не белые зрачки?» – уточняет Эфир.       – Да, у них вообще глаза чёрные, – тянет Моракс, а затем вскидывает брови, – но ведь на рынке это никого не смущало.       Эфир беззвучно хмыкает, признавая вес аргумента.       «По крайней мере, с версией про пересмешника не придётся объяснять штанги», – Эфир, задумчиво глядя под ноги, пинает какой-то камушек, а затем внимательно наблюдает за траекторией его полёта.       Удивительно, но разговоры действительно успокаивают обычно молчаливого Эфира. Может, он на самом деле вовсе не такой уж и молчаливый? Мораксу было бы очень интересно сравнить нынешнего Эфира с тем, кем он станет через пару лет, пожив обычной, спокойной жизнью где-нибудь в крошечной деревеньке. Может, даже такой, как Цзянлинь.       Камушек укатывается в придорожную траву, и оттуда тут же выпрыгивает белколис – Эфир удивлённо вдыхает и замирает. Потревоженный зверёк предупреждающе распушает хвост – это выглядит очень смешно, учитывая, что белколис размером с ладонь – и скалится, глядя на Эфира, но вдруг успокаивается. Он ведёт носом, заинтересованно склонив голову в сторону, затем издаёт короткий писк.       Моракс осторожно наблюдает за реакцией Эфира: тот выглядит абсолютно растерянным, озадаченным. Он хлопает глазами и пялится на белколиса, будто не до конца уверен, что тот не нападёт.       [Извини], – в конце концов не очень уверенно показывает Эфир, высунув ладонь из-под плаща, и Моракс тихо ухмыляется. Не то чтобы белколисы понимали снежнийский жестовый язык, но мысленная речь в этой ситуации точно бы не помогла.       Зверёк ещё раз пищит, топает лапкой и в один прыжок уходит с дорожки – хвост ещё пару секунд мелькает среди травы, а затем скрывается. Эфир поднимает всё такой же растерянный взгляд на Моракса, который продолжает мягко улыбаться. Его радует, что первая встреча с фауной оказалась весьма лёгким испытанием.       Моракс одобряюще кивает и похлопывает Эфира по плечу, и тот отмирает: резко выдыхает, промаргивается. Удивление ещё долго не сходит с его лица, но, что удивительно, после этого он прекращает оборачиваться на абсолютно каждый шорох, доносящийся из леса.       Пожалуй, Моракс действительно сумел удачно подгадать состояние Эфира, в котором его уже можно пробовать выводить за пределы дома.