Короли, Драконы, Боги

      В Цзянлинь они приходят к ночи. Эфир устало идёт рядом, вцепившись в щиток на левой руке Моракса, осторожно косится на снующих вокруг людей, но практически не дёргается. Вечером в Цзянлине далеко не так оживлённо, как днём: в каких-то лавках и домиках ещё кипит работа, но большая часть ремесленников и покупателей уже разошлись кто по домам, кто в таверну, кто обратно в родной город. Никто особо не обращает внимания на Моракса и Эфира, и последнего это явно успокаивает.       Даже в таверне на удивление тихо: почти все столики заняты, и разговоры смешиваются в неразборчивый гомон, но нет перепалок и пьяных драк. Стоит хозяйке улыбнуться и поздороваться, Эфир быстро кивает в ответ и сильнее вцепляется в руку, чуть заходя за спину и явно не стремясь как-либо ещё реагировать. Моракс берёт инициативу на себя: просит комнату, оплачивает её, спрашивает, могут ли для них всё ещё приготовить горячий ужин. Он старается решить все вопросы побыстрее, чтобы не держать Эфира в некомфортных для него условиях дольше нужного, поэтому как только все вопросы первой необходимости разрешаются, он тут же забирает ключи и уходит на второй этаж.       Едва они оказываются в комнате, Эфир настороженно оглядывается и, стоит замку в двери щёлкнуть, с шумным выдохом облокачивается на стену, и сползает на пол. Он жмурится и рвано дышит: только сейчас становится понятно, насколько на самом деле нервной для него была десятиминутная прогулка по деревне. Осторожно присев рядом, Моракс мягко кладёт ладонь на плечо, успокаивающе поглаживая, и вскоре Эфир, жмурясь, кивает.       – Хочешь, я завешу окна и двери защитными заклинаниями? – негромко интересуется Моракс, продолжая несильно сжимать плечо Эфира, чтобы показать присутствие. Тот в ответ снова кивает, и дверное полотно и окна тут же за секунду покрываются полупрозрачной золотистой пылью.       Эфир мелко дрожит, продолжая жмуриться и шумно дышать. В этот раз он не просил паузы: они не останавливались перед деревней. Возможно, сказалась усталость, и Эфиру просто поскорее хотелось оказаться в четырёх стенах, в тепле: он решил, что сразу сможет перенести встречу с людьми. Однако, кажется, он слегка себя переоценил.       Несмотря на это, Эфир держался молодцом: да, пока шли, он вцепился в Моракса мёртвой хваткой – если бы не броня, наверняка бы остались синяки, – но не шарахался от людей, в целом реагировал очень хорошо, даже кивал кому-то в ответ на приветствия.       – Как себя чувствуешь? – Моракс пересаживается чуть поудобнее, не отнимая руки́. Постепенно Эфир успокаивается: дыхательные техники неплохо помогают ему, пусть такой способ и требует тихой обстановки.       «Не очень, – признаётся Эфир, открывая глаза, и возводит взгляд к потолку. – Но я думал, будет хуже».       Эфир медленно осматривает комнату. Он выглядит очень уставшим, немного растерянным: прогулка по деревне стала, можно сказать, новым опытом, который Эфир теперь отчаянно пытается переварить.       «Очень хочу есть и спать», – Эфир шумно вздыхает и прячет лицо в ладонях.       – Еду скоро принесут, – Моракс вновь поглаживает плечо Эфира. – Пока что можешь устроиться. Если что, спать можешь сколько хочешь, мы не спешим.       «Помню», – кивает Эфир, потирая глаза, а затем поднимается.       Переход в самом деле его утомил: они шли практически без остановок, и половина дороги пролегала по пути с непривычным для Эфира твердым покрытием. Он заверил, что быстро привыкнет и дальше такой усталости не будет – в этом Моракс и не сомневается, – но пока что придётся делать переходы не слишком длинными.       Эфир выбирает дальнюю от окна койку, складывает плащ, косясь на всё подряд. В конце концов берёт стул, пододвигает ближе к кровати и, видимо, решает всю одежду складывать на него, недалеко от себя: имеющийся в комнате комод явно не внушает ему доверия.       Остаток вечера проходит спокойно: они ужинают, даже разговаривают, обсуждают грядущий день: Эфир, похоже, пытается морально себя подготовить. Они договорились, что не обязательно сразу идти за бронёй: можно сперва побродить по деревне или около неё, если Эфир почувствует, что ему необходимо больше времени на моральную подготовку.       Все опасения Моракса по поводу возможной бессонницы Эфира развеиваются, едва тот укладывается: стоит на полминуты отвернуться, как со стороны Эфира уже доносится лишь тихое сопение. Была некоторая вероятность, что он не сможет заснуть из-за стресса, но, видимо, усталость берёт своё. Моракс тихо усмехается привычке Эфира сворачиваться в клубочек по ночам, затем перепроверяет защиту на окнах и двери и тоже ложится спать.       Первое, что видит Моракс, когда утром выходит из душа, – сидящий около окна Эфир. Он с интересом разглядывает происходящее за стеклом и задумчиво жуёт излюбленное мясо. На его лице нет и намёка на былую растерянность или боязнь, напротив – он абсолютно спокоен и на вид действительно увлечён тем, что видит.       – Доброе утро, – Моракс собирает волосы в хвост и привычным движением распушает чёлку. Эфир тут же поворачивается с выражением искреннего удивления на лице, словно вообще не ожидал, что Моракс может вернуться в комнату. – Я тебя разбудил шумом?       «Доброе… Нет-нет, я сам проснулся. Только потом услышал шум воды», – Эфир ведёт плечом, а затем вновь разворачивается к окну.       Занятно. Эфир вполне ведь мог просто перевернуться на другой бок и поспать ещё или поваляться в кровати в своё удовольствие, но решил посмотреть на людей за окном.       – Хорошо спалось? – Моракс звонко хрустит шеей и потягивается.       «Да… Как ни странно, – Эфир прислоняется лбом к стеклу, внимательно наблюдая за происходящим за ним. – Столько народу вышло на улицу. Они все… работают. И выглядят даже не очень опасно».       – Как себя чувствуешь? – Моракс заученным жестом поворачивает ладонь, и на тело тут же чешуйками наползает привычная броня, которая в остальное время покоится в подпространстве печати на запястье.       Моракс не ожидал, что Эфир встанет так рано. Предполагалось, что он проспит на час-два дольше, но он спокойно поднялся в обычное время. По виду Эфира не скажешь, что он сонный или уставший: наоборот, в глазах в кои-то веки блестят живые блики заинтересованности, которые так редко удаётся застать.       «Неплохо», – отвечает Эфир и вдруг удивлённо вскидывает брови. Он озадаченно хлопает глазами, а затем осторожно поднимает ладонь и неуверенно двигает ей из стороны в сторону. Моракс с любопытством заглядывает в окно: на улице стоит группа ребятишек лет десяти и задорно машет Эфиру. Наверное, они долго играли в гляделки, и в итоге дети решили проявить таким образом дружелюбие.       Такая картина очень радует: наблюдение за жителями деревни, судя по всему, более-менее успокоило Эфира, показало, что здесь явных опасностей нет. Наверное, ещё вчера он бы и не подумал махать детям в ответ, а моментально постарался бы спрятаться и уж точно не продолжил бы сидеть и смотреть на них дальше.       – Для начала хочешь погулять или сразу по делам? – интересуется Моракс, с любопытством разглядывая Эфира. На его лице даже появляется тень улыбки: он смотрит, как дети на улице вдруг срываются в какое-то подобие догонялок, а стоящая рядом женщина начинает причитать.       Моракс вряд ли ошибётся, если предположит, что это один из первых раз за последние пятьсот лет, когда Эфир взаимодействует с другими людьми – если, конечно, не считать самого Моракса, – по собственной воле. Ему наверняка удивительно видеть априори дружелюбное отношение к себе, и Моракс соврёт, если скажет, что ему неприятно видеть результаты своих трудов так скоро.       «Пойдём попробуем сразу за снаряжением сходить. Там ведь всего один человек, должно быть не так сложно, – оборачивается Эфир, а затем поднимается. – Ты говорил, что он неплохой. Алистер, ведь так?»       – Именно. Тогда собирайся, – улыбается Моракс и легко треплет по плечу в жесте поддержки.       Они быстро завтракают, собираются. Эфир снова надевает плащ, плотнее закрывая шею, а Моракс проверяет, что на броне скрыт чешуйчатый узор: ему не очень хочется привлекать лишнее внимание броской вышивкой. Пусть он уже давно не у дел, сказки и поверья о Золотом Драконе до сих пор весьма активно гуляют по Лиюэ.       Перед дверью Эфир ненадолго замирает, протяжно вздыхая, а затем кивает и выходит. Таверна с утра пустует: все по лавкам, на работе, только хозяйка ходит между столиками и что-то сервирует. Они быстро обмениваются с ней приветствиями и выходят на улицу.       А вот на улице кипит жизнь: галдят продавцы лавок, снуют туда-сюда покупатели и дети, отовсюду раздаются скрежет, шуршание, лязг металла. В этот раз Эфир идёт рядом, даже не цепляется за руку. Он, плохо скрывая пусть и очень осторожное, но любопытство, оглядывается, рассматривает людей и содержимое лавок, даже неловко кивает в ответ на чьи-то приветствия. Эфир выглядит ошеломлённо-заинтересованным: очевидно, утренние наблюдения дали свои плоды. Люди в Цзянлине кардинально отличаются от посетителей Чёрного рынка. Да что уж там, даже атмосфера играет свою роль: добродушие мастеров так и витает в воздухе, наверняка опьяняя не привыкшего к такому отношению Эфира.       В Цзянлине можно раздобыть всё, начиная от ювелирных изделий и заканчивая оружием, были бы только деньги и время. Деревушка образовалась в результате большого протеста кожевенников, случившегося в Лиюэ примерно четыреста лет назад: ремесленникам не удавалось оплачивать чрезвычайно высокую аренду в Гавани, а на все их письма династия отвечала отказом или вовсе игнорировала. Несмотря на разумные намёки Моракса, что если не снизить аренду, то постепенно мастера просто-напросто уедут из Гавани, те лишь отмахнулись, и зря.       Небольшая группа искусных кожевенных мастеров разом покинула Лиюэ и обосновалась в родной деревне одного из них. Со временем туда подтянулись и другие мастера: оружейники, ювелиры, столяры. Аренда в Лиюэ едва позволяла им сводить концы с концами, в то время как в Цзянлине жители были только рады наконец получить хоть какое-то оживление. Выгода налицо: популярность деревни как ремесленного городка росла, постоянный поток покупателей позволял всегда обеспечивать мастеров работой, а те в свою очередь не чурались помогать местным жителям с любыми их просьбами.       Наблюдая за тем, как возмущаются ситуации тогдашние Король и Королева, Моракс тихо усмехался, всем своим видом говоря: «Я предупреждал», однако в итоге уговорил их оставить всё как есть. Да, Гавань потеряла огромную долю прибыли от именитых ремесленников, но зато получила довольно популярную точку притяжения рядом: нередко находились люди, которые были готовы отправиться за снаряжением в Лиюэ, но по каким-то причинам не хотели показываться в Гавани. А Цзянлинь в любом случае должен был платить налоги и пошлины: пусть они и были намного меньше аренды – которую, кстати, в итоге понизили, – но, тем не менее, доход приносили.       Легко коснувшись плеча Эфира, Моракс кивает на один из домиков: не самая броская вывеска гласит, что здесь обитает мастер кожевенных дел. Они немного отошли от шумной главной улицы, вокруг намного спокойнее и людей меньше. Это та часть деревни, куда обычно приходят те, кто обладает достойным бюджетом и не самыми ординарными желаниями: главная улица, конечно же, тоже полна прекрасных мастеров, но они все в основном производят бытовую утварь, украшения и повседневную одежду. А вот если нужно обзавестись хорошим мечом или зачарованной серьгой, придётся немного отойти от шума и беготни.       Внутри их встречает небольшая комнатка с развешанными по стенам примерами работ: дублетами, лёгкими кольчугами, сапогами, даже парой сёдел. Внимание Эфира мгновенно привлекает табличка с образцами кожи: маленькие кусочки различной выделки прибиты к деревянному основанию. Они различаются не только по цветам и текстуре, но и по свойствам: несколько кусочков покрыты лёгкой вязью заклинаний. Естественно, не боевыми вариантами, а лёгкими-лёгкими, чтобы просто продемонстрировать знающему покупателю возможности мастера.       Моракс прислушивается, а затем показательно стучит костяшками по косяку, привлекая внимание: кажется, их не услышали. Где-то за дверью в глубине дома тут же слышится возня, громкий стук, потом столь же громкое «ой», и лишь затем – гулкие шаги.       Дверь распахивается, на пороге появляется фавн и, недовольно жмурясь, потирает лоб. Кисточка козлиного хвоста в явно недовольном жесте метёт пол, а левым копытом фавн тихо отстукивает нервный ритм. В конце концов, он открывает глаза, шумно вдыхая, но тут же ошарашенно вскидывает брови и удивлённо моргает, словно пытаясь понять, не почудилось ли ему.       – Когда старик Луу сказал, что видел вчера в таверне Золотого Дракона, я подумал, что он совсем спился, – удивлённо выдаёт Алистер вместо приветствия и дёргает ухом.       – Признаюсь, удивлён, что при его любви к алкоголю он всё ещё помнит, как я выгляжу, – хмыкает Моракс, склоняя голову к плечу, а потом улыбается. – Рад видеть старого друга в здравии.       – А я-то как рад, – усмехается Алистер и подходит ближе. – Ты единственная константа в постепенно сходящем с ума мире.       Они обмениваются короткими объятиями, а потом Алистер переводит взгляд на Эфира, до того стоявшего позади Моракса. Тот смотрит заинтересованно, пусть и несколько пугливо, чуть втянув голову в плечи. Алистер из-за козлиных ног ростом чуть выше Моракса, а копна непослушных рыжих волос и витые рога визуально делают его ещё выше. Он бегло оглядывает Эфира и берётся за полы своей синей жилетки.       – Я Алистер. А тебе очень повезло, что Моракс на твоей стороне, – мягко улыбается он, не отводя глаз.       По его изучающему взгляду сразу понятно: он уже догадался, кого именно тут хотят приодеть. Такое ощущение, что он уже начал снимать мерки на глаз, ещё даже не разобравшись толком, что именно у него хотят заказать. Впрочем, в этом весь Алистер: знает своё дело, любит его и отменно исполняет.       – Это Эфир, – отвечает Моракс, после того как тот едва заметно кивает. Алистер поворачивается, явно намереваясь задать вопрос, но Моракс его опережает: – Он немой. И мы пришли, чтобы немного его снарядить.       – Когда ты придёшь ко мне, просто чтобы попить вина со старым другом? – деланно обиженно тянет Алистер, составляя брови домиком, а затем картинно вздыхает и смотрит на Эфира так, словно всем своим существом осуждает поведение Моракса. – Ладно, пойдём снимать мерки, Моракс ведь вряд ли привёл тебя ради ширпотребной снаряги.       Моракс оборачивается через плечо и заглядывает Эфиру в глаза. Он держится сбоку и чуть позади, Моракс понимает, что так ему спокойнее: можно быстро спрятаться за спиной в случае каких-то неожиданностей, но до того иметь прямую видимость. Напряжение читается во всём: проступивших желваках, чуть сдвинутых бровях, суженных зрачках. Эфиру тяжело. Наверняка некомфортно. Но он пытается, в самом деле старается, потому что если бы это было выше его сил, он бы сказал.       Эфир ответно вскидывает не самый уверенный взгляд, чуть медлит, размышляя. Может, пытается решить для себя, готов он или нет? Моракс смотрит в ответ мягко, давая понять, что развернуться и уйти – нормально, что выбор за Эфиром. В конце концов тот кивает, бросая очередной взгляд на Алистера.       Они проходят вглубь, в ту комнату, из которой недавно Алистер и выскочил. Там находится весьма просторная мастерская с несколькими рабочими столами, явно поделёнными по обрабатываемым материалам, а в отдалении в углу – ширма, за ней диван и небольшой постамент.       Моракс сразу отводит Эфира за ширму: нужно снять мерки. Становится интересно, разрешит ли Эфир Алистеру сделать это лично. Алистер по части мерок довольно консервативен, потому что убеждён в том, что руками чувствует какие-то особые формы и «подформы» – что бы это ни значило, – которые его артефакт-измеритель уловить якобы не в состоянии. И это с учетом того, что артефакт работает с предельной точностью и даже сохраняет мерки в течение некоторого времени после окончания работы.       Однако то, как Эфир косится на Алистера, говорит в пользу того, что придётся воспользоваться артефактом.       – Снимай всю плотную одежду, обувь тоже и вставай на тумбочку, – Алистер снимает с крючка и вешает на шею сантиметр, достаёт с полки планшет с какими-то закреплёнными листами, снимает несколько верхних. Ловко подцепив со стола карандаш, он также проходит за ширму и вдруг осекается, глядя на то, как Эфир стягивает ботинки: – О, я же изучал всеобщий жестовый! Хотя… ты вроде молодой, может и не знаешь.       Всеобщий жестовый язык за последнюю сотню лет отошёл на второй план, уступив снежнийскому. Кто знает, по каким причинам он стал популярнее, был ли это какой-то план или заговор или же просто совпадение и исключительно удобство, но факт остаётся фактом: снежнийский почти выместил всеобщий жестовый среди молодых. Но вот Алистер его, видимо, выучить пока не успел.       Моракс присаживается на диван, ненавязчиво наблюдая за происходящим, а Эфир выпрямляется и показывает на всеобщем:       [Внешность бывает обманчива].       Алистер удивлённо вскидывает брови, а Моракс внутренне улыбается: Эфир перебарывает себя, буквально на глазах избавляясь от испуга. Он явно всё ещё настороже, но недоверие в золоте глаз вновь сменяется практически любопытством.       И Мораксу искренне интересно наблюдать за этими метаморфозами. Он даже не сильно удивляется, когда Алистер решает ответить Эфиру на жестовом языке.       [В таком случае могу объясняться с тобой на жестовом. Правда, я его очень не отлично знаю], – отвечает Алистер, делая ошибку во втором же предложении, но Эфира это явно устраивает: он благодарно и практически неверяще прищуривается, а затем принимается расстёгивать ворот плаща, который до того просто сдвинул на плечи, чтобы не мешал.       Эфир держится близко, смотрит то на Алистера, то на Моракса, медленно избавляясь от одежды. Плащ остаётся на диване рядом с Мораксом, туда же следом отправляется и жилетка. Эфир замирает ненадолго, смотрит на Алистера, который что-то записывает на планшете, дожидается, когда тот поднимает взгляд и спрашивает:       [Так достаточно?]       На Эфире остаются рубашка и штаны, и ему явно не очень комфортно оголяться сильнее. Алистер поднимает взгляд и дёргает ухом, явно намереваясь возразить, но вдруг ловит взгляд Моракса: просящий, но непреклонный. На лице Алистера проносится целая гамма чувств от крайне возмущённого «да что ж ты делаешь, не буду я мерять артефактом» через притворно-расстроенное «ты совсем не ценишь мой труд» и до смиренного «ладно, я понял». Спасибо ему, что вслух решил не произносить, хотя Эфир этот спектакль, конечно, тоже видел.       [Он совсем меня не ценит, каждый раз одно и то же], – насупившись, сетует Алистер Эфиру, будто Моракс не понимает язык жестов, а затем принимается искать на полке артефакт.       Полминуты недовольного ворчания и возни, и в ладони Алистера появляется небольшая металлическая юла. Он ловко подкидывает её в руке, а потом зажимает указательным и большим пальцами и демонстративно показывает Мораксу.       – Я делаю это не ради тебя, а потому что мне понравился Эфир и я не хочу доставлять ему дискомфорт, – горделиво фыркает он, дёрнув хвостом, а затем обращается уже к Эфиру: – [Можешь не вставать на постамент. Стой на месте и не бойся].       Эфир, который до того довольно нерешительно пялился на постамент, теперь выдыхает и благодарно кивает. Моракс видит даже по позе: его не особо прельщала перспектива быть измеренным вручную, пусть Алистер и настроен исключительно дружелюбно. Эфир буквально не сводит с него взгляда, лишь изредка заглядывая Мораксу в глаза: он боится пропустить возможную опасность, изучает, наверняка анализирует.       – [Эта штучка, – Алистер подходит на шаг и протягивает Эфиру раскрытую ладонь, на которой лежит юла, а второй чуть рваными жестами поясняет, – будет летать вокруг тебя и записывать твои параметры. Лёгкая одежда не помеха, волосы не помеха. Тебе нужно сначала встать ровно, ноги на ширине плеч, руки в стороны, затем, когда я скажу – расслабленно. Как обычно. Хорошо?]       Алистеру стоит отдать должное. На первый взгляд он кажется простаком, забавным фавном, который, как и его сородичи, наверняка только и умеет, что по лесам скакать да на дудке играть, но за добродушной улыбкой кроется редкая способность читать между строк. Он внимателен к деталям, обращает много внимания на поведение, повадки и привычки, считывает их даже после короткой беседы.       Казалось бы, зачем мастеру брони и кожевенных дел такое чутьё? Да стоит просто взглянуть на результаты его работы. Его броня не только комфортна с физической точки зрения, но ещё и с практической. Он всегда сделает карман именно там, где удобнее всего, предложит пришить ножны ещё до того, как ты достанешь оружие, угадает твой любимый цвет и скажет, что придётся взять какое-то другое защитное покрытие, потому что в выбранном содержатся цветы, на которые у тебя аллергия. Чует ли он это своим лесным нюхом, читает по аурам, или ему нашёптывает стоящая за окном цуйхуа – кто бы знал, Алистер не выдаёт своих секретов даже будучи пьяным вдрызг. Однако все знают: он отменно делает свою работу и берёт за это соответствующую плату.       Многих в самом деле отпугивает стоимость: клиентов у Алистера… не то чтобы много. Но вот стоит им хоть раз попробовать, все регулярные обновления брони затем планируются исключительно в Цзянлине. Что уж там, сам Моракс тоже угодил в эту ловушку: вот уже несколько сотен лет чинит и делает броню исключительно у Алистера, каждый раз доводя его практически до инфаркта состоянием доспехов после какой-нибудь особо жёсткой схватки, но зато покрывает все расходы до последней моры и добывает все требуемые редкие материалы.       Индивидуальный подход в самом деле цепляет. Алистер может быть резковат и иногда излишне прямолинеен – особенно в отстаивании каких-то своих дизайнерских решений, – но клиенты возвращаются к нему даже после крупных ссор.       Потому что его работа стоит каждой моры.       Вот и сейчас с Эфиром: Алистер явно распознал с порога, что давить не стоит, что лучше всё объяснять. Он, конечно, повыпендривался, что придётся мерять не вручную, но на памяти Моракса он ещё никогда так быстро не соглашался измерять артефактом. Алистер без проблем позволяет Эфиру стоять там, где ему спокойнее – рядом с Мораксом, – говорит с ним на жестовом, рассказывает про артефакт, при этом сохраняя комфортную дистанцию. Постепенно он читает Эфира, что-то узнаёт о нём из поведения и реакций Моракса, делает заметки.       И этот подход работает: Эфир, находящийся прямо за границей только-только образовавшейся в доме Моракса зоны комфорта, осторожно позволяет Алистеру постепенно подходить поближе, потому что видит, что вредить ему вроде как никто в самом деле не собирается.       Эфир кивает, отходит на полшага и разводит руки по сторонам. Алистер благодарно улыбается и кивает, после чего отходит к столу, кладёт на него планшет с листами и раскручивает на них юлу.       Моракс продолжает ненавязчиво наблюдать за Эфиром, внимание которого полностью приковывается к артефакту: он смотрит настороженно, чуть хмурясь, прерывисто моргает и дёргает носом, явно то и дело порываясь схватить плащ и спрятаться. Артефакт его явно настораживает, такие помощники довольно редкие, Моракс не удивился бы, если бы Эфир таких никогда и не видел. А может, его настороженность имеет какие-то иные корни, кто знает.       Юла какое-то время крутится на одном месте, а затем вдруг ползёт по листу: до угла, потом по периметру, оставляет в центре какой-то узор и вдруг поднимается в воздух. Она ещё раз облетает лист по периметру, зависает над ним сантиметрах в двадцати, а потом начинает лететь в сторону Эфира. На бледных щеках проступают желваки, Эфир слегка втягивает голову в плечи и чуть сутулится, неотрывно пялясь на юлу. Та подлетает и вдруг ухает вниз, легко касается пола, а затем взмывает вверх, зависая наверняка на высоте роста Эфира: из-за пушистых волос точно не понять.       Эфир пялится на юлу.       Юла висит перед его лицом.       Вдруг Алистер, который до того что-то карябал на втором планшете, машет рукой, привлекая внимание, и Эфир после небольшой паузы с большим трудом переводит на него взгляд.       [Она чувствует напряжение. Из-за него не понять правильно параметры, – Алистер старается смотреть как можно мягче. – Я понимаю, что тебе непривычно, но постарайся расслабиться. Пожалуйста].       Эфир сглатывает и снова вперивает взгляд в юлу. Она ему явно не нравится, но он даже не делится своими подозрениями и переживаниями: наверняка ведёт внутреннюю ожесточённую борьбу, не желая просить помощи. В конце концов, Эфир растерянно и хмуро заглядывает в глаза Мораксу, словно прося совета. Моракс в ответ только кивает, прикрыв глаза. Он уж точно не даст случиться ничему плохому, а за артефакт и вовсе может ручаться сам: не раз видел, как его используют.       Ещё несколько секунд Эфир думает, часто моргая, а затем дёргает уголком губ, протяжно вздыхает и выпрямляется. Он, вновь глядя на юлу, расправляет плечи, поднимает руки, встаёт ровно, чинно приподнимает подбородок. Напряжение всё ещё прослеживается – стиснутые зубы, чуть прищуренный взгляд, плотно сжатые пальцы, – однако он уже явно не так сильно опасается подвоха.       Юла принимается неспешно описывать вокруг Эфира спирали, двигаясь сверху вниз, затем по очереди облетает руки и ноги. Когда Алистер даёт знак, Эфир снова облегчённо вздыхает и опускает руки. Такая поза и впрямь не самая удобная, но артефакт настроен так, что начинать приходится именно с неё.       Описав ещё одну спираль, юла вновь падает, с тихим стуком касается пола, затем вновь поднимается на высоту макушки и отлетает к листу бумаги, а в итоге совсем не эстетично заваливается на стол.       [Вот и всё, – улыбается Алистер, а затем подходит чуть ближе и показывает планшет в руках: на нём уже красуются несколько набросков Эфира в разных костюмах. – Я немного сделал, но теперь хочу узнать, что ты хочешь].       Эфир удивлённо хлопает глазами, словно абсолютно не ожидал, что ему здесь зададут соответствующий вопрос. Во взгляде читается растерянность: он только-только успел привыкнуть, что Моракс интересуется его мнением, а вдруг оказалось, что оно интересно кому-то ещё. Моракс бы и в самом деле не удивился, если бы Эфир думал, что все решения по форме сделают за него.       Эфир всё так же растерянно заглядывает Мораксу в глаза, явно прося помощи или спрашивая совета. Моракс мягко улыбается, а затем поворачивается к Алистеру:       – Сделай, пожалуйста, как всегда, из лучших материалов: я всё оплачу и найду. Защиту обговорим чуть позже. Из особенностей: снаряжение должно быть белого цвета, – на последних словах Алистер многозначительно заламывает бровь, делая пометки на краю листа, а Моракс вновь поворачивается в Эфиру: – Не стесняйся и не думай про бюджет.       Эфир продолжает смотреть в глаза. Его взгляд немного загнанный, растерянный: ему не дали никаких рамок, и это наверняка обескураживает.       – Справишься сам? – мягко уточняет Моракс.       Эфир осторожно косится на рисующего Алистера и мнёт пальцы рук, явно раздумывая. Естественно, Моракс не оставит Эфира одного и никуда не уйдёт, но ему кажется, что вопрос снаряжения действительно лучше обсудить лично. Во-первых, Алистер уже вполне зарекомендовал себя как специалиста. Во-вторых, Эфиру ведь эту броню ещё носить: она должна ему нравиться, должна быть удобной для него. И, даже если он привык к лишениям, Мораксу хочется, чтобы он чувствовал себя спокойно и комфортно хотя бы во время путешествия.       И, конечно же, именно так проявляется дружелюбие, которое успешно помогает расположить Эфира к себе.       – Я так понимаю, горло лучше закрыть? – вслух уточняет Алистер, потому что руки заняты планшетом и карандашом, делает ещё несколько штрихов и поднимает взгляд на Эфира.       Неуверенность всё ещё поблёскивает на дне светлых глаз, но Эфир поворачивается к Алистеру и осторожно кивает. Моракс чуть прищуривается, склоняя голову к плечу: он может остановить встречу в любой момент, если поймёт, что уровень дискомфорта достиг критической отметки, но пока что это не произошло, и потому он наблюдает. Эфир неловко подходит и, чуть помедлив, смотрит на рисунки. Он вдруг снова оборачивается и вопросительно смотрит — Моракс благосклонно кивает: видимо, нужно было подтверждение, что все предложения до сих пор в силе.       [Мне нравится второй вариант], – отвечает Эфир, кивая на листы, а потом осторожно показывает на карандаш, вскидывая брови.       Алистер скалится в улыбке, и буквально расцветает.       – Если ты не против, давай обсудим за столом? На весу неудобно рисовать, – говорит он, кивая на стол позади, и, получив ответный кивок, отходит. Эфир идёт следом.       Моракс едва заметно улыбается: кажется, они сумели найти общий язык.