Короли, Драконы, Боги

      «А ведь я говорил им…»       Эфир шумно выдыхает, утыкаясь лбом в колени, но тут же поднимает голову, прижимаясь затылком к стволу. Он жмурится и скалится, недовольно шипит, но при этом почему-то выглядит так… тоскливо.       Довольно редко за Эфиром можно заметить столь яркие эмоции.       «Почему они никогда не слушали?» – Эфир качает головой, спихивает с плеча руку и поднимается, выходит на поляну.       Такое поведение… откровенно настораживает. Моракс идёт следом, внимательно всматривается в Эфира и на всякий случай готовится к неожиданностям, потому что Эфир за всё время их знакомства ни на что не реагировал так.       Эфир подходит к одной из куч пепла, которая осталась от тварей, осторожно шаркает носком ботинка и вдруг с размаху пинает пепел. Кулаки сжаты, плечи напряжены: Эфир по-настоящему злится, но пока что не спешит рассказывать почему. Он стоит к Мораксу спиной, но слышно его размеренное дыхание: явно пытается успокоиться. Моракс решает немного подождать с допросом: не до конца понятно, как может обернуться ситуация, если начать спрашивать до того, как накал хоть немного спадёт. Однако сейчас Моракс впервые думает о том, что после снятия штанг их дороги всё-таки разойдутся.       А затем о том, что, похоже, Эфир прекрасно знает, что это за твари.       Эфир резко оборачивается, и Моракс снова хмурится: он выглядит ужасно разочарованным.       «Это “энергия Северных земель”, о которой ты говорил, да?» – он ведёт рукой, указывая на окружение, а потом трёт тыльной стороной ладони нос.       Он явно подуспокоился, кое-как взял себя в руки, но ситуация очень его задела.       – Верно. По всему Тейвату появляются твари, их не очень много, и они достаточно слабые, но некоторым кажется, что это не надолго. И я среди этих «некоторых», – отвечает Моракс. Врать незачем, да и нужно понять, что вызывает такую реакцию и будет ли она повторяться. – Я больше не чувствую эту энергию в окружении. Она обычно пропадает с их смертью.       «Ты и не почувствуешь, – качает головой Эфир. – Потому что её тут больше нет. “Твари” появляются из маленькой трещины в пространстве, через неё же прорывается “энергия”. Но эти трещины не держатся долго. Пока что».       Он снова оборачивается, осматривает пепел, а потом горько жмурится, отводя взгляд.       «Можно, пожалуйста, мы уйдём отсюда? Я всё тебе расскажу, – Эфир поднимает просящий взгляд, и в его глазах снова блестит древняя-древняя тоска. – Это… не то чтобы короткая история».       Моракс впервые видит Эфира в настолько нестабильном состоянии. Сначала он в ужасе прятался под деревом, хотя успел лишь увидеть тварей с расстояния, затем неожиданно расстроился, а потом успокоился. Конечно, радует, что он в состоянии быстро справляться с эмоциями, но это всё равно настораживает. Поэтому Моракс решает согласиться с выдвинутыми условиями.       – Хорошо, – кивает он. – Найдём место для ночлега, пока не стемнело, и расскажешь.       Эфир кивает.       Они отходят подальше от поля боя: погибшего купца всё равно обнаружат по кровавым следам, а сообщать о потере Эфир и Моракс никому не обязаны. В отдалении, где уже не чувствуется запах крови, они находят неплохое место, которое вполне устраивает обоих. Перво-наперво Моракс окружает всё щитом под чутким наблюдением Эфира.       – Щит с иллюзией: нас не будет видно снаружи, но мы будем видеть всё, что происходит вокруг, – поясняет Моракс.       Пока Эфир обустраивает место для костра, Моракс достаёт из подпространства небольшую коробочку, кладёт на землю, отходит на пару шагов и направляет в неё ману. Коробочка разворачивается в довольно просторную и крепкую палатку, чуть ли не лучшее приобретение Моракса за всё время наёмничества. Ну как приобретение, она досталась ему, когда он по заказу убил прошлого её владельца…       На палатку наложено небольшое заклинание расширения пространства: внутри она больше, чем снаружи. В ней можно вполне комфортно расположиться даже втроем, есть места для хранения вещей, утепление, защита от дождя и снега. Там даже есть специально оборудованное пространство для разведения огня на случай непогоды. Отличная, даже незаменимая вещь в походных условиях. Единственный минус: в развёрнутом состоянии немного тянет ману. Не то чтобы при своих энергетических запасах Моракс обращал на это внимание, но сам факт, конечно, немного расстраивает. Однако это справедливо, да и за такое удобство грех не потратить ману, поэтому Моракс не жалуется.       Естественно, у него также есть подходящий артефакт для разведения костра. Его всё равно лучше разводить в подготовленном месте, так что труды Эфира не прошли зря. Моракс забрасывает резную руну в центр, щёлкает пальцами, и вспыхивает пламя. Дальше остаётся только слегка подрегулировать силу огня, и, в общем-то, обустройство лагеря можно считать завершённым.       Остальные приготовления совсем быстрые: Моракс рассказывает Эфиру про палатку, показывает его спальное место, где и как можно разложиться, как закрыть и открыть входное полотно. Потом они вместе ещё раз проверяют щиты вокруг поляны, и после молчаливого просящего взгляда Моракс создаёт вокруг палатки ещё один щит. Кажется, после этого Эфир успокаивается.       А за это время лес как раз накрывает темнотой.       «Расскажи, пожалуйста, что ты знаешь о “энергии Северных земель” и “тварях”, а потом расскажу я», – Эфир садится около костровой руны и кутается в вынесенное из палатки одеяло. Он снова неспешно грызёт мясо, практически неотрывно глядя на Моракса. И что-то есть в его взгляде, что заставляет… не то что насторожиться, но задуматься.       – Я не скажу точно, когда это началось, но уже после того, как я покинул пост в Лиюэ и стал наёмником. В разных местах Тейвата стали говорить о странных тварях, приходящих из ниоткуда и исчезающих в никуда. Какое-то время этому не было никакого объяснения, однако потом стали расходиться слухи, что твари несут в себе энергию Северных земель.       Мораксу и самому не очень нравится, что большую часть истории он знает лишь по слухам. Более того, во время посещения Северных земель он не ощущал этой энергии. Однако Барбатос рассказал, что чувствовал её, а ему, несмотря на легкомысленный характер, Моракс всё же склонен доверять.       – Я три раза посещал Северные земли, чтобы проверить слухи, однако никакой странной энергии там не обнаружил, но Барбатос, Дракон-защитник Мондштадта, утверждает, что ему доводилось её там чувствовать. Его мнениям и суждениям я доверяю, потому и ввязался в это расследование.       Всё время повествования Эфир внимательно слушает, глядя куда-то сквозь Моракса. Он хмурится и недовольно качает головой, и с каждой секундой становится всё яснее: ему известно, что происходит.       «Ты был во дворце, когда проверял?» – уточняет Эфир.       – Да, два из трёх раз я ходил к шипу, – кивает Моракс. Боги уронили шип на дворец, и от него остались лишь развалины, которые едва ли можно назвать дворцом. – До этого момента я считал, что это отголоски Божественной магии, потому проверял в первую очередь центр Каэнри'ах. Но ни разу у меня не получилось засечь что-либо странное.       Эфир поджимает губы, и по его лицу сложно понять, тот ли это ответ, на который он рассчитывал, или нет. Он снова хмурится, тихо фыркает, задумчиво отпивает воду. И постоянно качает головой так, словно он бесконечно разочарован.       «Это очень плохо, – в конце концов Эфир выдыхает, прикрывая глаза. – А я говорил, что не надо в это лезть…»       Эфир прикусывает губу и поворачивает голову: смотрит в чащу, в направлении места сражения. По его оговоркам Моракс лишний раз уверяется в мысли, что происходящее – только предпосылки грядущих проблем. Но что всё-таки прячется за вздохами? Откуда разочарование берёт истоки?       Каэнри’ах всегда был достаточно закрытым государством. Они редко распространялись о своих проектах, если они не касались других королевств. Всегда стояли особняком, отличались от остальных. Однако при этом были дружелюбными и в целом не то чтобы вызывали подозрения. По крайней мере, Моракс считал их более-менее адекватными и стабильными союзниками, на визитах не замечал ничего, что могло бы вызывать настороженность. Да, они искренне верили, что люди могут справляться со всем сами, используя технологии, и что на Богов, Драконов и магию нельзя всецело полагаться, но в большинстве своём не навязывали эти устои и понимали, что у всех своё мнение.       Но вот Эфир говорит, что есть что-то, о чём он давно предупреждал, и что именно оно стало причиной гибели Каэнри’ах. Выходит, где-то в подпольях всё-таки происходило что-то незаконное? Не зря ведь говорят, что в тихом омуте черти водятся.       «Лет триста назад… Точнее, за триста лет до того, как нас прокляли боги, учёные из наших лабораторий тоже обнаружили след такой энергии. И решили его изучить, – Эфир снова переводит взгляд на Моракса. – Скажи, ты ведь ещё помнишь, что такое “Бездна”?»       Бездна.       Моракс хмурится. Давненько ему не доводилось слышать этого слова. Все истории, связанные с ней, казались бесконечно далёкими, практически несуществующими. О Бездне мало пишут в исторических книгах, её не проходят в школах, почти не изучают в Академии Сумеру.       Но вот Моракс точно знает, что это такое.       Потому что однажды ему доводилось защищать от неё Лиюэ.       – Да, такое сложно забыть, – склоняет голову Моракс, пока что не до конца улавливая связь. – В шахтах Лиюэ однажды открылся портал в Бездну. В тех сражениях полегло много людей и моих подчинённых. Но нынешняя энергия отличается, я бы сразу узнал, будь это она.       Сейчас, после того как Эфир упомянул Бездну, Моракс действительно начинает находить сходства между тварями, которых он встречал в последнее время, и тварями, с которыми они сражались тогда. Однако различия в энергетическом фоне разительные. Или память начинает подводить?       «А это одна из причин, по которой наши учёные заинтересовались Бездной. Её энергия со временем мутирует, словно к чему-то приспосабливается. Или что-то ищет».       Снова наступает тишина. Эфир откладывает воду и мясо, плотнее кутается в одеяло и устремляет взгляд на огонь. И в золотых глазах читается тоска и досада.       «Я сталкивался с Бездной. Очень-очень давно, но в то время я уже был банши. На наших землях обнаружилась брешь, ведущая в Бездну, оттуда пришли странные… существа и предложили знания и неведомую силу. Взамен им нужны были только регулярные человеческие и магические жертвы: без них не получалось бы поддерживать брешь, – Эфир облизывает губы, словно подбирая слова или вспоминая подробности, а потом промаргивается и продолжает: – У тогдашнего короля была голова на плечах. Он тоже чувствовал, что их энергия слишком поганая, чуял, что их предложение пахнет гнилью. Он отказал, Бездна ушла, брешь пропала. А потом, за триста лет до проклятия, открылась новая».       Моракс сталкивался с Бездной лишь однажды, и никаких требований и предложений она тогда не выдвигала. Это, скорее, было похоже на прорыв, будто твари очень долго искали способ попасть в этот мир и наконец нашли выход в Разломе. Их волны казались нескончаемыми, а сами они были дикими и абсолютно неспособными к каким-либо переговорам.       Словно это и вовсе была другая Бездна.       «Прошло уже много времени. И все забыли про предыдущую встречу с Бездной. Все, кроме меня. Вот только в этот раз они не выдвигали никаких условий, а просто предлагали магию, силу, знания. Я просил не связываться с Бездной. Рассказывал про прошлое предложение. Рассказывал про нападение Бездны на Лиюэ. Конечно же, династия и учёные кивали и говорили, что в таком случае не согласятся ни на какие льстивые предложения».       Эфир опускает взгляд, вытаскивает из-под одеяла руку и начинает задумчиво рассматривать манжету.       «Но, похоже, советы вечноживущего банши в очередной раз не восприняли всерьёз…»       – Ты считаешь, что в течение этих трёхсот лет кто-то втайне от тебя выстроил какие-то отношения с Бездной? – спрашивает Моракс, пытаясь разобраться. Неужели ко мнению Эфира прислушивались не так, как кажется из истории и записей, оставшихся от Каэнри’ах?       Эфир пожимает плечами. Затем качает головой. Потом поднимает взгляд. Он выглядит задумчивым, всё ещё немного недовольным, отрешённым. Но расстройство практически испарилось.       «Это единственный логичный вариант».       Триста лет до Божественной кары… Моракс задумчиво потирает подбородок, отсутствующе глядя куда-то сквозь пламя костра. Кажется, что триста лет не такой уж и большой период. Но это для Моракса. Для человека же это достаточно долгий срок. Если Эфир действительно работал над тем, чтобы убедить династию в опасности Бездны, то какова вероятность, что это действительно именно Каэнри’ах стал причиной бедствия?       – Бреши стали появляться чаще? – спрашивает Моракс, вновь глядя на Эфира. Тот кивает. – Но династия при этом следовала твоим советам?       «Я понимаю, к чему ты клонишь, – кивает Эфир, прикрыв глаза. – Династия как минимум очень искусно делала вид, что воспринимает мои опасения всерьёз. Но я нередко сталкивался с тем, что что-то проворачивали у меня за спиной, поэтому мне сложно судить».       Эфир снова смотрит в лес, туда, где недавно закончился бой, и плотнее кутается в одеяло.       «Однако если бреши стали расползаться так хаотично, то где-то у них должен был быть эпицентр. Если в наших лабораториях экспериментировали с Бездной и её силой, это могло привести к нежеланным последствиям. Я почти уверен, что нынешние проблемы из-за нас, и даже предполагаю, кто конкретно мог за этим стоять. Зачем бы иначе богам нас проклинать?»       Моракс тяжко вздыхает, прикрывая глаза. Это действительно имеет смысл. Если Каэнри’ах набедокурил что-то с Бездной, установил связь, которая претила логике Богов, они могли покарать их за это. Не просто же так Бездна отделена от Тейвата: это определено Небесным порядком. Но тогда почему Боги не вмешиваются сейчас? Баланс сил, кажется, нарушается, ведь бреши появляются всё чаще. Да, пока что с ними справляются.       Но ведь может настать момент, когда из брешей начнут вылезать твари посильнее.       Эфир вдруг вздыхает и шуршит одеялом, привлекая внимание. Моракс поднимает голову.       «Давай оставим на завтра? Я устал, и… нужно немного переварить…» – Эфир виновато хмурится и тупит взгляд, но Моракс понимающе кивает.       – Конечно. Иди спать. Нам завтра весь день идти, поэтому это хорошая идея, – Моракс поднимается, напоследок ещё раз проявляет щиты, чтобы Эфир убедился в их существовании. Тот оглядывается и благодарно кивает, после чего скрывается в палатке.       Моракс задумчиво гасит костровую руну и прячет в подпространстве. Ему не очень нравится, как оборачивается история. Если это действительно Бездна, то придётся, как минимум, быть крайне осторожными. А может, им и вовсе придётся просить о помощи у королевств, расположенных ближе всего к Северным землям. Однако радует, что он относительно рано озадачился этой проблемой. Возможно, удастся убить её в зачатке, не позволить Бездне укрепить связь с Тейватом.       Устало вздохнув, Моракс потирает переносицу, чутко прислушиваясь к окружению. Пожалуй, пока что он последует собственному совету и постарается решать проблемы по мере их поступления. Первоочерёдная задача – снять штанги с шеи Эфира. А уже затем разобраться с Северными землями. Время, кажется, пока позволяет.       Моракс заглядывает в палатку: судя по всему, Эфир снова быстро уснул. Он очень легко засыпает с дороги. Оно и к лучшему. Закрыв входное полотно, Моракс сладко потягивается, хрустит шеей, очередной раз оглядывается и подвешивает в воздухе пару сигнальных маячков. Погода, судя по всему, будет хорошая, лагерь хорошо защищён, сон Эфира надо беречь, да и сам Моракс давненько не разминался – можно заночевать снаружи.       Пара привычных движений, и начинается трансформация. Моракс, мягко ступая, укладывается кольцом вокруг палатки, устраивает голову на кисточку хвоста и закрывает глаза.       А открывает уже следующим утром, когда в палатке начинает слышаться возня.       Вскоре Эфир открывает входное полотно и выглядывает наружу, но тут же пугается, отшатывается назад и плюхается на пол, запнувшись о собственную ногу.       Моракс лениво моргает, пока что не торопясь двигаться с места. Да и Эфиру неплохо бы привыкнуть к драконьему облику: Мораксу периодически нужно его принимать, чтобы размяться и отдохнуть от постоянного нахождения в человеческой форме. Конечно, он научился сохранять этот облик в течение очень долгого времени – за столько-то лет, – но это всё ещё не отменяет того, что на его поддержание требуется энергия.       Эфир сперва крайне удивлённо смотрит издалека, потом подаётся вперёд и всматривается внимательнее. Моракс уже привык, что его настоящая форма обычно вызывает вопросы, а потому спокойно лежит, позволяя себя разглядывать. Немного осмелев, Эфир протягивает ладонь, и Моракс пододвигает голову навстречу, позволяя себя коснуться. Эфир осторожно гладит нос, а затем отнимает руку и снова озадаченно пялится.       «Ты спал снаружи?» – удивлённо спрашивает он, а затем оборачивается и смотрит в палатку: всё, кроме его спального места, так и стоит нетронутым.       «Да, долго поддерживать человеческий облик довольно утомительно, поэтому иногда мне нужно отдыхать», – мысленно отвечает Моракс, и Эфир дёргается и резко оборачивается.       «Ты умеешь передавать мысли?» – ошарашенно косится он, пока Моракс поднимается, потягивается и принимается укладываться кольцами перед палаткой, а не вокруг неё.       «Верно, драконьи связки не приспособлены для человеческой речи, а драконий язык ты вряд ли поймёшь, – отзывается Моракс, улёгшись, а затем тихо клекочет, как бы показывая все свои голосовые возможности. – Не беспокойся, я не лезу в твою голову. Я могу передавать мысли даже через некоторые простые ментальные блоки, но с тобой пользуюсь меткой, которую поставил: так проще и никто не подслушает».       Моракс устраивается поудобнее и пока что не спешит снова оборачиваться человеком: хочется ещё побыть в настоящей форме. Если бы мог, он бы с радостью полетал, чтобы размяться, но эту возможность у него уже очень давно отняли, а слоняться по лесу просто так неохота. Поэтому он предпочитает просто ещё какое-то время не менять форму. И, конечно же, дать Эфиру возможность рассмотреть его со всех сторон.       Эфир всё-таки выходит из палатки и коротко разминается, не отводя взгляда. Возможно, он ещё не видел драконов так близко, потому так внимательно и пристально разглядывает. Впрочем, Мораксу не привыкать. Так бывает, когда принадлежишь к довольно немногочисленному виду. Эфир не спеша обходит Моракса, ступая тихо-тихо, словно боится, что его укусят.       Эфир протягивает руку и вопросительно вскидывает брови, и Моракс кивает, позволяя коснуться чешуи. Эфир осторожно ведёт ладонью, щупает чешуйки, мех, наросты вдоль хребта. Прослеживает пальцами узоры вдоль лап, едва-едва касаясь проводит пальцами по рогам и забавно одёргивает руку, когда его локтя чуть не касается длинный ус.       «Что это?» – Эфир вдруг хмурится, слегка наклоняется и тянет руку к чешуе, но Моракс тут же ёрзает, и заинтересовавший Эфира чешуйчатый бок скрывается где-то под толщей колец.       «Неважно», – Моракс шумно фыркает и укладывает голову поудобнее.       Он знает наверняка, что привлекло внимание Эфира: ряд выжженных на боку символов. Это давняя история, которую Моракс предпочитает лишний раз не вспоминать. Несмотря на то что эта печать появилась уже очень-очень давно, Мораксу очень не нравится её обсуждать.       «Моракс, покажи, это ведь каэнрийский», – не унимается Эфир и пытается сдвинуть верхние кольца, чтобы снова добраться до нижнего. Естественно, у него не то чтобы получается. Моракс в истинной форме весьма… увесистый.       «Эфир, забудь, я уже спрашивал у ваших мудрецов, они не знали, как её снять», – Моракс мягко отодвигает Эфира кисточкой хвоста, но тот упрямо пытается подойти снова.       Понятно, почему Эфир переживает: печать действительно не выглядит как что-то хорошее. Даже стёсанная временем, она всё равно отливает странной синевой на тёмно-коричневой чешуе – такое сложно не заметить. В боях Моракс скрывает её за доспехами, но он уже давно отвык пользоваться ими во время отдыха, когда вокруг и без того щиты. Наверное, теперь он об этом немного жалеет.       «Пусти посмотреть! Конечно они не знали, – практически раздражённо отзывается Эфир, отодвигая от лица пушистый мех и отфыркиваясь. – Потому что это древний каэнрийский, который исчез за пару тысяч лет до того, как ты вообще родился».       Древний?       Моракс опускает кисточку хвоста и недоверчиво хмурится – Эфир разводит руками и вскидывает брови, мол, ну, покажешь или нет? Кажется, он не успокоится, пока не посмотрит. Однако какова вообще вероятность, что он помнит древний каэнрийский, если это вообще он? Мудрецы Каэнри’ах в своё время сказали, что это какая-то несуразица, а не печать, и они ничего не могут разобрать. Как же так вышло, что они не признали собственный язык?       Поскольку от того, что Эфир удовлетворит своё любопытство, наверняка мало что поменяется – после стольких лет Моракс уже отчаялся найти способ снять печать, – Моракс нехотя вновь перекладывается, демонстрируя надпись на боку во всей красе. Эфир тут же присаживается рядом, задумчиво прикусив губу. Он снова касается пальцами, хмурится. А потом вдруг на щеках проступают желваки. Он вдруг поднимается, подходит к голове и склоняется, рассматривая шишку на лбу, и настаёт очередь Моракса хмуриться. Потому что тонкая, незаметная на расстоянии чёрная окружность вокруг шишки – действительно часть печати. И если Эфир нашёл её без подсказки, значит, он правда что-то знает.       Моракс поднимается, и Эфир отходит, садится где-то в метре, и правильно делает. Моракс ещё раз потягивается, широко зевая, а затем наконец принимает человеческий облик. Он оказывается в одних штанах: демонстрирует эту же печать, только уже маленькую, на человеческом боку. Благо, хоть на лбу никак не отражается, и на том спасибо.       – Только не говори мне, что ты знаешь, что это, – не очень довольно хмурится Моракс и посылает ману в браслеты: на нём появляется рубашка.       «Когда и как ты её получил?» – Эфир смотрит исподлобья, явно не собираясь подниматься. Он сидит, обняв колени, и по его взгляду сложно понять, что у него на уме.       Если окажется, что Эфир действительно в курсе, что это за печать и – ну это уже совсем утопия – как её снять, Моракс всерьёз задумается, а не спит ли он. Потому что он много лет бился с этой печатью, к кому только не ходил, и каждый раз лучшие специалисты, мудрецы и маги лишь разводили руками.       А теперь объявился Эфир. Который смотрит куда более сочувствующе, чем, кажется, должен.       – Если помнишь, Каэнри’ах как-то напал на Лиюэ, – Моракс складывает руки на груди, продолжая не очень довольно хмуриться. По помрачневшему лицу Эфира Моракс понимает: тот прекрасно знает, о каком периоде речь.       История сама по себе донельзя абсурдная. Один из Королей Каэнри’ах влюбился в принцессу Лиюэ, отчего та не была в восторге. Вдобавок, в те времена Лиюэ принципиально не заключало политических браков с дружелюбными странами – очередное сомнительное решение, на которое Моракс никак не смог повлиять, – но суть не в этом. Каэнрийский Король не унимался, Лиюэ стояло на своём, и Король нашёл гениальное решение проблемы: развязал с Лиюэ войну. Ведь если есть военный конфликт, о каком дружелюбии может идти речь?       В ход, естественно, пошли все ресурсы, потому что принцесса – вполне ожидаемо – испугалась ещё больше. Но прошло полтора года сражений, Моракса подбили, и Лиюэ был вынужден практически вынужден уступить. Как минимум, чтобы разъярённый Моракс не разнёс к чертям каэнрийский дворец и абсурдная война не переросла в настоящий затяжной конфликт. В итоге Лиюэ и Каэнри’ах снова заключили перемирие, принцессу, вопреки её желанию, отдали, а Моракс заработал печать.       – Война по абсолютно надуманному предлогу развернулась нешуточная, и в процессе в меня попали каким-то артефактом. Самое чудесное, что даже каэнрийские генералы не смогли мне ответить, что это и где они это нашли, – Моракс смотрит прямо и не скрывает недовольства, пусть оно и не направлено лично на Эфира. Однако тот заметно мрачнеет с каждым словом, и это заставляет задуматься. – Я чуть не разнёс ваш дворец со злости. А потом лет сто принципиально делал вид, что никакого отношения к королевской семье не имею, потому что получать на службе такие подарки судьбы вообще не хочется.       Конечно, это история давно минувших дней. Но она аукается до сих пор, мешает жить и – что самое обидное – не даёт летать. И Мораксу просто по-человечески неприятно мусолить эту тему.       «Это из-за неё ты не летаешь, да? – Эфир плотнее обнимает колени, и в золотистых глазах начинает блестеть вина. – И ещё она запечатывает силы, верно?»       С каждым новым уточнением становится очевидно, что Эфир действительно понимает, что происходит. Потому что про то, что часть сил Моракса запечатана, знает только несколько доверенных лиц, которых можно пересчитать по пальцам одной руки. Даже нынешняя династия Лиюэ не знает об этом.       Но почему Эфир спрашивает? Разве он не в курсе? Он ведь всегда был при династии. Как вообще получилось так, что он не знал о каких-то важных решениях? Та же Бездна… Хотя Эфир сам говорил, что его советы иногда пропускали мимо ушей, и стоящие у власти делали что-то за его спиной. Неужели это тот же случай? Моракс одёргивает себя и мысленно вздыхает: ему не хочется, чтобы Эфир ощущал себя виноватым.       – Верно. Поначалу было очень тяжко, потом как-то освоился. Даже успешно получается делать вид, что всё в порядке, как видишь, – дёргает бровью Моракс, визуально смягчаясь.       Печать блокирует часть сил, влияет на течение маны. Со временем Моракс привык к ограничениям, действительно научился довольствоваться тем, что осталось. Повезло, конечно, что осталось не так мало: у Моракса большой магический потенциал, есть что блокировать.       Эфир опускает взгляд, втягивая голову в плечи, и Моракс вздыхает. Ну вот, напугал байками многовековой давности. Это… довольно болезненная тема, поэтому хвалёный самоконтроль немного подводит даже после стольких лет. Надо бы как-то успокоить Эфира.       – Прости, что загрузил. Всё равно, как я уже говорил, ты ничего с этим не сделаешь, – Моракс присаживается напротив Эфира и заглядывает в лицо. – Это была война, на войнах всякое случается. Меня удручает такое положение вещей, скрывать не буду, но лично тебя я не виню.       «Как раз я тот, кого тебе стоит винить, – качает головой Эфир. – Потому что я сделал этот артефакт».       Моракс замирает, озадаченно моргая, а затем склоняет голову к плечу.       – Что значит «ты сделал»? – недоверчиво уточняет он, внимательно всматриваясь в Эфира, который поднимает очень-очень виноватый взгляд.       «Последние несколько тысячелетий это больше относилось к богам, но Каэнри’ах всегда не очень жаловал высшие силы, – Эфир продолжает смотреть в глаза практически не моргая, а Моракс старается не очень пристально смотреть в ответ, чтобы не давить. – И в том числе Драконов».       Верно, Каэнри’ах славился тем, что полагался в основном на силу людей и механизмов, которые они сами и изготовляли. Конечно, ходило много слухов об источниках энергии, которыми они питали эти механизмы, а ещё о их манипуляциях с жизненной силой – о кхемии, которая берёт начало именно в Каэнри’ах. Однако Эфир прав: последнее время они довольно спокойно относились к Драконам, магам и различным элементальным существам. Даже позволяли им жить на своих территориях, если те хотели скрыться от взора Богов.       «Но так было не всегда. Я… в своё время был довольно категоричен в вопросах самодостаточности людей. Хотел продемонстрировать, что грамотная технология в умелых руках может одолеть всё что угодно. Конечно, чем ведь ещё заниматься, когда ты бессмертный банши».       Моракс не застал времена, когда Каэнри’ах недружелюбно относился к Драконам, однако слышал об этом. Ненависть к Богам проходила через историю Каэнри’ах красной нитью, поэтому со временем их земли стали своеобразным пристанищем для всех, кто не жаловал Небесный порядок и высшие силы. И именно смешение кровей, видимо, повысило толерантность к магически одарённым расам: когда Моракс прибывал на встречи, на него даже не смотрели косо.       Однако ему известно, что так было не всегда.       «Я как-то пытался изобрести артефакт, который мог бы противостоять Драконам. В то время жила парочка очень докучливых, которые без спросу наведывались к нам и рушили деревни, – Эфир тяжко вздохнул, поджимая губы. – Я пробовал разные комбинации и схемы, но не получил никаких удобоваримых результатов и в итоге просто забросил все разработки в долгий ящик, мол, может, вернусь как-нибудь. И, судя по всему, их нашли во время войны, и один из них всё-таки сработал».       – Почему ты в этом так уверен?       «Язык, – пожимает плечом Эфир, – и смысл. Не помню, чтобы этим занимался кто-то ещё, но я закладывал в артефакт именно такую формулу. Правда, из расчёта на Драконов послабее, поэтому твои силы запечатало лишь частично. В той войне меня отстранили ото всех военных дел, потому что я был против. Я вообще ни на что не мог влиять».       Эфир виновато хмурится, но Моракс смотрит ровно и спокойно, уже даже не недовольно. Он точно не будет винить Эфира за случившееся: сейчас он к Драконам – и особенно к Мораксу – относится намного лучше, а винить его за дела прошлых лет нет смысла. Конечно, немного неприятно осознавать, что в произошедшем косвенно виноват именно Эфир, но это не причина относиться к нему хуже или строже.       «Я могу попробовать снять её… Когда голос вернётся», – даже мысли Эфира звучат тише, и он немного опускает голову, пряча подбородок за коленями. Он и правда ощущает себя виноватым, словно самолично запускал этот артефакт на войне.       Моракс вздыхает, стараясь смотреть как можно мягче.       – Давай решать проблемы по порядку, ладно? – предлагает он, и Эфир осторожно кивает. – Просто знай, что я не виню в случившемся лично тебя. Сам в какой-то степени виноват, что не сумел помочь династии разрешить этот конфликт, позволил довести его до войны. Я точно знаю, что это несправедливо, но это едва ли твоя вина.       По лицу Эфира понятно, что ближайшее время эта мысль его точно не отпустит, но он кивает, всё ещё печально хмурясь.       – Не переживай, – качает головой Моракс и, поднимаясь, легко треплет по плечу. – Для начала разберёмся с твоим голосом. Пойдём, надо выходить, а то не успеем до темноты.       Эфир кивает и поднимается следом, а Моракс принимается собирать палатку и сворачивать щиты.       И предпочитает не тешить себя мыслью, что печать таки удастся снять.