Короли, Драконы, Боги

      Пахнет лесом и утренней свежестью, кровожадная река тихо шуршит вдоль дороги, едва слышно поскрипывают колёса телеги. Эфир и Моракс заночевали в лагере лекарей и на рассвете продолжили путь. Только с небольшой поправкой: сначала они заедут в деревню, указанную в заметках лекарей. Препараты, которые они везут, действительно редкие, и без них там наверняка все вскоре вымрут, да и петля получается совсем маленькая. А если повезёт, то жители позволят ещё и заночевать.       Но главная причина не в альтруизме, которого ни у Моракса, ни у Эфира уже особо не осталось. В журнале лекарей указана фамилия заказчика: Альберих. Эфир отреагировал на неё едва увидев: это фамилия одного из знатных родов Каэнри’ах, и ему очень захотелось повстречаться с её носителем. Пусть его даже не вспомнят, пусть от каэнрийской крови не осталось и следа – Эфир всё равно хотел хотя бы посмотреть. И Моракс решил, что особо веских причин для отказа нет. Тем более планам такое отклонение не сильно мешает.       Солнце едва-едва пробирается сквозь листву: чем дальше, тем лес гуще, темнее. Немудрено, что духам так нравится проводить тут время. А вкупе с лисьими огоньками, то и дело появляющимися от ритуалов на горе Ёго даже здесь, атмосфера порой действительно пугающая.       Моракс чутко следит за дорогой и не гонит лошадь: во-первых, медицинские препараты нередко лучше излишне не трясти – а дорога тут не городская, – а во-вторых, путь довольно извилистый, часто приходится поворачивать, притом весьма резко. На скорости можно и перевернуться. Эфир сидит в телеге, судя по запаху – снова жуёт мясо. Наверняка просто смотрит по сторонам и думает о чём-то своём.       – Получается, метка защищает не только от твоего голоса, верно? – вдруг спрашивает Моракс, мельком поглядывая на своё запястье. Этот вопрос интересует его ещё со вчера, но пока что как-то к слову не пришлось. Под действием голоса сирены метка светится, а звук глушится, как и все его магические воздействия: Моракс долго не мог ощутить их даже призрачно.       «Да, – просто отвечает Эфир. – На самом деле она защищает от всей вокальной магии. Банши, сирены, пересмешники. Некоторые нерадивые маги, которые делают упор на словесную часть заклинания. Хотя последнее работает только со слабыми магами, не советую рассчитывать».       – Как удобно, – хмыкает Моракс, в самом деле оценивая приобретение по достоинству. Ему очень редко доводилось встречаться с существами, использующими вокальную магию, но дополнительная защита никогда не бывает лишней: иногда спасти жизнь может самое неожиданное средство.       Всё-таки Эфир – кладезь загадок и тайн. Когда готовился к путешествию, Моракс не встречал в библиотеках упоминаний о метках, хотя, безусловно, логично, что у королевской семьи был способ защититься от голоса предка-банши. Конечно, им нужны были гарантии: кто знает, что может случиться с тысячелетним существом. И не такие с ума сходили.       Эфир уже рассказывал, что любит мастерить, что-то придумывать. И что эта страсть, как ни странно, не то чтобы утихала с годами. Хотя сейчас, конечно, он уже давно ничего не придумывал и не изобретал. Речь про механизмы зашла между ними, когда они в очередной раз обсуждали ограничения Моракса: всё-таки, несмотря на неудобства, он не мог не признать, что средство сработало отменно. А значит, Эфир добился своей цели.       Но вот про магические «изобретения» он ещё не рассказывал. В принципе Моракс бы не удивился, если бы метка была первым и единственным магическим изыском: всё-таки у банши очень мало магических сил. Если так посмотреть, то по сравнению с Эфиром у остальных их буквально нет. А Эфир может всего-то поставить одну метку раз в несколько лет, если будет самостоятельно восстанавливать магический запас.       – А есть ли у тебя в арсенале ещё заклинания, кроме метки? – интересуется Моракс.       «Нет. Даже метку я придумал, потому что один из королей выдвинул мне ультиматум, что иначе выгонит. Он почему-то жутко меня боялся, и мы подружились, только когда он уже был на смертном одре, – отвечает Эфир, слышится его возня: кажется, он пересаживается. – В остальном я пользуюсь голосом для самозащиты, если вдруг очень надо. А когда я жил во дворце, то прибегал к помощи стражи».       Едва уловимо, но в интонации Эфира чувствуется тоска. И Моракс даже не может точно сказать, тоска это по дому или больше по голосу.       Эфир вообще редко – даже почти никогда не – говорит о том, что хочет общаться вслух, хочет вернуть голос. Это, скорее, читается в действиях: он старается социализироваться, в меру активно вкладывается во взаимодействия с Мораксом, не отпирается от попыток помочь и не отнекивается от различных предложений. Он правда старается, но при этом никогда не жалуется на то, как же ему хочется наконец вернуть голос. Возможность-то уже совсем-совсем близко, буквально осталось только на гору забраться.       Но Эфир не жалуется. То ли просто по привычке – за пятьсот лет всяко смиришься с таким ограничением, а тут ещё и мысленно общаться дают, – то ли потому, что он не очень-то и верит в успех затеи, но умело это скрывает. Что ж, истина выяснится, когда они попадут к Яэ.       А тем временем ветром приносит запахи: костёр, скошенная трава, хлеб, мясо. Они смешанные, плохо различимые, но этот аромат Моракс всегда узнает среди прочих: это аромат поселения, аромат уюта и спокойной жизни. По крайней мере, чаще всего. И подобная палитра уж точно выделяется среди насыщенных лесных ароматов. Деревня уже совсем близко.       – Нервничаешь? – Моракс всматривается в деревья, пытаясь разглядеть какие-то признаки жизни. Постепенно начинают доноситься какие-то голоса, деревья становятся реже и ниже: близится предгорье.       «Нет… Мне, скорее, просто любопытно, – задумчиво отвечает Эфир. – Вряд ли там остался кто-то из тех, кто меня помнит. Но я хотя бы просто посмотрю на потомков».       Эфир прав. В Каэнри’ах было не так уж и много долгожителей, и большинство из них всё-таки жили в столице, а значит, первыми попали под удар. Моракс, конечно, всего не знает, но ему кажется, что тут живут какие-нибудь далёкие потомки.       «Если совсем честно, я не знаю ни как я отреагирую, ни зачем мне на самом деле хочется их увидеть, – вдруг признаётся Эфир. – Просто… понимаешь, хочется верить, что даже после всего произошедшего я всё ещё заслуживаю быть частью истории в каком-то хорошем свете, а не только как Белая Смерть».       – Могу представить, – вздыхает Моракс.       В общем-то он может понять Эфира. Для Моракса каждый житель Лиюэ – точно такой же потомок. Пускай он уже давно не у дел, истории про Золотого Дракона до сих пор ходят по королевству, его вклад ценят и уважают. Конечно, куда большая заслуга во взращивании Лиюэ принадлежит королевской династии, но собственный вклад Чжунли приуменьшать не собирается. Он точно так же холил людей, лелеял их и заботился о них, может, даже был несколько ближе к ним из-за того, что регулярно имел дело с контрактами, в том числе самыми простыми.       Однако сейчас это уже история. Золотого Дракона попросили отправиться на выход, попросили не помогать и не мешать. И остаётся только наблюдать за тем, как дети выходят в самостоятельную взрослую жизнь. Пусть даже «дети» – это королевство, династия и жители.       И Моракс не хочет даже пытаться представить, что он чувствовал бы, если бы Лиюэ одномоментно не стало.       За деревьями начинают мелькать огоньки, голоса слышатся громче, вырывая из мыслей. Деревья расступаются, дорога приобретает весьма ухоженый вид, можно даже слегка пришпорить лошадь, но Моракс не спешит. Торопиться им особо некуда, они всё равно запланировали переночевать здесь. Или где-то рядом, если жители вдруг окажутся крайне негостеприимными.       Моракс мельком оборачивается на Эфира: тот сидит в телеге, с большим любопытством рассматривая приближающиеся домики. Людей пока не видно, но сейчас разгар дня, погода хорошая, может, все с окраин стянулись к центру.       – Ой, гости! – слышится вдруг детский писк, а затем топот: за ближайшим домом прятался какой-то паренёк, а сейчас он бежит вглубь деревни, только пятки сверкают. Моракс следит за ним, чуть прищурившись, и спокойно продолжает вести лошадь, не подгоняя.       Интересно, такая реакция на гостей – хороший знак или плохой?       Вскоре начинают появляться люди: кто просто сидит на крыльце у дома, кто что-то делает в огородике, кто просто гуляет. Ближе к центру обнаруживаются стойла: там Моракс и останавливает лошадь. Эфир тут же спрыгивает с повозки и подходит поближе: ему всё ещё некомфортно в людных и незнакомых местах.       Моракс ненавязчиво оглядывается. Люди смотрят с любопытством, но не более. Видимо, гости здесь действительно редкое явление, но не пугающее. У одного из домов две женщины начинают активно перешёптываться, то и дело указывая на телегу: скорее всего, увидели вырезанный на боковой стенке символ лекарей. Моракс чуть прищуривается: было бы хорошо, если бы их не начали голословно обвинять в убийстве.       – Могу ли я вам чем-нибудь помочь? – вдруг слышится тягучий мягкий голос. Моракс поворачивается: к ним довольно вальяжной походкой приближается молодой человек с повязкой на глазу. Высокий, смуглый, хоть и одет по-иназумски, но точно не иназумовец. – Должно быть, вы устали с дороги? Вы ведь вольные лекари?       Его прищур кажется Мораксу опасным: с этим молодым человеком явно лучше не юлить. Он тут если не главный, то точно обладает каким-то авторитетом, потому что остальные в деревне поглядывают на него с надеждой или просто доверительно. И Мораксу совсем не хотелось бы ссориться с порога с влиятельными людьми поселения.       Тем более, что у молодого человека зрачок в виде четырёхконечной звезды. А это весьма известная черта жителей Каэнри’ах.       – Нет, мы не лекари, – качает головой Моракс и достаёт из телеги дневник, который им передала сирена. – Мы повстречали их по пути, но, к сожалению, их забрала сирена, живущая в здешней реке. Однако… с её же помощью мы узнали, что они везли вам важные лекарства.       Моракс открывает дневник – всё ещё сырой у корешка, с мятыми после воды страницами – и показывает запись о заказе.       – Господин Альберих – это, случайно, не вы? – слегка вскидывает брови Моракс, закладывая руки за спину.       – А вы весьма проницательны, – усмехается молодой человек, разглядывая дневник, но от Моракса не ускользает, что он украдкой посматривает на Эфира. Только вот из любопытства или с какими-то догадками-умыслами?       – Моё имя Чжунли, – учтиво кивает Моракс, но прежде, чем успевает представить Эфира, слышит в голове:       «Представь меня настоящим именем, пожалуйста».       Моракс оборачивается, делая вид, что собирается представить Эфира, и замечает, что тот смотрит на Альбериха практически неотрывно. Смотрит как на призрака, как на что-то несуществующее. И такая реакция даже вполне понятна.       – Это Эфир, – коротко сообщает Моракс, легко касаясь плеча в жесте поддержки. Эфир не дрожит, не прячется – это хорошие признаки. Однако то, что он постоянно пялится на господина Альбериха, не то чтобы играет на руку. Мало ли, что он может подумать.       Молодой человек прищуривается, оглядывая по очереди Эфира и Моракса, а затем закрывает дневник и кивает:       – Можете звать меня Кэйя. Я ответственный за поселение, поэтому по всем вопросам можете обращаться ко мне. Спасибо большое, что доставили телегу, и мне искренне жаль, что вам удалось стать свидетелями подобных событий, – Кэйя мило улыбается, прижмуриваясь. Мораксу прекрасно известен такой типаж людей: с ними надо держать ухо востро. – Не хотите ли остаться на обед?       – Если честно, мы хотели спросить, нельзя ли у вас переночевать, – сразу признаётся Моракс. – Мы держим путь на гору Ёго и сегодня точно не успеем подняться на достаточную высоту.       Кэйя вновь цепко оглядывает Моракса, а потом долго смотрит на Эфира. Он явно пока что не склонен полностью доверять, но в такой ситуации главное сохранять спокойствие и уверенность. И желательно говорить правду. Моракс догадывается, что такие, как Кэйя, чуют ложь за версту.       – Мы найдём для вас место, – в конце концов кивает он, а затем повторяет: – Так всё-таки, не откажетесь ли вы разделить с нами обед?       Моракс смотрит на Эфира: в общем-то, именно ему решать. Он выглядит удивительно собранным. Не сказать, что абсолютно расслабленным, но намного спокойнее обычного. Может, родословная Кэйи влияет на него умиротворяюще? Как-никак, практически родная кровь, даже если на доли процента.       Эфир ловит его взгляд и кивает.       – С удовольствием, – мягко улыбается Моракс. Если Эфир готов, то он только за.       – Отлично, – улыбается Кэйя. – И ещё…       Кэйя переводит взгляд на телегу, и Моракс тут же понимает:       – Она ваша. У нас нет нужды как в ней, так и в её содержимом. В отличие от вас. Часть товара принадлежит вам по праву, как распорядиться с остальным – дело ваше.       Кэйя задумчиво склоняет голову к плечу и хмыкает, но в конце концов кивает, подаёт кому-то знак и разворачивается.       – В таком случае, прошу за мной, – зовёт он, а к телеге подходят несколько человек и принимаются изучать содержимое.       Моракс и Эфир идут следом. Люди вокруг шепчутся, но в большинстве своём возвращаются к своим делам: видимо, даже в такой маленькой деревне дел невпроворот. Однако от Моракса не ускользает небольшая деталь: у многих здесь зрачки в виде четырёхконечных звёзд. А ещё некоторые из пожилых людей уж больно пристально всматриваются в Эфира.       Кэйя провожает Моракса и Эфира в один из домов, представляет находящемуся там другому молодому человеку. В глаза Мораксу сразу бросаются огненные волосы и глаза: он тоже явно не из Иназумы, но в этот раз зрачки не каэнрийские. И как они все тут только оказались?       – Дилюк, – говорит он, протягивая руку, которую Моракс пожимает. – Рагнвиндр.       Мораксу известна эта фамилия, и даже интересно, что Дилюк сообщил её с некоторой задержкой, словно нехотя. Интересно, что же представитель знатного рода Мондштадта забыл в деревне каэнрийцев, расположенной в Иназуме?       – Чжунли, – приветственно кивает Моракс, – это Эфир. Он немой.       Некоторое напряжение всё ещё сохраняется в воздухе: Кэйя и Дилюк мельком переглядываются, но приглашают за стол и ненадолго отходят. Возвращаются через несколько минут вместе с молодой девушкой, которая расставляет тарелки и блюда, а затем вновь скрывается.       – Просим прощение за наше недоверие, – тянет Кэйя, садясь за стол, – но это необходимые меры предосторожности, вы, наверное, сами понимаете.       – Конечно, не могу вас винить за такое, – согласно прикрывает глаза Моракс, потягивая чай.       От него не ускользает, что Кэйя и Дилюк то и дело поглядывают на Эфира, пускай и стараются не пялиться. Становится в самом деле интересно, действительно ли они его узнали, и если узнали, то в каком ключе: как преступника или прародителя Каэнри’ах? Пока что Моракс не решается спросить, чтобы ненароком не испортить отношения, но хорошо было бы выяснить это до ночи. Не хотелось бы лишаться сна, чтобы разбираться с нежелательными нападениями.       – Ещё раз благодарим за привезённые товары, – подаёт голос Дилюк, отпивая из стакана сок. – Это действительно важно для нас.       – Мы закроем глаза на то, что это довольно подозрительное совпадение, что весь конвой умер, а вы нет, – прищуривается Кэйя, и Моракс слегка хмурится. – Если вы не доставите проблем, то мы разойдёмся миром. В конце концов, не думаю, что вы привезли нам лекарство, чтобы потом выкосить деревню под покровом ночи.       – Разумное предположение. Благодарим за доверие, пусть и условное. Нам незачем вам вредить, – соглашается Моракс.       Завязывается непринуждённая беседа. О сложности жизни в лесу Тиндзю, об отдалённости от столицы. Кэйя жалуется на регулярные лисьи шалости, а Дилюк – на излишнюю заряженность воздуха. Однако в целом они довольны положением вещей: их никто не трогает, они никого не трогают.       Живут они тут уже давно: Кэйя здесь родился, Дилюк же бросил службу в Мондштадте и отправился путешествовать, в конце концов, оказался здесь и осел, однако причин уточнять не захотел. Что ж, его право, это ведь обычная светская беседа. Моракс в ответ – с разрешения Эфира – рассказывает, что они хотят попросить Яэ снять проклятие немоты.       И всё время Эфир и Кэйя играют в гляделки. Между ними сохраняется некоторое напряжение, но Мораксу не кажется, что оно негативное. Скорее, у Кэйи есть какие-то подозрения, но он не спешит их опрометчиво высказывать.       – Вы можете остановиться у меня, здесь есть гостевая комната, – Кэйя кивает на дальнюю дверь.       – Мы были бы весьма признательны, – кивает Моракс. Кэйя умён: опасных неизвестных людей лучше держать поближе. Наверняка его сон сегодня будет довольно чутким. – Пожалуйста, скажи, сколько заплатить за ночлег?       – О, не стоит, вы и так уже заплатили с лихвой, привезя телегу лекарей, – отмахивается Кэйя.       – К тому же там была мора, поэтому вам нет нужды тратиться, – добавляет Дилюк. Моракс кивает: правила здесь устанавливает не он, даже если в любом случае был готов заплатить.       Остаток дня они решают скоротать в деревне: просто гуляют между домиков, и Эфир даже играет с местными детьми. Моракс присаживается на скамью в тени дерева и наблюдает. Ему неохота заниматься чем-то активным, да и постоянная беготня за Эфиром может вызвать подозрения. Однако Моракс то и дело замечает Кэйю, который нет-нет да поглядывает за ними.       Единственное место во всей деревне, к которому их попросили не подходить, – домик лекаря, там сейчас находятся заразившиеся иназумской корью: родители с ребёнком умудрились где-то подхватить, и, кажется, даже Кэйя ещё не успел выяснить, где именно. Такое условие принять не сложно, особенно учитывая, что Эфиру куда интереснее понаблюдать за людьми. И, как ни странно, даже повзаимодействовать с ними.       Эфир неплохо держится. Не у всех в поселении каэнрийские зрачки – и что-то Мораксу подсказывает, что постепенно их совсем не останется, – но таких людей всё ещё достаточно много, чтобы Эфир выглядел слегка взволнованным. И от этого вида Мораксу неожиданно для него самого становится грустно: Эфир смотрит на остатки своего королевства, как-то взаимодействует с ними, но даже не может толком поговорить. Его никто не помнит, не узнаёт, на него вообще никак не реагируют, если не считать внимание Кэйи. Наверное, это и к лучшему: Мораксу не кажется, что Эфир бы вынес, если бы вся деревня разом узнала его. Могло начаться что-то неконтролируемое.       Пускай пронизанные болью и тоской, но такие односторонние взаимодействия сейчас лучше для всех.       Эфир вдруг прощается с детишками, с которыми у него завязалась игра, поднимается и потягивается, а потом находит взглядом Моракса. Он устало улыбается, подходит и садится рядом. Его взгляд блестит тоской, но, наверное, всё-таки светлой, а не угнетающей и всепоглощающей.       – Порядок? – тихо спрашивает Моракс, и Эфир кивает.       Он не отрываясь смотрит на людей. На то, как они играют, слоняются, жалуются на жизнь; на то, как они просто живут. Его радует уже то, что они просто-напросто живы. Пусть даже в таком количестве и в глуши леса Иназумы. Моракс, наверное, может понять ощущения Эфира в какой-то степени, но точно не полностью. Такое не вообразить.       В деревню вдруг въезжает небольшая группа наездников. Судя по виду, они были в городе: за спинами сумки, а за одной из лошадей катится небольшая повозка с мешками и тушами. Судя по всему, ещё и охотились. Встречает их лично Кэйя, он сразу заводит разговор со всадником-блондином, ехавшим первым. Мораксу не слышно, о чём они говорят, зато он отлично улавливает удивлённый вздох Эфира, когда всадник спешивается и вдруг оборачивается на них.       Кэйя продолжает что-то говорить, а Моракс мельком поглядывает на Эфира. На его лице такое выражение непонимания и удивления, он как будто не иначе как призрака увидел. Кэйя коротко машет, привлекая внимание, а потом манит к себе – они со всадником уходят в дом. Эфир тут же встаёт с места, затем замирает, несколько секунд просто стоит, а потом неуверенно оборачивается на Моракса.       – Ты его знаешь? – он поднимается следом, явно понимая, что предстоит ещё один разговор. И, судя по напряжению Эфира, уже куда более волнительный.       «Да. То есть, мне так кажется. Я надеюсь», – прикусывает губу Эфир и сцепляет пальцы в замок у живота.       Моракс спокойно кивает, и они снова идут в дом Кэйи. С каждым новым шагом Эфир, кажется, нервничает всё больше и больше. Что же это за загадочный всадник, настолько взбудораживший его?       Как только они входят, Эфир замирает как вкопанный. Он просто пялится на всадника так, словно видит призрака. Моракс стоит чуть в стороне, не мешает, но внимательнее оглядывает всадника: светлые волосы, голубые глаза с каэнрийским зрачком, тёмно-синяя полумаска на правой стороне лица.       – Господин… – выдыхает всадник и явно собирается преклонить колено, но Эфир срывается с места и обнимает его, крепко жмурясь. Всадник сперва теряется, а затем осторожно обнимает в ответ.       «Господин», осторожные объятия – кажется, этот человек был подчинённым Эфира или династии во дворце. Получается, он каким-то чудом выжил? Моракс замечает, что правая ладонь у него синего цвета и покрыта трещинами, как и полумаска. От них слабо-слабо веет чем-то опасным, и закрадываются подозрения, что это проявление Божественной кары.       Их взгляды пересекаются. Моракс чуть прищуривается. Если представить, что маски нет, а волосы намного короче, то всадник очень похож на капитана дворцовой стражи Каэнри’ах.       – Дайнслейф? – вспоминает Моракс. Эфир отстраняется, отходит на полшага.       – Верно. Мне льстит, что вы помните моё имя, – учтиво кивает он. – Благодарю вас за спасение Эфира и помощь.       Эфир шмыгает и трёт глаза, качает головой, вздыхая, и Мораксу становится, наверное, горько-радостно за него. Он сумел найти кого-то, кто пережил Божественную кару и ещё и постарался в меру сил сделать так, чтобы уцелевшие жители смогли выжить. Скорее всего, остальные жители деревни – далёкие потомки каэнрийцев, может, даже тех, которые уехали из Каэнри’ах задолго до катастрофы. Никто ведь, кроме Дайнслейфа, не узнал Эфира.       – Значит, всё-таки действительно он? – спрашивает Кэйя, с интересом разглядывая Эфира и почёсывая подбородок. Судя по всему, он что-то слышал про Эфира и в теории знал: о чём-то же они шептались с Дайнслейфом, пока не позвали Эфира и Моракса.       – Точно, – категорично кивает тот. – Я многое забыл, но Эфира пока что узнаю. Даже сложно представить, что вам пришлось пережить…       Эфир вскидывает взгляд и мотает головой, словно пятисотлетние пытки не так уж и страшны по сравнению с тем, что мог пережить Дайнслейф. Эфир ещё раз трёт глаза, а затем указывает сначала на синюю ладонь и следом в потолок. Дайнслейф сперва хмурится, а потом в его взгляде появляется ясность.       – Да, я думаю, что это проклятье богов. Я возвращался с миссии в день падения и был достаточно далеко от столицы, чтобы выжить, к сожалению или счастью. Это отравляет меня, – он поднимает руку, тоскливо разглядывая ладонь. – Я забываю разные вещи, у меня странные видения, меня мучают кошмары. Последние годы я просто помогаю выходцам из Каэнри’ах как могу.       – Дайн считает, что его долголетие – тоже часть проклятия, – добавляет Кэйя, глядя на Эфира, а затем поднимает взгляд на Моракса. – Вы здесь, чтобы вернуть Эфиру голос? У Яэ?       – Верно, – кивает Моракс. – Мы уже попробовали другой вариант, но, к сожалению, не вышло. С Яэ мне удастся договориться.       Моракс в любом случае выторгует у Яэ снятие штанг, она не отвертится ни одним из своих пяти хвостов. Даже если она заломит цену, Мораксу есть чем платить. Хотя идеальным исходом было бы просто остаться квитами.       Во взгляде Дайнслейфа всё ещё читается недоверие, но не подозрительное, а такое, какое бывает у стариков. Он видит Эфира, но не может толком осознать, что тот в самом деле реален, действительно стоит здесь. Живой. Даже жаль. Пусть Моракс и долгожитель, он понимает, что в большинстве случаев бессмертие, дарованное магией, не несёт никакой радости.       – Моракс, ваше присутствие связано с появляющимися в Тейвате тварями Бездны? – вдруг спрашивает Дайнслейф, а Кэйя хмыкает. Видимо, фальшивое имя его и впрямь не совсем устроило.       Моракс какое-то время размышляет о том, насколько честно стоит отвечать, а затем кивает:       – Да. Один знакомый попросил меня попробовать разобраться в ситуации, и, в конце концов, я вышел на Эфира. Я верну ему голос, и он сам решит, хочет ли помочь мне дальше выяснять, что происходит с Бездной, почему появляются бреши и как их закрыть.       Эфир прикусывает губу, поворачиваясь к Мораксу, а Дайнслейф задумчиво кивает, почёсывая подбородок.       – Я успел собрать разной литературы, слухов, записей и исследований, касающихся Бездны, – тянет Дайнслейф, глядя куда-то сквозь Эфира. – Если у вас ещё есть время до отбытия, я мог бы обсудить их с вами или даже просто-напросто передать вам. Отсюда я вряд ли что-либо сумею сделать, а вы в любом случае закончите миссию.       Моракс складывает руки на груди и вопросительно смотрит на Эфира. Обсуждать или нет, хочет ли он принять участие – решать точно ему. Однако от литературы Моракс в любом случае не откажется.       Эфир отвечает не сразу, но в итоге с лёгкой неуверенностью кивает.       – Будем крайне признательны, – кивает Моракс, и они с Дайнслейфом пересекаются взглядами. – Долго, увы, просидеть не сможем, нам бы выспаться перед походом на гору, но материалы я бы в самом деле с удовольствием забрал. Могу даже пообещать вернуть… в той или иной степени целостности.       Здесь стоит быть честным: иногда в походах случаются неожиданные и крайне неприятные вещи.       – Не стоит, правда, – категорично качает головой Дайнслейф и разворачивается. – Пойдёмте, я тогда сделаю чай.       Моракс равняется с Эфиром и кладёт ему руку на плечо в знак поддержки – тот, даже несколько неожиданно, – накрывает её ладонью в ответ и поднимает благодарный взгляд. Кажется, он и сам понимает, что если не вынесет подобного обсуждения, то сможет уйти и это не станет проблемой.       Глубоко вздохнув, Эфир решительно кивает и мягко тянет Моракса следом за Дайнслейфом. Остаётся надеяться, что среди его материалов действительно найдётся что-то, чего Моракс ещё не успел выяснить сам.