«— Жизнь — как азартная игра, в которой невозможно постоянно выигрывать. Пока у тебя есть фишка, всегда есть надежда.»
«Destined to love you»
Сергей шёл по улице, витая где-то в своих мыслях. Прохладный ветер напоминал о том, что нельзя долго оставаться на улице. Мужчина прошёл на тот самый каток, но, к сожалению, на нём уже не было людей. Присев на скамейку, мужчина осознал, что сейчас ему совершенно некуда идти, ведь он не хочет возвращаться к мужу-тирану. Печальные мысли окутали его, и он задремал. Голова гудела, изображение перед глазами плыло. Матвиенко, раскрыв с большим трудом глаза, взглянул на человека, стоявшего неподалеку. Кухня… Их кухня… — тут же понял Серёжа. Губерниев сумасшедше улыбался, точа ножи. Серёжа попытался встать, но попытка оказалась неудачной. Он наконец решается дотронуться до головы, когда чувствует что-то мокрое, неприятное на ощупь. Глаза в полном расфокусе, однако, сконцентрировавшись, ему удается разглядеть окрававленно-красные пальцы. К горлу поступает ком, его тошнит. — Не бойся, твоя смерть будет быстрой, — вещает Дмитрий, поворачиваясь к своему мужу, лицо которого теперь выглядит совершенно иначе. Он же хотел начать всё заново, хотел почувствовать снова запах жизни. Как он оказался в этом доме? Да это же уму непостижимо. — Не надо, пожалуйста… Перед глазами пелена слёз: неужели сейчас всё закончится? Последняя опора — это руки. Серёжа, не задумываясь, пытается встать ещё раз, нет, он не позволит всему так закончиться, только не в этом проклятом доме, но и эта опора превращается в крах, когда Губерниев заносит нож прямо над лицом своего мужа, а затем резкая боль, отдающая во всем теле. — Дяденька, — кто-то тормошит его тело. — Дяденька, вставайте, здесь нельзя спать. Серёжа вскакивает со скамейки, перехватывая маленькую ручку, и сжимает её до боли, слыша со стороны детское кряхтение. Он тут же отпускает маленькую ручку, упираясь ладонями в лавку, сжимая ту до боли в костяшках. Дыхание тяжёлое, сердце все ещё бьётся, заходясь в новом акте симфонии Бетховена. Он выдыхает полной грудью, осознавая, что всё это был сон. Глупый, жестокий сон. — Кошмар приснился? — спрашивает девочка, ловя взгляд человека с карими глазами. — Да… Кошмар… — как в трансе говорит Серёжа. Он потирает шею, прикрыв глаза, и, наконец, спустя пару минут приходит в себя. Ещё несколько раз выдыхает прохладный воздух, а затем, сведя брови к переносице, переводит взгляд на девочку, всё это время наблюдавшую за ним. — А ты? Что тут делаешь? Время-то уже позднее. — Хотела потренироваться пока никого нет, никак двойной аксель не получается. Серёжа всматривается в глаза девочки, в черты её лица, пытаясь понять, где он уже видел такое выражение лица, слишком знакомые черты. Однако времени на то, чтобы разобраться, совсем мало. И это Матвиенко понимает, когда взгляд натыкается на часы: пол первого ночи. Он один с ребёнком на катке, всё это выглядит, мягко говоря, странно и явно не приведёт ни к чему хорошему. Он наконец приходит в себя и говорит: — Ты же понимаешь, что одна не сможешь его исполнить. Да и так нельзя, как я понял, родители не в курсе о том, что ты здесь. Девочка, поджав губы, отрицательно качает головой. Серёжа лишь улыбается, а затем, наигранно разочаровавшись, закатывает глаза. Всё обдумав, он принимает решение, от которого маленькая фигуристка, за которой он наблюдал, всё это время оставляя стикеры с шоколадкой, просто не сможет отказаться. Он встаёт с лавочки и говорит: — Знаешь, я ведь могу тебе помочь с тройным акселем. Однако у меня есть условие, сейчас я отвожу тебя домой, а завтра мы встретимся с тобой здесь же, и я тебя потренирую, — сразу говорит Матвиенко, увидев искрящиеся от радости глаза. Девочка тут же протягивает руку, хватая чужую, и ведёт мужчину к выходу, а Серёже только и остаётся, что улыбаться, легко посмеиваясь, и идти следом за упорной фигуристкой. Кажется, дышать становится чуть-чуть легче, он впервые позволяет себе так искренне улыбаться. Они идут достаточно долго, так как денег на такси нет ни у маленькой девочки (что неудивительно, ведь она ребёнок), ни у Серёжи — все вещи остались в доме, куда он пообещал себе никогда не возвращаться и ради зелёных бумажек, за которые люди готовы друг другу глотки рвать, он не готов вернуться туда, где путь его жизни заказан. Они доходят до частного дома спустя почти полтора часа, на улице начинает холодать. Нос малышки краснеет, она им шмыгает. Серёжа, увидев это, не говоря ни слова, снимает кофту с длинным рукавом и надевает её на девочку. Та смотрит недолго, а затем, увидев улыбку на лице своего спутника, кутается в чужую кофту. Матвиенко только умиляется данной картине. Девочке явно велика кофта, рукава свисают, сама кофта почти достигает пола, но зато ей становится гораздо теплее. — Вот здесь я живу, — протянув ручку, указывая на дом, говорит маленькая фигуристка. Свет горит во всём доме, кто-то мечется, ходя из стороны в сторону. Серёжа сразу понимает по тени мужской фигуры, что это взволнованный отец. Они подходят к забору. Девочка нажимает на звонок, не проходит и минуты, когда ворота открывает обеспокоенный отец. Бледное испуганное лицо, тяжёлое дыхание, слёзы, застывшие в глазах. Он опирается на дверь одной рукой, смотря минуты три безмолвно на свою дочь. — Савина, где ты была? Какого чёрта ты ушла без спроса? — тормоша девочку за плечи, спрашивает пластический хирург, присев на корточки, а затем, не дав сказать дочери ни слова, притягивает её к себе, крепко обнимая. Кажется, сейчас его сердце выпрыгнет из груди, он так волновался, так боялся, что потеряет её, а затем его взор обращается к фигуре повыше. Мужчина рядом с его дочерью стоит не в меньшем удивлении, чем сам Дмитрий. Хирург отстраняется от дочери, поднимаясь на ноги, и теперь смотрит на лицо человека напротив, вновь застывая как истукан. — Не знал, что у вас есть дочь, ну, я, наверное, пойду. Это самая нелепая ситуация, в которую попадал Серёжа: выйти из больницы и тем же вечером наткнуться на человека, который так изменил его жизнь. Он не знает, что ещё и сказать, просто стоит, смотря на этого мужчину, чьё лицо вновь преобретает тот самый странно-испуганный вид, как и в больнице, когда с его лица спала повязка, освободив кожу. Он уже собирается уйти, когда его руку хватает чья-то маленькая ладонь. — Папочка, а он может у нас остаться? У взрослых мужчин челюсть от такого заявления отпадает в одну секунду. Глаза вылетают из орбит, они смотрят друг на друга и теперь оба выглядят, как статуи, которых спалили за пробежкой по парку, хотя те и бегать не должны. И если вы думаете, что это бред, то я полностью с вами соглашусь, но какова вероятность получить среди ночи такое предложение из уст маленькой девочки? Не утруждайтесь в подсчётах, вероятность один на миллион, и угадайте, кто в неё уж точно попал? — Солнышко, мы же не можем по своей воле поселить к себе этого дядю. — Малышка, это как-то неудобно, да и поздно уже, поэтому я пойду. Извините, что побеспокоил в столь поздний час. — Ничего, спасибо вам, Сергей, что вернули мне моего ребёнка. И казалось бы, на этом их встреча должна была быть закончена. Если бы всю эту архаичную ситуацию в свои маленькие ручки не взяла Савина. Девочка мало того, что не отпустила руку Матвиенко, так ещё взглянула на своего папу и, сощурив глазки, сказала: — Папа, но ему правда некуда идти. Он же на катке спал. На лавочке. Так же нельзя! Позов ошарашенно перевел взгляд на своего пациента. На лавочке? На катке? Так ему правда некуда идти. В голове творился полный ураган, с одной стороны, он не мог впустить в свой дом человека с его лицом, а с другой, в чём виноват этот парень? В том, что Дима по своей же глупости провёл операцию и сделал из него то, что сейчас стоит перед ним? В конце концов, Сергей привел его проказницу домой, доставил в полной целости и сохранности. Он смотрит на пациента, который в ту же секунду начинает краснеть. — Вам правда некуда идти? — Не волнуйтесь, вы и так сделали для меня слишком много. Большего я требовать не могу. С жильём я сам разберусь. — Да я в этом как-то не сомневаюсь, но чтобы снять хотя бы какую-то квартиру вам нужны деньги. Следовательно, вам нужна будет работа, а пока вы её не найдёте и не снимете жилье, можете пользоваться нашим гостеприимством. — Это правда неудобно… — почесывая затылок, говорит Сережа. — Удобно, — наотрез говорит Дима и пропускает своего пациента внутрь. Сам не знает, что творит. То ли его настолько очаровала его маленькая девочка, которая смотрит на него глазками котенка из Шрека. То ли он как бы извиняется за свою оплошность. Позов до сих пор думает, что не должен был так поступать, но рассказывать этого он не собирается. Серёжа смотрит, не понимая, как его жизнь повернулась в эту сторону. Как ему вообще удалось оказаться в такой ситуации? Гордость и принципы во весь голос кричат о том, чтобы Матвиенко отказался, но разум даёт такого смачного леща этим двум и орёт уже на Серёжу о том, что если сейчас он не засунет свою гордость в жопу вместе со своими принципами, то они вместе все четвером замерзнут либо на катке, либо на улице. В конце коцов, на дворе середина сентября и уже достаточно холодно. Поэтому, сломав себя пополам, он заходит внутрь. В доме тепло, и это не может не радовать. Савина быстро убегает в свою комнату, Дима уходит на кухню, пока гость осматривает внутренности дома. Матвиенко доходит до помещения и, приоткрыв дверь, так и застывает, не в силах двинуться с места. Перед его взором открывается целый музей из коньков. Серёжа начинает невольно улыбаться, закусывая губу. Вспоминая, как он катался в далекие годы ушедшей молодости. Его воспоминания прерывает голос пластического хирурга. — Это коньки Савины. Пойдëмте выпьем по чашечке чая. — Простите, я не должен был лезть. — Пойдёмте. Они проходят в гостиную, садятся на диван. Дима, как хозяин дома, разливает по чашке чая с маракуйей. Обволакивающий запах в ту же секунду ударяет в голову бывшему фигуристу. Такого чая он не видовал давно, его вкус оказывается и правда божественным, и в этом Серёжа убеждается, когда делает первый глоток. Пластический хирург, сидящий напротив, будто задумывается о чём-то, его лицо меняется, приобретая грустный окрас. — Слушай, давай перейдём на ты. Понимаешь, моя дочь давно пытается попасть на международные соревнования, но из-за отсутствия тренера не может этого сделать. Я правда стараюсь как могу, но сейчас всё идет по пизде. Сам не зная почему, он решает излить душу. Ему нужно выговориться. Позов устал молчать и прятать всё за лёгкой улыбкой, наивно пытаясь убедить себя, что всё хорошо. Ведь это не так, всё из рук вон плохо. Проблемы нагоняют его, устремляясь всё ближе и ближе. И самое ужасное, он не знает, как их решить, вот просто не знает и всё. Матвиенко смотрит на уставшее лицо человека, спасшего его жизнь, и понимает, что не может ему не помочь. Он думает об их ситуации, когда в голове загорается лампочка. Он может помочь и при этом отблагодарить его лучше. — Слушай, Дим, а что, если у девочки появится тренер, ну, который ничего не потребует?.. — Такого быть не может, а нормального тренера я не потяну. — Хм, ну это мы ещё посмотрим. Делая очередной глоток вкусного чая, с завораживающей ухмылкой говорит Серёжа. В его голове уже зреет план. Осознание приходит сразу, он вновь сможет тренировать, вновь сможет увидеть ту радостную улыбку, которая не должна спадать не при каких условиях с личика маленькой покорительницы льда.%%%
С пропажи Серёжи прошло несколько недель. Бизнесмен привлёк столько людей, сколько мог, но всё бестолку. Ни единой зацепки, он словно сквозь землю провалился. «Возможно ли, что я переборщил тогда? — мужчина задумался, но продолжал двигаться в неизвестном ему направлении, — Нет, он сам виноват, что довёл меня. В любом случае, мне необходимо найти его и вернуть себе, я чувствую, что он ещё жив и смеётся где-то надо мной». Дмитрий покраснел от злости и сжал в кулаке листок о пропавшем без вести. Только сейчас он осмотрелся вокруг. На улице уже темнело, становилось холодно. Оглядывается вокруг — это то же место, где он в последний раз видел своего любимого. Тот самый обрыв. Мужчина отвернулся от этого зрелища, ускорил шаг и продолжил идти вдоль реки. Спустя примерно 40 минут такой ходьбы Дмитрий дошёл до пляжа. Людей здесь совсем не было, ведь все уже спали. Он прикрывает глаза, шагая вперед, когда ногой спотыкается о что-то странное. Бизнесмен открывает глаза, поднимая предмет, препятствующий ему пройти, в руках в ту же секунду оказывается бутылка коньяка. И любой бы другой адекватный человек положил бы алкоголь на место или выкинул в урну. Но Губерниев берет её с собой, поднимает ночью лабораторию, которая работает на него в «поисковой операции» и просит проверить отпечатки на бутылке. — Босс, на бутылке есть отпечатки только одного человека, и это пластический хирург Дмитрий Позов, но для вас есть и хорошие новости, мы нашли волос, и он принадлежит Сергею Матвиенко. Глаза Дмитрия загораются пламенем надежды, хотя со стороны он выглядит, как сумасшедший. Бизнесмен возобновляет поисковую операцию. Он найдёт своего возлюбленного, чего бы ему это не стоило. Вернёт домой, и он будет только рядом с ним, это не обсуждается.%%%
Сегодня Серёжа встал в пять утра, кто-то уж больно громко собирался на кухне. Матвиенко встал с дивана, протёр сонные глаза и, зевнув, направился на кухню. На улице с утра было прохладно, что отражалось на температуре в доме. Неужели кто-то додумался открыть окно в столь холодную осень? Серёжа доходит до кухни и видит девочку, бегающую в суматохе по кухни, собирающую свои вещи и евшую на ходу хлебный тост с поджаренной корочкой. — Не подавись, — по-доброму шёпотом говорит Матвиенко девочке, повёрнутой к нему спиной, та в ту же секунду поворачивается, смотря с удивлением в глазах. Серёжа лишь посмеивается, наклоняясь ближе к девочке, и стряхивает ей хлебные крошки с уголков рта. Савина лишь благодарно кивает, а затем хватает сумку и выбегает из дома, когда за окном начинает гудеть таксист. Серёжа провожает её, а затем, вернувшись на кухню, закрывает окно. — В такой холод и заболеть недолго, — говорит он сам себе и потихоньку приводит свое лицо в порядок, а затем (сам не лучше Савины) закидывает в рот бутерброд и вызывает такси до катка. Он обещал девочке, и он выполнит своё обещание, она будет сиять на льду, а он просто поможет. С этими мыслями он заходит на каток, обходя местную охрану, в очередной раз представляясь старой женщине тренером, хотя вряд ли она его вообще запомнит. Он выходит ко льду, когда слышит крики какой-то женщины, та орет на Савину. Серёжа останавливает этот спор, откашлившись, призывая к себе эту бестию в фиолетовой жилетке. — Извините, но вы сейчас превышаете свои полномочия или мне обратиться в комитет льда? — спрашивает он, видя, как женщина напротив испуганно начинает смотреть на него, однако пытается это скрыть, возвращая непоколебимую серьёзность, как и со своими учениками, она должна держать мерку, дабы не опозориться. Иначе она потеряет авторитет и тогда ей точно не дадут тренировать будущих олимпийских чемпионов к олимпиаде, а если за дело возьмётся и комитет льда, то всё, её отстранят как тренера и больше не возьмут ни на один каток, а всё из-за этой мелкой девчонки, отец которой не в силах даже оплатить ей личного тренера, вот и приходится Анне (так зовут женщину в фиолетовой жилетке) её тренировать. — А вы собственно кто и почему вас пропустили? Это частный каток, покиньте его сейчас же или мне придется позвать охрану. — Я новый тренер Савины, так что это я попрошу вас удалиться. И больше не смейте повышать на этого ребёнка голос. В противном случае, в следующий раз мы будем разговаривать с вами в ином месте. Он опирается на бортик, видя как женщина глотает ртом воздух не в силах что-то сказать против этих фактов. Поэтому, приняв поражение, она покидает каток, оставляя бразды правления в руках могущественного Серёжи Матвиенко. Мужчина армянской внешности заходит на каток, надевая коньки, и, хлопнув в ладоши, обращается к девочке, которая вся искрится от счастья, потому что эта противная тренерша ушла. — Ну что, пятнадцать минут разминка, пару кругов по всему катку и будем отрабатывать двойной аксель. Савина выполняет указание своего «тренера», ей нужно «раскататься», почувствовать лёд и подготовить мышцы к более сложным элементам. Для этого она проезжает 2-3 круга по катку, делая шаги: фонарики, крюки, выкрюки. Девочка, красная как помидор, подьезжает к Серёже. Матвиенко, всё это время оценивающий её технику, наконец понимает, что главной проблемой этой девочки было отсутствие человека, который мог объяснить ей все так, чтобы она смогла понять, как делать правильно. Серёжа присаживается на корточки, смотрит в такие доверчивые карие глаза и начинает говорить: — Савин, твоя главная проблема — это неуверенность в себе. Если ты готова поверить в себя и больше ни в кого другого, то я смогу тебе помочь, иначе у нас с тобой ничего не выйдет. Это всё равно, что биться головой о закрытую стену. Не имеет никакого смысла. Савина стоит и, даже ни на минуту не задумавшись, провозглашает: — Я готова. Хочу стать настоящей фигуристкой. — Отличный настрой, тогда за работу. Матвиенко хлопает в ладоши, заставляя теперь уже свою первую и единственную танцовщицу на льду пахать без продыха. Девочка успевает обкатать весь лёд, прежде чем, по сей видимости, её новый тренер начинает объяснять ей правила злополучного «Акселя». В роли тренера Сергей выглядит гораздо суровее, однако его тон, указания и мягкие содействия по правде помогают юной фигуристке совершенствоваться. — Теперь перейдем к основным правилам, — задорно говорит Сережа, девочка пуще прежнего начинает лучезарно улыбаться и слушает во все уши, готовясь впитывать всевозможную информацию. — Итак, всё просто, тебе нужно прочувствовать музыку и полностью отдать своё тело и движения ей. Что же касается техники, тут всё проще, чем кажется. Итак, первым делом ты должна сесть на две ноги, повернуть корпус так, чтобы левое плечо было направлено вперёд, отвести руки назад и поднять правую ногу. Каждую свою фразу, каждое отточенное движение Матвиенко демонстрирует сам, после чего помогает своей юной фигуристке принять правильную позицию. Он не кричит, как прошлый тренер, не ругает за ошибки, он объясняет. — Сохраняй чёткую позицию «наезда», — более строго командует тренер, объезжая Савину с другой стороны. — Дальше выполняем имитацию движения маха. Для этого мы направляем правую часть тела вперёд, правую ногу и руку выводя перед собой. Далее соединяем руки так, будто у нас в них находится маленький шарик, после чего прыгаем на правую ножку и делаем группировку. Савина пробует и падает, пробует и падает, вновь и вновь. У неё не сразу получается, но Серёжа спокойно подаёт ей руку, помогая подняться, спрашивает не устала ли она, и когда юная фигуристка говорит «нет», он командует вновь, заставляя повторять. К концу тренировки у неё наконец начинает получаться, впервые так чётко она отрабатывает прыжок. — Ура, у меня получилось!!! — ликует Савина, оборачиваясь назад, но не обнаруживает там никого. Матвиенко будто исчез, неужели все это время девочка была на катке одна? Неужели всё то, что сейчас получилось, ей попросту показалось, а если и правда так, она ведь получается так и не смогла совершить первый шаг к своей заветной мечте. Юная фигуристка уже было расстраивается, когда на катке появляется знакомый мужчина армянской внешности. Тренер улыбается во все тридцать два зуба, держа за спиной что-то до чертиков интересное. — Вижу, у тебя начало получаться. Думаю, ты заслужила. Сережа достает из-за спины ту самую шоколадку, которую оставлял всегда после её тренировок, сам ведь никогда не решался отдать её, боясь, что поймут его явно не так, поэтому он всегда оставался в тени, словно ангел-хранитель, пытаясь хотя бы морально поддержать эту талантливую фигуристку, но теперь он и взаправду мог помочь, и он горел этим точно так же, как и это юное создание. Савина по началу не придала значения, её правда радовала собственная маленькая победа, а потом она увидела обертку, присмотрелась к лицу Серёжи и задала вопрос, волновавший её столь долгое время. — Так это ты был моим тайным помощником? Матвиенко кивнул. Больше не сказав ни слова, Савина кинулась в его обьятия, мысленно благодаря этого мужчину за то, что всегда поддерживал её. Ведь именно Серёжа и папа стали главными причинами, из-за которых она продолжает трудиться, выводя себя с каждым разом на новый, более утонченный уровень.%%%
Серёжа с Савиной подъехали к дому семьи Позовых, в этот раз они не шли, а приехали на такси. Савина до сих пор не могла угомониться, радостно продолжая ликовать, что наконец нашла человека, который поддерживал её, пускай и тайно. Серёжа лишь наигранно закатывал глаза, по-доброму посмеиваясь, ему нравилось это маленькое дитя, ее сила воли, ее тяга к жизни, глядя на эту девочку, Матвиенко впервые хотел улыбаться так искренне и по-настоящему. — Так, всё, прекрати меня смущать. Говорит он, вновь заливаясь смехом, когда его лицо мрачнеет на глазах. Не говоря больше ни слова, он в тот же миг заталкивает в дом Савину, сам застывая в остолбеневшем ступоре. Сердце начинает учащенно биться, в горле пересыхает. Руки невольно начинают искать под собой опору. Матвиенко смотрит вперед, видя чёрную тонированную машину, номера которой заучил за эти годы наизусть, а они могли значить лишь одно. Губерниев нашел его…