« — Стать человеком сложно, но хотя бы давай не станем монстрами.» «Revolving Gates».
Ночь, темнота и страх. Все это Сережа испытывал долгие годы. Он каждый раз думал, что не откроет глаза и больше не увидит солнца. Каждый раз Матвиенко боялся, что эта ночь может стать последней. Но даже сейчас, сбежав из рук тирана, он все еще испытывал страх. Реальность оказалась гораздо суровее, и Сережа явно не был готов ее принять. Он и подумать не мог, что им так воспользуются. Даже представлять боялся, что может быть хуже. Но все оказалось именно так. Чета Позовых, которых Сережа считал идеальной семьей, оказались не такими. Дима — человек, которому он доверился, человек, который его спас! Просто взял и использовал его, дабы восполнить утрату от потери любимого человека. И как бы Матвиенко не отказывался в это верить, все было именно так. На улице был беспросветный ливень. Вся его одежда промокла, но он продолжал идти, сам не зная куда. Телефон был на последнем издыхании, однако и это мало волновало Сережу. Но все же разум взял верх над самоуничтожением, когда телефон достиг пяти процентов. Сережа дрожащими из-за холода руками набрал номер друга, который мог ему помочь. Друга, который был правда важен для него. Только ему Матвиенко, как оказалось, и мог доверять. — Алло! — слышится всполошенный голос по ту сторону телефона. Сережа понимает, что Арсений явно не спит. — Арс, знаю, что уже поздно, но можешь принять меня на какое-то время, я просто… Просто… — нет, он не может сказать этих слов другу, потому что самому тошно. — Приезжай, — даже не дослушав, отвечает Попов, начиная догадываться, что могло произойти. Матвиенко кротко его благодарит, а после вызывает такси и на последние деньги в кармане (карточку он давно выкинул от греха подальше, чтобы его точно не нашли) едет уже по давно заученному на зубок адресу, благодаря всех существующих богов (хотя он в них и не верит) о том, что Арс не сменил место своего проживания по прошествию стольких лет. Попов встречает его в домашней одежде и сразу просит пройти в гостиную, а сам уходит на кухню, заваривая крепкий черный чай. Да, сейчас бы им что покрепче, но Арсу завтра на работу, да и Сереже еще Савину тренировать. Все-таки он обещал. Да и девчонка ни в чем не виновата, как ни крути, она маленькая и талантливая, а сам Сережа привык сдерживать обещания. Они сидят в тишине минут пятнадцать. Матвиенко не знает, как рассказать такое. Он, кажется, теперь вообще ничегошеньки не знает. Да и Арс молчит, как партизан. И это на него явно не похоже. — Не спросишь, что случилось? — А что тут спрашивать? Если мое чутье меня не обманывает, то я и так понял причину твоего прихода, да и твое состояние… говорит, что я прав. — Хочешь сказать, что ты все знал? — Сережа сразу же бледнеет, у него глаза слезами наполняются. Неужели его предали все, кто мог? — Если мы говорим об одном и том же, то я сам узнал об этом только сегодня. Собственно, поэтому и свалил до вашего прихода, чтобы не ляпнуть чего ненароком. — Почему сразу не рассказал мне?! — Сереж, а как ты себе это представляешь? Вы возвращаетесь и так убитые с похорон, и тут я во всей красе заявляю, что Дима сделал с тобой и на кого ты теперь похож? Неужели я правда кажусь таким подонком? — горько усмехается Арсений, вспоминая слова Антона. — Прости. Погорячился, — он замолкает на пару минут, а потом все же спрашивает. — И что мне теперь делать? — Поживешь пока у меня, все равно скоро ко мне на работу выйдешь. Все будет так же. Буду помогать тебе с тренировками Савины. А там уже видно будет. Матвиенко лишь соглашается и после горько вздыхает, смотря в кружку крепкого чая. Да, все же заливать себя этим с горя просто невозможно. Попов на этот жест лишь встает с дивана в гостиной и бредет вновь на кухню, доставая из холодильника припрятанную бутылку виски. Что же, кажется, черный день настал. Хотя, сколько таких было в его жизни, и не сосчитать.%%%
Позов потирает глаза, горько вздыхает и, наконец, отрывает жопу от дивана. И сам бредет в комнату Савины посмотреть, как его счастье спокойно спит. Он улыбается, садясь на краешек кровати, и аккуратно проводит рукой по волосам дочки. Она его драгоценность, она его бриллиант, она для него бесценна. Спустя пару минут он обращает внимание на стол своей девочки, на котором под лучами света луны переливается какая-то фотография. Дима аккуратно подходит к столу, стараясь не потревожить сон своей малышки, и берет в руки фотографию. И вновь эта горечь бежит по венам. На ней они все еще вместе, все еще счастливы. А затем его пробивает, словно током. Он сглатывает ком, так внезапно появившийся в его горле, и быстрым шагом удаляется из комнаты Савины, а затем почти срывается с места, достигая за считанные секунды комнаты Сережи. И, распахнув ту, подтверждает свои опасения. Матвиенко там нет. Постель застлана точно так же, как и была застлана с утра, а это значит, что сюда Сережа точно не заходил. Позов вновь обращает внимание на фотографию в своих руках. И пазл волей-неволей формируется в его голове. Он помнит, как Сережа обмолвился о том, что пойдет проверить Савину, помнит, как сел на диван и забылся в своих мыслях. А после он не слышал голоса Сережи. Да он, блять, вообще тогда ничего не слышал и не видел. Дима оседает на его кровать, и сердце начинает биться в ускоренном темпе. Не такого признания в своем поступке он хотел. Он даже боится подумать, как сейчас себя чувствует Сережа, да и где он вообще сейчас, он тоже не знает. Позов быстро берет в себя руки и, достав телефон, набирает номер Сережи. Однако после, казалось бы, бесконечной тысячи гудков, ответа он так и не слышит. И что теперь он должен сделать и как поступит? Он, правда, пытается собрать мысли в кучу и придумать дальнейший план действий, однако все выходит из рук вон плохо. Поэтому, приняв решение обдумать все завтра на трезвую голову, не забитую дурацкими ассоциациями, он уходит спать. Хотя и эта ночь проходит неспокойно. Переплетенные во сне образы улыбающегося Сережи и смотрящего с нескрываемой ревностью образ Данила не дают покоя всю ночь. Он вскакивает раз пять, наверное, и все равно уснуть до утра не может. А утром его будит оповещение, пришедшее на телефон. Он судорожно хватает гаджет с прикроватной тумбы и молится, чтобы это сообщение было от Сережи. И на удивление его мольбы были услышаны, ведь сообщение и правда от Матвиенко. Однако его содержание заставляет хозяина дома лишь рвано дышать.Пироженка: Я все знаю. И пускай причины мне непонятны, От своих слов я не отказываюсь. Я продолжу и дальше проводить тренировки с Савиной. На этом все.
И в этом сообщении Дима отчетливо читает одну простую фразу: «тебя видеть я не хочу». И это почему-то ранит его сердце, разбивая на тысячи осколков. Он не понимает, что чувствует: боль, вину, презрение к самому себе или все вместе и сразу. Но ему нужно оградить от этого Савину. Именно поэтому он приводит себя в порядок и минут через десять будит дочку. Ведь его принцессе нужно идти в школу, а ему самому на работу. Все же ее никто не отменял. Однако отсутствие Сережи Савина замечает сразу и, разумеется, спрашивает, где же он. На что Поз врет своей дочери, говоря, что ему нужно решить пару важных дел, и они встретятся на тренировке. И девочка, лишь скептически посмотрев на отца, говорит, что она все поняла и пытается улыбаться как можно правдоподобнее. Да все же сердце дочери не обманешь, она-то чувствует, что с папой что-то не так, а уж причинно-следственную связь даже ребенок составить сможет.%%%
Сон — это хорошо, потому что это почти как быть мёртвым, только не расстраивая родителей. Антон в свои нерабочие дни спит в среднем больше десяти часов. Факт того, что тот подростковый период вновь вернулся, не мог не тревожить. От обилия таблеток в организме вновь тошнило. Дима посоветовал Шасту взять выходной на пару дней, чтобы тот смог вернуться в ресурсное состояние. Даже несмотря на то, что время перевалило за полдень, Антон чувствовал себя отвратительно: помятый, уставший, голодный. Ещё и с матерью в очередной раз повздорил. Антон зажмурил глаза от накатившего воспоминания. Мужчина заходит в цветочный магазин, ощущая на себе тяжёлый взгляд матери, стоящей за прилавком. Шастун в такие моменты чувствовал себя провинившимся школьником, который попробовал впервые курить за гаражами, а затем об этом узнала мама. Но сейчас он точно знал, какие заготовленные фразы будет говорить мать. — Мне звонила Ира, — именно так в последнее время начинался любой семейный разговор, а затем продолжался с чувством вины и криками матери. — Она сказала, что уехала к отцу на недельку. Что ты уже натворил? Для матери всегда будет виноват только её сын, несмотря на случившуюся ситуацию. Это не могло не раздражать, но Шастун понимал, что злиться бессмысленно, ведь эта мысль накрепко вросла в черепную коробку женщины именно в тот день, когда она развелась с мужем. Антон стоял около двери, не решаясь пройти дальше. Высокая фигура еле-еле помещалась в магазине. Шастун задел все люстры и висящие горшки с экзотическими цветками, пробираясь ближе к маме, чтобы оправдаться вновь. Она упаковывала роскошный букет из красной палитры цветов, причём настолько, что у Шастуна заболели глаза от насыщенности. Он сделал быстрый вдох-выдох и начал рассказывать, импровизируя: — Её уволили в очередной раз с подработки, и мы поругались на тему того, что ей следует поработать по специальности. Майя хмыкнула, а затем начала приговаривать: — Антош, ну ты пойми, что работать со всякими душевнобольными — себе дороже. Лучше пусть работает у меня… И начался нудный монолог на тему того, что ухаживать за цветами в сто тысяч миллионов раз престижнее, чем влезать в чужую голову. Но Антон соврал матери, ведь Кузнецова уехала не по этой причине. Когда Попов опять возник в жизни Шастуна, то Ира сразу заподозрила что-то неладное, оставив Шаста наедине разобраться с темными мыслями, уехала на время к отцу. Она понимала, что будет дальше. Понимала, что так будет лучше для всех. Антон лишь глупо стоял и делал вид, что слушал мать. А в голове лишь возникает размытый образ раздражённого мужчины с ярко-голубыми глазами. Они всегда так менялись при изменении настроения их владельца, или Шаст только сейчас заметил эту особенность?%%%
Шастун наконец-то встал с кровати, шагая в одних только шортах по одиноко-холодной квартире, стены которой пропитались ароматом духов и свежестью, но иногда проскакивал тонкий запах сигарет. Почему настолько трудно объяснить людям, что испытывать бесстрастие к жизни можно и без веской на то причины? Объяснить своим близким и друзьям, что эта тяжесть в груди может быть внезапной. А насколько трудно рассказать про панические атаки, не выглядя при этом как душевнобольной. Ощущение того, что весь мир будто рушится к тебе на плечи, а ты не понимаешь почему. Ты не понимаешь самого себя. Задумчиво-печально стоял Антон на балконе, курил. В голове проскакивали мысли сигануть с двенадцатого этажа вниз, но и те сразу улетучивались от осознания, что самоубийство — это перекладывание своей душевной боли на других. Кажется, подобное ему когда-то говорила Ира, когда тот был ещё не в роли её парня, а пациентом. Подросток-Антон задумался откладывать карманные деньги на что-то ещё в двенадцать лет. Но после развода родителей он всячески пытался помочь матери, но она всё увядала на глазах, будто цветок, от чего было печально смотреть на женщину. Родители Шастуна были разными людьми, у которых не было схожих интересов. Брак изначально обречён, но почему-то это понимали все вокруг, конечно же, кроме самой ячейки общества Шастунов. Если говорить образно, то Антон во время развода был лишь собакой. Верной до жути, но на её светлые чувства всем было глубоко плевать. Пытался помочь матери, но та сдала Шастуна на шею к бабушке в Петербург на воспитание. Не то чтобы она была строгой и ворчливой, скорее наоборот: курящая, забавная пенсионерка, работавшая медсестрой в государственной поликлинике сорок с лихвой лет, у которой жило два кота и умерло четыре мужа. Именно Валерия Андреевна создала из Антона того, кем он являлся до вынужденного переезда обратно «домой» к матери. Но перед этим произошло великое: появление личности. Там-то, в Петербурге, и нашёл Антон свой жизненный путь, на котором появляющиеся люди — ориентиры. Из самокопающих раздумий его вывел небольшой силуэт человека, выбегающий и оглядывающийся по сторонам из подъезда Антона. Это могло означать одно. Записка-подсказка для Шастуна уже наготове. Мужчина наспех надел шлёпки и накинул на тело халат, подаренный когда-то Димой, а затем выбежал к почтовым ящикам. Сейчас было напряжённое чувство какого-то волнения и трепета в желудке, которые вызывали несварение. Сталкер. К его почтовому ящику прикреплена записка, а внизу лежала коробка, насторожившая любого, кто взглянет на неё: красная в чёрную полоску, а сверху белый роскошный бант. Антон забрал всё это. Коробка почему-то была лёгкая.%%%
Матвиенко сбежал. От осознания произошедшего кружилась голова, а перед глазами то и дело мелькали сегодняшние события. Сейчас поток сознания напоминал разъярённый муравейник, в котором тревожные вопросы и мысли мельтешили, заслоняя друг друга, образовывая ком. Дышать было трудно. Сергей скрылся в непроглядно тёмной подворотне, чтобы взять себя в руки, но, услышав шаги тяжёлых сапог и разговоры, то спрятался за мусорный бак, благо рост позволяет, а затем замер в ожидании. —…Где мои обещанные…? — задал вопрос незнакомый мужской голос. Он был хриплым и дрожащим. — Информация — деньги, — кратко ответил властный голос второго мужчины. — Пока ты нарыл только то, что лежало на поверхности. Ты же знаешь, что с нами шуточки не катят? Меридианов сообщил, что у тебя неделя для поиска хоть какой-то зацепки. Сам знаешь, что будет в конце. Серёжа почувствовал запах сигарет и дождя. Из-за последней сказанной фразы по хребту пробежался липкий страх. Это были определённо люди Губерниева, вот только смущала одна фамилия. Меридианов. Такое чувство, что она уже где-то проскальзывала. Вот только где? Тишина. Лишь капли дождя настукивали мелодию. —…Осторож…! — не успел сказать владелец хриплого голоса, как вдруг его собеседник резко упал на землю с глухим звуком. Серёжа аккуратно выглянул из-за мусорного бака, заметив фигуру невысокого роста около взрослого бородатого мужчины. Она резко замахнулась ножом на обладателя хриплого голоса, который перепугался не на шутку, упав на колени: — Прошу, не убивайте меня! — плакался он. — Меня дома ждут дети, пожалуйста, только не убивайте! Фигура лишь треснула мужчину по голове, и тот отключился, падая вслед за напарником. — Выходи, я знаю, что ты там, — отголосок фразы эхом шёл в сторону временного убежища Матвиенко. Бежать уже некуда. Как только Сергей выполз из-за мусорки, то никого рядом не было. Ни двух лежащих тел на земле, ни странной фигуры. Ни-ко-го. Но это не давало повода успокоить сердце, бешеный стук которого заглушал всевозможные звуки. —Мне срочно нужно где-то скрыться, — шёпотом, почти на грани истерики от накатившегося стресса, сказал Серёжа дрожащим голосом, выходя из подворотни. Он и не заметил, как наступил на открытку с огромной жирной надписью: «блудный сын вернётся домой»%%%
Матвиенко вскакивает с дивана, тяжело дыша. Он проводит по лицу, пытаясь успокоится. Сердце стучит бешено, как вне себя, разрывая грудную клетку. Которую ночь он видит что-то подобное. Когда это закончится, Сережа, правда, не знает, да и обратиться то и не к кому: Арс в этом не разбирается от слова совсем, у него сейчас голова кругом идет от проблем с баром и параллельными тренировками Савины, и докучать ему своими россказнями Сережа не хочет. Он знает, что друг выслушает, знает, что загрузит себя еще больше, знает, что не бросит его. Но он так же понимает, что если сейчас Попов окунется в пучину его безумия, то окончательно потеряет себя. Матвиенко за эти пару дней, что они живут вместе, уже сотню раз успел убедиться, что фигурное катание Арсений бросил не просто так. И все его истории и нелепые отмазки теперь казались сущим бредом. Ведь в каждом уголке дома, так или иначе, Сережа замечал эти отголоски уныния от несбывшийся мечты. Да, если вам покажется, что сейчас Сережа лезет в чужую жизнь в попытке найти причину, то вы окажетесь правы. Сам Матвиенко корит себя за это уже несколько дней, ведь по-другому поступить не может. Просто потому, что знает, что иначе погрязнет в своем дерьме, а ему и так его с головой хватает. Осталось только депрессию словить и вновь учащенные панические атаки, которые его преследовали долгие годы в совместной жизни с Губерниевым, и будет вообще сказка. Ему никто не в силах помочь, вот он и пытается найти в себе силы помочь кому-то еще, чтобы заглушить внутренний рев разъяренного монстра, который требует ответов. Поэтому он тренирует Савину, поэтому решает согласиться на работу барменом. Эгоистично ли это? Да. Может ли он поступить по другому? Нет. Сегодня у Сережи мог быть обычный день, в который можно было бы поваляться на диване, смотря какое-нибудь заурядное шоу, подумать о жизни или просто отдохнуть. Но что такое отдых в четырех стенах? Матвиенко забыл уже давно. Вся жизнь его была взаперти, ну, по крайней мере, значительная часть, в которой он был женат на Дмитрии. Именно поэтому сейчас Сережа, несмотря на все отговорки Арса, что ему нужно еще дух перевести, собирается на работу в бар. Савина сейчас усиленно учится и готовится к контрольным, поэтому их тренировки приходится проводить не каждый день. Все же Матвиенко не монстр, чтобы изнурять ребенка до той степени, когда ей все это станет каторгой. Он знает, что им еще много нужно подучить, много отработать, но так же понимает, что Савина еще ребенок. Ребенок, который тоже имеет право отдыхать. — Арс, насчет той проблемы с менеджером в баре. Я знаю отличного человека, который с этим справится. Помнишь Оксану? — Помню. Ну, она же вроде сейчас работает где-то. Я связывался с ней полгода назад. Она сказала, что уже нашла место. — Уже нет. Лишь кротко отвечает Сережа, утаивая от друга, что Суркова работала в его баре в то время. И, как он понял, подруга сдержала свое обещание и не рассказала Попову о том, что и где он. Кто же мог знать, что их так жизнь сведет. В последнее время Сережа все чаще думает о том, что его судьба не то что не легкая штука, а просто невыносимый, тернистый ад: мысли о Диме никуда не делись, более того, он до сих пор хочет во всем разобраться. Страх того, что его найдет Губерниев, тоже никуда не делся. Неопределенность пугала. Она сворачивала планы на светлое будущее так, словно они были ненужной бумажкой. Но Матвиенко настораживало то, что в каждом его кошмаре присутствовала странная фамилия. Меридианов. Такая могла быть только у какого-то прихвостня Губерниева, но в глубине разума что-то кричало, надрывая голос: «Нет, это твой спаситель, очнись!» Но даже если это было так. Уже поздно. Матвиенко погряз.%%%
Антон поставил коробку с письмом перед собой на большой кухонный стол. Шаст догадывался, что в записке могла быть надпись с глупой загадкой или околобиблейская цитата. Но была ещё коробка. Картонная, лёгкая, яркая. Будто бы на что-то яро намекающая, но в то же время не говорящая в лоб. Антон достал кухонный нож для хлеба и начал вскрывать «подарок», оставляя ванильную цитату на потом. —Что за хуйня?! — он отпрянул от стола к окну, спеша открыть его побыстрее, пока отвратительный запах не распространился по квартире. От такого блаженного аромата у Шаста заслезились глаза и остро начала болеть голова. Подойдя обратно, но с расстояния, Антон попытался заглянуть в коробку, у которой он только сейчас заметил подмокревшее от свежей крови дно. Когда он переносил, такого не было, и делалось ощущение, что за мгновение «подарок» поменяли. В коробке лежало окровавленное обручальное кольцо с изображением кузнечика. Тогда Антон решил прочесть письмо. Ошалевший взгляд быстро пробежал по одному единственному слову, написанному уже знакомым размашистым почерком: «горько!» Тревога и нехватка воздуха. Шастуна начало трясти от паники, ведь кольцо принадлежало матери Ирины.%%%
Антон молча сидел в комнате, окутанной гробовой тишиной. За окном лил проливной дождь, стуча каплями по стеклу. Гроза. На душе Антона буря. Тёмная комната казалась ещё более сдавливающей. В ней мало воздуха. Пахло гнилым, отчего в горле чуть было не появился рвотный позыв. Нужно бежать, потому что либо страх поглотит Шастуна, либо Шаст развеет это чувство. Одно из двух. Выбор всегда есть. Пальцы слегка дрожали то ли от холода, то ли от тревожности. На долю секунды взгляд метнулся на пластиковую баночку с таблетками, Антона бросило в жар. Только белая банка с красной этикеткой внезапно оказалась единственным, что заставляло забыться. Внезапно, но Шаста будто бы ошпарило кипятком. В голове всё ходит ходуном, а тревожные мысли заслоняли друг друга. Вдруг я сделал что-то не так?Вдруг я кого-то разочаровал?
Вдруг мной недовольны?Вдруг я поступил неправильно?
Вдруг я сделал что-то не так и не понимаю, что?Вдруг на меня злятся, а я об этом и не догадываюсь?
Рой шершней-мыслей. От этого гудела голова, а в помещении становилось жарко. Душно. Настолько, что если бы у Антона была открытая рана, то она бы мигом свернулась. Таблетки, таблетки, таблетки. Эхом раздаётся отрезвляющий отголосок Иры: «Пожалуйста, прекрати». Антон замер. Вновь тишина, вновь холод, вновь грохот молний. В строке уведомлений высветилось сообщение, и свет разблокированного экрана телефона озарил мутное и бледное от стресса лицо. Затем Шаст, быстро собравшись, выбежал, почти забыв закрыть дверь. Он летит со скоростью света прочь от дома, прочь от всего, ему срочно нужно расслабиться. И когда дыхалка перестает окончательно работать, Шастун взглядом натыкается на бар. Парень, не задумываясь, заходит внутрь и, обойдя толпу людей, идет прямиком к бару. Просто потому, что без алкоголя уже не вывозит, ему нужно что-то горячащее душу, чтобы забить мысли и разум. Заглушить все тревожащие проблемы. Да, он прекрасно знает, что это не выход, но что поделать, если по-другому не может? — Бармен, налей чего-нибудь покрепче, — уткнувшись глазами в барную стойку, оповещает он человека по ту сторону бара. — Шастун? — тут произносит знакомый голос, заставляя, наконец, мужчину оторвать взгляд от гладкой поверхности. — Сережа? Ты что тут делаешь? — Работаю все же. Не могу я вечно на чужой шее сидеть. — А Поз знает? — Да. Неуверенно произносит Сережа, понимая, что Дима явно не рассказывал другу о произошедшем инциденте. Да и сам Сережа мало хотел распространяться об этом, потому что и так уже о его проблеме знал Арс. К слову, Матвиенко прибывал в сомнении, что Шаст вообще в курсе, в чей бар он решил заглянуть. Такие выводы Сережа смог сделать на основании того, что видел несколько встреч этих двух парней, которые явно что-то, да скрывали. — Ты чего такой понурый? — вдруг спрашивает Шастун, выводя бармена из забвения собственных мыслей — Да, ночами плохо сплю. — Кошмары? — тут же ошарашивает его своим предположением Шаст. — Да. Все никак не могу свыкнуться с мыслью, что в прошлое я не вернусь. Будто часть меня ждет этого рокового часа. — Все преследует тебя и преследует, а ты не знаешь, куда бежать. Дышать становится тяжело, и мир уже не кажется прежним, — заканчивает за него Антон, а затем поясняет. — У меня так же было в свое время. Слушай, Серег, я знаю, что, возможно, ты посчитаешь меня дураком, но я думаю, тебе стоит посетить пару сеансов у психолога. Сам просто ты не разберешься с этим. — Да знаю я, Шаст, просто нормального психолога сейчас хрен найдешь. Да и дело не в их квалификации. Просто мне нужно, чтобы мою личность не уточняли. — Осторожность? Неужели настолько все было плохо? — Ты даже представить себе не можешь, — грустно усмехается Сережа. — Ладно, есть у меня один человек. Она классный психолог и моя давняя знакомая. Думаю, если я ее попрошу и уточню пару деталей, которые ты не хочешь, чтобы о тебе разузнавали, думаю, она согласится и вполне сможет тебе помочь. Почему-то после этих слов Антон ловит себя на мысли, что назвал Иру «знакомой» . Не девушкой, не подругой, а просто знакомой. Он, правда, не понял себя, зачем так поступил, однако на подкорке сознания все же знал ответ. Ведь Сережа являлся другом Попова, а все, что связанно у Антона с этим человеком, объяснениям неподвластно. — Если оно правда так, то я был бы благодарен тебе за помощь. — Да, Серый, все мы люди, у всех проблемы. Главное — в этих проблемах не потерять себя и не стать монстром. А во всем другом можно разобраться. После этих слов Шастун пишет на листе бумаги номер Ирины Кузнецовой. От разговора в баре обоим становится легче. Антон даже отказывается от выпивки и просто сидит до закрытия, а Сережа тем временем изредко поглядывает по сторонам, думая, что в любой момент в собственном баре может появиться Арс, и тогда вряд ли этот вечер, да и это заведение, удастся спасти. Благо, Шастун уходит за пять минут до закрытия, а Арсений уже появляется после него. Матвиенко решает пока не рассказывать другу о посещении психолога, для начала нужно самому во всем убедиться. Да и тревожно что-то на душе. Да, ему точно нужна помощь специалиста, слишком много у него вопросов и нагрянувших проблем в последнее время: начиная от Позова и заканчивая Губерниевым. И кто хуже, Сережа пока определиться не смог. С одной стороны, тиран-муж, а с другой — человек, который, пускай и во благо, но все же изменил его внешность ради собственной выгоды. Да, один он в этом точно не разберется.