***
Шири приказала ничего не приносить Кайло Рену до конца дня — в наказание за агрессию к персоналу. Рей постаралась быть полезной и занялась мойкой кухни, решив протереть труднодоступные углы и разобрать кладовку, а с ней холодильную камеру и шкафы. Ящички с утварью находились в полном беспорядке, и эта инициатива отняла почти весь рабочий день. Однако она помогла отвлечься, не давая думать о том, что сказал Кайло Рен. К несчастью, дома у Рей не было такой роскоши. Она подкрепилась своим вечерним пайком и села любоваться небом из-под крыши некогда грозного АТ-АТ, пока на пустыню опускался ночной холод. Он напомнил о другом холоде, не дававшем пошевелить ногами, и глубоком вкрадчивом тембре голоса Кайло Рена. Зловещем. Потустороннем. Знакомом, будто смутный образ кошмарного сна. Рей двумя пальцами соскоблила последние крошки пайка из миски. «Милая», сказал он. Никто никогда не называл ее так. Девчонка, песчаная крыса, мусорщица, коротышка… «Благодарю, милая». Она дочиста облизала пальцы и отмела мысли прочь. Опасно полагаться на слова, чтобы разгадать чужие намерения. Словам доверять нельзя.***
В тюрьме шушукались, но никто не спешил посплетничать с Рей. Казалось, что ее пометили — прокляли — непрошеной близостью к Кайло Рену. Она доставила завтрак к камере 626, но не дождалась отклика. Постучала, сообщила о том, что принесла, и дрожащими пальцами протолкнула посудину за щиток. Кайло Рен молчал. Никакие странные ощущения не преследовали ее на обратном пути по коридору. Шири распорядилась выдавать пленнику только один рацион в сутки всю неделю, и Рей покорно выполняла приказ. Каждый день, шагая по коридору и стуча в бронедверь, она напоминала себе, что Кайло Рен — убийца, монстр, и что он не достоин сочувствия. Он заслужил страдать от голода — терпеть лишения и неудобства. И это должно быть то, чего хочет Лея Органа. Ей виднее — Рей не сомневалась. Только вот испытывала ли она сама когда-нибудь муки голода, от которых не можешь заснуть? — Пожалуй, продлим наш распорядок на следующую неделю, — сообщила Шири в последний рабочий день. Она не отнимала глаз от датапада, задержавшись на кухне и явно торопясь куда-то по своим делам. — Нам надо обеспечить твою безопасность, Рей. Рей кивнула, заламывая пальцы, когда Шири с улыбкой ушла. Кайло Рен — чудовище. Убийца. Немного боли — это то, что он заслужил. Она размышляла об этом, вытаскивая из шкафа рацион для завтрака. С навыком чтения у нее было не очень, и оставалось только гадать об ингредиентах, но пайки, которые продавались на рынке в Нииме, плохо насыщали. Их хватало, чтобы держаться на плаву, если съедать больше одной штуки в день. Голодать больно. Ей было очень хорошо знакомо это чувство. И она сомневалась, что хочет причинить такие страдания кому-то еще. Рей покосилась за плечо. И юрко сцапала из шкафчика второй пакетик. Мерещилось, что все следят за ней, спешащей по коридорам к камере 626. Пряча недозволенный контейнер под мышкой, она старалась заслонить его от камер и бдительного ока охранников. Но последние едва удостоили ее взглядом. В скором темпе Рей добралась до двери. Оглянувшись, она постучала и сразу открыла щиток. — Завтрак, сэр, — оповестила она и пропихнула оба контейнера на широкий лоток. — Хорошего дня. Задвинула щиток, сделала два шага назад. Повернулась. И застыла на месте. Это случилось внезапней, чем в начале недели: оно овладело ею, резко и хладнокровно, схватив до колен. Рей не сопротивлялась и не шумела. Сглотнув, она просто ждала, потому что знала — выхода нет. Таков его дар — дар Скайуокеров. Сила. Язык Кайло Рена прищелкнул три раза, медленно, будто пожурив нашкодившего ребенка, и этот звук отрезонировал эхом в ее черепной коробке. Рей задалась вопросом, не говорит ли он с ней мысленно, потому что двери камеры были очень толстыми и звуконепроницаемыми. Может быть, именно поэтому она чувствовала легкое головокружение и тошноту. — Похоже, ты совершила ошибку, — прошептал он. Рей изо всех сил пыталась сохранять самообладание. Ему забавно, осознала она. Его голос был очень глубоким. Мягким… как раскаты приближающегося грома. — Я… — Рей виновато искала оправдание и громко заявила вслух: — Мне приказали взять дополнительный паек. Прохладные иголочки прошлись по шее. Она вздрогнула и зажмурилась. Наверное, они легко могли пронзить ей мозг. — Как твое имя, маленькая? Рей колебалась. Не следовало отвечать — не стоило давать никаких рычагов воздействия. Что может сделать такой человек, как Кайло Рен, с именем? Какой хаос учинить, вызнав даже такую малость информации? У нее не было ответа, но она прекрасно знала, что случается, когда он недоволен. — Я… — Она запнулась и снова сглотнула. — Я — Рей. Собственное имя мелькнуло в мыслях — призрачный шепот, похожий на свист ветра в пустом звездолете: Рей, Рей, Рей… Дрожь пробежала по телу, но Рей продолжала оставаться неподвижной, представляя, что затаилась от песчаного бурильщика. — Рей, — повторил Кайло Рен, и она слышала, как он цокнул языком, будто пробуя ее имя на вкус. От его голоса начало покалывать затылок. — Любопытно. Холод отступил в мгновение ока. Рей, не шевелясь, выждала почти целую минуту и только потом, чувствуя, как вспотели ладони, зашагала к выходу. В ногах еще оставался холодок.