Happy death

      Ночь с третьего на четвёртый день я провёл на диване в гостиной. Само собой, Альфред меня к себе не пустил после необоснованных обид, да и я никогда особо не рвался спать в его спальне. Я проснулся оттого, что на кухне, которая не отделялась стеной от гостиной, послышался звон каких-то склянок. Мгновенно промелькнула мысль, что это воры, но так же быстро сменилась другой: что им делать на кухне с утра? Тем более что я услышал характерный мат из уст полусонного мальчишки. — И что ты делаешь? — он сразу оставил своё занятие. Он зачем-то залез в ящик со всякой медицинской утварью. То есть таблетки, микстуры, градусники или шприцы; все шкафчики я обыскал ещё в первый день. — А… А мне просто показалось, что температура поднялась, вот и побежал мерить, — ответил Альфред, пожав плечами. — Что на завтрак? — Каша.       Он издал вой раненного зверя. И во время завтрака мне пришлось запивать кашу водой. Чая же больше нет… — Мистер, вот ты говоришь, что нельзя запивать еду, а сам хлебаешь. — А это только тебя касается. — Пфт, — фыркнул Джонс и отобрал у меня кружку с водой, полностью выпив её. — Ах, хорошо.       Он со стуком опустил её на стол и удалился. Чёртов Джонс, поскорее бы прошла эта чёртова неделя, кончились его чёртовы выходки, прекратились его чёртовы клички в мой адрес. И у меня, между прочим, имя есть.       Сидя в гараже, в этой довольно уютной комнатке, я осознал, что моя работа застопорилась. Нет, идея у меня прочно засела в мозгу, и я её даже красочно описал в своем блокноте, но с рисунками беда. Не идёт внешность персонажей, не идёт второй план, не идёт обоснованность. Хотя зачем обоснованность умирающим людям, скажете вы. Она им и незачем. В первую очередь я всегда тешил себя, помогая им умирать со смехом. Видя смерть человека, родного близкого человека, понимаешь, что уж лучше бы он умер улыбаясь, чем в муках. И одиножды допустив такую ошибку, я старался дать эту улыбку незнакомым людям. Но сам радости так и не нашёл. Как и утешения.       Обменялся парой текстовых сообщений с Франциском. Он всё жалеет меня, хотя утверждает, что "чувствует меня всего", то есть понимает. А если понимает, то и жалеть не нужно. — Мистер! — закричал мне Альфред, как только я открыл входную дверь. — В ванне кран сломался! Серьезно! Там потоп!       То есть, серьезно, потоп. С лестницы ручейком стекала вода. — Так чего же ты не вызвал сантехника?! Агрх, тут всё равно уже впору службу спасения какую-нибудь вызывать!       Хорош четвёртый день. Опять оставил парня на несколько часов одного. Но к вечеру всё наладилось. Не хочу это всё описывать. Тем более что я же всё и убирал. Что воду вытирал, что утоптанный паркет. — Спасибо, мистер, — поблагодарил он меня. — Я не сразу заметил. — Потому что ты идиот, — я сидел презлющий на диване, скрестив руки на груди. — Ты не хочешь пожалеть меня? — он прижался к подлокотнику дивана, стоя на коленях. — Я испугался! Запаниковал! — Потому что ты ребёнок. — Вовсе не ребёнок. Я даже слышать этого не хочу, мистер. Спокойной ночи.       Был ещё вечер, Альфред опять не ужинал. А меня мелко трясло. Я ведь даже не поднимался сегодня на второй этаж. Но всё равно стало дико страшно, просто увидев этот ручеек воды. Там, конечно, залило только пол, но я представил себе, будто весь этот этаж полон ею, и вскоре она доберётся до меня. Зальёт, а я даже не успею задержать дыхание. И утону. Панически боюсь воды, и поэтому не нежусь в ванне. Выдерживаю душ, только если струи не попадают на лицо. Иначе панически запутываюсь в занавесках. Сестра смеется над этим, но понимает, каково это — каждый день встречаться со своим страхом. — Мистер, ты замёрз? —Альфред опять подошёл сзади дивана и положил мне руки на плечи. — Прости, я дурак. Только сейчас дошло, что ты воды боишься.       Он… понял. Как мне стало страшно. Почему я всячески старался не мыть посуду, а заставлял его, не вытирал пол, и сразу сбегал из ванны, как схожу в душ. А всё остальное время быстро пробегал мимо двери. — А я вроде говорил уже, чего боюсь, — он обошёл и сел рядом. — Не проснуться? — я старался, но руки потряхивало. — Да, я ведь не рассказывал, почему, — его голос звучал спокойно. И, что свойственно, немного глубоко. Даже красиво. — Ты проснулся вдруг в больнице. — А знаешь, почему? Я поссорился с родителями, когда мы ехали обратно домой с какой-то корпоративной вечеринки, на которую они меня притащили. Чтобы уснуть, наглотался снотворного. А папаша был навеселе и за руль сел. Да и мама тоже, вроде. Понятно, что случилась авария. Но они-то пристегнуты были, а я в отключке на заднем сидении. Поэтому они отделались парой ушибов, у мамы перелом был, а я голову повредил. Я тебе тогда приврал немного. Но всё равно было страшно, когда врачи сказали мне, что я мог не выжить. Тем более что они у меня в пузе какую-то хрень нашли и сделали операцию. А так… главное, что жить буду, однако всё может случиться. — Тогда зачем я здесь? — зачем я задал этот вопрос? Он меня старается утешить, а я всё равно гну свою линию. — Просто так,— легко улыбнувшись, Альфред пожал плечами. — Интернет-феномен, рисуешь комиксы для умирающих, они ржут, все довольны. Стало интересно. — Что-то не похоже, чтобы ты умирал. — Да, — согласился он. — Но ты-то видел так много смертей. И ты психолог-недоучка. И я подумал, что смогу найти в тебе каплю понимания. Не сочувствия. Понимания.       Парень неглуп. Очень неглуп. Умён. И в этот вечер я изменил своё мнение о нём.