Шагая за горизонт

Анна. Осень 1895 года       На следующий день после бала горничная, по просьбе Анны, разбудила ее пораньше. Она раздвинула тяжелые шторы, чтобы барышне было легче проснуться, и яркие солнечные лучи весело забегали по стенам спальни. Раннее осеннее утро изумляло разнообразием красок, и Анна на цыпочках подбежала к окну, радостно впитывая в себя красоту природы. Сегодня она впервые шла на службу в затонский госпиталь, и легкое волнение от грядущих жизненных перемен смешалось с восторгом от представшей перед глазами волшебной картины. Анна надела светлое строгое муслиновое платье и спустилась в столовую в приподнятом настроении.       К завтраку в семье Мироновых относились серьезно. Порой за день это был единственный прием пищи, когда домочадцы собирались за одним столом. Отец Анны, Виктор Иванович, известный в городе юрист нередко уходил до вечера по делам, дядя увлекался и забывал о еде, да и непоседливой девушке часто не сиделось на месте. Она поцеловала родных, села и взяла горячую ароматную булочку.       — Как тебе вчерашний праздник, Аннет? — рассеянно поинтересовался Петр Иванович из-за газеты.       — Весьма мило.       — Жаль, что в Затонске редко происходят такие события! — посетовала Мария Тимофеевна, аккуратно помешивая чай. Привлекательная дама средних лет вчера отлично провела время и сгорала от нетерпения обсудить прошедший бал.       В комнату вошла служанка и обратилась к младшему Миронову.       — Петр Иванович! К вам там из полиции пожаловали.       Родители Анны в замешательстве переглянулись между собой и подозрительно посмотрели на Петра Ивановича. Тот в свою очередь невозмутимо сложил газету и поднялся. Поза его красноречиво говорила: и опять вы меня без всякой на той причины в чем-то обвиняете! Уже перед дверьми мужчина обернулся и укоризненно взглянул на брата, нахмурился и пожал плечами, всем видом демонстрируя недоумение по поводу происходящего.       — А кто ждет Петра Ивановича? — спросил у горничной старший Миронов.       — Антон Андреевич Коробейников.       Ответ, по-видимому, отчасти успокоил отца с матерью, и они втроем мирно продолжили завтрак.       — Похоже, я долго отсутствовала в Затонске, — Анна налила себе чай, — и пропустила назначение Антона Андреевича Коробейникова. Хороший человек?       — Да, Аня, соответствует должности. Это произошло, пока ты училась в Санкт-Петербурге на курсах.       — Где получила знания, которые пришло время применить на практике! — она радостно поглядела на родных, — ну вы же помните, я сегодня иду к Александру Францевичу?       — Не рано ли, Аннушка? — мать взволнованно повернулась к Виктору Ивановичу, ожидая поддержки, — ты только недавно вернулась домой, надо бы и отдохнуть.       — Я ничуточки не устала, мама! — Анна наклонилась и поцеловала в щеку Марию Тимофеевну, — и мы уже обо всем договорились с доктором Милцем!       Анне не терпелось отправиться в госпиталь, и она поспешно закончила с едой. Выходя из дома, она столкнулась со следователем. Если бы дядюшка не представил их друг другу, девушка и не догадалась бы, что добродушный улыбчивый кругленький мужчина служит в полицейском управлении. Несмотря на заверения отца, он казался слишком молодым и мягким для такого серьезного поста. Вот его старший коллега — иное дело. Жаль, не он пришел к ним.       Анне с Антоном Андреевичем оказалось по пути, и они немного прошлись вместе. Она попробовала расспросить, зачем он приходил к дяде, но тот отвечал уклончиво, больше интересуясь жизнью в столице и ближайшими планами Анны. У нее возникло ощущение, будто она повстречала старого приятеля, так легко текла беседа.       Дорогу к больнице Анна отлично знала. И причина была не в том, что Затонск — маленький город. Заботливая Мария Тимофеевна не оставляла без внимания ни одной простуды или разбитой коленки любимой дочери, и живая бойкая девочка часто становилась пациенткой доктора Милца. После возвращения из Петербурга Анна наведалась к нему и предложила помощь. Благодаря давнему знакомству, постоянной нехватке персонала и настойчивости Анны, он недолго думал и быстро согласился. Высокий крупный врач встретил ее в просторном светлом кабинете.       — Анна Викторовна! Рад видеть! Переодевайтесь, пришло время узнать, чему вы научились у столичных профессоров.       — Как скажете, Александр Францевич!       Анна ловко надела подходящий халат поверх одежды и присоединилась к медсестрам на обходе. Ей нравилось помогать людям, и в госпитале она ощущала себя на своем месте. У Анны Викторовны Мироновой имелся особый дар — искренне и глубоко сопереживать больным. Они чувствовали, что небезразличны приветливой барышне, и довольно скоро проникались к ней доверием.       После осмотра Александр Францевич посадил ее за документы в свободном помещении. Скрипнула дверь, Анна оторвалась от бумаг и увидела, как в комнату вошел вчерашний хмурый полицейский. При взгляде на Анну официальный суровый вид сменила растерянность, и он остановился на пороге, изумленно разглядывая девушку. Под пристальным взором Анна покраснела.       — Добрый день! Вы, наверно, к Александру Францевичу пришли?       — Да. Следователь — Штольман Яков Платонович, — представился мужчина и зашел в кабинет.       — Миронова Анна Викторовна. А из вашего ведомства уже приходили к нам домой.       — Да, мой коллега Антон Андреевич хотел поговорить с Петром Ивановичем.       — А зачем? — Анна удивленно поглядела на него, — какие у вас к нему вопросы?       — Вот в чем дело, Анна Викторовна. На приеме Петр Иванович разговаривал с певицей Кулагиной. Сегодня она планировала уехать в столицу. Горничная зашла утром будить, но Елены Павловны в номере не оказалось. Теперь ищем свидетелей.       — Мы слушали на празднике ее пение, а потом дядя подошел к Елене Павловне лично выразить восхищение.       Штольман усмехнулся и слегка приподнял брови, и Анна догадалась, что легкомысленное поведение Петра Ивановича в отношение женщин не являлось секретом для столичного полицейского.       — А вы с ней общались?       — Нет, мы не были знакомы. В тот вечер ее окружило столько восторженных почитателей, что я не решилась подойти.       В разговоре возникла пауза, но Штольман не уходил. Стоял напротив окна и задумчиво крутил в руках трость из темного дерева.       — А я видел вас вчера на балу, — неожиданно признался он и внимательно взглянул на Анну.       — Я вас тоже видела.       Анна посмотрела ему в глаза, и вспомнила, как накануне не разглядела, какого они цвета, а сейчас поняла — голубые. Под яркими солнечными лучами они стали совсем светлыми. Их молчаливое затянувшееся переглядывание нарушил Милц. Несмотря на солидный возраст и вес, он стремительно зашел в комнату и пораженно поглядел на них.       — Яков Платонович? — в голосе прозвучали вопросительные интонации.       — Александр Францевич! Я к вам по делу.       — Мадам Кулагина? Уже наслышан. Пройдемте в мой кабинет, там спокойно поговорим. Не будем тревожить Анну Викторовну — она сегодня первый день на новом месте.       — Конечно, доктор. Всего хорошего, Анна Викторовна! — Штольман прикоснулся пальцами к краю шляпы, слегка кивнул и вышел вслед за Милцем.       И вовсе вы меня не тревожите, подумала молодая барышня, когда мужчины вышли. Ей хотелось побольше узнать о пропаже певицы, да и Штольман показался интересным человеком. Лицо строгое, сюртук застегнут на все пуговицы, слова лишнего не скажет, а глаза вместе с тем горящие, живые. Анна села за стол и подперла рукой щеку. Бумаги терпеливо ждали, когда на них обратят внимание, пока непослушные мысли девушки витали далеко от медицины. Штольман. Зима 1895 года       Штольман спускался в подвал и с каждой ступенькой ощущал, что направляется прямиком в ад. Старое дерево скрипело у него под ногами. Возле грязных стен с облупленной серой краской громоздились ветхие коробки и объемные тюки. Понять, зачем они нужны не представлялось никакой возможности. Даже тусклый свет, падавший с улицы, брезговал к ним прикасаться. Наконец он вошел в тесную коморку, где все кричало о крайней нищете жильцов. Впрочем, мирские заботы их больше не волновали. Мертвая женщина раскинулась в центре кровати, по бокам лежали тела мальчика и девочки, п под ними расплылось большое кровавое пятно. Позади него резко вздохнул Коробейников. За годы работы в затонском сыске он насмотрелся разного, но к такому готов не был.       — Рассказывайте, что здесь произошло, — отрывисто приказал Штольман городовым.       — Ох, и гнусное дело, ваше высокоблагородие! Точно по вашей части. Убита вдова с двумя детьми. Ножом. Судя по следам, сначала били неуверенно, а потом убийца разошелся. Вы только посмотрите, как этот гад лютовал!       Яков опустился на корточки и стал осматривать изувеченные трупы. Полицейский оказался прав. Слабые удары, оставлявшие мелкие царапины чередовались с глубокими ранами. Он пробежался взглядом по скудной дешевой мебели. На столе валялись свечи, и рядом с ними что-то поблескивало в неярком свете. Штольман подхватил находку и направился к выходу из подвала. Очутившись на улице, он, несмотря на холод, развязал галстук, рванул ворот рубашки, закрыл глаза до рези в веках, желая избавиться от воспоминаний об изуродованных детских телах. В чувство мужчину привел тихий голос Коробейникова.       — Яков Платоныч, да неужто… Антон Андреевич не успел закончить фразу, как его за пальто схватил Штольман и прижал к стене.       — Не смейте думать о ней так. А даже если это Анна Викторовна, — пальцы сильно сжимали ткань, — дай бог, дабы она не ведала, что творила. Потому что она это не переживет, понимаете вы?       Штольман отпустил растерзанный воротник, прижался спиной к холодному кирпичу и сполз вниз, в отчаянии запустив дрожащие руки в волосы. Коробейников присел рядом и успокаивающе положил ладонь Штольману на плечо.       — Яков Платоныч, мы обязательно отыщем Анну Викторовну. Раньше я знал, как она к вам относится, теперь вижу силу вашей привязанности к ней. Считайте меня романтиком, но я искренне верю…       — Мы непременно найдем Анну Викторовну, — прервал Штольман и достал из кармана маленькую круглую жемчужинку, радостно поблескивающую в лучах заходящего солнца.