Шагая за горизонт

Анна. Осень 1895 года       Вернувшись после госпиталя домой, Анна сразу же отправилась на поиски дяди. Девушка сгорала от любопытства, которое Виктор Иванович и Марья Тимофеевна бы не одобрили, а вот Петр Иванович с удовольствием поощрял. Уж кто и расскажет без утайки о случившемся в гостинице, так это он. Родители любили дочь, но порой излишне ограждали от внешнего мира. В новых делах, что начинала Анна, отец, а больше мать, видели опасность, Петр Иванович — возможность.       Любимый дядюшка в уютном халате удобно расположился в дальней части дома возле открытого окна и азартно раскладывал пасьянс. Анна подошла, села на ручку кресла и поцеловала родственника в пахнущую терпким одеколоном щеку.       — И как близко ты свел знакомство с госпожой Кулагиной? — мягко начала она допрос.       — Весьма, но ничего серьезного, Аннет, — уклончиво ответил Петр Иванович, не отрываясь от карт.       — Все-то у тебя несерьезно.       Петр Иванович был в своем репертуаре. Он совершенно не походил на уравновешенного и рассудительного брата. Ей нравилась легкость, с которой он пускался в авантюры. Мгновенно загорался, но также быстро остывал, по-детски радовался, когда выигрывал, и забывал о поражениях на следующий день.       — В больницу сегодня заходил Яков Платонович Штольман, — Анна сказала это спокойно, но в глубине души надеялась, что событие заинтересует Петра Ивановича.       — Обвинял меня в чем-то? — мужчина резко вскинул встревоженные карие глаза, ловя озорной взгляд.       — Не в этот раз, — она лукаво улыбнулась, наслаждаясь предсказуемой реакцией на маленькую хитрость, — как ты думаешь, куда пропала Елена Павловна?       — Да кто ж знает! Элен всегда отличалась сумасбродностью — певица, — Петр Иванович поднял вверх указательный палец и произнес последнее слово так, будто оно все объясняло, — расстроилась, снялась с места, да и уехала. До крайности любопытно вот что! Все вещи остались в номере. Дверь заперли на ключ изнутри, а когда городовые ее сломали, там оказалось пусто.       — Как странно, — она села и взяла спелое красное яблоко из вазы и задумчиво повертела им, прежде чем откусить, — допустим, она ушла сама, а кто ж за ней закрыл? А если не по своей воле, то почему нет крови?       — Какой крови? — дядя вновь оторвался от пасьянса.       — Ну, если б насильно увели из комнаты — были бы следы.       — Не бери в голову, Аннет, полиция во всем разберется, а мы с тобой давай лучше прогуляемся!       Мироновы шли по саду, залитому ласковым осенним солнцем. Опавшая красно-желтая листва весело шуршала под ногами. Они вышли за ограду усадьбы и медленно отправились в центр города. В кафе на открытой террасе за столиком сидел Штольман. Несмотря на расслабленную позу, он выглядел собранным и сосредоточенным. Перед ним ничего не стояло, видимо, мужчина подсел к одному из гостей. Следователь пристально глядел на собеседника и машинально покручивал в руках трость. Среди нарядных посетителей в светлых костюмах Яков Платонович в черном сюртуке смотрелся так же уместно, как колючий чертополох на цветочной клумбе. Девушка сделала несколько шагов и разглядела, что он расспрашивал местного ювелира. Тот пришел с дамой и не горел желанием общаться со столичным полицейским, но это не волновало Штольмана. В этот момент Анна почувствовала, что есть в сыщике необходимые твердость и упорство, благодаря которым он обязательно добьется ответа. Штольман. Зима 1895 года       За несколько недель у Штольмана накопилась длинная нитка с белоснежным жемчугом. Он не был до конца уверен, что украшение принадлежит Анне, пока не нашел бриллиантовый ромб, бывший центром ожерелья.       Злодеяния, где находили драгоценности, делились на две группы. Первая — это самоубийства. Работали по одной схеме. Зажиточный мужчина при многочисленных свидетелях проигрывался в пух и прах в карты и кончал с собой, предварительно оставив записку. Вторая — это жестокие убийства с большим количеством беспорядочных ножевых ран, нанесенных с разной силой. Создавалось впечатление, что преступник либо действовал не один, либо не по своей воле. Не зря ж в подвале, где обнаружили вдову с детьми, Коробейников заподозрил Анну. Предположения молодого следователя имели серьезные основания, но Яков старательно пытался о них не думать. Он знал: никто не причинит Анне физического вреда, но какие чудовищные испытания Крутин приготовил ее душе?       Помимо мест преступлений Штольман успел побывать у известных полиции пациентов гипнотизера, узнать о новых, но ни на шаг не продвинулся в поисках Анны. Они оба жили в Петербурге, дышали одним морозным воздухом и, возможно, ходили по тем же улицам. Иллюзорная близость сводила с ума. Сколько раз за это время Яков видел похожих на Анну женщин, рвался навстречу, но на полпути осознавал ошибку. Вспыхнувшая надежда сменялась горьким разочарованием, но неожиданный всплеск эмоций хотя бы ненадолго выдергивал из ежедневной мрачной безысходности. Еще одно спасало от отчаяния — вера Анны в него. Ведь она понимала, что он поедет вслед за ней и не сдастся, пока не отыщет. Утешит ли ее это или она презирает сыщика за непростительные промахи, стоившие ей свободы? Он исправно отыскивал рядом с мертвыми телами жемчужины, значит, Анна в сознании, подает знак и ждет его. Только ли для этого они нужны? Яков вспомнил, как девушка надевала колье по важным случаям — на аукцион, бал, свадьбу. Дыхание перехватило. Он не сомневался — это будет радостный для них день. Они выстрадали счастье, но судьба распорядилась иначе. Хотя стоит ли винить проведение? Это Штольман расслабился и поверил, будто все закончилось. Он и должен понести наказание за беспечность, почему ж от грубых просчетов страдает Анна? Вновь он виновен перед ней. Яков остановил поток тяжелых мыслей — терзаться будет позже, теперь надо выяснить, нет ли в находках тайного смысла.       Он впервые задумался об этом, и сразу поделился идеей с Антоном Андреевичем. Тем вечером они сидели в гостиной Петра Миронова. Штольман размышлял о деле, меряя шагами комнату, а Коробейников за столом еще раз просматривал старые дела. Порой молодой коллега приятно удивлял, демонстрируя глубокие знания из различных областей. Яков чувствовал, что хватается за соломинку, но попробовать стоило.       — Ожерелье Анны Викторовны досталось от бабушки, — заинтересованно протянул Коробейников, — может, имеется какая семейная легенда? Отправлю завтра телеграмму в Затонск.       Следователь согласился с предложением Антона Андреевича. Кто знает, вдруг повезет? Жаль, что он первый раз слышит об этом факте, но не удивительно, как такие подробности известны Коробейникову.       — Да и ювелирные лавки можно обойти, как думаете, Яков Платонович? Штольман согласно кивнул, хотя и подозревал бессмысленность затеи, но других вариантов пока не было.