Шагая за горизонт

Анна. Осень 1895 года       После того, как Штольман сбежал из кафе, а именно так Анна восприняла поспешный уход сыщика, они не встречались несколько дней. В больнице он не появлялся, да и в городе Якова Платоновича не видели. Родные заметили странную грусть Анны и позвали на помощь дядю. Он накупил интересных книг, новомодных шляпок и всевозможных сладостей, а самое главное — поддался на уговоры и активно обсуждал с ней расследование. Укрывшись в комнате Анны, они строили невероятные теории, объясняющие исчезновение Елены Павловны. Расспрашивать Петра Ивановича о личных делах Штольмана племянница не решилась. В неожиданном признании Якова Платоновича прозвучала несвойственная мужчине пылкость, и Анне показалось неприличным говорить о его чувствах с другими людьми.       Поздним вечером Анна сидела перед зеркалом и не торопясь расчесывала гребнем длинные густые волосы. Мысли о прошедшем дне отступили, движения замедлились, и она впала в полудрему. Неслышно шагнув из-за спины, в отражении рядом с Анной появилась красивая статная дама, в которой она узнала Елену Павловну. Девушка не ощутила страха или удивления, наблюдая за событиями словно издалека. Женщина плавно наклонилась и надела дорогое ожерелье Анне на шею, и она почувствовала кожей тяжесть и холод камней. Сверкающие изумруды вызывающе смотрелись в вырезе скромной батистовой рубашки. Анна моргнула, и морок мгновенно исчез, а с ним и сонное спокойствие. Она стремительно вынырнула в суровую реальность из мира иллюзий. В нарастающей панике барышня вскочила со стула, опасливо огляделась и схватилась за горло. Сердце бешено колотилось, тело покрылось липким потом, руки дрожали, и Анна вцепилась холодными пальцами в крышку трюмо.       Время приближалось к ночи, за окном лил дождь и стояла кромешная тьма. Шторы плотно задернули, ни один лунный луч не пробивался сквозь них, лишь лампа отбрасывала неровную тень на стену. Анна схватила светильник и резко поводила им из стороны в сторону, испуганно осматривая пустую спальню. Как объяснить случившееся? Она так сильно увлеклась делом Кулагиной, и ей начали сниться покойники или в давних мистических историях Петра Ивановича о духах есть зерно истины?       Анна сделала пару судорожных вздохов, пытаясь прийти в себя, села и задумалась. Ни Штольман, ни дядюшка ничего не рассказывали о колье. Анна вспомнила, что на прогулке видела Якова Платоновича, беседующего с ювелиром. Связано ли это с убийством Кулагиной? Нужный ответ имелся у человека, который удачно избегал с ней встреч. Утром Анна ломала голову над тем, как бы половчее увидеться с Яковом Платоновичем, но в итоге решила не хитрить, а сходить в полицейское управление и прямо расспросить Штольмана. Если он скажет, что первый раз слышит о драгоценностях, то и думать не о чем, она спишет произошедшее на дурной сон.       Анна отпросилась пораньше с вечернего дежурства и немедленно направилась к сыщику. После странного сна с Еленой Павловной провинциальный Затонск в наступающих лиловых сумерках показался полным тайн и загадок. Улицы опустели, но Анне чудилось, будто за ней неотрывно следят десятки невидимых требовательных горящих глаз, только и ждущих, когда она обратит на них внимание.       Внутри участка ей полегчало. Яркий свет и официальная обстановка рассеяли тревогу, и она сосредоточилась на предстоящем разговоре. Приветливо кивнула дежурному и осторожно прошла в кабинет. Анна застала Якова Платоновича погруженным в работу. Мужчина внимательно читал бумагу и хмурился. Девушка робко переступила через порог, но сосредоточенный на делах Штольман не услышал тихие шаги. Она молча рассматривала его, и в этот момент самой себе напомнила одного из немых бесплотных фантомов, шедших за ней по городу. Маленькое казенное помещение, обтянутый зеленым сукном рабочий стол и занятый Яков Платонович реальны, а Анна — зыбкое марево, и поэтому Штольман ее не видит. Испугавшись собственных мыслей, она с шумом закрыла дверь, и Яков Платонович наконец заметил ее, вежливо встал и поздоровался. Он слегка сдвинул брови, изучая напряженное женское лицо, на лбу образовалась глубокая морщина, а во взгляде промелькнуло беспокойство.       Весь день Анна подбирала слова, чтобы описать Штольману ночное видение и не предстать при этом барышней со странностями. Отказавшись от предложенного чая, она начала издалека.       — Яков Платонович, а из комнаты Кулагиной ничего не украли? Штольман пристально посмотрел на нее. Анна нервничала в ожидании ответа — взор бесцельно блуждал по потолку и стенам, пальцы беспокойно теребили длинную бахрому по краям накидки.       — Откуда у вас такие сведения?       — Да подумалось вдруг, — она отошла к окну и принялась выводить на стекле замысловатые узоры. Как объяснить, что настолько увлеклась полицейским расследованием и ей стала мерещиться мертвая Елена Павловна?       Яков Платонович медленно подошел и аккуратно взял за тонкий локоть, привлекая внимание.       — Из номера действительно пропали ценные вещи.       — Изумрудное ожерелье? — Анна резко повернулась к нему и очутилась в неловком положении. Штольман стоял рядом, и она практически уткнулась носом ему в шею.       — Изумрудное ожерелье, — эхом подтвердил Яков Платонович.       — Вы даже не представляете, насколько это невероятно, — в голосе Анны прозвучали одновременно неподдельный восторг и явное облегчение.       — Отчего ж, догадываюсь. Как вы о нем узнали?       — Мне Елена Павловна его во сне показала, — честно призналась девушка.       Анна ликовала. Наверняка рациональный Яков Платонович позже найдет произошедшему логичное и понятное объяснение, но сейчас ее захлестнуло ликование от причастности к чему-то необычному. Анне захотелось поделиться переполнявшими эмоциями, она легко обняла Штольмана и поцеловала в щеку. Он отпрянул, будто обжёгшись, и до нее дошла постыдность ситуации, в которую она угодила. Анна мгновенно покраснела и уже шагнула назад, но он ловко притянул ее обратно. Бережным жестом убрал непослушные локоны и огладил скулы, и она удивилась, откуда в столь внешне сдержанном и суховатом сыщике такая нежность. Он не пытался зайти дальше легких прикосновений, будто определил для себя черту, которую нельзя пересечь, но Анна ни секунды не сомневалась в том, чего желает сама. Она жаждала понять, каков настоящий Яков Платонович без привычной маски невозмутимости и вежливого равнодушия. Или это и есть его реальное лицо, а горящие глаза — плод девичьей фантазии? Она потянулась к нему, скользнула ладонями по плечам и подалась к мужчине. В ответ сильные руки сомкнулись на талии, крепче прижимая к себе. Он судорожно вздохнул и наконец завладел ее губами. Как Анна и мечтала, Штольман забыл о сдержанности, но собственная реакция поразила. Лихорадочные жаркие поцелуи отзывались в теле яркими вспышками удовольствия. Штольман не останавливался, и она с радостью подчинилась, пылко откликаясь на каждую ласку. Она рискнула проверить границы мужского терпения, а он толкнул за дозволенные приличиями рамки. Мысли сбились, сердце отчаянно колотилось, и Анна не услышала шум за дверью, но Штольман слегка отстранил девушку и нежно провел костяшками пальцев по пылающем щекам, проследив за движением потемневшим взглядом.       — Простите, Анна Викторовна, — голос звучал глухо, но в нем не было ни капли сожаления. Он окончательно отстранился и более спокойным тоном произнес:        — Я не могу уйти из участка, но дежурный проводит вас.       — Зачем?       — Стемнело, не стоит ходить одной.       — Нет, почему вы прогоняете меня? — Анна моментально смутилась и зарделась от своей откровенности, но было уже поздно.       Штольман горестно усмехнулся и одной фразой разбил окружающее волшебство.       — Вы придумали себе рыцаря печального образа в сияющих доспехах, — грустно улыбнулся он и чуть сжал маленькую изящную кисть, — а я совсем на таков.       — А откуда мне знать, каков, если у вас получается это хорошо скрывать? — Анна обиженно выдернула ладонь, — всегда застегнуты на все пуговицы. Штольман. Осень 1895 года       На бал к Лукьянову Штольман собирался неохотно, но служба обязывала. Он знал, Анна будет среди приглашенных, но не был готов увидеть девушку в первый раз после возвращения в Затонск на публике. Яков понимал, что не должен выдать себя ни словом, ни взглядом, и задача казалось непосильной. Он маялся от тоски, сильно переживал за нее, но ничего не мог изменить.       Анна неделю пролежала в горячке, а когда пришла в себя, то забыла все за прошедшие шесть лет. Медики затруднялись сказать, прощальный ли это подарок Крутина или психика Анны не выдержала эмоционального напряжения. Штольман договорился с Виктором Ивановичем дать ей время прийти в себя в спокойной домашней обстановке. Никаких волнений, полицейских расследований и незнакомого Штольмана. В Петербурге Мироновы остановились у Петра Ивановича, и после напряженного разговора Яков немедленно собрал вещи и перебрался на съемную квартиру. Близкие Анны не гнали, но находиться с ней в одном доме без возможности увидеться показалось сыщику слишком тяжким испытанием. Письма от Мироновых о делах больной приходили регулярно. Анна поправилась и пошла на медицинские курсы. Родители придумали, будто в Затонске она тяжело заболела, они волновались за ее здоровье и в беспамятстве привезли к столичным докторам. Никто из Мироновых не догадывался, чего ему стоило убедить начальство отпустить Анну без расспросов и обвинений. Яков лгал, обещал, уговаривал — и у него получилось. Он обязан приглядывать за ней, без этого никак. Если в ближайшие месяцы состояние Анны не изменится, семья уедет на отдых в Европу, а у него будет больше времени на поиски подручных Крутина.       В заполненной людьми зале Штольман остро почувствовал одиночество и беспомощность. Единственное, что он себе позволил — украдкой наблюдать, как барышня кружится с очередным кавалером в вихре синего шифона. Наконец Анна спряталась за большой вазой с Петром Ивановичем и голубой взор с интересом принялся скользить по окружающим. Яков несколько раз ощущал его на себе, но в нем не отражалось ничего, кроме легкого любопытства при встрече нового человека. Любимые родные глаза на лице чужой равнодушной женщины. Это правильно, ведь не зря он давал обещания Богу. Как он тогда говорил? Пусть прогонит, только бы жила? Когда Анна очнулась, и ничего не помнила, Штольман понял: выбор сделан. Расплата за ошибки вышла суровой, но справедливой. Конечно, Анне лучше остаться светлой юной девушкой и забыть о днях, проведенных с Крутиным. Штольман безумно боялся и страстно желал, чтобы к ней вернулась память. Обвинял себя в эгоизме, но не расставался с мечтами, где Анна вспомнит прошлое и у них все будет наконец-то хорошо. Последним танцем был вальс. К Анне подошел дядя и они вновь укрылись за букетом, а он мысленно взял ее за руку, обнял за талию и уверенно повел среди пар.